Глава 4. «завоёванное» право на безответственность и отчуждённая от себя независимость Центрального банка. 2 страница

С этого момента ответственность за принятие решения о ликвидации банка как юридического лица была возложена на его учредителей или арбитражный суд. Учитывая состояние российских судов, несовершенство судебной системы и законодательной защиты прав кредиторов, неудивительно, что срок между отзывом лицензии и решением о ликвидации банка как юридического лица мог достигать восьми лет. Если взять все банки с отозванной Центральным банком лицензией, то в среднем этот срок составит два-три года. В результате подобной практики большинство кредиторов и вкладчиков коммерческих банков после решения Центрального банка о назначении в банк временной администрации или отзыве у банка лицензии, которое часто формально обосновывалось защитой их интересов, не получали никакой денежной компенсации и полностью теряли вложенные в банк средства. Для сравнения отметим, что в США, как правило, выбирается такая форма ликвидации коммерческого банка, при которой даже те кредиторы и вкладчики, на которых не распространяется выплата страхового возмещения в сумме 100 тыс. долларов, практически сразу получают денежную компенсацию в среднем в размере 60—80 % от суммы вклада. В Скандинавских странах и Японии во время системного банковского кризиса государством было принято решение о стопроцентной компенсации задолженности несостоятельных банков перед всеми кредиторами и вкладчиками⁹. Испания за последние 25 лет пережила два банковских кризиса. Первый, в 1978—1985 годах, затронул 58 банков, на долю которых приходилось 27 % от общей суммы депозитов банковской системы. Второй (в 1991— 1993 годах) коснулся меньшего количества банков, но в их числе был один из крупнейших испанских коммерческих банков. И в первом, и во втором случае решение проблемы неплатёжеспособных банков заключалось либо в создании условий для их приобретения другими платёжеспособными банками, либо в оказании крупной финансовой поддержки со стороны государства, так что потери для различных кредиторов и вкладчиков обанкротившихся банков были минимальными ¹⁰.

 

⁹ См.: Nakaso H. The Financial Crisis in Japan during the 1990s. How the Bank of Japan responded, and the Lessons learnt. BIS Papers, No. 6. October 2001; Gerdrup K.R. Three episodes of financial fragility in Norway since the 1890s. BIS Working Papers. No. 142. October 2003

 

В России восстановление определённой ответственности Центрального банка перед вкладчиками и кредиторами банков, у которых он отозвал лицензии, произошло только после кризиса 1998 года в связи с принятием Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве) кредитных организаций» от 25.02.1999 года. В нём, в частности, была установлена обязанность Банка России обращаться с заявлением в арбитражный суд в связи с необходимостью возбуждения дела о банкротстве кредитной организации, у которой отозвана лицензия на осуществление банковских операций. В соответствии с редакцией указанного федерального закона от 19.06.2001 года специально подчёркивалась обязанность Центрального банка обращаться в арбитражный суд с заявлением о признании кредитной организации банкротом независимо от наличия у неё задолженности перед самим банком. На него была возложена обязанность назначать временную администрацию в кредитную организацию, у которой он отозвал лицензию, не позднее дня, следующего за днём отзыва лицензии. В обязанности временной администрации было вменено проведение обследования кредитной организации на предмет обнаружения признаков несостоятельности (банкротства). В случае направления Банком России в арбитражный суд заявления о признании кредитной организации банкротом он теперь обязан в течение 15 дней со дня получения судом данного заявления представить ему кандидатуру для назначения арбитражным управляющим.

Указанные меры в определённой степени способствовали исправлению ситуации, возникшей в связи с безответственным отзывом Банком России лицензий коммерческих банков. Однако назвать их адекватными задаче защиты интересов кредиторов и вкладчиков банка, целям экономического развития страны, современному уровню ответственности центрального банка и государства за состояние банковской системы, который существует в ведущих странах мира, нельзя. Характерно, что и после вступления в силу Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве) кредитных организаций» от 25.02.1999 года временной разрыв между отзывом Центральным банком банковской лицензии и принятием арбитражным судом решения о ликвидации банка как юридического лица мог достигать двух-трёх лет. Например, у бурятского коммерческого банка «Бурятавиа-банк» лицензия была отозвана 20 декабря 1999 года, а решение суда о ликвидации принято 20 февраля 2002 года. У московского банка «Забота» — соответственно 23 марта 1999 года и 11 марта 2002 года.

