К середине XIX века ставшее уже хроническим противостояние консервативных и демократических сил в русской культуре приобрело характер оппозиции дворянской и разночинской культур, выдвигавших свои эстетические и нравственные, политические и научно-познавательные нормы, ценности, установки. Рождение и утверждение в общественной жизни демократической разночинской культуры и ее главного носителя – разночинной интеллигенции, образовавшейся из разных классов российского общества (дворян, духовенства, чиновничества, мещанства, а позднее и крестьянства), привело к изменению приоритетов в строении русской культуры. Русская интеллигенция, по характеристике Н. Бердяева, являлась не социальной, экономической или профессиональной группой, но идеологической, «объединенной исключительно идеями и притом идеями социального характера». Именно на идеологической почве развиваются в русской культуре «идейная нетерпимость» и «крайний догматизм», «беспочвенность» («разрыв со всяким сословным бытом и трацициями»), «социальная мечтательность», политический радикализм, представляющий собой перенесение политики «в мысль и литературу».
Это в значительной мере предопределило роль литературы и литературной критики в русской культуре XIX века, их влияние на смежные явления русской культуры – философию и общественно-политическую мысль, живопись и музыку, нравственные и религиозные искания русской классики, т.е., говоря в общем, литературоцентризм. русской культуры XIX века. Именно в этой связи А. Герцен писал: «У народа, лишенного общественной свободы, литература – единственная трибуна, с высоты которой он заставляет услышать крик своего возмущения и своей совести. Влияние литературы в подобном обществе приобретает размеры, давно утраченные другими странами Европы». Литература и литературная критика брали на себя функции тех сфер культуры, которые – по политическим, цензурным, религиозным и другим причинам – не могли развиваться свободно и открыто: философии, общественной мысли, гуманитарных наук, публицистики, неортодоксальной религии. Особенно это касалось политической мысли, которая могла развиваться в условиях российского государственного деспотизма лишь в художественно завуалированной, иносказательной, метафорической форме, т.е. как инобытие литературы.
В результате все культурные процессы в России, начиная с конца 1840-х гг., резко политизировались: идеологи консервативно-охранительного лагеря делали ставку на запретительную стратегию в области культуры (политическая и духовная цензура, борьба с инакомыслием, полицейские меры при наведении культурного «порядка» и т.д.), пресечение какого-либо культурного плюрализма, насаждение «официоза» как единственно разрешенной культурной парадигмы; напротив, идеологи радикализма во что бы то ни стало стремились к подрыву статус кво, дискредитации официальной идеологии и культуры, расшатыванию общепринятых норм и критериев оценки. Если официальная пропаганда делала упор на апологию пресловутой «триады графа С.С. Уварова» («Самодержавие, Православие, Народность»), то радикалы противопоставляли самодержавию крестьянскую демократию (апеллируя к патриархальной общине как первооснове демократического строя); православию – достижения естествознания и вытекающий из него атеизм (по своему пафосу и фанатизму скорее напоминавший новую светскую религию, абсолютизирующую выводы науки, нежели отрицание религии как таковой); народности же официальной, трактуемой как патриархальное смиренномудрие, покорность властям, верность преданию, противопоставлялись народный бунт, самоуправление народа, народное творчество, пробудить которые от вековой спячки народа чувствовали себя призванными радикально настроенные интеллигенты-просветители, вооруженные данными и методами передовой западной науки и революционными социальными идеями.
Соответственно развивалась в XIX веке поляризация всех категорий культуры: официальному идеализму противостоял материализм (причем самого вульгарного толка); аполитичному «чистому искусству» – демонстративный культ пользы, социально-политическая тенденциозность в литературе и искусстве, в критике и эстетике; гуманитарному знанию (исподволь обремененному идеализмом, субъективизмом, метафизикой и, как представлялось радикалам, политическими симпатиями к власти) – опытные, позитивные науки (главным образом, естественные, особенно биология и медицина); почитанию традиций и авторитетов – нигилизм любого рода: политический и правовой, философский и эстетический. В русской культуре, особенно явно в пореформенный период (60-70-е годы XIX века), в противовес культуре официальной нарождалась контркультура, пронизанная революционными идеями, материализмом и атеизмом, чреватая нигилизмом и экстремизмом.
