Глава 2. Административное регулирование Банком России величины капитала российских банков как фактор дестабилизации банковской системы в 1990-х годах 4 страница

В этих целях был использован один из пунктов Указа Президента Российской Федерации, в соответствии с которым Банку России было рекомендовано передать во вновь образуемый Фонд по страхованию активов банков средства, перечисленные коммерческими банками в фонд страхования депозитов в 1992—1993 годах. Кроме того, исходя из текста указа, можно было предположить, что формирование нового Фонда страхования активов банков становилось уже заботой не Банка России, а Правительства. Именно Правительству поручалось в месячный срок разработать и внести на рассмотрение законодательного органа власти конкретные предложения о формировании и деятельности Фонда. Роль и ответственность Банка России при этом состояла лишь в том, что Правительство должно было с ним согласовать указанные предложения.

Однако Правительство Российской Федерации также не стремилось взять на себя ответственность Центрального банка по формированию страхового фонда и выплате компенсации вкладчикам несостоятельных банков. В результате данный пункт Указа Президента не был выполнен. Несмотря на это, руководство Банка России осенью 1993 года принимает решение отказаться в одностороннем порядке от выполнения своих обязательств, связанных с формированием и использованием фонда страхования депозитов и фонда страхования коммерческих банков от банкротств. Это решение обосновывалось целесообразностью создания нового Федерального фонда обязательного страхования денежных вкладов (депозитов) и счётов населения. При этом делалась ссьшка на рассмотренный Указ Президента от 28.03.1993 года, хотя в нём о фонде с таким названием даже не упоминалось, не говоря уже о том, что Указ Президента не отменял положения действовавшего Закона «О Банке России» и Устава Банка России, обязывавшего его обеспечить формирование и использование страхового фонда для сохранения стабильности банковской системы. Таким образом, никаких даже чисто формальных оснований для отказа от выполнения возложенных на Банк России функций и принятых им на себя обязательств по выплате страхового возмещения вкладчикам и оказанию финансовой помощи коммерческим банкам у его руководства не было. Таких оснований у центробанковской администрации не появилось даже после выхода Указа Президента Российской Федерации № 1400 от 21.09.1993 года «О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации», в соответствии с которым были прекращены полномочия действовавшего законодательного органа государственной власти. В соответствии с данным указом Банк России до начала работы нового парламента стал подотчётен Правительству России, и ему было поручено руководствоваться указами Президента Российской Федерации. Вместе с тем в Указе Президента № 1400 отмечалось, что законодательство Российской Федерации, не противоречащее указу, сохраняет свою силу. Следовательно, сохранялась и юридическая ответственность Банка России за формирование и использование страховых фондов банковской системы. Косвенным доказательством того, что руководство Банка России в полной мере осознавало незаконность принимаемого решения, может служить тот факт, что оно принималось Советом директоров в течение двух дней, 22—23 сентября 1993 года и было обнародовано лишь месяц спустя в телеграмме № 62 от 18 октября 1993 года.

В данной телеграмме объявлялись утратившими силу указания, введённые в действие письмом Центрального банка № 764 от 05.05.1991 года, в части, касающейся его обязательств перед коммерческими банками и их клиентами по использованию средств фонда страхования депозитов и фонда страхования коммерческих банков от банкротств. Однако обязательства коммерческих банков по перечислению средств от прибыли на формирование данных фондов сохранялись до начала 1994 года. В дальнейшем предполагалось передать средства из фонда страхования депозитов в коммерческих банках в якобы создаваемый Федеральный фонд обязательного страхования денежных вкладов (депозитов) и счетов населения. Что касается средств, перечисленных банками в фонд страхования коммерческих банков от банкротств, то они подлежали возвращению коммерческим банкам. При этом не были определены ни сроки возвращения, ни размеры компенсации банкам за, можно сказать, незаконное использование данных средств. Зато было указано на обязанность банков по уплате налогов на доходы и прибыль после возращения им этих средств.

