Обычно инфляцию понимают как обесценивание денег, выражающееся в росте цен. Однако, это очень упрощенное понимание проблемы. Сам по себе рост цен не обязательно говорит об инфляции. Цены могут расти и по другим причинам. Такой причиной могут быть, например, инфляционные ожидания, т.е. ситуация, когда в связи с теми или иными событиями производители ждут резкого роста цен и заблаговременно повышают их. В этом случае цены растут, но инфляции нет, и если правительство и центробанк проявят выдержку и не пойдут на эмиссию, то положение постепенно стабилизируется. Могут быть и другие причины роста цен.
Рост цен сам по себе – это еще не инфляция. Индекс роста цен – это всего лишь показатель, при помощи которого измеряется темп роста инфляции. Скажем, в нашей экономике наблюдается инфляция. Нам необходимо выяснить, с какой скоростью она растет. Для того, чтобы вычислить темп ее роста, мы изучаем, как изменяется в определенном промежутке времени индекс роста цен – наиболее удобный для наблюдения параметр. Мы можем выбрать и какой-нибудь иной параметр, например, скорость, с какой нарастает объем денежной массы в экономическом обороте, но индекс роста цен – наиболее легко отслеживающийся. Установив скорость, с которой возрастает индекс роста цен, мы можем получить представление о темпе роста инфляции. Но не о ней самой.
Проще говоря, «реформаторы» (и даже их противники) допустили довольно примитивную ошибку и спутали показатель, при помощи которого измеряется инфляция и саму инфляцию (наличие инфляции в нашей экономике никем под сомнение не ставится, ни сторонниками «реформ», ни их противниками).
Так что же такое инфляция? Слово «инфляция» происходит от латинского «inflation» («вздутие») и буквально означает переполнение каналов товарно-денежного обращения денежными знаками. Следствием инфляции, естественно, бывает рост цен, но путать их было бы заблуждением: инфляция – явление макроэкономическое, к простому росту цен она не сводится.
В современной экономике принято различать два типа инфляции: 1) инфляция спроса; и 2) инфляция издержек. В первом случае наблюдается общий рост спроса на продукцию, вызывающий, в свою очередь, общий рост цен, с тем, чтобы уравновесить спрос и предложение. Во втором случае сначала по тем или иным причинам растут издержки производства, а затем «подтягиваются» цены. И в первом, и во втором случае, как это будет показано ниже, рост цен в итоге компенсируется возрастанием массы денег в каналах обращения.
Не рассматривая детально виды инфляции отметим только, что во всех случаях инфляция подразумевает либо переполнение каналов денежного обращения деньгами, либо постоянное возрастание денег в каналах обращения. И всегда имеется в виду, что экономическая система функционирует на основе нормального товарно-денежного оборота, т.е. она сможет быть описана при помощи тождества количественной теории денег: M ×V = P ×Q. Но что касается нашей экономики, то в силу особенностей ее структуры в ней само это тождество не возникает!
В рыночной экономике (гибкой равновесной экономической системе) если возрастают цены (P), т.е. увеличивается значение правой части тождества (P × Q), то должно возрасти и значение левой его части (M × V), иначе тождество не сохранится (нарушается баланс). Поэтому, в случае, если в экономике наблюдается инфляция, то наряду с ростом цен (P) наблюдается и соответственное возрастание либо массы денег (M), либо скорости оборота (V), либо и того и другого до таких значений, при которых тождество M × V = P × Q сохраняется (сохраняется равновесие между массой денег в обороте и массой товаров, выраженных в ценах).
Таким образом, инфляция – это макроэкономический феномен, не сводящийся только к росту цен; он обязательно сопряжен либо с возрастанием массы используемых денег (эмиссией), либо с увеличением скорости оборота, либо и с тем и другим одновременно.
Повторим, в любом случае при инфляции наряду с ростом цен (P) возрастает количество денег в обороте – (M × V). Если же цены (P) растут, а левая часть тождества остается без изменения, то говорить об инфляции не приходится. В этом случае рост цен говорит о каких-то других процессах в экономике (это могут быть, например, либо инфляционные ожидания, либо стагфляция – самостоятельный феномен, требующий отдельного рассмотрения и особых способов своего преодоления).
Это очень важно для понимания проблемы инфляции: сам по себе рост цен не говорит о ее наличии. Инфляция существует только и только тогда, когда рост цен (Р) сопряжен с возрастанием массы денег в обороте (M × V) при том, что экономическая система может быть описана при помощи тождества M × V = P × Q. За счет чего происходит возрастание массы денег, используемой в обороте, – за счет возрастания параметра (M) или за счет возрастания параметра (V), или за счет возрастания обоих параметров – не суть важно. Не суть важно и будет ли измеряться темп роста инфляции по изменению индекса роста цен (P) или по какому-то другому показателю.
Главное – ясно понимать следующее: в экономической системе, которая не может быть описана при помощи тождества M × V = P × Q, инфляция не может возникнуть в принципе.
Однако наша экономика, напомним, как раз и не может быть описана при помощи тождества количественной теории. Инфляция означает постоянное возрастание массы денег в каналах обращения, сопряженное с ростом цен. Проще говоря, при инфляции денег в экономике бывает больше, чем необходимо для ее стабильного функционирования. «Непосредственная причина инфляции всегда и везде одна и та же: непомерно быстрый рост количества денег по отношению к объему производства» (Милтон Фридмен). В нашей же экономике наблюдается не избыток денег, а их катастрофическая нехватка по отношению к потребности в них.
При инфляции может наблюдаться разбалансированность экономики, может снижаться жизненный уровень населения, могут расти цены, могут наблюдаться многие другие негативные явления. Только одного не может быть при инфляции: при инфляции не может ощущаться нехватка денег в экономике, потому что инфляция – это не нехватка денег, а их избыток! Если у нас есть инфляция, наша экономика должна захлебываться от избытка денег, а она задыхается от их нехватки. Какая же это «инфляция»?
У «реформаторов» есть только один аргумент в пользу версии о наличии инфляции: цены растут. Но что из того? Мало ли по каким причинам они растут. Конечно, у нас наблюдается не только рост цен, но и возрастание массы денег, используемых в экономическом обороте. Однако денег не хватает не только для того, чтобы погашать задолженность по зарплате, но даже для того, чтобы поддерживать в удовлетворительном состоянии системы жизнеобеспечения государства и осуществлять хотя бы простое воспроизводство основных фондов и инфраструктуры.
Это не «вздутие». Это не избыток денег в экономике. ЭТО НЕ ИНФЛЯЦИЯ. Мы не можем сказать, что у нас денег в экономике больше, чем необходимо для ее нормального функционирования, мы можем, наоборот, констатировать тот факт, что денег, задействованных в нашем экономическом в обороте, явно недостаточно по отношению к потребностям в них.
Это очень важный момент и с ним обязательно следует детально разобраться. Вопрос об инфляции, о ее наличии или отсутствии исключительно важен – это, по существу, вопрос о выборе правильной макроэкономической политики. Если мы не сможем разобраться с вопросом, есть у нас инфляция или нет, правильную экономическую политику мы разработать не сумеем.
Рассмотрим данную проблему с другой стороны, применим метод «от противного». Если в экономике наблюдается инфляция, то необходимо предпринимать действия, направленные на борьбу с ней. Что это за действия?
Антиинфляционные программы, используемые в современной рыночной экономике, включают в себя меры по трем направлениям.
Во-первых, это «политика доходов» – в форме принудительного ограничения роста заработной платы уровнем, предписанным государством. В чрезвычайных условиях «политика доходов» дополняется замораживанием цен. Во-вторых, используются меры по ограничению роста совокупного спроса за счет сдерживания расходов бюджета. В-третьих, центральным банком проводится политика жесткого ограничения роста объема кредитно-денежной массы в обращении. Устанавливается высокая норма переучетного процента центрального банка, что ведет к удорожанию ссудного капитала (кредитная рестрикция).
