Охарактеризовать религиозные представления первых людей — непростая задача. Исследователь сталкивается здесь с целым рядом трудностей. Прежде всего, это отсутствие достоверного эмпирического материала. Интересующие исследователя этапы истории культуры давно прошли, и все выводы, которые можно относительно них сделать, представляют собой более или менее обоснованную реконструкцию. Вторая трудность связана с проблемами классификации. Как систематизировать и классифицировать становящиеся нам известными религиозные представления? Если попытаться классифицировать их по самому содержанию верований, то окажется, что это содержание весьма туманно и расплывчато. Если же выбрать в качестве признака классификации предмет религиозного поклонения, то можно выделить культ предков, культ Солнца, культ Луны и т.д., но в результате получится мало что проясняющая, весьма пестрая и неисторическая картина. Ведь Солнцу, к примеру, поклонялись в разные исторические эпохи, и этот культ в разные времена имел разный смысл.
На наш взгляд, определяющим должен быть социальный, функциональный смысл религии. Иными словами, прежде всего нужно выявить роль религиозных представлений в формировании межчеловеческих отношений. Ведь согласно одной из версий происхождения самого слова "религия", оно происходит от латинского слова religare, означающего "связывать", "устанавливать отношения". Собственно говоря, в предыдущих лекциях мы уже видели эту "связывающую", создающую межчеловеческие связи функцию религии. Именно на этой стороне дела мы сосредоточим наше внимание, не претендуя на исчерпывающее изложение.
Прежде всего, возникает вопрос о времени возникновения первых религиозных представлений. Были ли они всегда или возникли лишь в определенный момент истории человеческой культуры? Споры по этому вопросу продолжаются и в наши дни. Одни ученые отстаивают точку зрения, согласно которой религиозные представления присущи человеку с самого начала его существования. Другие придерживаются мнения о существовании сравнительно длительного дорелигиозного периода, длившегося до конца нижнего палеолита (около 100 — 40 тысяч лет назад). Как бы то ни было, можно утверждать, что религиозные представления уже присущи родовой организации человеческого общества. Если дорелигиозная эпоха и имела место, то она соответствовала дородовому обществу, т.е., в сущности, первобытному стаду. На этой стадии "человечество" пребывало около миллиона лет. Но были ли это люди? Не будет ли правильнее говорить, что собственно "человек" начинается с появления первобытной родовой общины? Независимо от ответа на этот вопрос, мы можем констатировать, что первые религиозные представления появляются одновременно с появлением рода в качестве первой формы подлинно человеческой общности.
Современному человеку очень трудно представить себе характер мышления первых людей. Дело в том, что мы, современные люди, мыслим и представляем себе мир совершенно по-другому. Мы живем в координатной сети определенных способов понимания, соотносим все с определенной системой духовных ценностей, норм и смыслов, ставим перед собой вполне определенные цели, не задумываясь отвергая другие и т.д. Иначе говоря, мы живем в некоторой весьма сложной и жестко структурированной духовной среде, создание которой обязано усилиям многих и многих поколений. Рождаясь и воспитываясь в обществе, каждый человек застает эту духовную среду в качестве некоторой данности.
Что касается первобытного человека, то для него такая "готовая" духовная среда отсутствовала, и сам язык находился в стадии становления. Все вокруг существовало еще даже без имен, а потому отношение к окружающему миру было эмоциональным. Относиться к чему-либо эмоционально для первых людей означало приписывать свои эмоции тому, что они воспринимали в данный момент, "проецировать" свои эмоциональные состояния на мир. Первые люди, по всей вероятности, видели в вещах то, что хотели видеть, и не замечали того, чего не хотели замечать. Таким образом, эмоциональность и уподобление вещи себе были характерными чертами мышления первобытных людей.
