Резкое отличие советской экономической системы (асимметричной экономики) от западной не означает ее несостоятельности. При внимательном и объективном ее рассмотрении трудно не заметить, что достижения СССР были выдающимися.
А для незападных стран, можно предположить, различные модификации советского опыта (ориентация на жесткость, т.е. исключение или ограничение конкуренции, использование принципа асимметрии, опора на государственный сектор, расширение планирования «сверху») – вообще чуть ли не единственный способ совершить рывок в развитии.
Иначе говоря, есть веские основания полагать, что советский опыт имеет мировое значение и еще будет взят на вооружение многими странами. Очень многое говорит в пользу того, что будущее мировой экономики именно за неравновесными (асимметричными) экономическими системами с высокой степенью жесткости, а не за традиционными – рыночными (гибкими и равновесными). Другими словами, есть все основания полагать, что советская экономическая система – это прообраз экономики будущего.
Что же до западной экономики, которая бездоказательно принимается «реформаторами» за самую «правильную» и единственно возможную, то мнения, что современная западная (рыночная) экономика зашла в исторический тупик, сейчас придерживаются многие. Так, выдающийся экономист современности, профессор Йельского университета, директор Центра им. Фернана Броделя по изучению миросистем, экономик и цивилизаций Иммануил Валлерстайн (США) полагает, что «сегодня капитализм переживает системный кризис – система больше не может работать по тем правилам, по которым она работала на протяжении пятисот лет, с момента своего возникновения».
По мнению Валлерстайна, западная экономическая система сейчас сталкивается с проблемами, у которых нет решения в рамках традиционных институтов капитализма. Проще говоря, с его точки зрения, полное крушение западной экономической системы – всего лишь дело времени. Подобные взгляды сегодня разделяют многие крупные ученые во всем мире, можно привести впечатляющий список имен. Возможно (и скорее всего), переход к неравновесной (асимметричной) экономической системе – это и есть выход из тупика и для Запада.
Откуда же, повторим, взялось никем не обоснованное и ничем не подтвержденное мнение, будто у советской экономики были одни недостатки? Механизм создания такого мнения прост. Из общего контекста вырывались отдельные факты, которые говорили о том, что советская экономика затратна, неэффективна, не имеет перспектив и должна быть заменена другой, более эффективной экономической системой (под которой понималась исключительно западная экономическая система). При этом умышленно или по невежеству игнорировались те факты, которые говорили о том, что эта система рациональна, эффективна, имеет хорошие исторические перспективы, обеспечивает населению приемлемый уровень жизни, добилась значительных успехов, а в будущем способна добиться еще большего.
Аналогично, при оценке западной экономики, опять-таки умышленно или по невежеству, принимались во внимание только те факты, которые говорили о том, что западная экономика создает высокий уровень жизни, эффективна, адаптивна, обеспечивает благополучие жителям западных стран и т.д. На этом основании делали вывод, что западный путь развития – единственно возможный для всего человечества.
При этом полностью игнорировались те факты, которые говорили о том, что западная экономика настолько ресурсо- и энергоемка, что для ее нормального функционирования необходимо использование ресурсов чуть ли не всей планеты; что на обеспечение высокого жизненного уровня в странах Запада работают десятки и сотни миллионов рабочих рук во всем мире; что использование подобной экономической системы дало процветание только очень небольшому числу стран; что, наконец, западный путь развития попросту невозможен для незападных стран, в особенности для нас, поскольку структурные характеристики нашей экономики с характеристиками западной экономики несхожи абсолютно.
Специально подбирая факты, обосновывающие определенный постулат, и полностью игнорируя факты, опровергающие его, можно, конечно, «доказать» все что угодно. Но к науке это не имеет отношения. Объективного анализа экономической системы советского типа, ее особенностей, возможностей и потенциала «реформаторы» так и не представили.
Из сказанного вовсе не следует, что советская экономика была верхом совершенства и ни в каких реформах не нуждалась. Ничуть. Реформировать ее, конечно, было необходимо, но именно реформировать, а не разрушать, и тем более не пытаться переводить на принципы работы, которые с ее структурой попросту не совместимы.
