Новые общественные движения и гражданское общество

За последние двадцать лет значительно увеличилось количество движений, образ действий и требования которых не ограничиваются стремлением к при­обретению тех или иных прав или материальных благ. К их числу относятся движения, выступающие за защиту окружающей среды и сохранение мира, а

также основанные на групповых интересах движения национального сопро­тивления, движения в поддержку развития национальной культуры, феми­низм и движения за права сексуальных меньшинств: гомосексуалистов и лес­биянок. В большинстве случаев целями основной массы подобных движений являются политизация социального начала, попытка изучения и сравнения самых разных типов социального и культурного взаимодействия, происходя­щего повседневно. Некоторые недавно возникшие политические теории на­правлены на осмысление политического стиля и потенциала такого рода дви­жений, которые часто называют «новыми социальными движениями» (Melucci, 1989; Boggs, 1986; Moores, Sears, 1992).

«Новыми» их именуют, по меньшей мере, по двум причинам. Во-первых, вопросы, с которыми связано возникновение и функционирование данных движений, в целом не претендуют на то, чтобы быть включенными в пробле­матику основных гражданских прав или использоваться для расширения прав экономических. Скорее, их можно охарактеризовать как типично социальные проблемы — призыв к самоопределению культурных меньшинств и требова­ние уважения к ним, обеспечение ответственности и плюрализма в повсед­невной жизни, защита интересов различных групп в органах власти и отраже­ние этих интересов в социальном взаимодействии, участие в принятии соци­ально-экономических и политических решений на институциональном уров­не. Во-вторых, форма организации этих движений отличается от моделей, характерных для деятельности массовых движений типа политических партий или союзов, с помощью которых унифицированная бюрократия пытается мобилизовать все имеющиеся ресурсы для усиления своей власти. В противо­вес этому новые социальные движения стремятся создать сеть сравнительно небольших групп локального характера, каждая из которых имеет свои соб­ственные принципы и стиль деятельности, но в отдельных акциях протеста принимает участие вместе с другими группами, выступая с ними en masse.

Ряд важных политических теорий посвящен систематическому анализу нор­мативных политических принципов новых социальных движений. Так, напри­мер, движение в защиту окружающей среды предоставляет достаточно мате­риала для рассмотрения таких фундаментальных нормативистских проблем, как ценность, социальная рациональность и демократическое участие (Sagoff, 1988; Goodin, 1992; Dryzek, 1987).

Несмотря на важную роль антирасовых общественных движений, выдвига­ющих лозунги самоопределения, неограниченного участия в общественной жизни, культурного плюрализма и возмещения ущерба за допущенную в прошлом несправедливость, теоретики уделяли на удивление слабое внима­ние проблемам расовых отношений и расизма. Среди американских политоло­гов проблемы расизма наиболее часто затрагивались при обсуждении вопроса о декларативных действиях (Goldman, 1979; Bowie, 1988; Ezorsky, 1991). Такой подход представляется весьма важным, хотя и достаточно узким. В работе Джудит Шкляр, рассматривающей проблему значения американского граждан­ства в свете наследия периода рабовладения, уделяется больше внимания расист­ской идеологии и опасениям, связанным с различными толкованиями полити­ческого процесса (Shklar, 1991). Б. Боксиллдает глубокое философское обосно­вание многочисленных требований, выдвигаемых афроамериканцами в борьбе за социальную справедливость, в том числе принципам декларативных дей­ствий, самоуважения и возмещения ущерба (ВохШ, 1984). Б. Лоусон и Г. Макгари рассматривают политическую теорию свободы, заостряя внимание на том,

как это понятие преломляется в сознании рабов (Lawson, McGary, 1992). Опи­сывая негативное отношение чернокожих и цветных феминисток к господ­ствующему в рамках феминистского движения течению, Элизабет Спелман критически оценивает недифференцированное использование категорий пола в социальных и политических теоретических исследованиях (Spelman, 1988). Нэнси Карауэй в русле аналогичного подхода обобщает содержание много­численных работ цветных представительниц феминистского движения, кото­рые противостоят этноцентризму значительной части феминистских социаль­но-политических доктрин (Caraway, 1991).

Серьезная и аргументированная работа Э. Шарпа «Справедливость и мао­ри» представляет собой образец теоретического изучения общественных дви­жений коренных народов, оказавшихся в условиях развитого индустриально­го общества (Sharp, 1990). В последнее время некоторые политологи Австралии и Канады выступили против нормативистского подхода к проблемам корен­ных народов (Carens, 1993; Kymlicka, 1993; Wilson, Yeatman, 1995). Несмотря на то, что в Соединенных Штатах специалисты в области права опубликовали значительное число работ по проблемам коренных жителей (Williams, 1990), нам представляется, что обсуждение нормативных вопросов, касающихся по­ложения коренных народов, среди философов и политиков США идет недо­статочно активно.