Вторая особенность мышления первобытных людей — крайне слабо выраженное личностное начало. Для современного человека самоочевидны такие выражения, как "мой образ", "моя мысль", "мои слова" и т.д. В мире первобытных людей все было иначе. Как мы помним, сказать о себе "Я" мог только дух предка, а первые люди воспринимали себя, как "Ты", как существа, к которым обращаются. Более того, это "Ты" было в известном смысле коллективным, поскольку род был некоторым единым ("социальным") телом. Поэтому можно с достаточной степенью уверенности утверждать, что мышление первых людей было коллективным (если это вообще можно назвать мышлением).
Отдаленное сходство с этим мышлением можно найти в тех состояниях сознания, которые люди испытывают во время богатого острыми моментами футбольного матча, во время концертов иных поп-групп или в условиях пожара в зрительном зале кинотеатра. Во всех этих ситуациях личностное начало "стирается" и появляется "массовое" сознание, в котором воскресают многие архаичные пласты нашей психики. Именно такой способ отношения к миру ближе всего к тому, что называется мифологическим сознанием.
Действительно, сознание первобытных людей было мифологичным, а господствующей формой сознательной деятельности было мифотворчество. Современному человеку понять отношение древних к мифу очень трудно. Между тем миф для них был самой действительностью, более действительной, чем "настоящая" действительность. У мифов не было и не могло быть "автора". Мифы — анонимные произведения, потому что они являются продуктом коллективного творчества. Они были "сознанием" первобытной родовой общины, ее общим психическим состоянием, тождественным состоянию мира в целом. Мир как таковой мог быть воспринят только сквозь призму мифологии, переносившей на мир в целом отношения внутри рода. Таким образом, мифология оказывалась "резервуаром" архетипов, передававшихся от одного поколения к другому.
К мифологии нельзя относиться снисходительно и рассматривать ее в качестве "недоразвитого" знания. Мифология в качестве хранилища архетипов имела целью регулирование межчеловеческих отношений внутри рода. Об этом убедительно свидетельствует связь между мифом и ритуалом. Ритуал представляет собой как бы инсценировку того или иного мифологического сюжета, а миф — сценарий или "либретто" ритуала и одновременно его обоснование и истолкование. Мифы, в которых эта "сценарная", обосновывающая и истолковывающая функция выражена наиболее отчетливо, называются обычно культовыми мифами.
"Разыгрывание" мифов позволяло реализовать их регулятивную функцию. Архетипы, реализуясь в ритуальных действиях, предоставляли возможность "на деле" создать представление об определенных человеческих качествах или поступках, которые "сами по себе" представить себе невозможно, — о долге, чести, геройстве, справедливости и т.д. Мифология превращает эти качества и поступки в зримые образы и тем самым через ритуал учит людей определенным типам поведения. Так возникает единство образа ("мысли") и поступка ("дела"). Благодаря мифологии человек учился поступать так же, как поступают герои мифов: в этом смысл любого культа. И именно в культе человек начинался как человек и поддерживался в этом своем человеческом состоянии.
Именно на этапе господства мифологического сознания формируется представление о "священном" ("сакральном"), очень важном для понимания регулятивной функции мифологии. Дать четкое и однозначное определение понятия сакрального очень нелегко. Впервые о "священном" в качестве предмета специального исследования начал говорить известный немецкий религиовед Рудольф Отто (1869—1937), сосредоточивший свое внимание на "ощущении" или "опыте" священного. Для Отто со "священным" связано ощущение таинственности, смешанное со страхом, ужасом и даже некоторой "жутью". Это ощущение соприкосновения с чем-то во всем превосходящим нас, могущественным и непредсказуемым.
По мнению другого авторитетного исследователя проблемы сакрального Мирчи Элиаде (1907—1986), главным его признаком является радикальное отличие от всего профанного, что, в сущности, очень близко точке зрения Р.Отто. Сакральное дает о себе знать в камнях и деревьях, ключах и водопадах, вызывая ощущение соприкосновения с чем-то необычным и вызывающим трепет. Сакральное определенным образом выделяет области пространства и моменты времени, создавая особую пространственно-временную структуру. Пространство оказывается неоднородным и анизотропным, в нем появляются выделенные области и направления, а время по-разному наполняется смыслом.