Если даже бегло взглянуть на экономическую историю СССР, то легко заметить следующее. Созданная исторически мгновенно и чуть ли не на пустом месте, советская промышленность в предвоенные годы располагала относительно небольшим количеством предприятий. Соответственно, управлять всеми ими можно было из единого центра, для чего и были разработаны специальные методы (балансовый метод, система планирования и т.д.).
В послевоенные годы, однако, в СССР был совершен гигантский скачок в развитии, количество предприятий резко возросло, экономика многократно усложнилась и управлять ею прежними методами стало невозможно. Иначе говоря, система управления объектом вошла в противоречие с самим управляемым объектом. Положение усугублялось рядом стратегических ошибок, допущенных высшим руководством страны в середине 60-х годов, но этот момент требует отдельного рассмотрения.
Необходимо было менять систему управления, т.е. выделить ту часть экономики, в которой прямое управление было неэффективно, бессмысленно и даже вредно и отпустить ее в «свободное плавание». Нужные решения, однако, не были найдены, необходимые методы реформирования системы управления экономикой не были выработаны. Хуже того, в качестве выхода из создавшегося положения были предложены меры непродуманные, необоснованные, адекватность которых не была доказана. Последствия известны.
Сейчас мы стоим перед необходимостью вновь пересмотреть все, что было сделано за последние годы и взяться за работу по поиску путей выхода из катастрофы. Если эти пути не будут найдены, нас ожидает только одно – полный крах. И не следует заблуждаться на этот счет.
Не мешало бы задуматься и над тем, в каком бы жалком положении сейчас находился бы, например, Китай, если бы его руководители, начиная реформы, вдруг бросились бы строить «рыночную экономику», вместо того, чтобы взяться за создание двухсекторной экономической системы с высокой степенью жесткости, доминирующим государственным сектором и мощным государственным регулированием.
«Решения XXV-го съезда компартии Китая недвусмысленно указывают на недопустимость снижения роли государственного сектора в народном хозяйстве страны. В 1996 году на его долю приходилось… 28,5% объема производства. На государственных предприятиях занято более 66% всех рабочих и служащих промышленности… Иными словами, государственный сектор был и остается становым хребтом китайской экономики» (Гельбрас В.Г., профессор, ин-т стран Азии и Африки, МГУ. «Известия», 1 апреля 1998 г.).
«Во второй половине 80-х… были созданы такие новые для Китая отрасли промышленности, как производство металлургического и шахтного оборудования, авиационная, автомобильная, станкостроение, цветная металлургия, ядерная и космическая энергетика, производство крупномасштабных интегральных схем и ЭВМ… При сохранении господствующих позиций государственного сектора увечилась доля кооперативного и частного сектора… Во второй половине 80-х – начале 90-х гг. общее руководство торговой деятельностью в Китае осуществляло Министерство торговли: оно разрабатывало единые инструкции по управлению торговлей, координировало межотраслевые связи, участвовало в составлении годовых и перспективных планов, контролировало ход выполнения плановых заданий.
Местные торгово-административные организации были подчинены вышестоящим. Государственный сектор занимал лидирующее положение… Государство контролировало запасы важнейших для народного хозяйства товаров, осуществляло единые меры по снабжению городских и сельских рынков всей страны, координировало отношения между различными сферами торговли, осуществляло распределение товаров между населенными пунктами. Коллективный и индивидуальный секторы торговли рассматривались как важное дополнение к государственному сектору экономики… Именно государственный, а не частный сектор, по-прежнему является важнейшим фактором экономического развития страны» (Бор М.З. История мировой экономики. – М.: Дело и Сервис, 1998.).