Мы не будем здесь подробно анализировать методы борьбы с инфляцией, отметим только следующее. Все способы борьбы с ней преследуют ясно обозначенные цели: либо сократить объем денежной массы в обороте, либо ограничить темп, с которым возрастает эта масса, опять-таки, в обороте. Так, Милтон Фридмен четко обозначил в своей лекции, прочитанной в Питсбурге в декабре 1974 года: «Единственное средство борьбы с инфляцией, которым располагает правительство, заключается в том, чтобы меньше тратить и меньше выпускать денег». Ну а сжатие используемой в обороте денежной массы либо ограничение темпов ее возрастания, естественно, приводит к стабилизации цен.
Но нужно ли нам сокращать объем денежной массы в обороте, если денег для покрытия потребностей экономики в них и так катастрофически недостает? Безусловно, нет. По тем же самым причинам нам нет и необходимости ограничивать темп роста денежной массы: не смотря на то, что она возрастает, денег все равно ни на что не хватает – что уж тут можно добиться ограничением роста объема используемой денежной массы? Это примерно то же, что пытаться лечить дистрофию лечебным голоданием.
Но дистрофию не лечат голоданием! И если человек опух от голода, то это не признак ожирения, а признак того, что голодающий вступил в последнюю, предсмертную фазу.
Нам нет необходимости бороться с инфляцией просто по причине ее отсутствия. Но «реформаторы» борются с ней! Более того, они даже одерживают над ней «победу»! Хотелось бы спросить, а с какой, собственно, «инфляцией» боролись все прошедшие десятилетия «реформаторы», если никакой инфляции у нас вообще не было? И как они ухитрились «победить» ее? Все годы, что наша экономика страдала от нехватки денег, «реформаторы» боролись с их избытком, с инфляцией! Результат известен.
Однако, если у нас нет инфляции, то что есть? И что вообще происходит в нашей экономике? А произошло следующее (мы уже говорили об этом).
После того, как в раздвоенной финансовой системе были ликвидированы барьеры между сферой действия наличных и безналичных денег, денежная масса просто сжалась до размеров товарной массы. Поскольку наша экономика структурирована диспропорционально, сжавшейся денежной массы перестало хватать для обслуживания потребностей экономики в деньгах.
Накачивание необеспеченных товарной массой денег в экономику вызвало стремительный рост цен с тенденцией возрастать до бесконечности, но потребность производства в деньгах так и осталась неудовлетворенной. Жесткое ограничение денежной массы в экономике привело к тому, что деньги из экономики стали просто исчезать. Их не хватает ни на что! К чему приведут все эти процессы, предсказать нетрудно. К катастрофе.
«Антиинфляционная» политика «реформаторов» провалилась по той простой причине, что никакой инфляции у нас вообще не было. Зато все проблемы такая политика обострила. Денег в экономике катастрофически не хватает. Экономическая система разваливается от их нехватки. Борьба избытком денег в экономике (инфляцией) продолжается. Напрашивается избитое выражение: «театр абсурда».
Вывод может быть только один (об этом мы тоже уже говорили). Структура нашей экономики требует того, чтобы денежная масса была вновь разделена на жестко отделенные друг от друга сферы действия наличных и безналичных денег. Это объективное условие, при котором только и возможно ее нормальное функционирование. Надо наконец понять, что финансовая система неравновесной экономической системы не может быть такой же, как и у системы равновесной. Надо понять, что финансовая система – часть экономической системы в целом и не может рассматриваться в отрыве от нее. Надо понять и то, что мы не можем выбирать финансовую систему по своему желанию: структурные характеристики экономики сами диктуют, какой финансовой системе быть.
Рассмотрим описанные нами процессы на примере России. Многие российские СМИ упорно стремятся создать впечатление, что проблемы в российской экономике в принципе решены и «реформы» продвигаются успешно. Но так ли это в действительности? То, что в России никак не могут погасить задолженность по зарплатам и пенсиям хорошо известно. Денег на это не хватает. Но есть вещи в макроэкономическом смысле гораздо более важные.
Так, заместитель Председателя Комитета Госдумы РФ по природным ресурсам и природопользованию Рэм Храмов сообщает: «Статистика… бесстрастно констатирует: износ основных производственных фондов в среднем по стране составляет 43,5%, а в нефтедобыче – 55%, нефтепереработке – 75%, газопереработке – 80%, в угольной промышленности – 60%, электронике – 55%. Если доля полностью изношенных основных фондов в целом по России составляет 12,5%, то в подотраслях ТЭК колеблется от 22 до 38%. Особенно высока степень старения машин и оборудования. Впору говорить о том, что они находятся на грани так называемого физического выбытия со всеми, в прямом и переносном смысле, вытекающими последствиями…» («Известия», 12 апреля 2002 г.).
Что означают эти цифры? Они означают катастрофу. Приведенная статистика является не то что неутешительной, но просто пугающей: огромная часть основных фондов страны на грани или приближается к грани физического выбытия. И нет средств, чтобы ударными (опережающими) темпами и в массовом порядке обновить их.
России грозит участь просто-напросто остаться без своего промышленного потенциала, фактически, без экономики. Такого погрома не знала не только экономическая история, но даже история мировых войн. Это, кроме всего прочего, означает, что если ускоряющаяся тенденция к массированному физическому разрушению основных фондов не будет переломлена, то весьма вероятен конец России не только как промышленно развитой державы, но даже просто как страны, способной поддерживать свое собственное существование.
Последствия такого погрома необратимы. Одно дело выбытие основных фондов, пусть даже невосполнимое, в модели экономики западного типа, где все базируется на конкуренции и деятельность любого предприятия многократно продублирована в экономической структуре, и другое – выбытие основных фондов в экономике России или любой другой страны СНГ, где все жестко выстроено по принципу «один к одному», и то, что выбыло из хозяйственной деятельности, разрушено, заменить нечем. Это даже не упоминая о катастрофическом состоянии инфраструктуры, которая, в виду отсутствия средств, тоже почти не обновляется…
«Финансово-экономическое состояние российских предприятий продолжает ухудшаться. По данным ИЭПП, в апреле продолжилось сокращение платежеспособного спроса, реальной прибыли, и вновь был отмечен рост себестоимости продукции… Идет явное уменьшение товарооборота. Проблема с «живыми» деньгами сейчас существует у многих предприятий, и чтобы не останавливать мощности, им приходится кредитовать друг друга. Но возможности этого не беспредельны…» («Известия», 16 мая 2002 г.).
«Член комиссии по разработке плана федеративной реформы в России, вологодский губернатор Вячеслав Позгалев констатирует: «Расходов по государству сегодня около 6 триллионов, а весь бюджет – 2 триллиона. И как ни перекладывай эти два триллиона, шесть не получится» («Известия», 4 июня 2002 г.).
«Эксперты… по-прежнему критикуют невысокие показатели степени монетизации российской экономики (отношение количества денег в общем объеме ВВП). Сейчас этот показатель составляет примерно 14%, тогда как в развитых странах он колеблется в пределах 60 – 100%. Именно в недостатке денег у предприятий, по мнению ряда экономистов, – причина стагнации промышленного производства» («Известия», 30 июля 2002 г.).
«Парк рыболовецких судов в 1998 году был изношен на 58%, а теперь – до 80%, при этом 65% всех судов вообще отслужили свой срок эксплуатации. Отрасль практически осталась без денег…» («Известия», 29 ноября 2002 г.).
