Таким образом, перед нами явно выраженная тенденция в развитии брачного союза. Но видеть в перемене форм только внутрисемейные проблемы, только стремление к бездетному браку (а бездетный брак — это что-то вроде нелетающего самолета или нестреляющего ружья, и потому — вообще к безбрачию) нельзя. Перед нами куда более фундаментальное явление, масштабы которого вполне сопоставимы с масштабами когда-то свершившейся неолитической революции. Забегая вперед, можно сказать, что именно этот переворот создает предпосылки гегемонии европейской культуры (во всяком случае — европейской цивилизации).
В Греции и Риме происходит окончательное разложение патриархальной семьи. Патриархальная семья уже не может выполнять функцию хранения и передачи информационного кода жизнеобеспечения социума. А следовательно, не в состоянии обеспечить ни его дальнейшее развитие, ни даже простое воспроизводство. Единственным субъектом социальной формы жизни, взятой во всей ее полноте и многообразии, становится только социум. Отсюда и задача собственного воспроизводства целостного социального организма может решаться только им же самим. Другое дело, что все, что он ставит перед собой, выполняется отдельно взятыми клетками-индивидами, но, разумеется, не все, проводимое в жизнь ими, в точности совпадает с его интересами. Между тем залогом самого существования социума и индивида становится надежность коммуникации между ними. Поэтому здесь перед нами фундаментальный переворот, который претерпевает прежде всего она. Биологическое воспроизводство обеспечивается межполовой, но уже на ранних ступенях развития социума к ней, как мы уже могли видеть, добавляется межпоколенная.
На стадии развитой государственности возможности биологической ткани и в той и в другой оказываются исчерпанными. «Вторая» (т.е. социальная) природа человека начинает доминировать над «первой» («естественной») и подчиняет ее своим ценностям и ориентирам. В результате коммуникация полов, как мы уже было сказано, сменяется коммуникацией гендеров. Что же касается эстафеты поколений, то ее предмет перерастает любые возможности межиндивидуальных контактов. Единственным механизмом преемственности становится коммуникация между индивидом и социумом. Но, не собранная во времени и пространстве, «сумма» последнего не обладает способностью вступать в непосредственный контакт со своей единицей, и это диктует необходимость появления особых институтов, способных обеспечить его. Другими словами, сводить в «точку» индивидуального бытия все, что рождается в истории и пространстве существования народов.
Нельзя сказать, что аналогичные задачи не возникают в других регионах планеты, но дело еще и в интенсивности и темпах протекания коммуникационных процессов. Опережение в их организации обеспечивает решающее преимущество, и европейская культура, рождаемая вместе с государственностью европейского типа,— это прежде всего культура коммуникации между социумом и индивидом. Ничто здесь не может быть перепоручено никаким — во всяком случае сохраняющим полную свободу от общества — субструктурам, напротив, она должна быть подчинена социуму и осуществляться под его контролем. Поэтому монополия семьи должна быть разрушена — и она разрушается. А вместе с этой монополией разрушается и сама семья, во всяком случае в той (патриархальной) форме, в какой она существовала на протяжении нескольких тысячелетий.