«Успех Китая строился на совершенно другом типе экономической политики. Там не делали попыток приватизировать существующий государственный индустриальный сектор или же либерализовать цены во всех отраслях экономики. Именно способность использовать государственный сектор для контроля относительно уровня цен в экономике между монополизированным и немонополизированным секторами является сердцевиной китайской реформы… Но население следует защитить от последствий роста цен в немонополизированных секторах. Критический вопрос… – это как найти средства для начальных ресурсов на субсидирование потребления или на увеличение зарплат, чтобы «включить процесс». Ясно одно: на основе политики приватизации госсектора и либерализации цен их не найти вообще» (Дж. Росс, профессор, Великобритания).
А как осуществляются экономические реформы в подзабытом у нас сейчас Вьетнаме? «Сегодня 75-миллионная СРВ, Социалистическая Республика Вьетнам – наиболее развивающаяся страна Азиатско-Тихоокеанского региона, край «победившей перестройки». Ее ВВП до 1998 года рос ударными темпами в 9 – 10 процентов в год, и хотя мировой финансовый кризис сбил их до 5,8 процента, Вьетнам снова разгоняется. Правящая Компартия, обеспечивая желанную для инвесторов и предпринимателей стабильность… уверенно держит курс в мировую экономику.
Хотя по части приватизации и акционирования СРВ далеко отстает от РФ, по активности малого бизнеса, бойкости торговли и изобилию качественных товаров (сделанных у себя, а не завезенных из Тайваня или Турции) вьетнамские мегаполисы не уступают Москве, выгодно отличаясь от нее низкими ценами. Повсюду видишь корпуса фабрик, построенных зарубежными инвесторами. Мелькают вывески – «Рибок», «Ред Булл», «Эл Джи»…
[Во Вьетнаме] нет частной собственности на землю… зато есть государственный порядок. И плевать матерым капиталистам-инвесторам на то, что в этой стране правят коммунисты. Прямые иностранные инвестиции в экономику СРВ составляют 35 миллиардов долларов – семикратно больше, чем в РФ до обвала 17 августа-98. Вьетнамцы при участии японо-корейского капитала открывают под Ханоем большой технополис, где будут развиваться инфотехнологии будущего.
Огромные валютные прибыли от экспорта нефти достаются не группам лиц, а государству. Они не тратятся на всякую бесполезную дребедень «новорусских» вроде «тачек» в четверть миллиона долларов, бассейнов с шампанским и аляповых особняков…, а перераспределяются государством в перспективные отрасли экономики. Тогда как малому и среднему бизнесу дана полная свобода. А это и есть – самая главная свобода, которой нет в реформаторской России» (Максим Калашников. Битва за небеса. – М.: Аст., 2002 г.).
А о чем нам говорит опыт Южной Кореи? В 1954 году (после окончания войны с Северной Кореей) Южная Корея была слаборазвитой аграрной страной, уступающая по доле ВВП на душу населения даже Нигерии. Сейчас же она – один из признанных мировых экономических лидеров. Как ей удалось добиться этого?
«Вмешательство государства в самые разные стороны жизни общества считается в Корее благом – хотя образованные корейцы прекрасно знакомы с европейскими воззрениями на государство и гражданское общество.
В докладе о южнокорейской экономике, подготовленном по заказу Всемирного банка, говорится: «Озадачивающим парадоксом является то, что корейская экономика в очень большой степени зависит от многочисленных предприятий, формально частных, но работающих под прямым и высокоцентрализованным правительственным руководством»… Американский экономист пишет: «Южная Корея представляет собой командную экономику, в которой многие из действий отдельного бизнесмена предпринимаются под влиянием государства, если не по прямому его указанию» (Ланьков А.Н. Конфуцианские традиции и ментальность современного южнокорейского горожанина. – «Восток», 1996, №1.).
Как видим, Китай, Вьетнам, Южная Корея (и, кстати говоря, некоторые другие страны) осуществляют успешные экономические реформы, в отличие от стран СНГ, но их подход к реформам совсем иной, не такой как у нас.
А вот еще один весьма показательный пример. Многие знают, что Индия в последние десятилетия показывает высокие темпы развития и на глазах превращается в экономического гиганта. Но все ли у нас понимают, как устроена индийская экономика?