Различное отношение руководства Центрального банка к названным фондам определяется, видимо, тем обстоятельством, что, в отличие от фонда страхования депозитов, правила формирования и использования фонда страхования коммерческих банков от банкротств не были определены Уставом Банка России. Однако подобное отношение к вкладчикам банков и к самим банкам, исправно перечислявшим в соответствии с его требованиями средства в фонд страхования коммерческих банков от банкротств в 1991—1993 годах и, соответственно, имевшим полное право рассчитывать на выполнение им своих обязательств, иначе как формой мошенничества назвать трудно. Такое определение вполне правомерно, если учесть односторонний отказ Центрального банка от взятых на себя обязательств. По существу, удержание средств, которые по его требованию были перечислены коммерческими банками в фонд их страхования от банкротств и удерживались на счёте в Банке России, можно рассматривать как незаконное удержание чужого имущества, полученного мошенническим путём. После отказа Банка России от взятых на себя обязательств удержание указанных средств на счёте в Центральном банке можно рассматривать как дважды незаконное деяние.

Последующие события показали, как мошеннически могут быть истолкованы требования Банка России по формированию фонда страхования депозитов в коммерческих банках. К весне 1994 года его руководство, видимо, перестало рассчитывать на то, что Правительство Российской Федерации возьмёт на себя ответственность за создание федерального фонда страхования депозитов в банках. Поэтому 10 мая 1994 года выходит телеграмма Центрального банка № 118—94. В ней, со ссылкой на уже упоминавшееся решение Совета директоров 22—23 сентября 1993 года, его территориальным учреждениям поручалось возвратить банкам как средства, ранее перечисленные в фонд страхования коммерческих банков от банкротств, так и в фонд страхования депозитов в коммерческих банках. При этом ни о каком вновь создающемся Федеральном фонде обязательного страхования денежных вкладов (депозитов) и счетов населения уже не упоминалось. Устанавливалось, что все возвращённые средства должны были зачисляться банками в свой резервный фонд. Для того чтобы придать видимость законности своим противоправным действиям, в телеграмме отмечалось, что указанные средства подлежат возврату банкам на основании их письменных заявлений. Территориальные управления Центрального банка стали требовать от подконтрольных им банков представления этих письменных заявлений фактически в принудительно-приказном порядке. Однако даже получение письменных заявлений от банков не могло прибавить законности действиям Банка России, поскольку в соответствии с Законом «О Банке России», его Уставом, а также установленными условиями формирования фонда страхования депозитов в коммерческих банках использование средств фонда на выдачу ранее перечисленных взносов на основании письменных заявлений банков не предусматривалось. Правда, судиться с Банком России не решились ни сами коммерческие банки, ни кредиторы и вкладчики тех банков, у которых Банк России к этому времени отозвал лицензию. Указанные кредиторы и вкладчики не получили положенной им компенсации за счёт средств фонда страхования депозитов в коммерческих банках; сами средства, которые эти банки перечислили в рассматриваемые фонды, так и остались в распоряжении Банка России ¹⁰.

Между тем в июне 1994 года выходит новый Указ Президента № 1184 «О совершенствовании работы банковской системы Российской Федерации». В нём вновь говорилось о необходимости создания Федерального фонда страхования активов банковских учреждений, привлекающих средства граждан. Более того, требовалось ускорить его создание. Это требование относилось уже не к Правительству, а к Банку России. Однако, как и предыдущее указание Президента Российской Федерации, оно осталось невыполненным.

В Указе Президента № 1184 следует выделить ещё одно требование к Банку России, а именно — обеспечить участие в работе ликвидационных комиссий своих представителей при ликвидации коммерческих банков, в том числе по причине их несостоятельности. Это требование не являлось для Банка России каким-либо откровением. В соответствии с действовавшим Законом «О банках и банковской деятельности» отзыв лицензии приравнивался к решению о ликвидации банка. Обязанность участия представителей Центрального банка в процессе ликвидации банков была определена ещё в методических указаниях «О создании и деятельности банков на территории РСФСР», введённых Приказом Председателя Банка России за № 02-15 от 26.02.1991 года. В них, в частности, отмечалось, что с момента принятия решения об отзыве у банка лицензии территориальное управление Банка России обязано направить в банк своего представителя, который до начала работы ликвидационной комиссии должен установить оперативный контроль над соответствием проводимых банком операций действующему законодательству, сохранностью имущества банка, соблюдением интересов кредиторов и вкладчиков. Указанный представитель в период работы ликвидационной комиссии должен был входить в её состав и осуществлять наблюдение за её деятельностью. Кроме того, участникам ликвидируемого банка устанавливался срок, в течение которого предлагалось сформировать ликвидационную комиссию с участием в её составе представителя Банка России. В случае если по истечении указанного срока ликвидационная комиссия не была создана, Центральный банк должен был создать её своим решением. Коммерческий банк считался прекратившим свою деятельность с момента завершения работы ликвидационной комиссии, о чём должна быть сделана запись в книге регистрации банков и Государственном реестре акционерных обществ на основании заключения ликвидационной комиссии.