 

¹⁰ Ehrmann M., Gambacorta L., Martinez-Pages J., Sevestre P., Worms A. Financial systems & the role of banks in monetary policy transmission in the Euro Area. Banque de France, working paper. No. 93. November 2002. P. 10

Центральный Банк Российской Федерации. Сведения о проведении ликвидационных мероприятий в кредитных организациях с отозванными лицензиями на осуществление банковских операций по состоянию на 01.02.2003. См.: www.cbr.ru

 

Одной из целей, провозглашённых в Заявлении Правительства и Центрального банка о «Стратегии развития банковского сектора Российской Федерации» от 30.12.2001 года, является формирование таких условий, при которых «правовые нормы и практика ликвидации банков (критерии платёжеспособности, эффективность и транспарентность процедур ликвидации) должны в максимальной степени отражать международно признанные подходы». Однако в этом направлении ни Правительству, ни Центральному банку не удалось далеко продвинуться.

Возвращаясь к Федеральному закону «О Центральном банке Российской Федерации (Банке России)» в редакции от 26.04.1995 года, необходимо отметить ещё одно исключительно важное положение, которое сохраняет своё значение и в настоящее время. Это снижение ответственности Банка России за разработку и реализацию денежно-кредитной политики. Его руководство решило разделить свою ответственность в этой области с Правительством. Иными словами, вопреки заявлениям о необходимости повышения независимости Центрального банка, оно отказалось от того, что должно составлять основу его независимости, от её трактовок в ведущих странах мира. Заодно оно отвергло и то, что, хотя бы формально, закреплялось за Банком России ранее действовавшим законом.

В соответствии со статьями 5 и 13 Закона «О Банке России» от 02.12.1990 года он признавался единственным органом денежно-кредитного регулирования экономики. Только на Центральный банк возлагалась задача определения необходимого объёма и структуры денежной массы в обращении, разработка единой федеральной денежно-кредитной политики, основных направлений денежно-кредитного регулирования, которые он ежегодно должен был представлять для утверждения в орган законодательной власти. Согласно новой редакции Федерального закона «О Банке России», в число его многочисленных функций входила разработка и проведение единой государственной денежно-кредитной политики, направленной на защиту и обеспечение устойчивости рубля. Однако теперь он её должен был осуществлять не самостоятельно, а во взаимодействии с Правительством Российской Федерации.

Не вызывает сомнения необходимость координации денежно-кредитной и финансовой политики на институциональном уровне. Однако при этом должен быть чётко определён уровень ответственности и полномочий, скажем, Центрального банка и Министерства финансов. Безусловно, Центральный банк при разработке денежно-кредитной политики должен учитывать цели социально-экономической политики Правительства. Наконец, вполне естественно, что взаимодействие чиновников Правительства и Центрального банка может происходить и происходит в различных формах. Формы взаимоотношений Банка России с органами государственной власти, в том числе с Правительством Российской Федерации, определялись и определяются главой IV Федерального закона «О Банке России». Поэтому, если не ставить перед собой цель снижения его ответственности за разработку и проведение денежно-кредитной политики, то непонятно, зачем при определении в федеральном законе функций Банка России нужно было указывать на необходимость его взаимодействия с Правительством в этой области? Установление необходимости их взаимодействия в качестве нормы закона, во-первых, «смазывает» степень ответственности за разработку, реализацию и обеспечение денежно-кредитной политики каждой из сторон, во-вторых, делает во многом бессмысленным положение статьи 5 Федерального закона «О Банке России», в соответствии с которой он «в пределах полномочий, предоставленных ему Конституцией Российской Федерации и федеральными законами, независим в своей деятельности... В случае вмешательства в его деятельность Банк России информирует об этом Государственную Думу и Президента Российской Федерации». Однако как теперь можно было отличить «взаимодействие» от «вмешательства в деятельность» Банка России со стороны Правительства Российской Федерации в процессе разработки денежно-кредитной политики? Между тем в Конституции Российской Федерации в статье 75 чётко зафиксировано, что «защита и обеспечение устойчивости рубля — основная функция Центрального банка, которую он осуществляет независимо от других органов государственной власти». Согласно Конституции, разработка денежно-кредитной политики не входит в число функций Правительства Российской Федерации. В статье 114 оговорено только то, что «Правительство обеспечивает проведение в Российской Федерации единой финансовой, кредитной и денежной политики». Таким образом, рассматриваемое положение Федерального закона «О Центральном банке Российской Федерации (Банке России)» находилось в противоречии с Конституцией Российской Федерации. Это противоречие не снято до сих пор.

