До 16 лет дети занимались в палестрах, где проходили физическую подготовку с явно выраженным военным уклоном, они обучались пятиборью: бегу, прыжкам, метанию диска и копья, борьбе и плаванию. В этой связи весьма примечателен экзамен, на котором будущие защитники Спарты должны были демонстрировать свою готовность претерпеть все, ради свободы родного города,— сечение у алтаря богини Артемиды. Павсаний, упоминая о нем, пишет: «…было сообщено божье слово — орошать жертвенник человеческой кровью. Прежде приносили в жертву того, на которого указывал жребий, но Ликург заменил это бичеванием эфебов, и алтарь стал таким образом орошаться человеческой кровью».[295] При этом каждый испытуемый обязан был выдержать его без единого стона; обнаружить слабость означало навлечь не только на себя, но и на всю семью общественное презрение. Лукиан так говорит об этом испытании: «Не смейся, если увидишь, как спартанских юношей бичуют перед алтарями и они обливаются кровью, а их матери и отцы стоят здесь же и не жалеют их, а угрожают им, если они не выдерживают ударов, и умоляют их дольше терпеть боль и сохранять самообладание. Многие умерли в этом состязании, не желая при жизни сдаться на глазах у своих домашних или показать, что они ослабели».[296] Его словам вторит Плутарх: «…я сам видел, как не один из них умирал под ударами у алтаря Ортии»[297].
Все это имело свой результат — античный полис действительно сумел обеспечить единство интересов личности и государства, более того растворить личный интерес в государственном. Доказательства содержатся не только в образцах коллективного героизма, явленного, например, в Фермопильском ущелье, но и там, где человек оставался один. Государственная мифология Рима оставила легенду о Сцеволе, который на угрозу пытки сам протянул правую руку к огню и держал ее там, пока она не обуглилась. Отвага римлянина настолько поразила врага, что он заключил с Римом мир. На все времена осталась и память о юном спартанце, который прятал под плащом лисенка. По дороге домой он встретил воинов, которые завязали с ним разговор, а в это время обезумевший зверек зубами вспарывал ему живот. Не желая ни словом, ни жестом выдать страшную боль, мальчик продолжал беседу, пока не упал замертво[298].
Но ставим в стороне то главное, что занимало греческих воспитателей,— чисто военную подготовку, которая, конечно же, не ограничивалась «воспитанием тела». В действительности она демонстрирует лишь видимую поверхность вещей, подлинное же существо скрывается в другом — в особой направленности культуры.
Всякая культура начинается с образования, и мы помним, что в курсе античного ключевые позиции занимали гуманитарные дисциплины и в первую очередь то, что в современных школах относится к родному языку и литературе. Углубленное изучение этих предметов сыграло совершенно исключительную роль не только в истории Греции и Рима, но и в истории Европы, а значит, и в мировой истории вообще. Если проникнуть в самое существо, мы обнаружим, что поступательное освоение родной речи воспитывало особую дисциплину уже не только межпоколенной, но и межличностной коммуникации. Дисциплина же последней предполагает в первую очередь воспитание единой нормы реакции на знак, то есть:
— единое понимание знака,
— единое время ответной реакции на знак,
— единую форму ответа.
Все это способствует более тесному сплочению полиса. В свою очередь, высокая степень сплоченности обеспечивает его преимущество в соревновании с другими народами. В том числе и на поле боя. Так что не только военно-техническое превосходство Запада предопределило его господство в мире — огромную роль сыграла именно способность к сплочению и самомобилизации. Не исключено, что правильней было бы сказать по-другому: не столько первое, сколько вторая. А следовательно, формирование жесткой дисциплины коммуникации у новых граждан давало огромное преимущество Греции и Риму, перед окрестными народами, поскольку с раннего детства приучало к синхронным согласованным действиям в составе единой команды. Кроме того, приучало граждан к единомыслию, что является обязательным для тесного национального сплочения.
Уже Греция сформирует обязательный образовательный стандарт, который в средние века примет форму тривиума: грамматика, риторика, диалектика. Именно этот стандарт ляжет в основу всей системы европейского образования (само понятие «тривиальное знание» относится именно к этому циклу). Он будет сохраняться вплоть до недавнего времени, и в России эту традицию прервет только введение ЕГЭ. Освоение этого стандарта будет способствовать развитию самостоятельной мысли, ориентированной прежде всего на значимый для всех результат.
Кстати, не следует видеть в дисциплинах тривиума подобие тех, которые сегодня изучаются в высшей школе и на специальных курсах повышения квалификации (ведь если о грамматике ребенок узнает за школьной партой, то о риторике и диалектике — лишь на вузовских лекциях). Простая аналогия с современностью позволяет понять существо старого образования. Сегодня в начальных классах школьники учатся правописанию. Освоение этого искусства демонстрируется способностью безошибочно написать диктант. Этот уровень культуры может быть отнесен к основам грамматики. Следующая ступень — это умение самостоятельно изложить мысль (пусть, поначалу, чужую). Усвоение подтверждает способность к написанию изложения. Этот уровень может быть отнесен к началам риторики. Наконец, основы логики и диалектики вырабатывают способность порождать, формулировать и отстаивать свою мысль и, разумеется, опровергать чужую. Демонстрацией этой способности предстает сочинение. Разумеется, прямая параллель здесь невозможна, время изменило многое, но общее направление воспитания вырисовывается с достаточной отчетливостью.