«Катастрофический износ оборудования в энергетической отрасли России нельзя преодолеть за летнюю ремонтную кампанию. Уже сейчас энергетики тратят на «латание» ветшающих мощностей почти столько же, сколько и на капстроительство. Ясно, что на таком фундаменте «становой хребет экономики» долго не удержишь…» («Труд», 24 декабря 2002 г.).
«Средний возраст станков на российских заводах превышает 20 лет, а в целом износ оборудования по стране – 75 процентов. При этом продукция отечественной промышленности – станкостроения, машиностроения – у большинства российских предприятий спросом не пользуется. И дело не в том, что эта продукция плоха. Просто большинству предприятий собственное техническое перевооружение не по карману. Ситуация парадоксальная, если не сказать тупиковая: есть предложение работоспособного оборудования по ценам ниже мировых. Есть спрос на это оборудование, и спрос огромный. А денег у потенциальных покупателей нет…» («Известия, 24 декабря 2002 г.).
«Мы прогнозируем, что в малых и средних городах критическая ситуация наступит после 2010 года, – считает заместитель мэра Улан-Удэ по ЖКХ Александр Долбак. – Износ у нас, как и по всей стране, – 50%… 20 – 30 лет назад по всей России возводили микрорайоны из многоэтажек. Сейчас получилось так, что все трубы там одновременно состарились. Нужна полная замена, но денег нет…» («Известия», 15 января 2003 г.).
«Причины надвигающегося на российскую промышленность кризиса известны давно. Износ производственных фондов в некоторых секторах достигает 60%… Денег на замену или хотя бы на ремонт оборудования у предприятий нет…» («Известия», 23 января 2003 г.).
«За год число дотационных регионов выросло с 42 до 63. В наступивший год 41 регион России вошел с долгами по заработной плате на сумму 12,5 млрд. рублей, в том числе на муниципальном уровне – 10,5 млрд. рублей. А ведь на выплату этой самой зарплаты и так идет до 70% доходов некоторых региональных бюджетов. Чтобы покрыть задолженность по так называемым необеспеченным мандатам, консолидированный бюджет должен быть равен без малого 6 трлн. рублей, тогда как утвержденный на 2003 год бюджет равен 3,4 трлн. рублей. Недостающую сумму… брать просто негде» («Известия», 15 февраля 2003 г.).
«Бюджетники 61 российского региона из 89 ждут наведения порядка с собственными зарплатами, которые им не платят… К концу года разрыв между реально выплаченной зарплатой и предлагаемой к выплате может составить несколько десятков миллиардов, а в комплексе с другими обязательствами бюджетов всех уровней – 50 – 55 млрд. рублей – заявил… аудитор Счетной палаты Сергей Рябухин… Во многих регионах в доходную часть бюджетов закладываются еще не профинансированные платежи – в частности по гос- и оборонзаказу…» («Известия», 6 марта 2003 г.).
«На село сегодня давит непосильный груз долгов – 340 миллиардов рублей, из которых свыше половины – пени и штрафы. Убыточны 52 процента хозяйств. Особую тревогу вызывает техника. По данным Минсельхоза, 80 процентов имеющихся тракторов уже выработали свой нормативный срок. Плугов у российских хлебопашцев стало меньше на 12 тысяч, комбайнов – на 13. Чем пахать, как сеять?.. Мы обречены на медленное умирание. Через несколько лет на селе останутся подсобные хозяйства, люди смогут кормить только себя, а города сядут на «импортную иглу» («Труд», 12 марта 2003 г.).
«Долг Саратова энергетикам составляет миллиард рублей. Чтобы его погасить, город должен платить ежемесячно по 150 миллионов рублей. Однако за март поступило только 5 миллионов… Города и сельские районы Красноярского края задолжали тоже более миллиарда». («Известия», 19 марта 2003 г.).
«По данным Министерства природных ресурсов РФ, обилие паводков может усугубиться тем, что во многих регионах гидротехнические сооружения (ГТС) имеют очень высокую степень износа. Около 22% сооружений требуют капитального ремонта, а состояние 1150 объектов близко к критическому. В МПР считают, что для обеспечения безопасности ГТС требуется около 20 млрд. рублей в год… Между тем сейчас в федеральном бюджете предусмотрено финансирование ГТС только на 600 – 700 млн. рублей…» («Известия», 28 марта 2003 г.).
«Марина Анферова, руководитель регионального отделения Аграрной партии России: «Ситуация у нас в районе, как, впрочем, и во всем Нечерноземье, не слишком обнадеживающая. Из трехсот сельхозпредприятий работоспособных, где сохранено поголовье, посевные площади и есть рабочие руки, осталось около сорока пяти. Производственного потенциала нет, скот вырезается… В большинстве хозяйств вся выручка – а она поступает только от молока – идет на то, чтобы погасить текущие платежи за электроэнергию. Техника у нас изношена на 90%, а денег за проданную нами продукцию хватает лишь на то, чтобы сохранить то, что имеем. Ни о каком развитии производства не может быть и речи. Какое-то строительство или приобретение элитных семян тоже нереально… Политика министерства в отношении крестьянства (точнее, ее отсутствие) привела к полному обнищанию села и развалу отрасли. А руководство министерства в это время рапортует депутатам Думы о каких-то своих достижениях и о «стабилизации» ситуации в сельском хозяйстве. О какой стабилизации может идти речь на фоне всеобщего развала и запустения?» (АиФ № 18, 2003 г.).
«Министерство путей сообщения (МПС) смирилось со всем… – размеры индексации тарифов на услуги железнодорожного транспорта останутся в пределах… 12%. Хотя… в прошлом году убытки в целом по отрасли составили около 37 млрд. рублей. Глава МПС Геннадий Фадеев к тому же сообщил правительству: износ фондов по отдельным направлениям превышает 90% и обновить их в таких тарифных условиях невозможно» («Известия», 16 августа 2003 г.).
«…На реализацию федеральной целевой программы «Социальное развитие села до 2010 года» предусмотрено выделить 1,5 млрд. рублей. Что можно сделать на такие деньги? Один мост построить или сколько-то километров дороги проложить? И такие деньги выделяются на всю Россию, где почти половина деревень не имеет центрального отопления, горячего водоснабжения, канализации, где 75% сельского населения пользуется водой, не соответствующей санитарным нормам и стандартам» (М.И. Лапшин, председатель Аграрной партии России. «Комсомольская правда», 20 августа 2003 г.).
«…Износ тепловых сетей в северных городах России превышает 60%, подлежит замене около 70% котельного оборудования, и из-за использования старых котельных только 40% вырабатываемого тепла сейчас тратится на обогрев людей.
Капитального ремонта не только котельных, но и домов в проблемных северных городах в этом году не будет. Федеральная помощь на капремонт жилья составляет 3 рубля 20 копеек на квадратный метр, а сами регионы просят как минимум 90 рублей… Госстрой советует решить эту проблему, еще на треть подняв квартплату. Правда, как утверждают местные власти, в этом случае россияне перестанут платить за квартиры вовсе» («Известия», 24 октября 2003 г.).
«…Сельское хозяйство республики медленно угасает. Площадь сельхозугодий за последние годы сократилась более чем на четверть, в том числе пашня – на 1,2 млн. га. Поголовье крупного рогатого скота уменьшилось вдвое, свиней – втрое. На глазах исчезла целая отрасль животноводства – овцеводство… Тракторный парк республики ежегодно сокращается на 4,5 – 5 тысяч единиц, комбайнов – на 1,5 тысячи, другой сельскохозяйственной техники – до 10 тыс. единиц. Разрушаются животноводческие комплексы, происходит деградация сельхозпроизводства, усиливается эрозия почвы… Село погрязло в безденежье и безработице… Крупное сельскохозяйственное производство практически доживает последние дни… Становится невыгодным заниматься даже личным подворьем…» (Открытое письмо от тружеников сельского хозяйства Республики Башкортостан. «Известия», 21 ноября 2003 г.).