В редакции Федерального закона 1995 года изменились и условия, связанные с возможностью предоставления Банком России кредитов Правительству Российской Федерации. В законе 1990 года было зафиксировано, что Банк России имеет право предоставлять кредит Министерству финансов, но только на покрытие внутригодовых разрывов между текущими доходами и расходами бюджета, на общих условиях и сроком не более чем на шесть месяцев. При этом орган законодательной власти устанавливал лимит задолженности Министерства финансов по этим операциям. Теперь Центральному банку предоставлялось право кредитовать правительство вне зависимости от наличия внутригодовых разрывов между доходами и расходами бюджета. Срок указанных кредитов продлевался до одного года. Устанавливалось, правда, что он не вправе предоставлять ему кредиты для финансирования бюджетного дефицита и покупать государственные ценные бумаги при их первичном размещении, за исключением случаев, когда это предусматривается законом о федеральном бюджете. Формально это является одним из критериев, по которому судят об уровне независимости центрального банка от правительства в ведущих странах мира. Однако для взаимоотношений Центрального банка и Правительства Российской Федерации указанное ограничение не имело принципиального значения. В рамках единой денежно-кредитной политики, разрабатываемой теперь во «взаимодействии» с Правительством, а также в условиях наличия принадлежащих Центральному банку Сберегательного банка, Внешторгбанка, других банков с участием или влиянием государства, руководству Правительства и Банка России ничего не стоило договориться о том, что при первичном размещении государственных ценных бумаг их покупают вышеуказанные банки, которые потом продают их Банку России или получают у него кредит под залог данных ценных бумаг.

Вместе с тем, с учётом последующего влияния на социально-экономическое развитие страны и механизм взаимодействия Правительства и Банка России, большее значение имело устранение из формулировки федерального закона упоминания о необходимости наличия внутригодовых разрывов между доходами и расходами бюджета как основания для кредитования Центральным банком Правительства и размещения последним государственных ценных бумаг. Теперь выпуск государственных ценных бумаг (государственных краткосрочных облигаций), определение размеров выплачиваемого по ним дохода могли на абсолютно законных основаниях никак не увязываться с потребностями Министерства финансов по кассовому исполнению государственного бюджета.

Если обратиться к опыту развитых стран, то выпуск краткосрочных государственных ценных бумаг во многом обусловлен необходимостью преодоления несовпадения во времени налоговых поступлений и бюджетных затрат. Правительство начинает расходовать средства раньше, чем они поступают в бюджет. Пополнение бюджета в виде налоговых платежей происходит после того, как налогоплательщики определят финансовые результаты своей деятельности, то есть в зависимости от полученной прибыли. Правительство же расходует бюджетные средства с начала бюджетного года.

В отличие от указанных стран, в России налоговая система была построена таким образом, что все хозяйственные субъекты были обязаны производить авансовые платежи в бюджет исходя из предполагаемой прибыли. Более того, если налогоплательщики, не дай бог, неправильно спланируют свои доходы, так, что получат их больше, чем предполагали, а следовательно, выяснится, что авансом они перечислили в бюджет налогов меньше, чем «полагалось», то они не просто должны были доплатить соответствующие средства в бюджет. С суммы недоплаты авансовых платежей они обязаны были заплатить ещё штраф, который рассчитывался, исходя из действующей ставки рефинансирования Центрального банка, значение которой, кстати, фактически и было сведено им к выполнению функции, связанной с определением размеров штрафных санкций. Такая система сбора налогов делает любое министерство финансов незаинтересованным в выпуске краткосрочных государственных ценных бумаг в целях кассового (текущего) исполнения бюджета. Зачем привлекать ресурсы, по которым необходимо платить проценты, если действует система принудительного бесплатного кредитования бюджета налогоплательщиками посредством взимания с них авансовых платежей и штрафов за неправильное прогнозирование ими своих доходов?

