Учёный‑культуролог Вальтер Шубарт составил интересную классификацию народных характеров. Он делит народы на прометеевских и иоанновских. Те, которых он сравнивает с мифологическим Прометеем, люди героические, активные, желающие переделать мир, они видят вокруг себя хаос, который необходимо преобразовать в организованный космос. Их прежде всего занимает наш материальный мир, а духовные проблемы интересуют много меньше. К этой группе Шубарт относит прежде всего западноевропейцев, прагматиков‑протестантов.
Название «иоанновский» Шуберт даёт по имени Иоанна Богослова, автора одного из четырёх канонических Евангелий, любимого религиозного писателя православных народов. В России в прошлые века даже появлялись книги самых разнообразных авторов, которые выдавали свои произведения за труды Иоанна Богослова: так, надеялись они, их скорее прочтут, столь велик был авторитет св. Иоанна. Так вот, человек иоанновского мировосприятия очень мало думает о материальном, он стремится к духовному совершенствованию, душевной гармонии. Если он чувствует в себе такую гармонию, ему хочется, чтобы её начали ощущать и окружающие. Ему нужны примирение и любовь. Вы уже поняли, что Шубарт видит иоанновцев прежде всего в русских и других славянах.
Конечно, в реальной жизни не бывает, так сказать, «чистых» прометеевцев и таких же иоанновцев. Когда Пётр I ломал Россию через колено, он выступал как стопроцентный прометеевец, как и русские революционеры или те же богоборцы, разрушавшие храмы и сжигавшие иконы.
Показательно отношение русских к двум главным церковным праздникам. У протестантов на первом месте стоит Рождество Христово. Сегодня на Западе Рождество практически перестало считаться христианским праздником и превратилось в простое увеселение, практически неотличимое от празднования Нового года, когда начинается невероятный бум обмена открытками и подарками. Причём из соображений политкорректности на открытках часто уже не пишут «Счастливого Рождества»: а вдруг мусульмане или иудеи обидятся и не станут праздновать, а значит, не будут покупать друг другу подарки?! Урон торговле! Теперь чаще пишут «Season's Greetings!», то есть что‑то вроде «Поздравляю с праздником соответствующего времени года!».
Православные русские тоже считают Рождество очень важным праздником, хотя и без такого откровенно коммерческого оттенка. Но праздник праздников для них – Пасха.
Задумаемся: Рождество – это когда верующие отмечают факт обретения Богом плоти человека, появление Богочеловека, а Пасха – чудо воскресения Христа, Его духовного преображения, праздник победы над смертью и жизни в Царстве Божьем: «Смерть, где твоё жало? Ад, где твоя победа?» Богочеловек снова явился Богом. Как говорится, почувствуйте разницу. Задачка для читателя: где здесь прометеевское, а где иоанновское мышление?
В небесные заступники русские избрали две фигуры: Богородицу и Николая‑чудотворца, или по‑старинному – Николу, как его привычно и любовно зовут в России. Христос – строгий учитель, его надо уважать и слушаться, а вот Божья Матерь – вечная заступница за грешных православных, Она мать, Она простит вольные и невольные прегрешения, Её всегда можно попросить и надеяться, что Она услышит. Не правда ли, интересно: ведь женщина на Руси всегда считалась существом низшего порядка, но вот есть в русском сознании такая Женщина, что превыше всех нас, выше даже собственной матери.
Вторая фигура – святой Николай, епископ Мир Ликийских, считающийся покровителем русских крестьян и мореходов. С ним русский крестьянин был накоротке, он свой, близкий друг и помощник. Никольских храмов в России, пожалуй, больше, чем любых других. Никакой купец‑мореплаватель, никакой рыбак не отправлялся в плавание, не помолившись святому Николе. И никто не пренебрегал необходимостью поблагодарить Николу по возвращении.
А что до крестьян, то у них есть такая очаровательная легенда. Будто бы однажды телега какого‑то мужика завязла в грязи, и он, как ни бился, не мог её оттуда вытащить. И вот он увидел двоих идущих по дороге. Он не знал, что это были святые Козьма и Дамиан (в русском произношении Кузьма и Демьян), спустившиеся с небес на Святую Русь посмотреть, как там живут православные. Мужик попросил их помочь. Но святым не захотелось пачкать свои красивые одежды в грязи, и они прошли мимо. Тут на дороге показался святой Никола. В ответ на ту же просьбу он, не раздумывая, как был, прямо в лаптях, полез в грязь и, изрядно выпачкавшись, помог вытянуть злосчастную телегу вместе с лошадью. Когда же святые явились к Богу с отчётом о том, что видели, и Бог услышал их рассказ о завязшей телеге, он сказал: тебе, Никола, за то, что помог мужику, даю праздников шесть в году, а вам, отказавшимся помочь, разрешаю один праздник в четыре года, 29 февраля! (Проверил по святцам. Авторы легенды неважно знали, когда чей праздник: не совпадают числа. Но что Николая‑чудотворца празднуют в году несколько раз – факт!)