 

В январе 2002 года, то есть через восемь лет после выхода рассматриваемой телеграммы Банка России, было опубликовано Указание Центрального банка № 1092-У. В нём, со ссылкой на решение Совета директоров от 5 сентября 2001 года, определялся порядок использования средств, перечисленных коммерческими банками в указанные фонды в 1991—1993 годах. Отмечалось, что в отношении тех банков, у которых была отозвана лицензия, но процесс их ликвидации ещё не завершился, по заявлению ликвидационных комиссий или ликвидаторов на их счёт могут быть возращены средства из данных фондов. В отношении банков, процесс ликвидации которых уже завершился, перечисленные ими в 1991—1993 годах средства по прошествии срока приобретательской давности должны зачисляться в доход федерального бюджета. Понятно, что к моменту выхода Указания Центрального банка покупательная способность данных денежных средств приблизилась к нулю. Многие бывшие клиенты, кредиторы и вкладчики ликвидированных банков также прекратили своё существование, и Банк России не опасался взыскания с него по суду крупных штрафов за незаконное удержание денежных средств

 

Однако подобные относительно чёткие указания на ответственность Центрального банка в связи с отзывом у коммерческого банка лицензии и его ликвидацией, принятые на основании действовавшего законодательства, похоже, перестали устраивать его руководство, планировавшее массовый отзыв банковских лицензий.

Вэтой связи 24 сентября 1993 года, то есть сразу же после принятия Советом директоров Банка России решения отказаться в одностороннем порядке от своих обязательств по формированию и использованию страховых фондов банковской системы, он выпускает телеграмму № 201-93. В ней говорится, что якобы во избежание смешения несовместимых функций включение специалистов его территориальных управлений в состав ликвидационных комиссий, создаваемых при отзыве лицензии коммерческих банков, не рекомендуется. Поэтому напоминание о его обязанности участвовать в работе ликвидационных комиссий ликвидируемых банков, отмеченное в пункте Указа Президента России, явно не устраивало руководство Центрального банка. Тем не менее полностью следовать указаниям Президента оно не собиралось. В телеграмме № 152-94 от 19.07.1994 года руководство представило свою собственную трактовку рассматриваемого пункта президентского Указа № 1184 от 10.06.1994 года. Представителям территориальных управлений Банка России предписывалось участвовать в работе ликвидационных комиссий только в случае наличия у ликвидируемого банка задолженности по централизованным кредитам государства и процентов по ним. То, что данный подход не соответствовал положению Указа Президента Российской Федерации и противоречил собственным методическим указаниям Центрального банка «О создании и деятельности банков» от 26.02.1991 года, в которых определялась ответственность государственного банка в процессе ликвидации коммерческих банков, его руководство, видимо, не смущало. Между тем эти методические указания лишь уточняли действующее законодательство, в соответствии с которым коммерческие банки приобретали права юридического лица с момента получения лицензии Банка России, а отзыв лицензии приравнивался к решению о ликвидации банка как юридического лица. Орган, принимавший решение о ликвидации, был обязан назначить конкурсного управляющего, ликвидатора или ликвидационную комиссию и контролировать процесс ликвидации банка.

Уклонение Банка России от выполнения обязанностей, возложенных на него действовавшим законодательством, привело к тому, что процесс ликвидации банков, у которых он отозвал лицензию в 1993—1994 годах (в рамках этого процесса должны были быть решены вопросы, связанные с погашением долгов банка перед кредиторами и вкладчиками), растянулся на десятилетие.

