Эта тенденция в негативном самосознании русской интеллигенции достигла своей кульминации в сборнике «Вехи» (1909), специально посвященном феномену русской интеллигенции. Будучи представителями русской интеллигенции, авторы «Вех» различали среди деятелей отечественной культуры «типичных» интеллигентов (левых радикалов) и высокодуховных интеллектуалов. П.Б. Струве (а вместе с ним и Н.А. Бердяев, и М.О. Гершензон, и С.Н. Булгаков) доказывал, что Новиков, Радищев и Чаадаев отнюдь не являются представителями интеллигенции или ее предшественниками; первый русский интеллигент – М.А. Бакунин и следующие за ним Белинский, Чернышевский; первые трое и вторые трое – вовсе не звенья одного ряда, а два «непримиримые духовные течения».
Вне интеллигенции оказались великие русские писатели – Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Тургенев, Тютчев, Фет, Достоевский, Л. Толстой, Чехов, даже Герцен, Салтыков-Щедрин и Г. Успенский; не относятся к интеллигенции и философы – Чаадаев, Хомяков и другие славянофилы, Бухарев, Чичерин, В. Соловьев, С. и Е. Трубецкие, Лопатин. Русская интеллигенция разделилась, признав собственно интеллигенцией свою последовательно политизированную часть, деятелей, зараженных «мономанией», умственным, нравственным, и общекультурным декадансом, а потому вычленяющих в культуре «две истины» – полезную и вредную (Н. Бердяев); а часть, свободную от борьбы с самодержавием и его атрибутами, духовно эмансипированную от политики, – носителями универсального сознания, объективной истины, общечеловеческой культуры и морали. Впрочем, подлинного универсализма русские интеллектуалы (неинтеллигенция), не прошедшие культурно-исторической фазы ренессанса, совсем не знали, однако само их стремление к универсальности, по-своему понятой и реализованной, было в контексте всей русской культуры XIX века очень важно и перспективно.
Бердяев вслед за Н.К. Михайловским, различавшим «правду-истину» и «правду-справедливость», доказывал, что «интеллигентская правда», тенденциозная и субъективная, практически исключает «философскую истину»; поэтому интеллигенция чужда подлинной философии, которая на практике подменяется научным позитивизмом, заменяющим собой религию, и политизированной веры, приводящей к политизации и мысли, и действия, к замене «философской культуры» «кружковой отсебятиной». Б.А. Кистяковский выявил ущербность, «притупленность» правосознания интеллигенции, что вызвано, во-первых, отсутствием правового порядка в повседневной жизни русского народа, постоянными нарушениями прав личности и вытеснением личности в русской истории и повседневности семьей, общиной, государством, а во-вторых, апологией революционного насилия, игнорирующего политические и иные права, освещенные авторитетом старого строя или враждебных классов. П. Струве писал о «безрелигиозном отщепенстве от государства» интеллигенции и разрушительном характере осуществленного в российской истории синтеза «политического радикализма интеллигентских идей» с «социальным радикализмом народных инстинктов», что обусловило поражение русской революции 1905–1907 гг. М.О. Гершензон призывал интеллигенцию к обретению органичного, национально самобытного, а не заемного с Запада «жизненного разумения», что только и может приблизить интеллигенцию к народу; к преодолению безликой «общественно-утилитарной морали», страдающей косным радикализмом и фанатической нетерпимостью; к освобождению от «тирании общественности» и принудительно-коллективного «смысла жизни»; к углублению творческого самосознания личности и обретению интеллигенцией подлинного, а не мнимого плюрализма.
С.Л. Франк в своих размышлениях об «этике нигилизма» русской интеллигенции пришел к выводу, что одной из самых характерных черт типично русского интеллигентского духа является «борьба против культуры», которая ассоциируется с «ненужным и нравственно непозволительным барством». В умонастроении интеллигенции нет места чистому понятию культуры: науку, искусство, культуру в целом русская интеллигенция трактует утилитарно – как достижение благ материальной цивилизации, развитие народного образования, поднятие народного благосостояния или совершенствование политического механизма. Причинами подобного «нигилистического морализма» русской интеллигенции, как полагал С. Франк, оказываются российская «историческая, бытовая непривычка к культуре» и «метафизическое отталкивание интеллигентского миросозерцания от идеи культуры» ради счастья большинства (народа). Служение интеллигенции последней цели подразумевает аскетическое самоограничение и пренебрежение к самоценным духовным запросам, отказ от любви к чистому знанию и предпочтение «живой любви к людям», наконец, подмена альтруистического служения нуждам народа («любви к ближнему») – «религией абсолютного осуществления народного счастья» в формах революционного социализма («любовью к дальнему»).
