Благословлять, ни проклинать от всего сердца.
Лучше буду я сидеть в бочке под закрытым небом или в
Бездне без неба, чем видеть тебя, ясное небо, запятнанным
Ползущими облаками!
И часто хотелось мне их скрепить зубчатыми золотыми
Проволоками молний, чтобы мог я, подобно грому, барабанить по
вздутому животу их:
гневно барабанить, ибо они крадут у меня твое Да и Аминь,
Ты, небо чистое надо мною! Светлое! Ты бездна света! -- ибо они
Крадут у тебя мое Да и Аминь!
Ибо легче мне переносить шум, и гром, и проклятие
Непогоды, чем это осторожное, нерешительное кошачье
Спокойствие; и даже среди людей ненавижу я всего больше всех
тихонько ступающих, половинчатых и неопределенных,
Нерешительных, медлительных, как ползущие облака.
И "кто не может благословлять, должен научиться
проклинать!" -- это ясное наставление упало мне с ясного неба,
Эта звезда блестит даже в темные ночи на моем небе.
Но я благословляю и утверждаю, если только ты окружаешь
Меня, ты, чистое! Ясное! Ты, бездна света! -- во все бездны
Несу я тогда свое благословляющее утверждение.
Я стал благословляющим и утверждающим: я долго боролся и
Был борцом, чтобы иметь наконец руки свободными для
Благословения.
И вот мое благословение: над каждою вещью быть ее
Собственным небом, ее круглым куполом, ее лазурным колоколом и
Вечным спокойствием -- и блажен, кто так благословляет!
Ибо все вещи крещены у родника вечности и по ту сторону
Добра и зла; а добро и зло суть только бегущие тени, влажная
Скорбь и ползущие облака.
Поистине, это благословение, а не хула, когда я учу: "над
всеми вещами стоит небо-случай, небо-невинность,
Небо-неожиданность, небо-задор".
Quot;Случай" -- это самая древняя аристократия мира, ее
Возвратил я всем вещам, я избавил их от подчинения цели.
Эту свободу и эту безоблачность неба поставил я, как
Лазурный колокол, над всеми вещами, когда я учил, что над ними
И через них никакая "вечная воля" -- не хочет.
Это дерзновение и это безумие поставил я на место той
воли, когда я учил: "Всюду одно невозможно -- разумный смысл!"
Хотя немного разума, семя мудрости рассеяно от
Звезды до звезды, эта закваска примешана ко всем вещам: из-за
Безумия примешана мудрость ко всем вещам!
Немного мудрости еще возможно; но эту блаженную
Уверенность находил я во всех вещах: они предпочитают
Танцевать -- на ногах случая.
О небо надо мною, ты, чистое! Высокое! Теперь для меня в
том твоя чистота, что нет вечного паука-разума и паутины его:
Что ты место танцев для божественных случаев, что ты
Божественный стол для божественных игральных костей и играющих
в них! --
Но ты краснеешь? Не сказал ли я того, чего нельзя
Высказывать? Не произнес ли я хулы, желая благословить тебя?
Или покраснело ты от стыда, что находимся мы вдвоем? -- Не
приказываешь ли ты мне удалиться и замолчать, ибо теперь --
День приближается?
Мир так глубок, как день помыслить бы не смог. Не все
Дерзает говорить перед лицом дня. Но день приближается -- и мы
Должны теперь расстаться!
О небо надо мною, ты, стыдливое! Пылающее! О ты, мое
Счастье перед восходом солнца! День приближается -- и мы должны
теперь расстаться! --
Так говорил Заратустра.
Об умаляющей добродетели
Спустившись на сушу, Заратустра не направился прямо на
Свою гору и в свою пещеру, а прошелся по разным дорогам, всюду
задавая вопросы и осведомляясь о многом, так что, шутя, он
Говорил о себе самом: "Вот река, многими извивами
Возвращающаяся к источнику своему!" Ибо он хотел узнать, что
Случилось с человеком в отсутствие его: стал ли он более
Великим или меньше прежнего? И однажды увидел он ряд новых
домов; дивился он этому и сказал:
Quot;Что означают дома эти? Поистине, не великая душа
Построила их по своему подобию!
Не глупый ли ребенок вынул их из своего ящика с игрушками?
Пусть бы другой ребенок опять уложил их в свой ящик!
