Ритуал жертвоприношений относится к числу наиболее характерных черт культуры родовой общины. Впрочем, и на более поздних этапах развития культуры этот ритуал сохраняется, хотя и видоизменяется (порой — до неузнаваемости). Относительно сущности и цели жертвоприношения высказывались самые различные точки зрения. Согласно наиболее распространенной точке эрения, жертва является своеобразным знаком преклонения перед божеством, проявлением покорности и благодарности (при этом иногда указывается на обычай приносить в жертву часть охотничьей добычи). Определенным влиянием пользуется так называемая "теория дара", согласно которой первые люди понимали сакральное антропоморфно и стремились "задобрить", "умилостить" сверхъестественные силы. Еще одна теория толкует жертвоприношение как способ "кормления" умерших предков. Из этого ритуального "кормления", как считают сторонники данной гипотезы, впоследствии развились все остальные виды жертвоприношений.
Определенным авторитетом пользуется так называемая "колдовская" теория, согласно которой духи и боги считаются символами колдовских сил, а принесение животного в жертву тогда должно быть понято как стремление высвободить заключенную в нем колдовскую силу. Нельзя не упомянуть и о так называемой "теории обмана", согласно которой ритуал жертвоприношения был введен колдунами-обманщиками ради собственного обогащения. Заявляя, что жертвы нужны духам и предкам, колдуны, как считают сторонники этой теории, просто присваивали приносимые жертвы.
Следует упомянуть еще и о так называемой "теории общения". Сторонники этой теории считают, что первоначально ритуал жертвоприношения был отнюдь не даром духам, а формой общения членов рода между собой и с духом рода, воплощенном в тотеме. В этой теории подчеркивается, что тотемическое животное не только окружалось целой системой табу, но и периодически поедалось. Последний ритуал, предполагавший поедание жертвенного мяса, и становился, согласно "теории общения", наиболее близким контактом с сакральным.
Как видим, попыток объяснения сущности и цели жертвоприношения достаточно много.Тем не менее ни одна из них не дает убедительного и окончательного объяснения. Приходится признать, что проблема еще далека от разрешения. Тем не менее некоторые существенные моменты истолкования этой проблемы можно отметить в качестве устоявшихся. В нашем рассмотрении в качестве руководящего принципа мы будем снова следовать идее о регулятивной функции религиозных представлений. Попробуем рассмотреть жертвоприношение именно на основе этой идеи. Иначе говоря, попытаемся выявить социотворческую функцию жертвоприношения.
При этом в качестве исходного пункта нам придется выбрать довольно абстрактный и, в сущности, мировоззренческий, философский принцип, согласно которому всякая жизнь живет за счет другой жизни. Этот принцип может нравиться или не нравиться, он может по-разному объясняться (скажем, конечным количеством "биомассы"), но, по всей вероятности, он соответствует действительности. Как очень хорошо сказал английский писатель и мыслитель Клайв Стейплз Льюис (1898—1963), «невозможно "жить на свой счет"», такого не бывает. Все и вся чему-то служит или зависит от чего-нибудь. Сам по себе этот принцип ни хорош, ни дурен. Кошка живет за счет мыши не очень добрым способом, пчелы и цветы служат друг другу добрее. Вошь живет человеком, но и младенец в утробе живет матерью. В общественной жизни без этого не было бы эксплуатации; не было бы в ней и милости, и благодарности. Принцип этот — источник любви и презрения, радости и бед" (Льюис. 1991. С. 119).
Но если это так, то первичная человеческая общность — род — постоянно находится под угрозой дезинтеграции, распада. В самом деле, если невозможно "жить на свой счет", то первые формы общности людей не могут не быть пронизаны насилием, стремлением подчинить себе другого и "жить на его счет". Формы такого насилия в природе вообще хорошо известны — достаточно посмотреть любой научно-популярный фильм о жизни "на морском дне. Насилие неустранимо, как неустраним сам принцип зависимости одной формы жизни от другой. Следовательно, единственным способом преодоления отрицательных последствий насилия является изменение его качества.
