Радость завоевания новых миров

Исторический обзор американских работ по политическому поведению охватывает, по крайней мере, три эпохи: новую, старую и очень старую. Будучи членом научного сообщества уже пятьдесят лет, я, пожалуй, смогу кратко прокомментировать старое и новое, но предпочел бы оставить изуче­ние более давних интеллектуальных истоков тем, кто занимается социологией познания и философией науки. Однако если обойти стороной ранние работы С. Раиса, С. П. Хейза (младшего) или более известных Ч. Мерриама и Г. Госнелла, область «старого» должна быть представлена П. Лазарсфельдом и Б. Берельсоном (Rice, 1928; Hayes, 1932; Merriam, Gosnell, 1924). Глава 8 настоящей книги дает хорошее представление о том, что сделано этими учеными, В.О. Ки (младшим), а также о ролевой модели в политологии. Единственным значи­тельным упущением в обзоре литературы является С. Роккан, особенно его знаменитая полемика с С. Липсетом. Роккан, как и Лазерсфельд, видел в политике и массовом политическом поведении отражение социальной струк­туры и социального опыта. За порогом этого «старого мира» остается и появ­ление микроаналитической социальной психологии, с которой связаны наи­более значительные результаты.

Многие из нас, принадлежащих уже к следующему поколению, познако­мились с этой проблематикой в 1952 г. благодаря первому национальному исследованию выборов, проведенному в рамках программы по политическому поведению «Survey Research Center» Мичиганского университета. Исследова­ние 1952 г. не было ни достаточно зрелым, ни свободным от богатого вообра­жения (или тугих кошельков) некоторых представителей Мичиганского уни­верситета. Под руководством П. Херринга, ставшего президентом «Social Science Research Council», в 1949 г. был сформирован Исследовательский комитет по политическому поведению, который, по сути дела, стал спонсором исследо-

вания 1952 г. В то же время фонд Форда основал «Center for Advanced Study in the Behavioral Sciences» в Пало-Альто, что положило начало поведенческой направленности социальных наук. Исследования политического поведения, и особенно электорального поведения, во многом обязаны частным фондам, включая фонды Рокфеллера, Карнеги, Рассела Сейджа и Маркла. Эти орга­низации на протяжении 50—60-х годов поддерживали энтузиазм исследовате­лей и обеспечивали финансирование. Фонд Форда благодаря стараниям своих сотрудников П. де Жанози и К. Силверта поддерживал исследовательскую деятельность и развитие институциональных инфраструктур, связанных с изу­чением политического поведения во многих уголках Южной Америки и Евро­пы, «National Opinion Research Center» в Чикаго и «Institute for Social Research» в Мичигане стали новыми центрами изучения поведения.

Организованная поддержка поведенческого похода в политической науке исходила от Совета по исследованиям в области социальных наук, однако признание этой дисциплины обеспечила Американская ассоциация полити­ческих наук (APSA). Отчасти это произошло благодаря усилиям Э. Киркпатри-ка, исполнительного директора ассоциации, занявшего образованный вскоре офис APSA в Вашингтоне. Так, Киркпатрику принадлежит личная заслуга в том, что политическая наука получила поддержку в Национальном научном фонде. Киркпатрик и остальные представители руководства APSA целенаправ­ленно занимались также созданием Международной ассоциации политических наук (IPSA) как механизма для международного сотрудничества. IPSA при­знала «рабочие группы», которые объединяли единомышленников, нередко обращавшихся в ЮНЕСКО за институциональной поддержкой.

Для того чтобы показать, что существовало много новых, вполне умест­ных организационных инициатив и за пределами академической среды, имеет смысл начать это эссе с примеров институциональной поддержки исследова­ний политического поведения. Все это было новым, и руководители проектов разделяли общий оптимизм, что вдохновляло членов политологического со­общества на исследование новых направлений. Это также с грустью позволяет отметить отличие «старых времен», когда было много источников финансиро­вания, и «новых», когда Национальный научный фонд стал в Соединенных Штатах едва ли не единственным источником финансирования. Однако, по-моему, на уровне финансовой поддержки этот контраст проявился не так, как в существовании множества неправительственных и неакадемических орга­низаций, которые были готовы помочь тем, кто разрабатывал новые методы сбора и анализа данных, способы проведения инновационных исследований в области традиционных проблем и научных дисциплин.