«…Началось сокращение поголовья по крупному рогатому скоту и свинине, приостановился рост в птицеводстве. Животноводам не хватает оборотных средств, и они избавляются от «балласта». В России идет массовый забой скота …По словам директора Института конъюнктуры аграрного рынка (ИКАР) Дмитрия Рылько, «ситуация по КРС дошла до того, что в России уже не осталось внутренних ресурсов для восстановления стада. Для этого нам придется покупать молодняк за рубежом»… «Скот режут именно из-за того, что у хозяйств нет оборотных средств, у 85% из 26 тыс. российских хозяйств такая проблема», – говорят в Российском животноводческом союзе» («Известия», 21 января 2004 г.).
«…Есть и другие проблемы. Например, постоянное сокращение в России спроса на сеялки, плуги, культиваторы, бороны, косилки. По данным аналитиков промышленной группы «Маир», парк сеялок должен ежегодно обновляться на 20 тысяч единиц. Но село их получает в два с лишним раза меньше. У хозяйств попросту нет на это денег» («Труд», 13 февраля 2004 г.).
«Общий объем неурегулированной задолженности субъектов РФ перед федеральным бюджетом на 1 января 2003 года составлял сумму, эквивалентную 909 млрд. долларов. Об этом говорится в материалах, представленных на коллегию Счетной палатой» («Труд», 27 апреля 2004 г.).
«Гражданские самолеты в России стремительно стареют и выходят из строя. Сегодня из 3830 лайнеров реально эксплуатируется лишь половина. По оценкам экспертов, к 2005 году парк магистральных самолетов уменьшится на 20%, а к 2015 году составит не более 25 – 30% от ныне существующего… Сегодня у компаний нет средств для покупки новых самолетов» («Труд», 28 апреля 2004 г.).
«Три дня назад в Ульяновске на грани остановки оказались все ТЭЦ, обеспечивающие регион электроэнергией. Дело в том, что Газпром, снабжающий объекты «Ульяновскэнерго» «голубым топливом», пригрозил приостановить его поставки за долги. Задолженность энергокомпании перед газовым концерном за последние месяцы выросла до 93,3 млн. рублей. Самое удивительное в этой истории то, что энергетики сами обратились к газовикам с просьбой сократить им поставки топлива, поскольку нет средств на его оплату…» («Труд», 21 мая 2004 г.).
«…Большинство домов стареет, новых строений появляется меньше, чем надо. 2/3 из 19 миллионов жилых строений в России возведено до 1970 года. В панельных зданиях 50- 60-х годов – пресловутых «хрушевках» – проживают более 15 миллионов человек. Около 40 млн. россиян живет в неблагоустроенных квартирах. И почти 5 млн. наших соотечественников ежедневно рискуют жизнью и имуществом, обитая в настолько ветхих и аварийных домах, что жильем их можно назвать с большой натяжкой. Количество аварийного жилья увеличивается лавинообразно: по сравнению с 1995 годом оно возросло в 2 раза. Объемы финансирования, которые выделяются сегодня, не покрывают даже ежегодный прирост ветхого жилья. Иными словами, восстанавливается и строится сейчас меньше домов, чем дряхлеет, попадает в категорию ветхих и аварийных. («Труд»,7 августа 2004 г.).
«В Красноярском крае свыше 400 предприятий не выплачивает заработную плату. Общая задолженность – 560 миллионов рублей» («Труд», 25 августа 2004 г.).
«В поселке Афанасьевском Ачитского района Свердловской области люди живут, как в средние века, – натуральным обменом. «С января мы получили живыми деньгами всего 800 рублей», – признаются работники СПК «Афанасьевский». Остальную зарплату уже больше года получают зерном, сеном и молоком… От цветущего некогда совхоза осталась единственная ферма и заросшие сорняками поля со скелетами брошенных тракторов» («Труд», 13 октября 2004 г.).
«Руководитель Федерального агентства по строительству и жилищно-коммунальному хозяйству Владимир Аверченко:
…Сегодня потери тепла в котельных перевалили за 30%, а в коммунальных системах приближаются к 50%. По предварительным расчетам, на полное восстановление первых требуется около 120 миллиардов рублей, а вторых – 180. Таких денег нет… В ближайшие 10 лет общий износ жилья может перевалить за 60% – его уже нельзя будет отремонтировать» («Труд», 16 ноября 2004 г.).
«Валерий Гарунг, депутат Госдумы, председатель Российской партии пенсионеров:
– Регионы просто не в состоянии нести финансовую нагрузку по выплате достойных денежных компенсаций… Более чем в половине регионов нет денег даже на скромные выплаты» («Труд», 15 января 2005 г.).
«В долговой яме оказалось большинство брянских районов… По словам заместителя начальника финансового управления Ольги Кузьминой, денежная помощь районам возросла с 845 млн. рублей до 4 млрд. Между тем в сельской местности проживает половина населения области. Деньги, которые дают Москва и Брянск, еще позволяют не погибнуть с голода, но не дают шансов подняться с колен. Ситуация «краховая» («Труд», 29 января 2005 г.).
«Виктор Пронин, и.о. председателя энергетического комитета Московской области:
– Изношенность производственных фондов АО «Мосэнерго» составляет 70%. За 12 лет не построено ни одной крупной подстанции. Газ, уголь, мазут и торф без конца дорожают» («Труд», 16 февраля 2005 г.).
«По подсчетам аналитиков агрохимического рынка, от 60 до 90 процентов производимых в стране удобрений уходит на экспорт. Причины такого дисбаланса в поставках известны – для многих наших сельхозпроизводителей удобрения остаются непомерно дорогими» («Труд», 22 июля 2005 г.).
«Михаил Делягин, д.э.н., руководитель Института проблем глобализации:
…– Бюджет и сырьевые корпорации… захлебываются от избытка денег. Но вся остальная экономика, не связанная с экспортом, испытывает жесточайший дефицит финансовых ресурсов… У нас вся страна – сплошной недофинансированный объект… В стране страшный голод на деньги. Если посреди Сахары вылить цистерну воды, то пустыня ее проглотит и не заметит. Точно так проглотила деньги российская экономика» («Труд-7», 11 августа 2005 г.).
«Известно, что дырявую бочку ЖКХ пытаются наполнить деньгами не первый год и даже не первое десятилетие. Согласно официальным данным Росстата, с 1993 по 2005 год стоимость жилищно-коммунальных услуг увеличилась в 12 900 раз (средняя зарплата – лишь в 1140 раз), а коммунальщики стонут, что 65% их предприятий убыточные… Долги всех пользователей услугами ЖКХ уже перевалили за 240 миллиардов рублей. А потому, чтобы не оставить страну без воды, тепла и света, коммунальщики набрали кредиты на 320 миллиардов…» («Труд», 20 августа 2005 г.).
«Замруководителя Федерального агентства воздушного транспорта (Росавиация) Александр Юрчик заявил, что за 15 лет количество аэропортов в России сократилось с 1305 до 394. Основные сооружения действующих аэродромов – взлетно-посадочные полосы, рулежные дорожки, перроны и водосточно-дренажная сеть – имеют износ основных фондов, близкий к 100%. Предприятия не имеют достаточных средств, а бюджет не в состоянии покрыть необходимые издержки» («Деньги» № 22, 2005 г.).
«Премьер Фрадков привел… данные: из 3218 строящихся в рамках ФАИП (федеральные адресные инвестиционные программы) объектов, 1530 не финансируются вообще, а 1190 – менее чем наполовину» («Эксперт» № 31, 2005 г.).