Последняя метаморфоза интеллигенции (народничество) была чревата вытеснением любви ненавистью, созидания – разрушением; отказ от творчества нового осуществлялся во имя справедливого распределения старого. Подобная культурная политика интеллигенции, доказывал Франк, ведет к «увековечению низкого культурного уровня всей страны», поскольку культурным эталоном интеллигенции становится темная мужицкая стихия, люди, «слабые, бедные и нищие телом и духом». В статье, посвященной интеллигентной молодежи, А.С. Изгоев показал, что кризис интеллигенции и ослабление ее влияния на исторический процесс в России обусловлены «жалким» образованием интеллигенции, ее уродливым воспитанием, низким уровнем самосознания и воли, отсутствием интереса к знаниям и расцветом показной политической демагогии.
Выход в свет сборника «Вехи» вызвал резкую полемику как справа, так и слева – от Д. Мережковского до А. Пешехонова и В. Ильина (Ленина). Вышли в свет четыре антивеховских сборника (В защиту интеллигенции. М., 1909; По вехам: Сборник об интеллигенции и «национальном лице». М., 1909; Интеллигенция в России. СПб., 1910; «Вехи» как знамение времени. М., 1910), в которых с критикой «веховства» выступили П.Н. Милюков, Д.Н. Овсянико-Куликовский, И.И. Петрункевич, К.К. Арсеньев, Н.А. Гредескул, М.М. Ковалевский, М.И. Туган-Барановский и др. Были, правда, и защитники «Вех» (с одобрением о знаменитом покаянном сборнике интеллигенции писали В.В. Розанов, А.П. Столыпин, А.А. Кизеветтер, А. Белый, Е.Н. Трубецкой, арх. Антоний Волынский и др.), но само заступничество некоторых из них (например, Розанова и арх. Антония) многим казалось компрометирующим.
Главное, против чего восставали критики «Вех», – это «ренегатство» либеральной интеллигенции, осмелившейся произвести решительную переоценку ценностей, и прежде всего ценностей демократической, радикально настроенной интеллигенции. Собственно отсюда пошло и название сборника: вехи – это меты на пути, ориентиры движения и исторического развития, предназначенные либо для возвращения назад, либо для критического обзора пройденного пути (что и предпринимают авторы сборника, как и их оппоненты, и их защитники,– возвратиться, чтобы переосмыслить пройденное). «Вехи» положили начало целой исторической традиции русской интеллигенции («веховской») – критически переосмыслять свое недавнее прошлое и в соответствии с приобретенным опытом менять «вехи» (идейные ориентиры своего саморазвития).
Так, вслед за «Вехами» в Советской России появились сборники: «Из глубины (сборник статей о русской революции)», созданный в основном авторским коллективом «Вех» (1918), и почти одновременно в эмиграции – «Смена вех» (1921), также о русской революции, но во многом с антивеховских позиций. Много лет спустя группа диссидентов (среди которых И.Р. Шафаревич, А.И. Солженицын, М.К. Поливанов, М.С. Агурский и др.) подготовили сборник «Из-под глыб», вышедший за рубежом в 1974 г. и соединивший в себе пафос всех трех предшествовавших сборников, обращенный на критику советского тоталитаризма. В постсоветский период (1996) вышел в свет альманах демократической публицистики «Новые вехи» (вып. 1), объединивший Л. Тимофеева, И. Чубайса, С. Дзарасова, В. Лившица, М. Семина и Г. Мрозека вокруг «российской проблемы». Присутствие в альманахе «веховской» традиции несомненно, причем оно не ограничивается только его названием. Судя по настроениям современной российской интеллигенции, этой традиции не дано иссякнуть и в XXI веке.