Таким образом, выпуск государственных краткосрочных облигаций с самого начала был обусловлен внеэкономическими потребностями Правительства Российской Федерации. Первые выпуски, скорее всего, объясняются тем, что в руководстве Министерства финансов и Банка России появилась группа единомышленников, которая на волне энтузиазма рыночных преобразований в России стремилась к созданию, во-первых, цивилизованных отношений между Правительством, Центральным банком и в определённой степени налогоплательщиками в области государственных заимствований и финансирования бюджетного дефицита. Во-вторых, считалось, что выпуск государственных краткосрочных облигаций и развитие рынка ценных бумаг являлись одним из необходимых условий для перехода Банка России к экономическим методам денежно-кредитного регулирования, к которым относятся операции на открытом рынке. Первые выпуски государственных краткосрочных облигаций в России следует, по-видимому, охарактеризовать как своеобразный демонстрационный показ одного из элементов рыночной системы отношений в области государственного финансирования и государственного регулирования экономики, который использовался в развитых странах мира. Между тем было ясно, что без кардинального изменения системы налогообложения, которая могла бы вызвать у Министерства финансов потребность в размещении краткосрочных государственных ценных бумаг при исполнении бюджета, либо без активной поддержки правительства по каким-либо другим соображениям, этому «элементу» не суждено было долго жить. Такая поддержка со стороны Правительства пришла, когда в определённых кругах в новом «элементе» рыночных отношений разглядели отличный инструмент для перераспределения средств государственного бюджета и национального дохода в целях обеспечения «первоначального накопления капитала», который в дальнейшем мог быть ими использован в процессе приватизации наиболее прибыльных предприятий и секторов государственной экономики. Этот инструмент перераспределения национального дохода должен был заменить ранее использовавшиеся в этих целях льготные кредиты и бюджетные субсидии, распределяемые Правительством при посредничестве Центрального банка через определённые коммерческие банки. В отличие от указанного метода, который оказывал прямое и непосредственное воздействие на уровень инфляции в стране, инфляционный характер перераспределения доходов посредством выпуска государственных ценных бумаг проявлялся с определённым временным лагом. Это облегчало задачу Центрального банка по контролю над динамикой валютного курса рубля и позволяло ему в течение указанного временного лага рапортовать о своих успехах в области денежно-кредитного регулирования экономики.