«Как известно, свыше 90% российских производственных фондов имеет советское происхождение. Больше половины из них по технологическим нормативам уже на пенсии либо при смерти. Средств на их модернизацию не просто «нет в бюджете», всего бюджета на это не хватит в принципе» («Эксперт» № 24, 2005 г.).
«Экономика сегодня нуждается в масштабных инвестициях, для обеспечения которых у государства нет необходимых инструментов. Инвестиционные потребности одной только нефтяной отрасли оцениваются в несколько сотен миллиардов долларов… 80% отечественных нефтеперерабатывающих заводов были введены в строй до 1960 года. Износ их основных фондов достигает 60 – 75%» (Вагит Алекперов, президент ОАО «ЛУКОЙЛ». «Известия», 1 сентября 2005 г.).
«Алексей Конторович, директор Института нефти и газа Сибирского отделения Российской академии наук, академик РАНЕ, профессор:
…– Для разработки природных кладовых и развития нефтетранспортной системы нужны немалые инвестиции. Однако в нефтегазовом комплексе страны сегодня сложилась парадоксальная ситуация. Нефтедоллары от экспорта текут в страну рекой, а производственная база ТЭК сворачивается именно из-за нехватки средств. Стратегически важные проекты оказались на голодном финансовом пайке» («Труд», 28 сентября 2005 г.).
«Затраты на содержание и ремонт только федеральных автодорог должны составлять 100 млрд. рублей», – заявил… глава Федерального дорожного агентства Олег Белозеров. Тем не менее из бюджета, по данным Минтранса, на эти цели выделено только 43,9 млрд.» («Известия», 6 октября 2005 г.).
«Правительство России рекомендовало всем без исключения регионам выйти на 100%-ную оплату услуг ЖКХ населением еще с 1 января 2005 года. Сегодня эта форма оплаты действует примерно в 2/3 регионов… В итоге объем сборов платежей за жилищно-коммунальные услуги резко снизился. По словам главы Федерального агентства по строительству и ЖКХ Сергея Круглика, к августу с начала года кредиторская задолженность увеличилась на 28 млрд. руб., а дебиторская (задолженность потребителей) – на 46 млрд. руб. Общие объемы этих долгов выглядят и вовсе пугающе – 335 и 314 млрд. руб. соответственно» («Известия», 27 октября 2005 г.).
Российская пресса просто переполнена подобными сообщениями. И все они говорят об одном: российская экономика физически разрушается, потому что нет денег даже для того, чтобы просто остановить ее физический развал. Рушится вся техносфера страны, причем, рушится сразу по всем направлениям и по всем отраслям одновременно. Она рушится из-за того, что в экономике страны не хватает денег даже просто для того, чтобы поддерживать ее в удовлетворительном состоянии, а не из-за того, что их слишком много, не из-за «инфляции». Фактически, рушится вся страна! Денег в экономике не хватает вообще ни на что.
У предприятий не хватает денег, чтобы обновлять до предела изношенное оборудование. У населения не хватает денег, чтобы оплачивать услуги ЖКХ и электроэнергию. У сельхозпроизводителей не хватает денег, чтобы закупать технику и удобрения. У государства не хватает денег, чтобы спасти от разрушения инфраструктуру и жилой фонд и т.д. И все это при тотальном свертывании производства, которое упало до критических отметок именно потому, что в экономике не хватает денег даже просто для того, чтобы поддерживать существование системы. Цены же все растут. И кругом долги, долги…
Правда, деньги есть у банков, есть они и в Стабилизационном фонде. Но их не хватает в экономическом обороте. А растущие накопления в банках и Стабфонде, коль скоро они не задействованы в обороте, – это типичный омертвленный капитал, можно считать, что его нет, раз уж его невозможно задействовать. Попытка же закачать в экономику деньги приводит только к одному – физическая нехватка денег в экономике тут же вновь воспроизводится, только при более высоком уровне цен. И все. Это происходит потому, что закачанные деньги не обеспечены товарной массой. Иначе в экономике советского типа (неравновесной системе) и быть не может. Сколько ни закачивай в нее свеженапечатанных денежных знаков, а результат будет один: цены повысятся, а денег все равно ни на что хватать не будет. Все вполне закономерно и легко объяснимо.
То, что мы видим на примере России, характерно для всех постсоветских республик. Любая статистика по любой из стран СНГ покажет точно такую же картину. Денег, обеспеченных товарной массой, у нас ни на что не хватает, а эмиссионная накачка только вновь приводит к сжатию денежной массы до размеров массы товарной и все вновь возвращается на круги своя, но уже при возросших ценах, что только усиливает разрушительные процессы. Вновь восстанавливается та же самая ситуация, от которой пытались уйти. И никакой «инфляции». Тупик.
«Реформаторы» же считают, что в стране наблюдается инфляция, т.е. экономика разбалансирована из-за избытка денег в обороте и следует либо сжать объем используемой в обороте денежной массы, либо ограничить ее рост. На самом же деле достаточно бросить даже самый беглый взгляд на статистку, чтобы понять, что уж чем-чем, а избытком денег в обороте экономика как России, так и других стран СНГ отнюдь не страдает.
А ведь эта ситуация ясно обозначилась еще в середине 80-х, в период президентства Михаила Горбачева. И уже тогда многими квалифицированными экономистами было дано объяснение этому факту: с началом «перестройки» был окончательно разрушен барьер между наличными и безналичными деньгами в СССР, что привело к сжатию денежной массы до массы товарной и к общей нехватке денег (разрушать этот барьер начали еще в 60-е годы, в ходе так называемой «косыгинской реформы»). Наращивание денежной массы практически полностью ушло в рост цен, но проблему нехватки обеспеченных товарной массой денег так и не решило.
Да эта проблема и не могла решиться таким способом, поскольку нехватка денег тут порождается структурными диспропорциями нашей экономической системы, иначе говоря, немонетарными факторами; коррекцией монетарной политики эту проблему не решить. Призывы же многих экономистов восстановить барьер между наличными и безналичными деньгами правящими кругами восприняты не были, и теперь мы вновь вынуждены возвращаться к этому вопросу, но уже в неизмеримо худших условиях.
Что же делает российское руководство? Оно продолжает проводить «антиинфляционную» политику. Иначе говоря, руководители РФ полагают, что в экономике России оборачивается слишком много денег, и следует либо сжимать денежную массу, задействованную в обороте, либо ограничивать темп ее роста. Иначе говоря, они полагают, что когда денежная масса будет сжата, то она войдет в равновесие с товарной массой, возникнет нормальный товарно-денежный оборот и экономика спокойно заработает на тех же принципах, что и экономика стран Запада. Предполагается, что российская экономика страдает не от нехватки денег в экономике, а от разбалансированности товарно-денежного оборота, вызванного избытком денег в обращении.
При этом совершенно упускается из виду, что в действительности денег в экономическом обороте не хватает даже на то, чтобы спасти экономическую систему от разрушения. Другими словами, никакого «вздутия», никакой инфляции, никакого избытка денег по отношению к потребностям экономики в них в России нет. Сам факт общей нехватки денег просто для поддержки жизнеспособности экономической системы – еще одно свидетельство, что она неравновесна. От понимания этого факта российское руководство, как и руководство других стран СНГ весьма далеко.
Конечно, не наблюдается в российской экономике никакой инфляции, как не наблюдается и экономического роста и других позитивных изменений, которые «реформаторы» приводят как доказательство успешности своей деятельности. Рост производства в отдельных отраслях (главным образом сырьевых, экспортно-ориентированных) еще не означает общего экономического роста, хотя бы потому, что при этом не учитывается, что другие отрасли разваливаются, т.е. разваливается экономика в целом. На что же ориентируются «реформаторы», когда рапортуют об успехах в экономике? На те инструменты измерений макроэкономики, которые к нашей экономической системе не имеют ровным счетом никакого отношения.