Сегодня, как и в античности, во «взрослой» жизни, человеку предстоит демонстрировать свое умение мыслить куда более сложными вещами, нежели школьные изложения и сочинения. Но и во взрослой жизни не все овладевают доступными школьнику ступенями: «Знаю, но не могу сказать» остается распространенной формой ответа даже на вузовских экзаменах. Таким образом, обнаруживается, что освоение тривиума и сегодня представляет собой тяжелый труд.
Высокая дисциплина коммуникации и культура рационального мышления — вот что составило основу античной системы воспитания и социализации. Поэтому можно сколько угодно иронизировать над monsieur l'Abbé, но все же не следует забывать о том, что школьный учитель Тиртей стал одним из создателей непобедимого спартанского воинства, и что «железный канцлер» Бисмарк отдавал честь победы в той решающей битве с Австрией, которая позволила воссоздать германскую государственность, школьному же учителю Пруссии.
Поэтому и контекст настоящего исследования не может обойти те ценности, которые социум, вторгаясь в самые интимные измерения семейной жизни, начинает прививать своему гражданину в самую первую очередь. Их сердцевина в философской форме выражена уже приводившимся суждением Аристотеля о том, что с самого часа рождения одним (эллинам) назначено быть господами, другим (варварам) — рабами. В возвышенной поэтической — стихами Вергилия:
Смогут другие создать изваянья живые из бронзы,
Или обличье мужей повторить во мраморе лучше,
Тяжбы лучше вести и движенья неба искусней
Вычислят иль назовут восходящие звезды— не спорю:
Римлянин! Ты научись народами править державно —
В этом искусство твое! — налагать условия мира,
Милость покорным являть и смирять войною надменных![299]
В бесхитростной же солдатской прямоте она выражена спартанским обычаем, о котором упоминает Плутарх: «Они заставляли илотов пить несмешанное вино, а потом приводили их на общие трапезы, чтобы показать молодежи, что такое опьянение. Им приказывали петь дрянные песни и танцевать смехотворные танцы, запрещая развлечения, подобающие свободному человеку»[300] — и все для того, чтобы показать господину по природе его отличие от самой природы раба.
Таким образом, само содержание и масштаб задачи, которая стоит перед воспитанием новых поколений, заставляет социум брать ее на себя, вытеснять из межпоколенной коммуникации семью. Только благодаря этому прививаемые им ценности стали способны поставить в строй не одно тело гражданина, но и его душу; именно это обстоятельство давало решающее превосходство на поле боя. Ни один народ Востока не знал ни такой дисциплины коммуникации, ни такой рациональности и ориентированности на практический результат сознания, ни такого уровня национальной сплоченности. В частности, поэтому он за два с лишним тысячелетия так и не научился противостоять военно-политическому напору Запада.
Выводы
1. Патриархальная семья формирует основу социума. Это род еще не специализировавшейся клетки в структуре еще не вполне развитого организма. Она порождает его экономику, становится краеугольным камнем его политической, военной структуры, создает ключевого потребителя культуры, вынашивает в своем же лоне ее творца, и тем сообщает импульс ее развитию. Она несет в себе всю полноту информации о социуме, весь код его жизнедеятельности, и, как стволовая клетка, в случае необходимости способна воссоздать любой его орган.
2. Но и социум, вторгаясь в жизнь патриархальной семьи, по-своему изменяет и семью, и ее быт. Диверсификация деятельности и сопровождающая ее диверсификация культуры не могут не повлечь за собой разложение патриархальной семьи и ее специализацию. Это приводит к тому, что содержание информационного кода жизнеобеспечения социума перерастает ее возможности. Единственным его носителем, другими словами, суверенным субъектом культуры, становится социум.
3. Между тем, по-прежнему (единственным же) исполнителем всех инициаций социума остается индивид. Это обстоятельство порождает проблему эффективной коммуникации между ним и интегральным носителем культуры.
4. В условиях специализации семьи механизмы межпоколенной коммуникации исчерпывают свои возможности и оказываются не в состоянии обеспечить преемственность культурного наследия. Поэтому на их месте должны встать принципиально иные. Именно ими становятся те учреждения воспитания и социализации потомства, которым предстоит сформироваться в составе социального института и о которых речь впереди.
5. Вместе с тем вторжение социума во внутрисемейную жизнь, появление системы надсемейных ценностей, централизованного контроля и специализированного механизма межпоколенной коммуникации означает не столько исчезновение патриархальной семьи (как социо-культурная реальность она продолжает существовать еще долгое время), сколько его, социума, перестройка по образцу единого сверхбольшого «дома».