«Если судить по внешним параметрам, то индийский госсектор – а это около 150 тыс. предприятий – в целом является прибыльным. Однако обеспечивается это незначительным числом нефтяных корпораций, а также несколькими крупными транспортными и энергетическими предприятиями. Все остальные либо убыточны (в советской терминологии, планово-убыточные), либо не дают прибыли.
Однако это не просто масса государственных и убыточных предприятий. Они производят подавляющую часть промышленной продукции промежуточного назначения, значительную долю орудий труда и по сути являют собой становой хребет всего индийского производства. Хотя и убыточные или бесприбыльные, но эти госпредприятия через сеть прямых и обратных внутри- и межотраслевых связей включены в единый народнохозяйственный комплекс. Комплекс без своего станового хребта просто рассыплется.
И дело не только в технико-технологических связях, делающих государственные и негосударственные предприятия единым производственным целым. Дело еще и в том, что благополучие многих прибыльно работающих компаний, преимущественно частных, связано с практикой государственных вливаний ресурсов в убыточное по преимуществу основание национальной экономики, откуда многие компании частного сектора получают по льготным ценам сырье, полуфабрикаты, оборудование и т.д. Подобные очаги убыточности, нуждающиеся в государственных дотациях, но через положительный внешний эффект обеспечивающие жизнь всего народнохозяйственного организма, есть в экономической системе всех государств мира, независимо от уровня развития.
Теперь представим себе сумасшедшую ситуацию, когда правительство, желая добиться благой, казалось бы, цели, – ликвидировать очаги убыточности в национальной экономике, – прекращает поддерживать убыточные, не приносящие прибыли производства, большинство из которых находится в госсекторе. Каким бы путем при этом ни пошло правительство, – через прямое ограничение или через приватизацию соответствующих предприятий, – экономике страны грозит один и тот же результат, а именно слом всего межотраслевого оборота, развал воспроизводственного процесса, деиндустриализация и массовая безработица» («Финансовый вестник» № 5, 1993 г.).
Обратим внимание на следующий факт. Китай и Вьетнам – страны коммунистические. Южная Корея во всем мире признана высокоразвитой капиталистической, а сейчас уже и вполне демократической страной. Индия считается развивающейся и тоже демократической страной. Однако методы регулирования экономики они используют весьма схожие. Следовательно, дело не в господствующей идеологии. В чем же суть экономических реформ в перечисленных странах?
Достаточно бросить даже беглый взгляд на них, чтобы понять, в чем тут дело: во всех этих странах была создана двухсекторная экономическая система. Базовые отрасли промышленности и предприятия, имеющие стратегическое значение для экономики, ее «скелет», находятся под прямым государственным управлением и функционируют на основе планирования и жесткого регулирования из единого центра. Те же сектора, которые в таком жестком регулировании не нуждаются, отпущены в «свободное плавание».
При этом если в Китае, Индии и Вьетнаме – мощный государственный сектор, то подход Южной Кореи несколько иной. Там предприятия, находящиеся под государственным управлением, формально находятся в частной собственности. Но не следует обманываться, государство управляет ими не менее жестко, чем в КНР или СРВ и работают они «под прямым и высокоцентрализованным правительственным руководством» (Ланьков). Методы при этом используются те самые, какие были многократно охаяны у нас и вызывают аллергию у «реформаторов» – командно-административные: «Южная Корея представляет собой командную экономику».
Почему руководители Китая, Вьетнама, Южной Кореи и некоторых других стран не стали копировать западные методы управления экономической системой, а разработали свои, адаптированные к своим, а не чужим реалиям? Ответ лежит на поверхности.
Все перечисленные страны по своему промышленному потенциалу не идут ни в какое сравнение с США или ЕС, с их населением, начитывающим сотни миллионов человек, и сотнями тысяч предприятий. Развитая конкуренция, как фактор регулирующий, здесь исключена (иначе говоря, экономики этих стран обладают высокой степенью жесткости). Следовательно, надо брать под прямое управление ключевые сектора экономики, а в «свободное плавание» отпускать только те, в которых конкуренция возможна, что в этих странах и сделали.