Та система показателей, которая используется «реформаторами» для макроэкономических измерений, к экономике бывшего СССР просто неприменима. Мы не можем их использовать – они не про нас написаны и дают ложную информацию. Для того, чтобы понять, какие процессы происходят в нашей экономике, нам надо использовать другие методы измерений – советские. И тут ничего не надо изобретать, так как они давно разработаны. Вот их-то мы и должны взять на вооружение. Следует использовать именно ту шакалу, которая как раз для нашей экономики и создавалась. Как она выглядит?
В советской (неравновесной) экономической системе обобщающую информацию о состоянии и динамике народного хозяйства давали макроэкономические показатели, определяемые при помощи балансового метода.
Балансовый метод, лежащий в основе составления балансов народного хозяйства, использовался прежде всего для определения основных пропорций воспроизводства и отраслевой, и территориальной структуры общественного производства. Система пропорций развития советской экономики включала в себя народнохозяйственные, межотраслевые, внутриотраслевые и территориальные пропорции.
К числу народнохозяйственных пропорций относились следующие соотношения: между совокупным общественным продуктом и национальным доходом; между производством средств производства и производством предметов потребления; между долей накопления и потребления в национальном доходе; между занятыми в материальном производстве и непроизводственной сфере; между живым трудом и средствами труда; между промышленностью и сельским хозяйством; между добывающими и обрабатывающими отраслями и ряд других.
Межотраслевые пропорции в советской экономике выступали как конкретизация народнохозяйственных пропорций, связывающая последние с отраслевой структурой экономики, с темпами роста отдельных отраслей промышленности, строительства, сельского хозяйства и транспорта.
Внутриотраслевые пропорции характеризовали соотношения между отдельными видами продукции, связывали межотраслевые пропорции с технико-экономическим аспектом воспроизводства.
Планирование темпов экономического роста и основных народнохозяйственных пропорций в советской экономике происходило на основе планового баланса народного хозяйства (БНХ). Он использовался в качестве инструмента планирования на различных стадиях разработки народнохозяйственного плана.
На предварительной стадии баланс народного хозяйства применялся для определения сводных макроэкономических показателей и пропорций, на основе которых происходила дальнейшая детальная разработка основных разделов плана в отраслевом и территориальных разрезах. На заключительной стадии он выступал как метод обобщения детальных проектировок, как инструмент, наполняющий агрегатные показатели конкретным отраслевым содержанием. Баланс народного хозяйства представлял собой систему балансовых таблиц и экономических показателей, отражающих различные аспекты расширенного воспроизводства.
После того, как в странах СНГ был взят курс на «переход к рыночным отношениям», от балансового метода отказались, поскольку представлялось очевидным, что он подходит только для плановой экономики, а использование его стержневого показателя – валового общественного продукта – неприменимо для экономики, базирующейся на самостоятельных хозяйственных единицах, работающих на самоокупаемости и по индивидуальным планам. Был сделан вывод, что у БНХ нет перспектив, и анализ положения в экономике, как и на Западе, стал производиться на основе национальных счетов. Взглянем на них пристальнее.
В настоящее время национальное счетоводство – это главное направление в балансовой статистике западных стран. Экономический оборот трактуется в национальных счетах как совокупность элементарных экономических операций. Каждая операция – это направленная передача денежных средств от одной хозяйственной единицы к другой. Информация об экономических операциях в национальных счетах имеет вид αλίj, где α – сумма операций; λ – форма операций или ее объект; ί – хозяйственная единица – получатель денег; j – хозяйственная единица – плательщик. Операции записываются в счетах либо как доходы и расходы данного субъекта по каждому виду операций, либо как доходы и расходы по данному виду операций. Определенным образом классифицируются хозяйственные единицы и виды операций и для соответствующих классификационных группировок заводятся счета.
Хотя идея описания экономического оборота в форме потоков стоимости между группами хозяйственных единиц зародилась давно, окончательно это направление сформировалось только после Второй мировой войны. Первоначально в национальных счетах раскрывалась связь между общим доходом, потреблением, сбережениями и инвестициями и ресурсами государства. Именно эти связи являются содержанием упрощенной стандартной системы национальных счетов ООН, разработанной в 1952 году и действовавшей до 1968 года.
Стандартная система, кроме шести счетов, включает серию вспомогательных таблиц, в которых дается разбивка в различных направлениях основных показателей, фигурирующих в счетах. Национальные счета по этой системе составляются в более чем в ста странах. В изданиях ООН публикуются данные о валовом общественном продукте в нескольких разрезах: а) по структуре конечных затрат; б) по отраслям – производителям продукта; в) по структуре доходов.
Затем сложились еще два направления в развитии национального счетоводства – исследования межотраслевых производственных связей с помощью таблиц «затраты – выпуск», а также описание финансового аспекта экономического оборота в форме счетов потоков фондов и балансов имущества в реальной и финансовой форме. Одновременно в национальных и международных рамках начались исследования по созданию интегрированной системы национальных счетов, охватывающих все три направления. В 1968 году XV сессия Статистической комиссии ООН приняла новый проект стандартной системы национальных счетов, который воплотил в себе идею интеграции. Система состоит из 34 стандартных счетов и 26 вспомогательных таблиц. В основе системы лежит блочная матрица (82 × 82), которая обеспечивает интеграцию балансов имущества, межотраслевого баланса, счетов доходов и счетов операций.
Нетрудно заметить разницу между балансом народного хозяйства (БНХ) и системой национальных счетов (СНС). БНХ отражает процесс производства товаров и услуг, его основа – межотраслевые потоки продуктов, на макроуровне балансируются межотраслевые потоки материальных продуктов и приравненных к ним услуг. Перемещение материального продукта здесь происходит в плановом порядке и по указанию плановых органов. А учет производится на основе безналичных, «счетных» денег.
СНС отражает процесс обращения денег. Ее основа – изучение процессов, происходящих в экономике, путем наблюдения за переливом доходов и расходов. Таким образом, в национальных счетах обобщающие макроэкономические показатели, характеризующие состояние экономики, высчитываются прежде всего как финансовая результирующая обменных операций. Главный подлежащий изучению параметр – финансовый поток (оборот), пронизывающий всю экономику. Деньги, задействованные в обороте, реальны, т.е. обеспечены товарной массой. Все, что находится вне этого оборота, от анализа ускользает. Это вполне естественно для равновесной экономической системы.
Но что происходит, если анализ процессов, происходящих в экономике, делается на основе национальных счетов, рассчитанных на равновесную систему, а сама исследуемая экономическая система неравновесна? В этом случае мы получаем ложную информацию, которую просто нельзя использовать ни в оценке наблюдаемых процессов, ни в прогнозировании их развития, ни в разработке экономической политики.
Для того, чтобы измерить экономический рост, на Западе обычно суммируют доходы всех экономических агентов (фирм, частных лиц и т.д.). Но у нас при таком подходе остается скрытым факт физического развала экономики. Зато его показывает статистика.
Отмечается, правда, уровень падения инвестиций. Однако, не показывается, что падение является запредельным, ведущим к уничтожению экономики, хотя статистические данные говорят именно об этом. Правительство вроде бы пытается что-то сделать, используя методы, применяемые в равновесной экономической системе, т.е. пытаясь воздействовать на финансовые потоки, но результат оказывается нулевой, поскольку система неравновесна и денег в обороте просто не хватает и не может хватать для покрытия потребностей экономики в них.