Более того, переход от животного к человеческому состоянию сопряжен именно с преодолением "природных" форм насилия, которое становится, по сути дела, чем-то ужасным и отвратительным. Очень выразительно сказал об этом известный русский мыслитель Е. Н. Трубецкой. "Помнится, года четыре назад я посетил в Берлине синематограф, где демонстрировалось дно аквариума, показывались сцены из жизни хищного водяного жука, — пишет Е.Н. Трубецкой.— Перед нами проходили картины взаимного пожирания существ — яркие иллюстрации той всеобщей беспощадной борьбыза существование, которая наполняет жизнь природы. И победителем в борьбе с рыбами, моллюсками, саламандрами неизменно оказывался водяной жук, благодаря техническому совершенству двух орудий истребления: могущественной челюсти, которой он сокрушал противника, и ядовитым веществам, которым отравлял его.
Такова была в течение серии веков жизнь природы, таковаона есть и таковою будет в течение неопределенного будущего. Если нас возмущает это зрелище, если при виде описанных здесь сцен в аквариуме в нас зарождается чувство нравственной тошноты, это доказывает, что в человеке есть зачатки другого мира, другого плана бытия. Ведь самое наше человеческое возмущение не было бы возможно, если бы этот тип животной жизни представлялся нам единственной в мире возможностью и если бы мы не чувствовали в себе призвания — осуществить другое" (Трубецкой. 1994. С.223).
Но как осуществлялось это "другое"? И вот здесь мы подходим к пониманию подлинной сущности жертвоприношений. Стремление к насилию имеет, как мы видим, чисто биологические причины, и оно производит определенные телесные изменения, подготавливающие к борьбе. Вместе с тем хорошо известно, что развязать насилие значительно проще, чем остановить уже начавшиеся насильственные действия, поскольку насилие, подчиняясь глубинным инстинктам, слепо, иррационально. Начавшись, насилие забывает о своих подлинных причинах или выставляет мнимые причины ("ты виноват уж тем, что хочется мне кушать"). Но что происходит тогда, когда насилие уже развязано, а конкретный объект насилия вдруг стал недосягаем, хотя и продолжает вести себя "вызывающе"? Насилие продолжает бушевать, но оно ищет замены (отсюда и известное выражение "попасть под горячую руку"). При этом замена (замещающий объект) должен обладать хотя бы минимальным сходством с "оригиналом".
Не является ли жертва таким замещающим объектом? Есть основания считать, что это предположение является верным. Действительно, насилие, с одной стороны, дезинтегрирует человеческую общность, а с другой — принципиально неустранимо. Единственным выходом оказывается возможность пустить насилие по определенному руслу, "канализировать" его. Эта задача и может быть решена с помощью принесения жертвы. Когда объект насилия недосягаем, гнев переносится на случайный, первый попавшийся объект. А что если выбрать этот объект не случайно? Тогда он станет своеобразным молниеотводом, позволяющим разряжаться напряжениям, существующим внутри общности. С помощью жертвоприношения в общности можно установить мир. Жертвоприношение защищает от дезинтеграции всю общность, оно "лечит" общность (не случайно в Древней Греции жертва называлась pharmakos, т.е., в сущности, лечебным средством).
Насилие обладает свойством взаимности, т.е. всякое насилие вызывает ответное насилие. Противоречия и противопоставления — вот что раздирает общество на части. Жертва притягивает к себе разнонаправленные векторы насилия, впитывает в себя это насилие. С помощью жертвы обеспечивается "единодушие в насилии", и насилие перестает быть разрушительным. Таким образом, жертвоприношение защищает людей от разрушительных последствий их собственного насилия. Благодаря жертвоприношению появляется различие между "законным" и "незаконным" насилием. Теперь понятно, почему жертва подвергается сакрализации. Действительно, она обеспечивает мир внутри общности — состояние, которое не способен создать ни один смертный.