 

¹¹ Раздел 4 методических указаний, в котором определялась ответственность Банка России в процессе ликвидации коммерческих банков, был отменён только в феврале 1995 года его телеграммой № 146 от 27.02.1995 года на основании вступления в силу первой части Гражданского кодекса Российской Федерации от 21 октября 1994 года

Более того, решение о ликвидации данных банков как юридических лиц принималось уже в соответствии с Федеральным законом «О несостоятельности (банкротстве) кредитных организаций» с учётом внесённых в него поправок, принятых после 1999 года. Например, Банк России отозвал лицензию у московского «НИКЭ Банк» 20 сентября 1993 года. Отзыв лицензии в это время приравнивался к решению о ликвидации банка как юридического лица. Однако, можно сказать, повторное решение о ликвидации банка, которое было принято уже судом, состоялось только 19 октября 2000 года. У коммерческих банков «Прагма банк» и «Опцион» лицензии были отозваны 11 ноября 1994 года, а решение суда о начале ликвидационного процесса было принято 28 января и 6 февраля 2002 года соответственно. У «Статус кредит банк» лицензия была отозвана 4 января 1994 года, а решение о ликвидации принято 21 января 2002 года, то есть по прошествии восьми лет после того, как ликвидационные процедуры должны были быть начаты Банком России в соответствии с действовавшим законодательством на момент отзыва лицензии у банка. К 2003 году процедура ликвидации указанных банков ещё не была завершена. Учитывая вышеизложенное, говорить о том, что Банк России защищает интересы кредиторов и вкладчиков коммерческих банков — а это, кстати, в соответствии с действовавшим законодательством определялось в качестве одной из главных целей его деятельности, — просто не приходится.

Однако никакой ответственности руководство Банка России за свои неправомерные и противоправные действия не понесло. Более того, 24 апреля 1995 года принимается новая редакция Федерального закона «О Центральном банке Российской Федерации (Банке России)», благодаря которой существенно снижается его ответственность за состояние банковской системы страны. На Банк России больше не возлагается функция по созданию страхового фонда банковской системы. Утрачивает силу и его Устав, в котором определялся порядок формирования и использования страхового фонда. Эти и другие изменения, внесённые в федеральные законы «О Центральном банке Российской Федерации (Банке России)» и «О банках и банковской деятельности», а также ряд положений Гражданского кодекса Российской Федерации способствовали проведению руководством Банка России во многом безответственной политики, направленной на крупномасштабное сокращение числа российских коммерческих банков. Одним из её результатов явился кризис рынка межбанковских кредитов в августе 1995 года, который можно рассматривать как начало системного банковского кризиса, в полном объёме проявившегося после дефолта в августе 1998 года и продолжающегося в латентном виде с вялотекущими рецидивами до настоящего момента.

 

Центральный Банк Российской Федерации. Сведения о проведении ликвидационных мероприятий в кредитных организациях с отозванными лицензиями на осуществление банковских операций, по состоянию на 01.02.2003 года. См.: www.cbr.ru

 

Системный банковский кризис в России можно уподобить пожару на торфяных болотах. Подземный огонь, раздуваемый нормотворчеством Банка России, поражает и уничтожает тысячи кубометров подземных пластов, в прямом смысле выжигая полезные торфяные банковские месторождения. И только когда земля не выдерживает тяжести бюрократического усердия и чиновничьих акциденций, она проваливается с шумом и грохотом, поглощая людей, пытающихся