Умозаключения – простейшие, они под силу любому. И кстати говоря, обстоятельства, в которых находятся вышеназванные страны, – это те самые обстоятельства, которые характерны и для страны СНГ! Руководителей же КНР, СРВ, Республики Индия или Республики Корея ни в малейшей степени не смущает, что методы, которые они используют в своей экономической практике, находятся в разительном несоответствии с западной экономической теорией: им понятно, что для их конкретных условий западная теория оказалась попросту неверной, поскольку она создавалась для экономической системы, обладающей иными структурными характеристиками.
При этом, заметим, ни одной из перечисленных стран широкое использование командно-административных методов управления экономической системой и централизованное планирование в государственном масштабе не помешало занять существенное место в мировой экономике. В этом их отличие от стран СНГ, в которых жалкие попытки «интеграции в цивилизованный рынок» свелись к хищническому разграблению невозобновляемых ресурсов.
Между прочим, чтобы прийти к тем же выводам, к каким пришли руководители КНР, СРВ, Индии, Южной Кореи и некоторых других стран, и взять на вооружение схожие методы управления не нужно быть Нобелевским лауреатом по экономике. Достаточно обладать элементарным здравым смыслом.
Твердо можно сказать следующее. Вопрос, какая экономика эффективней, вообще лишен смысла. Он просто не имеет однозначного ответа. Смотря, по каким параметрам. Смотря, с какой точки зрения. Смотря, по тому, какие требования мы предъявляем к данной экономической системе. Смотря по тому, какими возможностями она обладает и каких результатов относительно своих возможностей добивается. Одного единственного «правильного» ответа на эти вопросы нет и быть не может.
Если в качестве критериев эффективности советской (жесткой и неравновесной, асимметричной) экономики выбрать такие признаки, по которым ее превосходит экономика Запада (система гибкая и равновесная), то вполне естественно, что она будет выглядеть довольно непривлекательно.
Но если эффективность оценивать по способности концентрировать технологические и иные ресурсы на избранных направлениях, по устойчивости к внешним воздействиям и экономическим потрясениям, по общей рациональной структуре, не допускающей дублирования производственных функций (конкуренции) и вследствие этого избегающей сверхвысокой энерго-, трудо- и ресурсоемкости даже при использовании нерациональных технологий, по способности обеспечивать определенные социальные гарантии даже при не слишком значительных возможностях, и т.п., то в этом случае эффективность асимметричной (советской) экономики покажется на порядок или даже на несколько порядков выше, чем у экономики западной (равновесной). «КПД» экономики советского типа многократно превышает «кпд» экономики западного типа. Факторы, которые обеспечивают данной экономической системе это преимущество, мы уже перечисляли.
Мы должны внимательнейшим образом изучить потенциальные возможности экономической системы советского образца, коль скоро другой системы у нас все равно нет, и научиться использовать их, но уже не как в советский период, т.е. по преимуществу эмпирически, а научно обоснованно.
А вот от попыток построить экономическую систему западного образца нам следует решительно отказаться. Западная экономика, конечно, создала для преобладающей части жителей Запада высокий уровень жизни. Однако если мы примем во внимание то, какого ресурсного обеспечения требует эта экономическая система для своей работы, сколько она потребляет энергоносителей, какое гигантское количество трудовых ресурсов ей необходимо, какой платежеспособный спрос требуется, чтобы обеспечить ее устойчивость и ряд других подобных факторов, то эффективность, рациональность и сама разумность такой экономической системы, а следовательно, и сопутствующего ей социального устройства, немедленно будут поставлены под сомнение.
Следует вообще отбросить подход, при котором аксиомой считается, что нам обязательно нужно «перейти» к рыночной экономике (гибкой равновесной экономической системе) как к более эффективной уже просто потому, что это, как показано в настоящей работе, вообще невозможно.
