До известного возраста воспитание детей обоего пола мало чем отличается от хрестоматийного:
Monsieur l'Abbé, француз убогой,
Чтоб не измучилось дитя,
Учил его всему шутя,
Не докучал моралью строгой,
Слегка за шалости бранил
И в Летний сад гулять водил[290].
Греция же, оставляя девочек на попечение домашних, впервые в мире ставит воспитание мальчика практически под полный контроль государства.
Разумеется, дело объясняется вовсе не тем, что имеющие достаточный досуг родители не желают тратить его на своих детей. Во всяком случае, не только тем. Все обстоит гораздо серьезней: семья уже не в состоянии дать ребенку все то, что может потребовать от него социум. Объективное содержание действительности, в которой приходится жить человеку, выходит далеко за пределы любого индивидуального опыта, и симптомы этого появляются не только в Греции и Риме. Иными словами, это вовсе не их проблема, она возникает во всех цивилизациях, просто каждая из них решает ее по-своему но в каждой она решается благодаря специально обученным контингентам посредников между индивидом и социумом.
В этом контексте интересное наблюдение делает А.Е.Зимбули: «Когда древний вавилонянин заболевал <…> к больному приходил жрец-заклинатель. <…> Для удобства жрец приносил с собой ритуальную табличку «шурпу» с дежурным перечнем всевозможных грехов. <…> список грехов занимает 125 строчек, и ровно одну пятую часть — 25 строк — занимает не кровопролитие, не грабеж, не клятвопреступление. А грех «вопрошания»[291].
Однако вавилонские таблички интересны не одним этим. И.С. Клочков, отечественный востоковед, на которого ссылается Зимбули, справедливо указывает, что: «Система социальных ролей подразумевала не одно только отнесение индивида к какой-либо профессиональной или общественной группе и предъявление к нему на том основании соответствующих требований. Помимо этого каждый человек принимал на себя еще множество ролей: воин, скажем, мог быть в то же время главой семейства или старшим сыном, должником или кредитором и т.д. Поведение человека в каждом из таких качеств или ситуаций было также в известном смысле ритуализировано, т.е. подчинялось определенным требованиям, которые шли из глубокой древности и, вероятно, считались богоустановленными. Поэтому выход за рамки дозволенного ролью <…> должен был рассматриваться как покушение на божественно установленный порядок. Остающиеся же безнаказанными многочисленные и серьезные нарушения такого рода могли восприниматься как предвестия каких-то страшных перемен и катастроф».[292] Поэтому своды заклинаний должны были собирать (и собирали) в себе весь состав Добра и Зла в понимании того времени; и этот состав показывает, что не только рядовой родитель не в состоянии ответить на все «вопрошания», но зачастую и специально обученные жрецы. «Специальная литература заклинателей поистине огромна; <…> Один лишь свод заклинаний против колдовства под названием <…> «Сделаешь и исцелится» насчитывает не менее 155 табличек. <…> Один человек едва ли мог овладеть всем корпусом текстов, необходимых заклинателю, и у них, вероятно, существовала более узкая специализация»[293].
Так что дело не столько в раздражении родителя неудобными вопросами, сколько в том, что развитие самой цивилизации перерастает объективные возможности семьи в сфере межпоколенной коммуникации. Семья перестает быть полноценным коммуникатором, и социализация потомства начинает требовать вмешательства знатоков. Здесь, правда, можно возразить тем, что трудно разглядеть специалиста в древнем вавилонском маге. Однако присутствие магии вовсе не значит отсутствие социальной логики, и мы не вправе смотреть на ее заклинания исключительно как на «опиум для народа»,— ведь, по современным представлениям, и в Гиппократе увидеть врача ничуть не легче.
Именно это исчерпание ресурсов семьи в сфере социализации и порождает потребность в централизованном контроле над воспитанием. Но только Греция создает его целостную светскую систему.
Правда, школы существуют и в других культурах задолго до расцвета ее городов, так, в Египте они появляются еще в III тысячелетии до н. э., но квалифицированную (по стандартам того времени) социализацию в них получали только дети привилегированных фамилий, Греция же ставит задачу воспитать всех своих граждан. Вот только следует повторить, что к их числу относились лишь свободнорожденные; ни иностранцы (метеки, периэки), ни вольноотпущенники (в первых поколениях), ни тем более рабы прав гражданства не получали. Характерной чертой, отличившей греческую систему социализации от всех современных ей, была обязательность и практически полная подконтрольность государству. Ключевой целью являлась подготовка будущих воинов-патриотов, способных отстоять свободу и независимость своего полиса. Другими словами, не семейные, но государственные ценности становятся целью подготовки его к самостоятельной жизни. Это, конечно, не значит, что государство ставит сознательной целью подготовку будущих зомби, готовых в любую минуту жертвовать собой ради его спасения, но общий дух полиса, система его ценностей были таковы, что любовь к отечеству, готовность служить ему становились ценностями самого индивида.
Греческий полис ставит под контроль развитие ребенка с семилетнего возраста, ее государственная система образования включала палестры, гимнасии, академии. Проблемы воспитания волнуют виднейших мыслителей, о воспитании говорят Платон и Аристотель; при этом их основательность протирается до того, что предметом рассмотрения оказываются не только вопросы интеллектуального развития (грамматика, риторика, диалектика), но и поэзия и музыка. Государственное образование должно быть не только «гимнастическим»: «Для тела — это гимнастическое воспитание, а для души — мусическое»[294], при этом мусическое должно предшествовать первому. Оба мыслителя сходятся в том, что воспитание подрастающего поколения должно быть подчинено тем целям, которые стоят перед полисом.
Базовые ценности, призванные крепить силовой каркас государства, могут прививаться лишь одним — выработкой единой нормы реакции, единой формы ответа на все события, происходящие в его этнокультурном окружении. Мало сказать, что нужно служить хорошему и избегать дурного, человека еще нужно научить отличать одно от другого. В определения же и хорошего, и плохого входит в первую очередь то, что способствует процветанию родного полиса, и в целях воспитания мобилизуется все — традиции, обряды, предания, завоевания философской мысли, авторитет выдающихся сограждан, подвиги отцов. Словом, физическому, умственному, нравственному развитию молодого человека должен служить весь духовный космос того времени. Но видеть в этом только проявление тоталитаризма было бы неправильно. Просто сам социум структурируется как один большой семейный союз, как некая единая сверхсемья.
Мы вновь столкнемся с тенденцией такой его самоорганизации в эпоху феодализма, только там сверхсемья будет формироваться на другой основе.