Можно предположить, что для древнего человека, окруженного множеством опасностей, было вполне естественным выдумать нечто священное, вызывающее страх и трепет. Разумеется, мысль о том, что образ сакрального логически вытекает из множества опытов соприкосновения с опасностью, приходит на ум в первую очередь. Но ужас и жуть имеют совсем другое качество, чем страх перед конкретной опасностью. Можно спорить о возможности связи этих двух ощущений, но важно другое: "страх и трепет" перед священным становятся регулятором межчеловеческих отношений.
Предметы, которым приписывается свойство быть носителем сакрального, окружаются многочисленными табу, а с другой стороны, становятся высшими инстанциями, воплощениями безусловного авторитета. Все регулятивные принципы, чтобы быть действенными, должны были исходить из сакрального, и именно поэтому сакральными становятся духи предков. Перенос на весь мир структуры межчеловеческих отношений в роду приводит к идее общего родства. Отсюда определенные правила охоты, не позволявшие убивать всех животных, которых можно было бы убить. Более того, часть добычи возвращалась главному "духу зверей" в качестве признания нанесенного ему ущерба и стремления этот ущерб компенсировать.
Самые простые, обыденные действия оказываются религиозно окрашенными. Так, даже охота имеет символический и тем самым религиозный смысл. Она мотивирована далеко не только чисто материальными потребностями. Охота включала в себя целый ряд символических представлений, связанных, в частности, с "преодолением" пространства и с существованием родства всего живого. По-видимому, этим же объясняется существование действовавших под покровом тайны "мужских союзов", в которых с помощью ритуалов инициации молодым охотникам передавались охотничьи навыки и тщательно сохраняемый опыт.
Главная роль сакрального в верованиях первых людей позволяет отнести к числу ранних религиозных представлений не только тотемизм, но и так называемый фетишизм. Этот термин происходит от соответствующего португальского слова, означающего "амулет". Фетишизм в самом общем смысле — это наделение предмета с его естественными свойствами некоторыми сверхъестественными способностями. Этот процесс иначе называется сакрализацией, причем таинственные чудодейственные свойства могут приписываться как неодушевленным природным предметам, так и отдельным индивидам. Фетишами могут становиться и продукты человеческого труда.
Далее, характеризуя религиозные представления первых людей, следует указать на магический характер их отношения к другим людям и к окружающему миру в целом. Магия (от лат. magia, восходящего, в свою очередь, к соответствующему греческому слову) в дословном переводе означает колдовство, чародейство, волшебство. Магия сводится к совокупности ритуальных действий, связанных с верой в возможность повлиять на некие таинственные силы и с их помощью оказать воздействие на окружающую действительность, мир в целом (природные явления и процессы, людей, духов).
Магические действия можно классифицировать, прежде всего, по степени сложности. В соответствии с этим обычно выделяют, во-первых, индивидуальное магическое действие, во-вторых, групповой магический обряд, и в-третьих, коллективную магическую церемонию. Вопрос о том, что возникло изначально, индивидуальная или групповая магия, является спорным. Однако есть веские основания считать, что все начиналось с коллективных магических церемоний.
В самом деле, если весь мир считался живым, то в конечном счете должна была возникнуть потребность установления единства рода и окружающего мира. Именно род в целом стремился уподобиться окружающему миру, превращаясь то в дерево, то в тигра, то в обезьяну и т.д. и тем самым пытаясь создать сходство с окружающим миром внутри самого себя. Цель создания такого сходства — избавление от страха перед окружающим миром. Родовые фетиши могли считаться не индивидуальной, а только родовой собственностью, а на власть над окружающим миром первоначально мог претендовать весь род, род как целое, а не отдельные члены рода. В соответствии с этим по способу действий различают подражательную (гомеопатическую) и заразительную (контагиозную) магию. В первом случае магические действия основываются на принципе уподобления: нанесению вреда "копии" объекта приписывается способность уничтожить "оригинал". Во втором случае устанавливается связь по смежности (считается, например, что волосы, одежда врага могут быть использованы для нанесения ему порчи). Род превращался в любого духа, становился его "телом", и это давало ему ощущение власти.