Наша задача, следовательно, должна быть сформулирована следующим образом: цель состоит в том, чтобы повысить качество имеющейся в нашем распоряжении экономической системы.
Но дело не только в этом. Изучая структурные характеристики экономической системы советского типа, ее потенциал и методы управления такой системой, мы приходим к выводу, что именно эта система является более рациональной и требует гораздо меньше усилий для достижения поставленных целей, чем система западная. По целому ряду ключевых параметров она намного эффективней. Эта система еще плохо изучена и была плохо отработана, но шлифовка ее – всего лишь дело времени. Будущее, в чем трудно сомневаться, – за ней. Иначе говоря, разработанный в СССР метод организации экономической системы на новых, ранее неизвестных экономической науке и почти не исследованных принципах, открывает новые перспективы не только для стран СНГ, но и для всего мира. И это очень важно понимать.
Для нас же сегодня самое главное то, что мы теперь уже можем точно определиться, в каком направлении нам следует двигаться и аргументировано доказать необходимость радикальной смены всего осуществляемого в СНГ экономического курса.
Заключение
Когда начался путь советского государства к развалу, к обнищанию населения, к локальным вооруженным конфликтам, к разрухе? Не рассматривая все причины, приведшие нас к катастрофе, бегло обрисуем только те из них, которые касаются экономики.
К середине 70-х годов ХХ века в советской экономике накопились серьезные проблемы, требующие своего решения. Резко упала производительность труда, начал стагнировать рост жизненного уровня населения, замедлился научно-технический прогресс и т.д. Одним словом, стали нарастать те тенденции, которые впоследствии окрестили «застоем». Высшее руководство страны понимало, что необходимо найти выход из складывающейся ситуации. За помощью оно обратилось к ученым. Для решения поставленной задачи Президиум АН СССР и Госкомитет СССР по науке и технике своим постановлением № 159/484 от 4 декабря 1981 г. образовали «Проблемную комиссию по совершенствованию планирования и управления народным хозяйством» в составе: Л.И. Абалкин, А.Г. Аганбегян, П.Г. Бунич, Л.М. Гатовский, Б.З. Мильнер, В.Л. Перламутров, Н.Я. Петраков, Е.Г. Ясин, Н.П. Федоренко. Все это люди в советской экономической науке известные, все они в той или иной мере причастны к «реформам», а некоторые из них даже успели поработать в советском правительстве при Горбачеве, другие – в правительстве России, при Ельцине.
Год спустя, в декабре 1982 года, «Проблемная комиссия» представила пакет предложений, предусматривающих усиление действия рыночных механизмов в советской экономике. Однако целый ряд ответственных ученых выступил против принятия предложений «Проблемной комиссии» и ее проект был отклонен. На июньском, 1983-го года, Пленуме ЦК КПСС было отмечено, что мы до сих пор еще не изучили в должной мере общество, в котором живем и далеко не полностью сознаем присущие ему потенции и закономерности. Было рекомендовано развернуть в научных кругах дискуссию, в ходе которой предполагалось выработать реалистичную, адаптированную к нашим условиям программу, обеспечивающую качественное повышение эффективности советской экономики.
Такая дискуссия на страницах научной печати действительно состоялась. Она показала, прежде всего, что ученые сами толком не понимают, что происходит в советской экономике и как выходить из сложившейся ситуации. Наиболее агрессивно вели себя сторонники «перехода к рыночным отношениям». Однако в качестве «научных» аргументов они использовали в основном эмоции, а за истину выдавали факт критичности.
Российский экономист В.М. Якушев впоследствии саркастически заметил по поводу той дискуссии: «Выявилось, что сторонники перехода к рыночной экономике, хотя и занимают ключевые позиции в академической науке, не имеют весомых научных аргументов в поддержку своих предложений» (Якушев В.М. Не разрушать, а созидать. – В сб. Альтернатива: выбор пути. – М.: Мысль, 1990.). Дискуссия состоялась, но способы разрешения проблем так и не были найдены. Было решено пока оставить все как есть, и переключиться на укрепление трудовой дисциплины. Так что, вопреки распространенному мнению, что «реформы» свалились на наши головы, как снег на голову, они вызревали в течение ряда лет и обрушились на нас не сразу и не вдруг.