Такое положение не могло бы возникнуть при использовании БНХ. Здесь нарастание опасных тенденций в экономической системе сразу зафиксировал бы баланс основных фондов, а Госплан немедленно взялся бы за разработку баланса капитальных вложений, внутриотраслевые пропорции капитальных вложений были бы указаны в материальных балансах и в скором времени ситуация была бы выправлена.
Сейчас, однако, те условия, при которых мог бы быть использован БНХ, разрушены «реформаторами», а западные методы макроэкономических измерений равновесных экономических систем, приложенные к неравновесной экономике бывшего СССР выдают такой результат, что одни недоумевают, другие – смеются.
Взглянем на экономику России. Все статистические данные, которыми переполнена российская же пресса, говорят о том, что экономика России физически разваливается от нехватки денег для покрытия потребностей экономики хотя бы для собственного самосохранения (простого воспроизводства основных фондов). Экономическая система не может поддерживать собственное существование ввиду нехватки финансовых средств.
Макроэкономические же показатели, которые избрали «реформаторы» в качестве ориентиров, говорят о том, что в экономике страны наблюдается инфляция. Следовательно, делают вывод «реформаторы», надо проводить антиинфляционную политику: сокращать объем денежной массы в обороте, либо ограничивать темп ее роста. Это при том, что денег и так не хватает даже на то, чтобы экономическая система просто не разваливалась. Абсурд.
Причина такого нелепого положения в том, что «реформаторы» не удосужились уразуметь разницу между инфляцией и ростом цен. Они просто не понимают, что инфляция – явление макроэкономическое, а индекс роста цен – только показатель, при помощи которого она измеряется. Сам же по себе рост цен – еще не свидетельство наличия инфляции в экономике, должны быть приняты во внимание и другие факторы.
Но кроме того, дело еще и в том, что после якобы «перехода к рыночным отношениям», какой-то товарно-денежный оборот в экономике бывшего СССР все-таки действительно возник. Вот на него-то и ориентируются «реформаторы» в своем анализе положения в экономике. Тот факт, что сложившийся оборот явно недостаточен даже для того, чтобы покрывать потребности экономики в самосохранении, они игнорируют, точнее, просто не понимают.
Иначе говоря, процессы, происходящие в экономической системе, они стремятся анализировать, измеряя параметры, характеризующие товарно-денежный оборот, который является столь узким, что характеризовать эти процессы не может вообще! В результате «реформаторы» приходят к выводам настолько фантастическим, что они своей нелепостью поражают даже неспециалистов.
Между тем, поскольку износ основных фондов все нарастает, то постоянно увеличивается и потребность в финансовых средствах для их обновления. Проблема удовлетворения все возрастающей потребности в средствах не решается и не может решиться при той экономической политике, какая проводится. Итогом этого процесса может быть только физическое уничтожение экономической системы.
Разумеется, и в равновесной экономической системе может временно возникнуть ситуация, когда денег в экономике не хватает. Но такая ситуация там может возникнуть именно как временная, в странах же СНГ она продолжается с самых горбачевских времен и не только не решается, но постоянно обостряется.
Конечно, «реформаторы» могут сказать, что им удалось стабилизировать цены, обеспечить какой-то экономический рост и со временем проблема воссоздания физически разрушающихся элементов экономической системы будет решена. Эта демагогия опровергается простым изучением статистики: физический износ основных фондов, т.е. физический развал экономики, постоянно нарастает, иначе говоря, никаких позитивных изменений нет.
И кроме того, само по себе понятие общего экономического роста – это понятие, созданное исключительно для равновесных экономических систем. Для неравновесной экономической системы, где отрасли развиты неравномерно, товарно-денежный оборот слишком узок, чтобы не только совершаться, но при этом еще и обеспечивать потребности экономики в самосохранении и воспроизводстве основных фондов, а сама экономическая система не может быть описана при помощи равенства количественной теории денег, для такой экономики само понятие общего экономического роста неприменимо.
Тут надо изучать положение в отдельных отраслях, а потом сводить между ними балансы. В свою очередь применение такой методики требует предварительного принятия определенных мер по стабилизации экономики, о которых и говорится в настоящей работе.
Что получается, если методы макроэкономических измерений, рассчитанные на западную (равновесную) экономическую систему начинают использовать для оценки процессов, происходящих в экономической системе бывшего СССР (неравновесной системе)? В этом случае получается нелепость. В то время как физический развал в экономике виден даже невооруженным глазом, данные, на которые ориентируются «реформаторы», говорят о каком-то «росте», фактически, об экономическом процветании. Но где оно, это «процветание»?
Не случайно директор Института проблем рынка РАН, академик Николай Петраков прямо заявляет, что российское правительство «скрывает развал экономики и снижение жизненного уровня» («Труд», 4 июня 2003 г.).
Впрочем, то, что «реформы» зашли в тупик, кажется, начало понимать даже российское правительство: «Правительство как будто проснулось и – увидело самое себя. Об этом свидетельствует… обескураживающее признание премьер-министра Михаила Фрадкова в том, что государственный корабль как бы плывет по течению, без ясно очерченных целей. «Нам нужно понимать, что мы делаем, – заявил премьер. – Требуется осмысленная позиция на базе глубокого анализа… Если мы не сможем сформулировать задачи сами себе, то где мы найдем ясность?» Удивительное признание, хоть и подкупающее своей чистосердечностью» («Труд», 26 февраля 2005 г.).
Признание Фрадкова действительно выглядит «удивительным». Уже который год идут «реформы», за это время успел развалиться Советский Союз, а в России сменились два президента и несколько премьеров, и только сейчас очередной глава российского правительства вдруг признал, что государство движется «без ясно очерченных целей», что правительство не понимает, что делает («нам нужно понимать, что мы делаем»!), что у него нет осмысленной позиции и что оно до сих пор не смогло сформулировать задачи само себе! Более «удивительное» признание трудно представить.
Экономическая система бывших республик СССР абсолютно иная, чем система западная и методы измерений в ней должны использоваться совсем иные. Справедливо В.М. Якушев в свое время писал, что в советской экономике «шаг за шагом… были вытеснены такие системные признаки товарного хозяйства, как рынок, конкуренция, свободное ценообразование, торговля средствами производства, ориентация производителей на прибыль. Оставалась денежная форма учета затрат, что вполне понятно, т.к. форма более консервативна, чем содержание. Но содержание изменилось, т.к. денежные знаки опосредовали уже иные... отношения. Понимание этого факта не нашло… признания в экономической теории» (Якушев В.М. Не разрушать, а созидать. – В сб. Альтернатива: выбор пути. – М.: Мысль, 1990).
Тут все верно, кроме одного. Трудно согласиться с тем, что «признаки товарного хозяйства» были «вытеснены». Дело в том, что первые руководители советского государства возглавили экономически отсталую страну, развитую экономику в которой приходилось создавать чуть ли не пустом месте. А создаваемая ими экономическая система уже с момента рождения (1929 г.) обладала теми своими существенными признаками, на которые мы постоянно указываем в настоящей работе: жесткость, диспропорциональность, неравновесие (асимметричность). Так что, «вытеснять» ничего и не приходилось: нечего было «вытеснять».
Мнение же, что признаки товарного хозяйства были «вытеснены», по сути, совпадает с мнением «реформаторов», что, якобы, когда-то коммунисты увели нас с правильного пути и теперь надо просто «вернуться» обратно. Это мнение ошибочно. Никуда «вернуться» мы не можем: некуда «возвращаться».
Ну а измерять макроэкономические показатели созданной в бывшем СССР экономической системы, используя принятую на Западе методику, просто невозможно. Не соответствуют западные методы макроэкономических измерений структурным характеристикам нашей экономики. Для жесткой экономической системы и при этом неравновесной, диспропорциональной нужны другие методы. И такие методы есть, они давно разработаны.