О «высокоморальных» целях выпуска государственных краткосрочных облигаций достаточно быстро забыли. Налоговый пресс не был ослаблен ни на йоту, и Правительство по-прежнему заставляло налогоплательщиков производить авансовые платежи в бюджет без какой-либо компенсации за, по существу, получаемые кредиты. Планы Банка России в области использования государственных ценных бумаг для проведения операций на открытом рынке, благодаря чему предполагалось сократить масштабы использования административных методов регулирования размеров денежной массы, сохранились только на бумаге. Однако рынок государственных краткосрочных обязательств стал развиваться исключительно быстрыми темпами. В стране появились уполномоченные банки, которым Правительством поручалось вести бюджетные счёта, у них стали аккумулироваться значительные бюджетные средства. При этом указанные банки приобрели статус и положение основных дилеров рынка государственных краткосрочных обязательств, что позволяло им осуществлять исключительно выгодные операции, связанные с предоставлением правительству мнимых кредитов за счёт размещённых им на счетах данных банков бюджетных средств. К началу 1995 года доходность по государственным краткосрочным облигациям достигла «заоблачных высот». В январе 1995 года средневзвешенная по объёмам и срокам в обращении доходность государственных краткосрочных облигаций со сроком погашения до 90 дней составляла 263 % годовых. У основных дилеров Банка России по размещению государственных краткосрочных облигаций доходность по операциям с этими ценными бумагами могла превышать и 1000 % годовых на вложенные средства, поскольку они имели возможность приобретать их по более низкой цене при первичном размещении, а продавать всем другим инвесторам — по более высокой. Для сравнения: средневзвешенная ставка по кредитам предприятиям и организациям сроком до одного года на региональных рынках, то есть по операциям банков, связанным с повышенным кредитным риском, составляла в том же январе 1995 года всего 165 % годовых. Понятно, что в таких условиях объяснить экономическими факторами столь высокую доходность по государственным ценным бумагам, вложения в которые во всём мире считаются одними из наиболее надёжных и наименее рискованными, невозможно. Следует добавить, что основными условиями выпуска государственных краткосрочных облигаций своевременность их погашения Правительством Российской Федерации гарантировалась ещё и Банком России. При этом уровень доходности государственных краткосрочных обязательств и других государственных ценных бумаг находился под полным контролем Правительства и Банка России. В соответствии с утверждёнными Правительством Российской Федерации основными условиями выпуска государственных краткосрочных обязательств решение об их выпуске принималось Министерством финансов по согласованию с Банком России. При этом определялся предельный объём каждого выпуска, период его размещения и ограничения, касающиеся потенциальных владельцев.

«Уполномоченные» Правительством Российской Федерации банки по ведению бюджетных счётов получали двойное преимущество благодаря предоставленной им возможности использовать практически бесплатные для них бюджетные средства, поступавшие в их распоряжение от налогоплательщиков, для покупки государственных краткосрочных обязательств. Иными словами, из тех средств, которые поступали в виде налогов в распоряжение Правительства, ему же предоставлялись кредиты в виде покупки государственных ценных бумаг. Более того, затраченные на покупку государственных краткосрочных обязательств средства вновь возвращались в тот же банк на бюджетные счёта в виде полученных Правительством кредитов, и весь процесс продолжался снова и снова.

 

¹² Центральный банк Российской Федерации. Процентные ставки в 1995 году. См.: www.cbr.ru

 

Таким образом, за использование собственных бюджетных средств, вернее, средств, полученных за счёт налогоплательщиков, Правительство выплачивало уполномоченным банкам исключительно высокие проценты. Если взять в качестве базы для их расчёта доходность по государственным краткосрочным обязательствам в размере 200 %, то получим, что за год на каждый рубль, внесённый налогоплательщиками в бюджет и оказавшийся на бюджетном счету в уполномоченном банке, последний мог получить из того же бюджета как минимум два рубля. Это означает, что не только все налоговые поступления уходили «на сторону», то есть использовались Правительством не по назначению, — туда же уходили ещё и дополнительно полученные заёмные средства от других банков, предприятий, организаций и населения. Понятно, что такая ситуация не могла продолжаться бесконечно долго. Выпуск государственных краткосрочных облигаций, проходивший во взаимодействии правительства и Банка России, превратился в один из главных факторов, обусловивших рост дефицита бюджета и неоправданное увеличение государственного долга.

Долги, как известно, необходимо отдавать, не говоря уже о процентах. Основным источником погашения государственных займов являются налоговые поступления. В результате в 1996— 1997 годах Правительством Российской Федерации фактически объявляется налоговая война российскому бизнесу, главным образом среднему и мелкому, и населению. Причём в ходе этой войны в первую очередь уничтожались те предприятия и организации, а также банки, которые исправно платили налоги, хотя и не в полном объёме. Правительство тратило значительные средства на содержание и развитие налоговых органов, которые всеми доступными средствами «выбивали» из представителей бизнеса дополнительные платежи в бюджет ценой банкротства банков, предприятий и организаций, что вело к углублению экономического кризиса. В результате совокупные потери для бюджета многократно превышали величину дополнительных налоговых поступлений. Параллельно продолжался процесс перераспределения государственного бюджета и национального богатства, а сроки погашения государственного долга пролонгировались за счёт дополнительных выпусков государственных краткосрочных обязательств, что способствовало увеличению задолженности по выплате процентов. В конечном итоге, когда процесс перераспределения наиболее прибыльных кусков государственного сектора завершился и выпуск государственных ценных бумаг перестал играть принципиальную роль инструмента перераспределения национального дохода и источника первоначального «легитимного» происхождения капитала, а состояние российской экономики не позволяло правящим кругам надеяться на существенное увеличение налоговых поступлений, с помощью которых можно было бы «закрыть чёрную дыру», образовавшуюся в бюджете, — 17 августа 1998 года государством был объявлен дефолт по своим внутренним обязательствам. Тем самым был зафиксирован размер перераспределения государственного бюджета и национального дохода в пользу так называемых «олигархических структур». В основном указанное перераспределение произошло за счёт денежных доходов и средств среднего класса, малого и среднего бизнеса, населения страны в целом.