¹³ Поборы, взятки (М.Е. Салтыков-Щедрин: «[Набрюшников] акциденции почти исключительно брал провизией» — «Благонамеренные речи» (1872—1876). Ленинград, Полиграфкнига, 1934). От лат. accidentia — случайность. Первоначально — один из центральных терминов средневековой философии (так называемой схоластики), где постоянные свойства объекта (субстанция) принципиально противопоставлялось его случайным, «бренным», «сиюминутным» и тому подобным свойствам (акц(с)иденция). Данная антитеза и обыгрывается в разговорной речи (официальная деятельность — «неофициальная» взятка). См., напр: Михельсон М.В. Русская мысль и речь. Свое и чужое. Опыт русской фразеологии. Сборник образных слов и иносказаний. В 2 т. М., 1994. Акциденции в России были введены Петром Великим; их введение фактически легитимизировало институт кормлений, демонтированный Иваном Грозным, который впервые ввел смертную казнь в качестве наказания за чрезмерность во взятках. Петр, установив для членов и главных чинов канцелярий заведенных им коллегиальных установлений постоянные оклады, жалованья, приказным служителям жалованья не положил, а вместо жалованья предоставил им право пользоваться акциденциями, т.е. случайными доходами от добровольной дачи челобитчиков. Это продолжалось до императрицы Екатерины II; в самом начале ее царствования всем служащим положено жалованье, акциденции уничтожены и «строжайше воспрещено пользоваться от дел посторонними доходами» (П.С.З. N 11988). Ак­циденции были сохранены только в Остзейском (Прибалтийском) крае и в губерниях, от Полыни возвращенных (Энциклопедический словарь. Под ред. профессора И.Е. Андреевского. Т. 1. СПб., 1890, Семеновская типография И.А. Ефрона. С. 325). После указа Екатерины II имена взяточников объявлялись для всеобщего ознакомления. Дать взятку стало сложно, брать опасно. Александр II жаловался одному из замечательнейших государственных и военных деятелей России графу М.Т. Лорис-Меликову на «безоглядную не-преданность чиновничества, которая только и служит, что не государю и народу, а своему кошельку». Александр III, видя, что коррупция принимает все более изощренные формы, в 1884 году утвердил «Правила о порядке совмещения государственной службы с участием в торговых и промышленных товариществах», в результате чего сочетать государственную службу со службой в частной фирме стало формально невозможно. Развитие капиталистических отношений, появление первых акционерных обществ в конце XVIII — начале XIX века создали новые возможности для обогащения бюрократии. Устав любой акционерной компании подлежал непременному утверждению самим государем императором. Но прежде чем предстать перед взором монарха, проект устава должен был получить одобрение в различных ведомствах «по принадлежности». Для предотвращения волокиты предприниматели часто старались включить в состав учредителей влиятельных высокопоставленных лиц, имевших связи в столичных коридорах власти. Недаром, скажем, акции железнодорожной компании Курско-Киевской дороги в обществе называли «акциями Государственного Совета и Сената»: сановники этих учреждений активно — и небескорыстно — «проталкивали» железнодорожные проекты. Однако в России по мере становления гражданского общества в конце XIX — начале XX века взяточник оказывался под двойной угрозой: потери должности и общественного осуждения. Многие высшие чиновники имели репутацию людей, которые «не возьмут ни при каких обстоятельствах». В число людей, прославившихся особой нетерпимостью к коррупции, входил известный реформатор, министр финансов СЮ. Витте. Понятно, что коррупция была неотделима от фаворитизма. Из последних предреволюционных эпизодов, помимо Г. Распутина, имеет смысл упомянуть балерину М. Кшесинскую и великого князя Алексея Михайловича, которые на пару за огромные взятки помогали фабрикантам получать военные заказы во время первой мировой войны.