Что же касается деятельности «реформаторов», то они, не имея ни малейшего понятия о том, с какой экономической системой имеют дело, завели всех в тупик безнадежности. В той же России, в то же самое время, когда высшие правительственные чины уверяют, что в стране «небывалый экономический рост», что «реформы идут успешно», российские экономисты Л. Резников и А. Мелентьев (редактор «Российского экономического журнала») мрачно констатируют:
«В ходе обсуждения итогов постсоветской реформы установлен факт беспрецедентного разрушения производительных сил страны…
…Падение затронуло все ключевые отрасли народного хозяйства. Значительный урон понесла металлургия, остающаяся фундаментом современного общественного материального производства. Почти вдвое по сравнению с дореформенными показателями уменьшилась выплавка стали, в полтора раза снизился выпуск проката черных металлов.
При этом в полном смысле обвальна динамика наиболее важных для технологического прогресса в народном хозяйстве подотраслей черной металлургии: производство сортовой холоднокатаной стали (включая подшипниковую) сократилось в 4,5 раза, проката из нержавеющей стали – в 8,5, высокопрочных труб нефтяного сортамента – в 5, сварных труб больших диаметров с полимерным покрытием – втрое.
Стремительно деградировала и такая ключевая для современного индустриального развития отрасль, как гражданское машиностроение, продукция которой в сравнении с дореформенным уровнем сократилась впятеро, причем и здесь максимальный спад затронул производство изделий, наиболее важных с точки зрения технологического прогресса экономики: фактически на нет сошли выпуск металлорежущих станков с числовым программным управлением, вычислительной техники, приборов и средств автоматизации.
До 15% к дореформенному уровню снизилось производство крупных электромашин, 4 – 6 – кузнечно-прессовых машин, 20 – бульдозеров, 13 – 15 – экскаваторов, 20 – магистральных тепловозов и грузовых автомобилей, 10 – тракторов, до 5 – 7% – зерноуборочных комбайнов, и т.п.
…В химической и нефтехимической, лесной, деревообрабатывающей и целлюлозно-бумажной промышленности, в индустрии строительных материалов налицо не менее чем двукратное (а по широкому кругу изделий – и многократное) падение выпуска продукции.
Сокрушительный удар нанесен легкой и текстильной промышленности. Производство тканей сократилось в пять-шесть раз, обуви – более чем в десять, велосипедов – в семь раз. Почти прекратилось производство мотоциклов и мотороллеров.
Несмотря на опорную для нынешних федеральных властей роль топливно-энергетического комплекса (обеспечивающего 40% доходов госбюджета и до половины прибыли от экспорта), эпидемия спада не обошла и эту группу отраслей... Особенно тревожен тот факт, что в условиях реальной среднесрочной перспективы исчерпания действующих месторождений в три – четыре раза сократилось глубокое разведочное бурение на нефть: при сохранении этой тенденции нефтедобычу в не столь уж отдаленном будущем не удержать и на нынешнем уровне. Беззаботность властей в отношении судьбы отрасли, обеспечивающей, кроме всего прочего, существенную (до 40%) часть валютных поступлений страны, поистине удивительна.
Беспримерный по критериям мирного времени производственный спад проявился и в агросфере. За годы реформ объем продукции сельского хозяйства сократился на треть. Особенно же сильно пострадало животноводство (так, поголовье крупного рогатого скота сократилось вдвое, свиней – втрое, овец и коз – почти впятеро), в связи с чем уменьшилось производство молока (на треть), мяса (в убойном весе – вдвое) и шерсти (в четыре с половиной раза).
Трудновосполнимые потери понесла инфраструктура земледелия и животноводства: более чем на 30 млн. га уменьшились посевные площади, фактически прекратились мелиоративные работы; в десять раз меньше вносится минеральных удобрений; в два с лишним раза сократилось количество функционирующих в сельском хозяйстве тракторов и зерноуборочных комбайнов, доильных установок и аппаратов, и т.п. Все это вкупе с более чем 70-процентным износом основных фондов и 30-кратным падением инвестиций в основной капитал свидетельствует о разворачивающейся тотальной деиндустриализации аграрной экономики.
К сожалению, о прогрессирующей деиндустриализации приходится говорить и применительно к экономике в целом: налицо более чем четырехкратное сокращение вложений в основной капитал (причем производственных – в шесть раз), не обеспечивающих ныне даже простого воспроизводства закритически изношенных основных фондов, развал наукоемких секторов народного хозяйства и стремительная примитивизация технико-технологического облика фактически всех его отраслей, выражающееся в обвале эффективности производства и производительности труда.
Официальная госкомстатовская оценка износа основных производственных фондов в промышленности РФ (из которой становится очевидной реальная опасность разрушения инфраструктуры и краха систем жизнеобеспечения) такова (%): топливная – 63; черная металлургия – 67; цветная металлургия – 65; машиностроение – 79; химия и нефтехимия – 80; индустрия стройматериалов – 69; пищевая промышленность – 35; легкая – 70; электроэнергетика – 66; лесная, деревообрабатывающая и целлюлозно-бумажная промышленность – 55.
…Постсоветская реформа, обусловившая вышеописанное беспрецедентное разрушение производительных сил России, сегодня справедливо трактуется серьезными авторами в качестве главного фактора угрозы безопасности страны – как во внутреннем, так и в мирохозяйственных аспектах. Нельзя не согласиться также с тем, что по-прежнему осуществляемая и даже радикализируемая либералистическая реформационная стратегия чревата лишь катастрофическим усугублением всех разрушительных тенденций в экономике и социальной сфере, оставляя России все меньше шансов на сохранение в качестве целостного и независимого государства.
В данном контексте не имеет никаких оснований трактовка некоторых обозначившихся в последние годы позитивных динамических подвижек в качестве симптомов развертывания «восстановительного роста». Во-первых, эти подвижки абсолютно несущественны по сравнению с провальной исходной базой. Во-вторых, – связаны главным образом с временными постдевальвационными эффектами, а также с уникально благоприятной конъюнктурой на мировых рынках энергоносителей. В-третьих, (и это главное), в настоящее время все постдефолтные факторы – объективные и субъективные – себя исчерпывают (что проявляется в неуклонном затухании темпов роста ВВП), накопленный в советский период производственный потенциал фактически «проеден», а действительно позитивные структурно-технологические реформы, ориентированные в будущее, в стране даже не начаты.
В общем, главный результат постсоветской реформы состоит в том, что страна вновь поставлена перед необходимостью прохождения восстановительного периода, в течение которого предстоит на основе задействования альтернативной (нелибералистской) модели реформирования блокировать и переломить разрушительные процессы деиндустриализации производства и деградации социальной сферы, вывести народное хозяйство на траекторию устойчивого роста.
…Отсюда следует, что неуклонное повсеместное замещение государственных предприятий частными – прямой путь к снижению способности экономики к производственному накоплению. Настоятельная же, абсолютно необходимая альтернатива состоит в том, чтобы поставить во главу угла кардинальное повышение такой способности, сделать упор на рыночной адаптации госсектора, рассматривая полноценное его развитие в качестве приоритетного условия выведения отечественной экономики из кризиса, равно как и успешного формирования и развития частного сектора» («Российский экономический журнал» № 4, 2003 г.).
Вот вам и «небывалый экономический рост». Вот вам и «успешный ход реформ». Факт налицо: «рыночные реформы» в России, как и в других странах СНГ, полностью обанкротились.
Как видим, вопреки победным реляциям, развал экономики в РФ принял уже такие масштабы, что встает вопрос о возможности ее сохранения в качестве некоего государственного образования: «…по-прежнему осуществляемая и даже радикализируемая… либералистическая реформ