Понятно, что основная доля ответственности за произошедшее лежит на исполнительной власти и Центральном банке. Вместе с тем часть вины перед обществом должна быть разделена и законодательным органом государственной власти, который утвердил изменения в Федеральный закон «О Банке России», позволившие ему и Правительству проводить безответственную политику, в том числе в области государственных заимствований.

Следует также отметить, что в Федеральном законе «О Банке России» очень схематично и нечётко определялись его основные инструменты и методы денежно-кредитной политики, а также цели их использования. Всё это затрудняло контроль парламента за деятельностью Центрального банка и позволяло последнему проводить политику, которая имела мало общего с целями денежно-кредитного регулирования экономики. Например, в законе отмечалось, что Банк России может устанавливать одну или несколько процентных ставок, которые представляют собой минимальные процентные ставки, по которым он осуществляет свои операции. Получалось, что он мог осуществлять свои операции и по каким-то другим процентным ставкам, в определении которых он не принимал или не принимает участия. Используемая в законе формулировка с точки зрения денежно-кредитной политики не имела никакого экономического смысла. Для того чтобы придать ей этот смысл, следовало бы вместо определения процентных ставок Банка России как минимальных ставок, по которым он осуществляет свои операции (возможно, сам с собой), указать на то, что его процентные ставки представляют собой ставки процента, по которым коммерческие банки могут получить и/или разместить кредит в Центральном банке. Вместе с тем Банк России в 1995 году фактически отказался от выполнения функций кредитора последней инстанции, а его процентная политика превратилась в политику по определению размеров взимания штрафов, в том числе в результате налоговых правонарушений. В этом вопросе успешное взаимодействие Центрального банка и Правительства проявилось в полной мере. В тексте закона указывалось, что целью его процентной политики является воздействие на рыночные процентные ставки. Однако это воздействие возможно только в случае выполнения Банком России функции кредитора последней инстанции, наличия постоянно действующего механизма получения коммерческими банками кредитов в Центральном банке и проведения им активных операций на открытом рынке, что к его практической деятельности не имело почти никакого отношения.

 

¹³ После краха рынка межбанковских кредитов в августе 1995 года в марте 1996 года Банк России утвердил Положение № 36 «О порядке предоставления Банком России ломбардного кредита банкам», а в марте 1998 года Положение № 19-П «О порядке предоставления Банком России кредитов банкам, обеспеченных залогом государственных ценных бумаг». С формальной точки зрения это может рассматриваться как проявление его деятельности по выполнению функции кредитора последней инстанции. Однако на самом деле правом получения кредитов Банка России мог воспользоваться лишь небольшой круг российских банков. Более того, через три месяца после введения в действие Положения № 19-П даже для этого круга банков условия и сроки предоставления указанных кредитов были определены таким образом, что рассматривать их в качестве примера выполнения Банком России функции кредитора последней инстанции не представляется возможным. Такая ситуация сохранялась практически в неизменном виде до июля 2002 года, когда вступили в силу Указания Центрального банка № 1169-У от 24.06.2002 года. С этого времени Банк России стал выполнять функции кредитора последней инстанции в том объёме, в котором он их исполнял с марта по июль 1998 года, то есть для крайне ограниченного круга привилегированных банков

 