Тема взятки обыгрывается во многих литературных произведениях. Своеобразную «классификацию» взяток дает в драме «Дело» А.В. Сухово-Кобылин (1817—1903) устами, точнее пером, Кречинского в письме на имя «ничтожества или частного лица» Муромского. Текст письма стоит того, чтобы его привести целиком (курсив автора): «Милостивый государь — Петр Константинович! — Самая крайняя нужда заставляет меня писать к вам. Нужда это не моя, а ваша — и потому я пишу. С вас хотят взять взятку — дайте; последствия вашего отказа могут быть жестоки. Вы хорошо не знаете ни этой взятки, ни как ее берут; так позвольте, я это вам поясню. Взятка взятке розы есть сельская, так сказать, пастушеская, аркадская взятка; берется она преимущественно произведениями природы и по стольку-то срыла; — это еще не взятка. Бывает промышленная взятка; берется она с барыша, подряда, наследства, словом приобретения, основана она на аксиоме — возлюби ближнего твоего, как и самого себя; приобрел — так поделись [ну прямо слова, ни к ночи будь помянут, бывшего министра финансов AM. Лившица. Да Бог с ним, Бог не судья — взяток не берёт]. — Ну, и это еще не взятка. Но бывает уголовная, или капканная взятка; — она берется до истощения, догола! Производится она по началам и теории Стеньки Разина и Соловья Разбойника; совершается Она под сению и тению дремучего леса законов, помощию и средством капканов, волчьих ям и удилищ правосудия, расставляемых по полю деятельности человеческой и в эти-то ямы попадают безразличия пола, возраста и звания, ума и неразумия, старый и малый, богатый и сирый... [бедный-бедный ЮКОС, почему не догадался спонсировать к столетию со дня смерти Александра Васильевича иллюстрированное подарочное издание драмы «Дело» с встроенным в обложку кармашком для чеков или прочих мелких ампоши (от фр. enpocher — положить в карман)]. Такую капканную взятку хотят теперь взять с вас; в такую волчью яму судопроизводства загоняют теперь вашу дочь. Откупитесь! Ради бога откупитесь!.. С вас хотят взять деньги — дайте! С вас их будут драть — давайте!.. Дело, возродившееся по рапорту квартального надзирателя о моем будто сопротивлении полицейской власти, о угрозе убить его на месте и о подлоге по закладу мною вашего солитера, принимает для вас громовой оборот. Вчера раскрылась передо мною вся эта каверза; вчера сделано мне предложение учинить некоторые показания касательно чести вашей дочери. Вы удивитесь; — но представьте себе, что я не согласился! Я отвечал, что, может, и случилось мне обыграть проматывающегося купчика или блудно расточающего родовое имение дворянина, но детей я не трогал, сонных не резал и девочек на удилище судопроизводства не ловил. Что делать? У всякого своя логика; своей я не защищаю; но есть, как видите, и хуже. Примите и пр. Михаил Кречинский». Мы являемся свидетелями, что и в нашу перманентно-реформаторскую эпоху все осталось по-прежнему. Только с поправкой на новые технологические возможности. Еженедельник «Московские новости» пишет о созданном при Генеральной прокуратуре «Фонде развития прокуратуры Российской Федерации», куда предприятиям, независимо от формы собственности, предписано отчислять 10 % средств, поступающих во исполнение судебных исков, инициированных в их интересах прокуратурой. Не беда, что означенные средства — не прибыль предприятия, а всего лишь возмещение ущерба, причиненного ему в результате незаконных действий. Если это не рэкет на государственном уровне — так что же? Конечно, не исключено, что сообщение еженедельника не соответствуют истине, а приводимые в материале документы — фальсифицированы. Но где же опровержение со стороны Генеральной прокуратуры? Его нет и в помине. Все осталось по-прежнему. Вспомним Некрасова: «По времени приладились / И к новому писцу. Тот ни строки без трешников, / Ни слова без семишников».

Некоторые современные эксперты (подробнее см.: www.indem.ru, а также «Диагностика Российской коррупции: социологический анализ» (www.anti-corr.ru/awbreport/indexl.htm) полагают, что смена государственного строя и формы правления в октябре 1917 года не отменила коррупцию как явление, но зато сформировала лицемерное отношение к ней, немало способствовавшее укоренению мздоимства и лихоимства в новой административной среде. История борьбы Советской власти с коррупцией закончилась вместе с самой властью, не увенчавшись успехом. Эта борьба характеризовалась несколькими интересными и важными чертами.

Во-первых, власти не признавали слово «коррупция», позволив ввести его в употребление лишь в конце 80-х годов. Вместо него использовались термины «взяточничество», «злоупотребление служебным положением», «попустительство» и тому подобное. Отрицая термин, они отрицали и понятие, а значит — явление. Тем самым заранее обрекали на неудачу и анализ этого явления, и любую борьбу с его частными уголовно наказуемыми последствиями. Во-вторых (и это теснейшим образом связано с «во-первых»), советское «правосознание» всегда удивительно наивно и непродуктивно объясняло причины коррупционных явлений. Так, в закрытом письме ЦК КПСС «Об усилении борьбы со взяточничеством и разворовыванием народного добра» от 29 марта 1962 года говорилось, что взяточничество — это «социальное явление, порожденное условиями эксплуататорского общества». Октябрьская революция ликвидировала коренные причины взяточничества, а «советский административно-управленческий аппарат — это аппарат нового типа». В качестве причин коррупции перечислялись недостатки в работе партийных, профсоюзных и государственных органов, в первую очередь, в области воспитания трудящихся.