Насилие, как таковое, "заразно". Человек, попадающий в ситуацию разразившегося насилия, не может не ощущать, что вещи буквально пронизаны насилием, "заражены" им. Поэтому распространение насилия очень похоже на распространение заразы. Что такое, в сущности, инфекционное заболевание? Нападение на нас живых существ, правда, очень маленьких. Инфекция — это тоже проявление насилия. Насилие способно вызывать подражание (мимесис) — положительное или отрицательное. Кто-то становится проводником насилия, кто-то пытается противодействовать ему. Но все попытки овладеть насилием, остановить его распространение проваливаются. Есть только один способ — жертвоприношение. Именно поэтому жертва сакральна.
В сущности, первые формы религиозного поведения имели чисто практическую цель — остановить действия разрушительных сил. Первые люди отнюдь не задавались вопросами о природе этих разрушительных сил. Первые формы религии, скорее всего, вели себя так же, как сейчас ведет себя медицина, столкнувшись с неизвестной ранее болезнью. Чтобы остановить эпидемию, нужно выделить возбудителя, но до этого необходимо испробовать те средства, которые применяются к известным возбудителям.
Поэтому жертва в качестве средства предотвращения эпидемии насилия была найдена, скорее всего, путем проб и ошибок. Жертва должна быть чем-то внешним по отношению к данной человеческой общности и в то же время быть похожей, насколько возможно, на человеческие существа, не подлежащие принесению в жертву. Если в жертву приносится животное, то отличия очевидны. Если человек - их трудно обнаружить. Поэтому в качестве жертв выступали непричастные к обществу "объекты" — военнопленные, рабы, неженатые юноши и незамужние молодые женщины. Разумеется, в каждом конкретном случае возможны те или иные вариации. Главное, однако, найти такую жертву, следом за которой не потянулся бы шлейф мести, т.е. ответного насилия.
По-видимому, первыми жертвами были люди, и смыслих принесения в жертву состоял в том, чтобы дать умереть некоторой части, чтобы спасти целое. Лишь потом появляются заместительные жертвы — военнопленные, рабы и т.д., а затем и животные. Любопытно, что среди жертв мы находим первенцев, которых жертвовали сами родители. Жертва — неотъемлемый спутник сакрального, которое именно поэтому и оказывается двойственным. С одной стороны, жертва становится объектом почитания, поскольку "лечит" общность. С другой стороны, на нее направляется коллективное насилие. Жертва всегда имеет смысл очистительной жертвы, она избавляет (на время) человеческую общность от скверны насилия.
Эволюция ритуалов жертвоприношения шла по пути все большего удаления заместительной жертвы от человека. Животные, растения и, наконец, бескровные жертвы — таковы основные этапы этого развития. Жертва всегда оказывается "платой" за формирование группового единства людей. Когда между людьми нет единства и взаимопонимания, Солнце светит, как обычно, ночью восходит Луна, идет дождь, но поля оказываются ухожены хуже, а это не может не отразиться на урожае. Поэтому жертва всегда является необходимым элементом сплачивающего ритуала, хотя и может объявляться, что жертва приносится ради будущего урожая.
Важно подчеркнуть и то, что на ранних этапах человеческой истории жертвователь и жертва четко отличаются друг от друга. Принесение в жертву части самого себя — продукт более позднего развития, достигшего своей кульминационной точки в христианстве. Как мы увидим чуть позже, именно в христианстве достигается тождество жертвователя и жертвы, что радикально меняет всю структуру межчеловеческих отношений. Так что состояние "нравственной тошноты", о котором писал Е.Н.Трубецкой, является результатом довольно длительной эволюции.
В этнографии накоплен огромный эмпирический материал, касающийся тех или иных жертвоприношений у различных народов. К тому же, этот эмпирический материал постоянно пополняется. Но современные философия и культурология уделяют не слишком много внимания осмыслению эмпирии. Пожалуй, единственный современный исследователь, сделавший жертвоприношение главным предметом анализа — это работающий в США французский философ Рене Жирар (род. в 1923 г.). Именно к его идеям восходят многие из положений настоящего раздела лекции. Но Жирар создал также учение о так называемом "жертвенном кризисе", т.е. ситуации, в которой "терапевтический" эффект жертвоприношения утрачивается. На этой основе Жирар развивает и свою концепцию сакрального, которая, правда, во многом близка некоторым идеям З.Фрейда.
Back to Top