Стоит отметить ещё одну заметную черту русского православия – это особую приверженность к ритуалам, букве христианства, иногда в ущерб его смыслу. Русский считает себя верующим, если он соблюдает ритуалы, постится и отмечает праздники. Если это исходит из внутренних потребностей, это прекрасно. Но порой это нечто, не затрагивающее духовной сущности, и тогда о подлинной вере говорить уже не приходится.
И вот тут намечается коллизия: соблюдать ритуалы много легче, чем соответствовать духу религии, и мы сплошь и рядом нарушаем дух христианства, понимаем это и страдаем от несоответствия. Вот и пытаемся формой прикрыть сомнительное содержание.
Между тем, как говорил ещё один из Отцов Церкви Блаженный Августин, заповедью истинного христианина должно стать «Возлюби Бога и делай что хочешь». Поразительно точный совет.
Задумаемся: кому нужны законы? Только тому, кто способен их нарушить. Праведнику внешние законы не требуются, нравственный закон уже внутри его, он просто не может его преступить, ему не надо бороться с собственной природой. Строго говоря, он действует не по закону, а сообразуясь с собственной интуицией. «Делай что хочешь…» Он не будет хотеть неположенного, ему неинтересно это делать, ведь он возлюбил Бога.
Именно поэтому в каких‑то отдельных случаях он может даже выйти за пределы закона, если в данный момент закон вступает в противоречие с его глобальными установками. Например, праведник должен стоически принимать удары судьбы, не слишком горевать о потерях, потому что «на всё воля Божья». Но если у него умер очень близкий человек, он будет страдать вопреки любым установкам.
Особая болевая точка – раскол православных на две группы – основную ветвь и старообрядцев, которых ещё называют раскольниками. Раскол начался с XVII века и продолжается до сих пор, хотя обе православные группы прекрасно понимают, что их разногласия несут с собой только вред, и время от времени выражают сожаление о том, что случилось много столетий тому назад.
Здесь не время разбирать особенности православия в обоих крыльях веры, отметим только, что старообрядцы потому так называются, что придерживаются «старых обрядов» и обвиняют своих оппонентов в отходе от «истинной веры». На самом деле всё не так просто, и уж скорее старообрядцами следовало бы назвать сторонников государственного православия, но терминология здесь нам не поможет. Было время, когда противостояние двух этих ветвей православия принимало кровавые формы (вспомним в этой связи протопопа Аввакума и картину Сурикова «Боярыня Морозова»), старообрядцы шли на массовые самосожжения, а их оппоненты всеми силами стремились сломить их сопротивление. Сейчас всё стало много тише, но полного мира по‑прежнему нет.
А между тем роль старообрядцев в истории русской культуры очень значительна. Начать с того, что именно этот эпизод ярко описывает важную черту русского национального характера: упрямство. Не уступлю ни за что, умру, но не соглашусь! Никаких компромиссов! Русские обожают споры. Причём нередко в ход идут самые недопустимые приёмы, вплоть до рукоприкладства. Главное – это чтобы последнее слово осталось за мной любой ценой, в том числе за счёт передёргивания фактов или брани: не переспорю – так хоть обругаю!
На эту тему есть прекрасный старый анекдот. «Муж и жена спорят, стрижена или брита голова у волостного писаря. Муж говорит, что брита, жена – что стрижена. „Стрижена!“ – „Брита!“ – „Стрижена!“ – „Брита!“ Наконец муж не выдержал и бросил жену в реку. Жена тонет, но над водой высовывается рука, указательный и безымянный пальцы на которой сходятся и расходятся, как ножницы: „Стрижена!!!“».
Эталон упрямства – протопоп Аввакум, талантливый писатель‑старовер, яростный обличитель официальной церкви. Его яркие инвективы до сих пор производят впечатление, буквально потрясают своей страстностью. За своё упорство в «ереси» Аввакум был заживо сожжён.
В этой связи вспоминаются слова американского президента Авраама Линкольна: «Бойтесь споров, как гремучих змей!»
В самом деле, спорить по пустякам нет смысла: вам нравится ванильное мороженое, а мне крем‑брюле. Конечно, можно горячиться и доказывать, какое из них вкуснее и полезнее, только зачем? А по принципиальному поводу спорить ещё бессмысленней: вы никогда не переубедите сталиниста, с документами в руках доказывая ему, что его кумир – изверг и душегуб; он давно решил, что все ваши резоны – враньё, а Сталин – мудрейший вождь всех времён и народов.
Снова анекдот, на этот раз о герое среднеазиатского фольклора Ходже Насреддине. Однажды к Ходже пришли два человека и попросили разрешить их спор. Ходжа выслушал первого и сказал: «Ты прав». Потом выслушал второго и сказал: «И ты прав». Жена Ходжи услышала его слова и воскликнула: «Ходжа, как это может быть, чтобы два человека спорили и оба были правы?» Ходжа повернулся к ней и сказал: «И ты права…»
Очень мудрая шутка. Не бывает так, чтобы у каждого спорщика не было каких‑то здравых аргументов, по‑своему прав каждый из них. Лишний повод уклоняться от споров. Как бы убедить в этом наш народ?..