В записке Отдела административных органов ЦК КПСС и КПК при ЦК КПСС об усилении борьбы со взяточничеством в 1975—1980 годы, датированной 21 мая 1981 года, указано, что в 1980 году выявлено более 6000 случаев взяточничества, что на 50 % больше, чем в 1975 году. Рассказывается о появлении организованных групп (пример — более 100 человек в Минрыбхозе СССР во главе с заместителем министра). Говорится о фактах осуждения министров и заместителей министров в республиках, о других союзных министерствах, о взяточничестве и сращивании с преступными элементами работников контрольных органов, о взяточничестве и мздоимстве в прокуратуре и судах.

Последний шанс повлиять на положение дел в описываемой сфере представился прежней власти в июле 1991 года, когда было принято Постановление Секретариата ЦК КПСС «О необходимости усиления борьбы с преступностью в сфере экономики». Но, как ни странно, ни о взяточничестве, ни о коррупции в нем не было ни слова. Подробнее см., например, на сайте: www.law.vl.ru.

Делить, отнимать и перераспределять большого ума не надо. У нашего государства нет гуманитарной программы налогового взаимодействия с обществом. «Заплати и спи спокойно» (Починок), «делиться надо» (Лившиц) — это классика, но не диалога с обществом, а анекдотного жанра. Многие, правда, забыли, что смелости Александру Лившицу (смелости произнести фразу, которая сделала его знаменитым, не только в России и в Израиле, но и во всем мире: «Не надо вредничать, надо делиться! Вот мы хотим помочь богатым поделиться с теми, кто полностью зависит от бюджета, от сбора налогов» (подробнее см.: «Российские вести», 27.08. 1996)) придала фраза, сказанная буквально за два месяца до этого. 20 июня 1996 года Борис Ельцин «в целях усиления и обновления команды президента» отправил в отставку первого вице-премьера правительства России Олега Сосковца, руководителя Службы безопасности Президента Александра Коржакова и директора Федеральной службы безопасности Михаила Барсукова. Это произошло после задержания спецслужбами двух руководителей избирательной кампании Бориса Ельцина, Сергея Лисовского и Аркадия Евстафьева, хотя, по официальным данным, отставки «не связаны с этим происшествием». Говоря об отставках, Ельцин заявил журналистам: «Силовые структуры стали тушить невидимый пожар и технику, только тогда, наконец, прорываются языки пламени, миллионы вкладчиков штурмом пытаются брать банкоматы, обменники, банки. Дополнительные правительственные пожарные расчёты заливают маслом огонь, чтобы через непродолжительное время огненный провал образовался вновь. Часто бывает так, что есть над чем задуматься руководству Банка России, а нечем.

 