Некоторые недавно вышедшие в свет исследования, посвященные роли государства и бюрократии в развитых индустриальных обществах, помогают глубже понять условия, в которых развиваются новые социальные движения. В соответствии с разработанной Фуко теорией нормализации, осуществляемой бюрократизированной сферой социальных услуг, одним из результатов дис­циплинирующего воздействия общественной власти является противодействие со стороны определенных групп населения. Несколько иную позицию занима­ет К. Оффе, который рассматривает современное государство всеобщего бла­годенствия с точки зрения процессов деполитизации социального контроля и социальных затрат (Qffe, 1984). Государство становится своего рода ареной борьбы, где чиновники решают стоящие перед ними реальные проблемы прак­тически за закрытыми дверями, а эксперты разрабатывают проведение той или иной политической линии, применяя «ноу-хау» чисто технически, без учета нормативных целей. Социальные движения служат политизации некото­рых видов такого рода деятельности, выступая с иных, по сравнению с госу­дарственными институтами, позиций.

Ю. Хабермас, исходя из своей концепции «колонизации жизненного мира», предлагает собственный подход к теоретическому осмыслению значения но­вых общественных движений (Habermas, 1987). Государство и корпоративные институты сформировали определенный тип технической рациональности, которая выделяется из контекста значимого культурного взаимодействия по­вседневной жизни. В результате эти навязанные государством и корпорациями императивы изменили, ограничили или извратили повседневную жизнь лю­дей. Таким образом, возникновение многих новых социальных движений можно объяснить как реакцию на подобного рода «колонизацию», а их деятельность — как попытку высвободить более широкое пространство для коллективного выбора нормативистских и эстетических целей и ограничения влияния навя­зываемых системой императивов власти и выгоды.

Если справедливо утверждение о том, что деятельность государства носит сугубо технический характер, то это означает, что государственные учрежде-

ния не могут выступать в качестве совещательных институтов развитого ка­питалистического общества по выработке проводимой политической линии. Если понимать политику как процесс, при котором люди собираются для обсуждения общих проблем, выдвижения требований, касающихся необходимых действий, и улучшения совместными усилиями условий их жизни, то можно утверждать, что в этом плане политика все в большей степени перехо­дит в сферу общественной жизни, которая не связана с государственными интересами и направляет деятельность органов государственной власти. Ос­новная работа Хабермаса «Структурные трансформации публичной сферы», английское издание которой вышло в свет в 1989 г. (Habermas, 1989), вновь привлекла внимание политологов, занимающихся изучением проблем парти-ципаторной политики и критическими исследованиями общества конца XX в., проводимыми в русле нормативистского течения (Calhoun, 1991).

В рамках данного теоретического направления была создана концепция граж­данского общества, в котором свободно, на совещательной основе обсужда­ются политические проблемы. Концепция гражданского общества использова­лась оппозиционными движениями в странах Восточной Европы на протяже­нии 80-х годов, что оказало определенное влияние на развитие теоретических положений. Кроме того, эта концепция сыграла заметную роль в оппозицион­ных движениях в Южной Африке и Латинской Америке.

К числу ведущих сторонников концепции гражданского общества следует отнести Дж. Кина, Дж. Коэн и Э. Арато (Кеапе, 1984; 1988; Cohen, 1983;Arato, Cohen, 1992). Гражданское общество объединяет людей по принципу добро-зольной ассоциативной деятельности. В него входят многочисленные граждан­ские объединения, некоммерческие организации сферы обслуживания и дру­гие структуры, практически не связанные ни с государством, ни с корпора­тивными экономическими институтами. Для функционирования гражданско­го общества требуется сильное либеральное государство, защищающее свободы слова, собраний и ассоциаций. Однако участие в деятельности гражданского эбщества носит более прямой и непосредственный характер, чем те способы, с помощью которых граждане могут оказывать влияние на процесс принятия решений государственными структурами.

И в труде Коэна, и в совместной работе Арато и Кина гражданское обще­ство рассматривается как арена борьбы за углубление и радикализацию де­мократии. Влияние гражданского общества на государство может и должно быть расширено за счет сокращения бюрократических функций последнего и расширения тех сфер общественной жизни, регулирование которых находи­лось бы в ведении добровольных массовых организаций. Эти гражданские организации также могут служить своего рода стартовыми площадками для оформления и выдвижения критических замечаний в адрес государства и проводимой им политики.

Теория гражданского общества вносит важный вклад в формирование по­нимания политики как общественной деятельности широких масс населения. Благодаря этой теории более рельефно выступают некоторые проблемы, свя­занные с государственной политикой, в частности, вопросы экономического неравенства. Вместе с тем, когда встает вопрос об отношении гражданского общества к экономике, ответы, которые дает данная концепция, представля­ются достаточно противоречивыми. Далеко не во всех работах, посвященных гражданскому обществу и политической теории, прослеживается столь четкая

граница между экономикой и гражданским обществом, как в книге Коэна и Арато. Некоторые авторы склонны отождествлять свободу гражданского обще­ства со свободой рынка (Kukathas, Lovell, 1991), В этом случае теория граждан­ского общества предстает в новом виде, в форме антигосударственного либе­рализма. Все теоретики, занимающиеся проблемами гражданского общества, согласны с тем, что бюрократия современного государства всеобщего благо­денствия стремится к ослаблению демократии и усилению собственного гос­подства. В связи с этим встает вопрос о том, каким образом такое понимание политики и демократии согласуется с активно идущими процессами укрепле­ния социальной справедливости.