Почему же «реформаторам» удалось навязать свою практически ничем не подтвержденную точку зрения, что нам просто-напросто необходимо «перейти» к рыночным отношениям – и все проблемы будут решены? Почему когда «реформы» практически сразу приняли такой оборот, что стало ясно что они ведут к катастрофе, никто не смог аргументировано доказать их гибельность? А ведь и с самого начала, и впоследствии многие высказывали мнение, что такие «реформы» – непродуманная и опасная затея и браться за дело повышения качества советской экономической системы следует более осторожно, взвешивая последствия каждого своего шага.
Проблема нашего общества заключалась в том, что на тот момент экономическая наука (как отечественная, так и зарубежная) оказалась просто неготовой ответить на вопрос: как же все-таки можно действительно реформировать советскую экономику? Физик, академик Юрий Каган, с едкой насмешкой над «идеологами реформ», вспоминает: «В советские времена в Курчатовском институте я руководил семинаром, где выступали все ведущие экономисты, не имевшие тогда широкой трибуны, – Шаталин, Аганбегян, Заславская, Петраков, Шмелев, Абалкин… Они доказывали, что советская экономика ведет в пропасть. Я спрашивал у них: у вас есть идея, как перейти от того, что не нужно, к тому, что нужно? Они отвечали: мы не востребованы, вот когда нас востребуют, мы за месяц напишем нужную программу. Ну и что из этого вышло?» («Известия», 5 июля 2003 г.).
«К сожалению, после апреля 1985 г. возобладало нетерпение. Видимо, авторам проекта рыночных реформ в экономике удалось быстрее убедить новое руководство страны в эффективности их предложений. Дискуссия, несмотря на провозглашенную гласность, была прервана, возражения против проекта отклонены» (В.М. Якушев).
Который год идут «рыночные реформы», который год «строится рыночная экономика», но за все это время так и не были поставлены принципиальные вопросы: а что такое рыночная экономика? что такое рынок? что такое рыночные отношения? какую экономику считать рыночной, а какую нерыночной? какие отношения считать рыночными, а какие нерыночными? по каким признакам можно различить рыночную и нерыночную экономику? как перейти от второй к первой? какие меры нужно для этого принять? возможно ли это в принципе? А может, это вообще невозможно!
Что такое наша экономика? По каким признакам она является рыночной, а по каким нерыночной? Могут ли в ней использоваться методы управления, характерные для рыночной экономики? Если могут, то в каком объеме? Каких результатов мы ждем от преобразований? Можем ли мы быть уверены в том, что результаты будут именно такими, какие мы ждем? И т.д.
На все эти вопросы нет ответа. Более того, экономическая наука никогда и не задавалась подобными вопросами, считалось, что все это и так понятно. Почему? Нет ответа. Считалось, что достаточно изменить форму собственности – и мы уже получим рыночную экономику в готовом виде. Почему? Нет ответа. Между тем, форма собственности – это вообще не экономическая категория, форма собственности – это категория правовая. И изменив правовое отношение собственности мы не можем изменить структуру нашей экономики. Наша наука не смогла уразуметь этот факт!
У нас вопрос о различиях в структурных характеристиках западной (рыночной) и советской (нерыночной) экономических систем был изначально подменен вопросом о различиях в форме собственности. Путь к повышению качества советской экономической системы «реформаторы» увидели в изменении формы собственности, оставив характеристики ее структуры без внимания. Но ведь рыночная (западная) экономика обладает, кроме всего прочего, такими существенными признаками как конкуренция, базирование на дискретных технологических циклах и равновесие между товарной и денежной массой, а этих-то признаков у нас нет и в помине. О какой же «рыночной экономике» уже который год твердят «реформаторы»? И можно ли при таком теоретическом осмыслении проблем вообще хоть что-то реформировать?