слишком много на себя брать, но мало отдавать». Интересно отметить, что в своих мемуарах Александр Коржаков привел эту фразу в другой интерпретации: «Тогда Ельцин сказал про нас фразу, ставшую исторической: «...они много на себя брали и мало отдавали», (подробнее см.: Коржаков А. Борис Ельцин: От рассвета до заката. М.: Интербук, 1997). Возможно, спичрайтеров Бориса Николаевича вдохновили слова Льва Троцкого, правда, последний призывал делиться деятелей культуры: «Между тем мы полагаем, что все образованное общество в его целом имеет вполне объективные и притом весьма властные императивы заботиться о возможно скорейшем приобщении народных масс к той культуре, которая у них, у масс, много брала и берет, весьма мало давая взамен. Такое приобщение означало бы упрочение культуры на более широком базисе, способном придать культуре достаточную устойчивость, которой именно и недоставало некогда Вандомской колонне.» (Троцкий Л. «Отрывной» календарь как культуртрегер. «Восточное обозрение» № 19, 25.01. 1901). Несмотря на вышесказанное, в электоральной среде фразу «делиться надо» воспринимают не как призыв, а как каламбур, который позволяет замаскировать требуемую взятку, или, в жаргонных терминах «новояза», с учетом того, что доля явных и скрытых силовиков в российской политической элите на середину 2004 года составляет около 77 %, по артилерийски четким словом, — «откат» (откат — возвращение части кредита, бюджетных ассигнований или иных денежных, материальных средств в виде благодарности за их представление в заранее оговоренном проценте или сумме кредитору или распределителю бюджетных средств; та же банальная взятка). Классический вариант каламбура на тему «взятка» приводит НД. Телешов в книге «Записки писателя: Воспоминания и рассказы о прошлом» (М., 1980): «Между столоначальниками и клиентами иногда происходили примерно такие диалоги, похожие больше на анекдот.«— Прошу сделать доклад по моему делу, — говорил посетитель. — Надо ждать, — отвечал столоначальник». Но понимать это следовало так: «— Надо ж дать». Выкладывалась ассигнация. «Данные» становились удовлетворительными, и только тогда, после этого, дело поступало к действительному докладу». Мы дополним Телешова: если величина сданных» была недостаточна для решения дела, то следовало и с туманной интонацией ни утверждение, ни просьба, ни вопрос: «— Мало данных... Придется доложить начальству...» — другими словами, добавить «данных». Из другого рассказа посетителя присутственных мест можно составить представление о чиновничьей продажности, дававшей волю остроумию: слишком поздно увидел объявление «принимают от трёх до пяти».«— Эх, а я, дурак, дал десять!» Таким образом, призыв «Не надо вредничать, надо делиться!» бизнес-сообщество воспринимает адекватно — «Надо ж дать!» (Очень тихо и про себя; потому что вокруг еще и конкурентная среда: надо успеть дать первым, но самое главное, что тебе доверяют и у тебя возьмут). Так что же такое «коррупция», чем она отличается от взяточничества и на чем складывается уверенность людей в коррумпированности российский чиновников? Подходы к ответам на эти риторические вопросы содержатся в настоящей работе. Когда деньги в стране не выполняют своих функций, а «производители дружно... научились обходится без денежного оборота» (подробнее см.: с. 31—32 настоящего издания), тогда во всей красе в стране расцветает сталинский «парадокс буфетчицы». Известно, что И.В.Джугашвили (1878—1953), один из самых жестоких диктаторов в истории человечества, партийная кличка «Сталин», самолично пытавшийся контролировать зарплаты сотрудников, вплоть до зарплаты буфетчицы, считал, что ее маленькая зарплата (он прекрасно понимал, что на такую зарплату достойно прожить невозможно) должна компенсироваться «кормлением» при буфете. Таким образом, буфетчица попадала в советское рабство: зависимость от места работы, узаконенное воровство (всеобщая круговая порука — «все вокруг колхозное, все вокруг — мое», «Широка страна моя родная, много в ней...»), нищенское существование, при постоянной идеологической обработке и, как следствие, или психические расстройства, или окостенелый цинизм и превращение в зомбированного представителя коллективной (так и подмывает написать — «колхозной») нации — «великая общность — советский народ». А страна, огрызочек великой Российской империи превращалась в «сталинский буфет» в границах СССР. Который, как и «славянский шкаф» (в знаменитом сталинском пропагандистском фильме «Подвиг разведчика» о деятельности советской разведки; кто не помнит пророческий пароль и отзыв: «У вас продается славянский шкаф? — Шкаф уже продан, могу предложить никелированную кровать с тумбочкой») будет продан перестроечной «сдаточной» командой и останется только горбачевско-ельцинская «тумбочка» с ядерным оружием в границах Российской Федерации минус «остров Крым». «Слушай лейтенант, что вы со страной сделали? Это ж обалдеть можно!», — говорит герой (А.Лесков) фильма «Америкен бой» (Россия, 1993 год, режиссер Б.Квашнев), возвратившись в последний год существования СССР на Родину из США после нескольких лет афганского плена повидать своего фронтового друга. Приехав, он узнает, что его друг убит, а его беременную жену терроризирует мафия. «А ты за нас не переживай! Мы страну из дерьма вытащим, за уши, но вытащим!» — отвечает ему лейтенант (В.Гостюхин). До сих пор тащим. Сегодня, через десять с лишним лет непрерывных «реформ», растасканная и разграбленная мародёрами страна напоминает сплошную зону катастрофы. Чего же ждать, если только в 2003 году в России погибло полторы тысячи человек от удара током при попытке разжиться цветным металлом прямо от работающих высоковольтных линий электропередач. Ровно столько наших военных ежегодно погибало в 80-е годы в Афганистане.