Война приснилась как-то ночью мне

Война приснилась как-то ночью мне,

На ту войну мадьяр позвали;

И меч в крови носили по стране —

Как древний знак передавали.

 

Вставали все, увидев этот меч,

Была пусть капля крови в жилах;

Не денег звон, как плату, нам беречь —

Бесценный цвет свободы платой был нам.

Как раз тот день был нашей свадьбы днем.

Что нашей свадьбы, девочка, короче?

За родину чтоб пасть мне под огнем,

Ушел я в полночь первой ночи.

 

В день свадьбы, девочка, уйти на смерть, —

Да, правда, это жребий страшный!

Но грянет бой, и я уйду, поверь,

Как я ушел во сне вчерашнем.

 

УЖ КРАСНОТОЙ ПОДЕРНУТ ЛИСТ...

Уж краснотой подернут лист. В густых

Ветвях свистит, свистит осенний вихрь.

Роса в лугах, а солнце как в золе,

Пастух, бетяр мечтают о тепле.

 

Пастух еще найдет себе очаг,

Найдет еду, вино больших баклаг.

Когда все съест и выпьет все до дна,

В постели рядом будет спать жена.

 

Нет у бетяра очага в дому,

Бренчат повсюду кандалы ему,

В сухих кустах ютится без огня,

Ночей осенних холода кляня.

Дёмёшёд, 1845 г.

 

НА ГОРЕ СИЖУ Я...

На горе сижу я, вниз с горы гляжу,

Как со стога сена аист на межу.

Под горою речка не спеша течет,

Словно дней моих не радующий ход.

 

Сил нет больше мыкать горе да тоску.

Радости не знал я на своем веку.

Если б мир слезами залил я кругом,

Радость в нем была бы малым островком.

 

Завывает ветер осени сырой

На горе и в поле, в поле под горой.

По душе мне осень, я люблю, когда

Умирает лето, веют холода.

 

Пестрая пичужка в ветках не свистит.

Желтый лист с шуршаньем с ветки вниз летит.

Он летит и наземь падает, кружась,

Пасть бы с ним мне тоже замертво сейчас!

 

Чем я после смерти стану, как умру?

Мне бы стать хотелось деревом в бору!

Я б лесною чащей был от света скрыт,

Был бы скрыт от света и его обид.

 

Деревом хотел бы стать я, но вдвойне

Мне бы стать хотелось чащею в огне!

Я лесным пожаром целый мир бы сжег,

Чтобы досаждать мне больше он не мог.

Борьяд, 1845 г.

 

В ЛЕСУ

Брожу среди дубов

По чаще темной.

Под ними тьма цветов

Пестреет скромно.

 

Пьянит дыханье смол,

Щебечут птицы.

С жужжаньем туча пчел

В цветах роится.

 

Не дышится цветам,

Молчат вершины.

Чаруют птичий гам

И шум пчелиный.

 

Быть может, вправду спят

Дубы и клены?

Я тоже сном объят,

Как эти кроны.

 

Любуюсь сквозь листы

Водой потока,

Бегущей с высоты

Струей широкой.

 

Гонясь быстрей стрелы

За тенью тучи,

Теченье мчит валы

Воды кипучей.

 

Я тоже гнался вслед

Душой ребенка,

По молодости лет,

Мечтам вдогонку.

 

Но я забыл, что шел

Под эти сени,

Чтоб средь жужжанья пчел

Найти забвенье.

Салк-Сентмартон, 1846 г.

КАК НА ЛЕТНЕМ НЕБЕ...

Как на летнем небе бродят

Облака в извечной смене,

Так приходят и уходят

Наши чувства и влеченья.

Что их гонит и откуда?

Время их пускает в ход,

Время двигает их груду

Ветром вечности вперед.

 

Облака любви и страсти —

В громе, молниях и ливне.

Тучи дружбы — дней ненастья

Бесконечных заунывней.

Если ж, к радости природы,

Солнца луч на миг блеснет,

Вновь обложит непогода

Облаками небосвод.

 

Туча может быть и белой,

Но ложится черной тенью.

Доживу ль, чтоб поредело

В небе их нагроможденье?

Чтоб в нахлынувшем мгновенно

Блеске солнечных лучей

Стали облака как стены

Сказочного замка фей?

 

Но когда-нибудь зардеют

Облака любви и дружбы,

Тут и время подоспеет

Сослужить одну мне службу.

В этот час к моей кровати

Кликните духовника:

Солнце только на закате

Зажигает облака.

Салк-Сентмартон, 1846 г.

 

НАРОД

За плуг держась одной рукою,

Другой — он меч берет.

Народ наш бедный, добрый — вот он!

Всю жизнь свою вот так и льет он

И кровь свою, и пот.

 

А что за это достается?

Одежда и еда!

Земля тот дар ничтожно малый

Производила бы, пожалуй,

И без его труда.

 

Народ с врагами бьется люто.

За что ж он в бой идет?

За родину? Забавно, право!

Ведь родина — лишь там, где право,

А прав лишен народ!

Пешт, 1846 г.