Нельзя сказать, что в безмятежные 50—60-е годы вовсе не было сопротив­ления. Слишком долго на факультетах политических наук в Соединенных Штатах было принято держать одного бихевиориста — одного, но, как пра­вило, не больше. Даже в Мичигане покойный ныне Дж. Белкнап — соавтор Э. Кемпбелла по новаторской статье о партийной идентификации, получив­ший докторскую степень под руководством Э. Лизерсона, член комитета по политическому поведению в «Social Science Research Council», — не был принят на факультет, а С. Дж. Элдерсвельд до конца 50-х годов оставался единственным бихевиористом на факультете в Мичигане. Новая эпоха нача­лась с появлением некоторой вероятности того, что изучение политического поведения станет частью политической социологии, как это произошло на

востоке страны. Показательно, что Дж. Девис, один из участников исследова­ния 1952 г., вступил в Американскую ассоциацию психологов, опасаясь, что политическая наука никогда не признает социально-психологическую направ­ленность мичиганской школы.

Истоки

Истоки исследований политического поведения следует искать в мульти-дисциплинарности социальной науки послевоенного периода. Например, ру­ководитель четверки, ответственной за появление книги «Американский из­биратель» (1960), Э. Кемпбелл получил подготовку в области эксперимен­тальной психологии в Станфорде и до второй мировой войны внес вклад в становление социальной психологии как академической дисциплины. Другой автор, Ф. Конверс, был одним из первых послевоенных выпускников доктор­ской программы по социальной психологии, включенной в раздел социоло­гии (до этого он получил степень бакалавра в области английской литерату­ры), Будучи третьим членом этой группы, я был лишь политологом-мутан­том, чья докторская подготовка по социальным наукам в университете Сира­куз состояла из курса международных отношений и курсовых работ по методологии и методам исследований в антропологии, социологии и социаль­ной психологии. Д. Стоукс был единственным, получившим профессиональ­ное политологическое образование в Принстоне и Йеле, но даже ему при­шлось изучать в Мичигане математическую статистику в эпоху, когда лога­рифмические линейки и сортировочные карточки Макби медленно вытесня­лись перфокартами Холлерита и предшественниками компьютеров.

В 50-е годы Мичиганский университет стал в один ряд с Йельским и университетом Северной Каролины как один из наиболее значительных цен­тров изучения политического поведения. В Северной Каролине научная среда имела много общего с Мичиганом, где социология, антропология и соци­альная психология были очень близки к политической науке, и исследовате­ли пользовались поддержкой «Institute for Social Research» этого университета (UNC), аналогичного мичиганскому «Institute for Social Research» (ISR). Ин­терес к политическому поведению ученых из Северной Каролины был боль­ше связан с социологией, чем у их коллег из Мичигана. Их важным вкладом, наряду со многими заслуживающими внимания работами, было исследование Дж. Протро и Д. Р. Мэтьюза «Негры и новая южная политика» (Prothro, Matthews, 1966). Полевая работа была проведена мичиганским «Survey Research Center»;

она включала изучение четырех общин, специально отобранных из первона­чальной выборки, которые стали основой междисциплинарного исследования электорального поведения на Юге.

Наиболее знаменитое исследование политического поведения в общинах было проведено Р. Далем из Йеля (еще одним членом комитета по политичес­кому поведению в «Social Science Research Council») и опубликовано под заголовком «Кто правит?» (Dahl, 1961). Оно служило дополнением к другому исследованию политического поведения, проводившемуся в то же время в качестве эмпирической работы поведенческой направленности, и подтолкну­ло к поиску ответов на важнейшие вопросы политической науки.

В 1962 г. «Survey Research Center» в Мичигане выдвинул на повестку дня такой объект изучения, как социальные установки относительно Верховного

Суда Соединенных Штатов и понимание его деятельности. Ведущими иссле­дователями были Дж. Таненхаус, профессор-политолог из университета Айо­вы, и У. Мерфи, профессор-политолог из Принстона. Их данные отражали общенаучный интерес к использованию новых методов и техник, позволяю­щих получать данные, соответствующие любым исследовательским задачам. Общим для социологии и политической науки был контраст между данными, собираемыми для административных или бюрократических целей (показатели рождаемости, разводов, статистика выборов) и данными, предназначенными непосредственно для социальных исследованиий.

Это правда, что авторы «Американского избирателя» и предшествующей работы «Избиратель принимает решение» (Campbell, Gurin, Miller, 1954), в которых большое внимание уделялось предпочтениям избирателей (относи­тельно партий, кандидатов и ориентации на решение конкретных проблем), широко использовали анализ установок и убеждений для понимания природы голосования на уровне индивида. Психологическая природа партийной иден­тификации потребовала акцента на социально-психологических проблемах, что стало отличительной чертой мичиганской школы. Однако надо отметить, что политические отношения между отдельным гражданином и социальной группой, как первичной так и вторичной, которые были основным содержа­нием мичиганских исследований 1952 и 1956 гг., имели мало общего с нова­торскими исследованиями партийной идентификации. Кроме того, по край­ней мере семь глав «Американского избирателя» были посвящены «социоло­гическим» вопросам.

