Основоположником этого подхода был австрийский учёный, автор психоанализа З. Фрейд (1856–1939). Исследуя феномен культуры в работах “Тотем и табу” и “Будущее одной иллюзии”, он пытался найти источник культуры в том, что объединяет человека и животных и, в то же время, различает их. В результате исследования особенностей первобытной культуры и осмысления роли культуры в жизни человека Фрейд пришёл к выводу, что источник культуры следует искать в бессознательной части индивидуальной душевной жизни.
Центральными понятиями, раскрывающими, с его точки зрения, генезис культуры, являются сублимация и совесть.
Сублимация – психический процесс преобразования и переключения энергии аффективных влечений на цели социальной деятельности и культурного творчества. Фрейд считал, что проявление животности в психике человека выражается в присущих каждому индивиду антиобщественных влечениях и желаниях, прежде всего в инцесте, каннибализме и кровожадности. Для их преодоления обществом вводятся запрет и принуждение – табу и обязательный труд, выполняющие в поведении человека роль своеобразного цензора. Таким образом находится компромисс между влечениями и требованиями реальности. Результатом компромисса и является сублимация как культурообразующий фактор.
Однако, признавая общность психики человека и животных, Фрейд с помощью психоанализа выводит специфичную для человека амбивалентность чувств, т. е. двойственность чувственных переживаний, когда один и тот же объект вызывает противоположные чувства. В недрах амбивалентности возникает свойство, которого в природном мире нет, но его возможность заложена в человеческой натуре – совесть. Именно она, с точки зрения Фрейда, и была тем даром, который позволил человеку выделиться из царства животных и создать культуру. К такому любопытному выводу автор психоанализа приходит, исследуя такой феномен первобытной культуры, как тотемизм. Тотемизм – ранняя форма религии, основанная на вере в сверхъестественную кровнородственную связь между группой (первобытным родом) и её тотемом (классом материальных предметов, чаще всего видом животных или растений). Особое внимание Фрейд обращает на ритуальное убийство и поедание тотема, в то время как обычно промысел тотемического животного или растения был запрещён. Автор психоанализа усматривает корни этого обычая в первородном грехе, совершенным пралюдьми – отцеубийстве. Тот факт, что глава рода обладал абсолютным правом на всех женщин рода, приводит к сексуальному соперничеству детей с отцом, заканчивающемуся убийством последнего. Преступление вызывает в детях раскаяние, и они дают клятву никогда больше не совершать таких деяний. Раскаяние стало возможным потому, что еще до поступка существовало чувство вины, имевшее своим источником Эдипов комплекс. По мнению Фрейда, реализация врождённого бессознательного влечения стала поворотным пунктом в антропогенезе – совершив коллективное преступление, пралюди обрели способность к социальной жизни.
Итак, Фрейд считал, что культурогенез обусловлен наложением запретов на асоциальные влечения, коренящиеся в человеческой психике. При этом он понимал культуру предельно широко и главной её задачей видел защиту от разрушающего влияния природы.
Эта концепция культуры вызвала резкую критику не только со стороны её противников. Даже в наследии учеников Фрейда оспаривается ряд её положений.
Этнологи отвергли эту гипотезу на том основании, что тотемизм не является древнейшей формой религии, что он не универсален, и далеко не все народы прошли через тотемическую стадию.
Культурологи упрекают её в абстрактности. Фактически фрейдовская теория культурогенеза целиком строится на факте благоприобретения совести, но остаётся неясной реальная причина тех действий прачеловека, которые привели к её появлению.
Ученики Фрейда, в частности Э. Фромм[7], критикуют представление о культуре как средстве обуздания животных инстинктов, указывая на прямо противоположную тенденцию: именно культура раскрывает в человеке разрушительные потенции, придавая им социальную форму.
Но тем не менее, психоаналитическая версия происхождения культуры заслуживает внимания хотя бы потому, что она дала толчок к поиску источника культуры в человеческой животности. Эвристическая ценность такого подхода станет очевидной из следующих концепций.