Правда, этнографические данные свидетельствуют, скорее, об индивидуальном характере магии. Но не является ли эта индивидуальная магия свидетельством упадка рода, "разжижения" его структуры в качестве единого "социального тела"? И зачем тогда вообще магические обряды? Ради весьма частных целей нанесения вреда случайному, в сущности, врагу? Нет, если мы хотим понять социотворческую функцию магии, подобную социотворческой функции языка и тесно с ней связанную, то куда логичнее исходить из предположения о коллективном характере магических церемоний. Тогда мы поймем, почему каждый воин рода считал возможным "превратиться" в льва, тигра/страуса и т.д., а род в целом мог быть лишь "львом львов", "тигром тигров", "страусом страусов" и т.д. Тогда станет ясно, почему тотемные группы рода "были" теми или иными живыми существами, а род в целом лишь при этом условии мог стать Человеком в качестве существа, способного вести себя так, как любое другое живое существо. И это было созданием пространства свободы, в котором только и стала возможной вся широта и вся универсальность подлинно человеческой деятельности. Магия создавала человека в качестве "всеживотного" (ср. цитату из работы С.Н.Булгакова в предыдущей лекции).
Это соображение многое проясняет и в кочевничестве родов. У родов нет "территории" как таковой, их "территория" — это "стойбище" или "стоянка", это место для ритуальных танцев, это могилы предков, это тропа войны, это прообраз алтаря. Если род хотел уподобить себя всему живому, он не должен был оставаться на одном и том же месте. Лишь кочуя, род освобождался от своих магических формул, а кочевничество было условием постоянного магического превращения. И только так можно расширить пространство свободы.
В соответствии с этим можно выделить и основные виды магии по целевому назначению. Во-первых, это метеорологическая магия (обряды вызывания дождя и т.д.). Во-вторых, это промысловая магия (заклинание оружия и прочего охотничьего снаряжения). В-третьих, это военная магия (ритуальные воинственные танцы и т.д.). В-четвертых, это любовная магия (различные способы и приемы "привораживания" и "отвораживания"). И, наконец, это вредоносная магия (наведение "порчи" и т.д.).
Многие ученые подчеркивают роль магии в формировании научного мировоззрения. В самом деле, основа магических представлений — уверенность во взаимосвязи и взаимодействии всех вещей. А это означало возможность получения такого знания, которое способно воздействовать на окружающий мир, стать "силой". Несомненно влияние магических представлений на алхимию, раннюю астрономию и ряд других наук.
И, наконец, еще одной характерной чертой религиозных представлений первых людей был анимизм. Анимизм (от лат. anima — дух, душа) — это совокупность представлений о духе и душе. Анимизм обычно считается сравнительно поздним продуктом религиозного развития первых людей. Ему предшествовал так называемый аниматизм (от лат. animatus — одушевленный), т.е. совокупность представлений об одушевленности всей природы. Без этих представлений, естественно, невозможна никакая магия. Что касается анимизма, то представления о духе и душе не могли сформироваться без установления культа умерших предков, без опыта экстаза шамана и сопутствующих верований.
Особое место в ряду религиозных верований первых людей занимают представления, связанные с жертвоприношениями. Ритуалы жертвоприношений были распространены повсеместно. Но вопрос о смысле ритуального принесения жертв до сих пор обсуждается, причем очень часто высказываются прямо противоположные точки зрения. Между тем именно повсеместное распространение ритуалов жертвоприношения заставляет присмотреться к ним подробнее.
Back to Top