Будет уместным отметить, что многие темы, введенные авторами главы 8 настоящей книги в политическую социологию, обсуждались и исследовались в том же русле интеллектуальной моды, что и «Американский избиратель». Следующий этап в исследованиях политического поведения составили беннингтонские исследования Т. Ньюкома, ставшие неотъемлемой частью нашей социальной и интеллектуальной среды, под влиянием которых сформирова­лось еще одно направление исследований — изучение политической социали­зации. Первоначальные планы и переговоры с фондом Данфорта, единствен­ным источником финансирования первого этапа эмпирической работы этого направления, проведенной в 1965 г. под руководством К. Дженнингса, были обусловлены уверенностью в том, что основные ценности и убеждения изби­рателей впервые формируются в юношеском возрасте и что необходимо сис­тематизирование изучать вклад семьи, школы и сверстников в их становле­ние. Однако в то время еще не было очевидным, что в задуманном панельном исследовании политической социализации и взросления есть нечто не полито­логическое, а социологическое по сути. Сама логика «Американского избира­теля», тем не менее, диктовала необходимость расширения возрастных рамок обследуемых избирателей и осмысления диахронических вариантов опыта. По­добным образом данные Ады Финифтер о политике и рабочих местах, пре­красно проанализированные ею в исследовании 1974 г., были собраны У. Мил­лером и Д. Стоуксом в 1961 г. в ходе исследования района Детройта. Можно с уверенностью утверждать, что их исследование стало одним из инструментов, разработанных социологами Мичиганского университета, оно, как и исследо­вание Дженнингса по социализации, естественным образом переросло в ис­следование проблемы рабочих мест, анализ которой был продолжен в IV час­ти «Американского избирателя».

Интеллектуальным и научным основанием исследования Миллера и Стоукса по проблеме представительства в Конгрессе была уже политическая наука в чистом виде. Это исследование включало ряд новаторских методоло­гий для изучения традиционных вопросов политического поведения. Иссле­дование законодательной власти штатов Дж. Уолке и X. Эулау, начатое в 1955 г. при спонсорской поддержке комитета по политическому поведению при «Social Science Reseach Council» и опубликованное в 1962 г., показало, что собрать систематизированные данные о политических элитах вполне воз­можно. То же самое Эулау продемонстрировал спустя десять лет, когда он вместе с К. Прюиттом опубликовал работу «Лабиринты демократии» (Eulau, Prewitt, 1973).

В 1974 г., незадолго до окончания «старого» периода, мичиганским «Center for Political Studies» было проведено три тесно взаимосвязанных исследования. При поддержке Национального научного фонда и фонда Рассела Сейджа были проведены три взаимосвязанных исследования выборной кампании этого года. В первом исследовании объектом изучения были избиратели. Во втором — избирательные кампании в Палату представителей Соединенных Штатов с точки зрения самих кандидатов и организаторов кампании от конкурирую­щих партий. Целью третьего исследования было изучение того, как кампании освещались в средствах массовой информации. Позже в некоторых работах Л. Эрбринга и М. Макьюэна (гл. 8 наст. изд.) использовались данные этого исследования 1974 г. Изучение стратегий кампаний — как они планируются организаторами, освещаются политическими обозревателями и воспринима­ются избирателями — было синхронизировано из-за очевидной функциональ­ной взаимозависимости этих трех категорий действующих лиц. Между про­чим, двое моих коллег, профессора К. Кан и П. Кенни из университета штата Аризона, опять повторили эту трехэлементную структуру исследования, на сей раз посвященного выборам в Сенат Соединенных Штатов. Они оба поли­тологи и оба хорошо владеют поведенческими подходами и методами, кото­рые используются во многих социальных науках.

Этот перечень можно продолжить, но цель этой главы не столько в том, чтобы дать обзор исследовательских программ, связанных с мичиганским «Center for Political Studies», сколько показать, что отдельные обследования и опросы представлялись их инициаторам как тесно взаимосвязанные части единого целого, что только случайно они могут быть приписаны к различным дисциплинам и, наконец, что все это стало возможным благодаря сочетанию исследовательских методов и техник разных дисциплин. Рамки каждого ис­следования были очерчены его главными организаторами в соответствии с их интересами, навыками и научной подготовкой, но практически без осознан­ного желания сделать их «междисциплинарными». Сила этих исследований заключалась в том, что понятия, гипотезы, методы и техники, заимствован­ные из различных академических дисциплин, применялись в соответствии с внутренней логикой общего замысла исследования. Пожалуй, будет полезно разобрать вклад различных дисциплин в «новые» исследования политического поведения. В рамках «старых» исследований междисциплинарные идеи и навы­ки казались абсолютно естественными.