Исходя из текста закона, процентная политика Банка России никак не увязывалась с операциями на открытом рынке и рефинансированием банков, которые с 1995 года выделяются в качестве отдельных инструментов его денежно-кредитной политики. Под операциями на открытом рынке понимается купля-продажа Банком России казначейских векселей, прочих государственных ценных бумаг, а также краткосрочные операции с ценными бумагами с совершением обратной сделки. Однако ничего не говорится о возможных целях проведения операций на открытом рынке. Между тем они могут осуществляться либо в целях воздействия на рыночные процентные ставки в рамках определённой процентной политики, либо для обеспечения выполнения устанавливаемых ориентиров роста денежной массы, а также поддержания необходимого уровня ликвидности банковской системы. Отсутствие в тексте Федерального закона указания на цели проведения операций на открытом рынке позволяло и позволяет Банку России использовать такие операции в коммерческих интересах, в целях получения прибыли.

Установление ориентиров роста денежной массы определялось (и до сих пор определяется) определяется законом как самостоятельный инструмент денежно-кредитной политики. Констатируется, что «Банк России может устанавливать ориентиры роста одного или нескольких показателей денежной массы исходя из основных направлений единой денежно-кредитной политики». Между тем установление ориентиров роста денежной массы следует рассматривать не в качестве инструмента денежно-кредитной политики, а в качестве её возможной промежуточной или тактической цели либо справочного показателя.

В соответствии с рекомендациями представителей монетаристской школы, в ведущих странах мира в начале 80-х годов использовалось в качестве тактической цели денежно-кредитной политики установление ориентиров роста денежной массы. Указанные рекомендации базировались на наличии тесной корреляционной зависимости между динамикой денежной массы, темпами экономического роста и инфляцией. Соответственно, предполагалось, что если центральный банк будет жёстко контролировать увеличение денежной массы, то это позволит обеспечить стабильный экономический рост при отсутствии инфляции. Не останавливаясь на критическом анализе указанной теории, отметим, что многие проблемы реализации монетаристских рекомендаций на практике заключались, во-первых, в том, что трудно было количественно определить и найти приемлемый показатель денежной массы, который бы достаточно точно отражал её фактические объёмы. Одна из причин этого была связана с новым этапом развития финансового рынка. Усиление централизации и концентрации банковского капитала, а также чрезмерный уровень регулирования и регламентации банковской деятельности привели к появлению финансовых инструментов, а также финансовых организаций, которые стали предоставлять услуги, традиционно относившиеся исключительно к банковской деятельности. При этом обязательства указанных организаций во многом стали выполнять денежные функции для представителей реального сектора экономики. В результате в структуре денежной массы стали происходить качественные изменения, и ранее использовавшиеся количественные показатели её размеров начали вводить в заблуждение органы денежно-кредитного регулирования. Во-вторых, монетаристские рецепты проведения денежно-кредитной политики базировались на постулате стабильного и предсказуемого изменения скорости обращения денег. И вплоть до начала 80-х годов прошедшего столетия статистические данные могли быть использованы в качестве подтверждения данного тезиса. В США, например, статистические выкладки показывали, что за предшествующие 20 лет скорость обращения денег стабильно увеличивалась на 3 %. Вследствие этого наблюдалась тесная корреляция между изменением показателей денежной массы и экономического роста. Однако всё закончилось в 1981 году. Какая-либо чёткая взаимосвязь между динамикой показателей величины денежной массы, объёмом производства и уровнем цен перестала прослеживаться. В целом эксперимент с использованием монетаристских рекомендаций в ведущих странах мира продемонстрировал наличие множества проблем при их реализации на практике. В результате уже со второй половины 80-х годов установление ориентиров роста денежной массы перестало использоваться в ведущих странах мира в качестве тактической цели денежно-кредитной политики, направленной на борьбу с инфляцией и обеспечением стабильности цен. Вместо этого в качестве промежуточного целевого ориентира стала применяться процентная ставка по межбанковским кредитам. При этом в ряде стран установление ориентиров роста денежной массы сохранилось в качестве справочного показателя или прогноза, жёсткое следование которому не является обязательным для центрального банка.