Осталось сказать о ещё одной особенности русской православной веры – удивительной живучести в ней следов язычества. Искренне верующие христиане могут у нас одновременно верить в «порчу», «дурной глаз», прислушиваться к приметам. У нас существует памятник зайцу, который перебежал дорогу Пушкину, когда тот, узнав о восстании декабристов, выехал было из Михайловского в Петербург; увидев зайца, он счёл это дурной приметой и приказал повернуть назад. А ведь и в самом деле, попади он в столицу во время расследования дела декабристов, он вполне мог оказаться в Петропавловской крепости, и судьба гения была бы куда трагичнее. Суеверие помогло сохранить ему жизнь.
Но и после Пушкина мы по‑прежнему пугаемся чёрной кошки, не любим «чёртову дюжину», а студенты подкладывают под пятку пятак, чтобы лучше сдать экзамен.
Под Переславлем‑Залесским на берегу озера с незапамятных времён лежит огромный камень, которому сотни лет поклонялись язычники и к которому до сих пор приходят православные христиане и просят его об исполнении желаний. Они верят легендам, согласно которым этот камень может ходить. Во всяком случае, его якобы закапывали, топили, но он всякий раз через некоторое время оказывался на суше…
Беззаветно верят многие русские астрологам. Они твёрдо помнят свои знаки зодиака и ежегодно отмечают Новый год по восточному календарю. Непонятно, как это уживается с православием, но есть даже те, кто уверен, что, если вы родились в год Тигра, вам нельзя сочетаться браком с теми, кто впервые увидел свет в год Обезьяны (Вола, Петуха и т.п.). И если вы родились под знаком, допустим, Овна, то вам ни в коем случае нельзя жениться или выходить замуж за Близнеца или там Водолея.
Конечно, очень часто всё это просто такая невинная игра, но тем не менее…
Два слова о постах. Их в православии много, они разной степени строгости, но все нацелены на то, чтобы ограничить чревоугодие и призвать верующих думать не о земном, а о духовном. Одним из резонов против принятия православной церковью нового летоисчисления является неизбежное в таком случае искажение календаря постов. Истинно верующие православные христиане посты соблюдают тщательно, хотя церковь разрешает послабления больным и путешествующим, у которых меньше возможностей строго следить за диетой.
К постам хорошо относятся и наши диетологи, которые видят в них прекрасный повод время от времени отказываться от слишком калорийной и обильной пищи.
Ещё одна заметная особенность русского православия: в церкви большинству молящихся приходится стоять на ногах, а литургия у нас очень долгая, много длиннее, чем в других ветвях христианства. Правда, позади толпы верующих обычно ставится несколько стульев или скамья для тех, кому выстоять всю службу невмочь. Священники говорят: на службе желательно стоять, но всё же лучше думать в это время о Боге, чем о собственных ногах…
Что нередко вызывает протесты, так это чрезмерная приверженность православных ритуалам, которые порой затмевают самую суть богослужения. В этом отношении особенно усердствуют богомольные бабульки, которые часто суетятся, бегают между верующими и указывают им, куда в этот момент нужно смотреть, где стоять, а где не стоять. Как говорится, усердие у них не по разуму.
Вспоминаю, как одна такая бабушка подошла к священнику и рассказала, что она выгнала из церкви двух девиц в мини‑юбках. На что умный священник сказал: грех не на них, а на тебе. Они зашли в церковь, и это уже большое дело. Может быть, им бы тут понравилось, и они пришли бы ещё раз. А ты их отпугнула, и они больше не явятся.
Жаль, что умных священников меньше, чем хотелось бы. Так хочется, чтобы молодёжи в церквях было больше и чтобы Библия, величайшая книга всех времён и народов, читалась чаще.
Здесь, разумеется, не место для пропаганды Священного Писания, но вот две народные притчи, смысл которых поражает своей глубокой мудростью и даёт пищу для размышлений.
Один человек вечно жаловался на свою судьбу и упрекал Господа за несправедливое, по его мнению, наказание за небольшие его грехи, за слишком тяжёлый крест, который ему выпало нести. И вот однажды к нему явился ангел и сказал: «Господь услышал твои жалобы, пойдём за мной». И он привёл его в большой зал, где повсюду стояли самые разнообразные кресты, огромные и неподъёмные, средние и совсем небольшие. «Выбирай, – сказал ангел, – крест, который ты считаешь справедливым для тебя». Человек принялся выбирать, после долгих поисков нашёл маленький‑маленький крестик и сказал: «Вот то, что мне подходит. Можно мне его взять?» – «А это и есть твой крест», – сказал ангел…
А вот вторая притча. Один человек увидел сон, будто он идёт по длинной дороге, а рядом с ним идёт Господь. А по сторонам человек видит события всей своей жизни, счастливые и несчастливые, весёлые и трагичные. Но вот он заметил одну странность: следы, которые эти два путника оставляли, шли параллельно, когда события были хорошими и лёгкими, а когда события происходили страшные и тяжёлые, след оставался только один. Человек обратился к своему спутнику и сказал: «Господи, почему же Ты оставлял меня в самую трудную минуту?» И Господь ответил: «Ты не понял. Это не твои следы, а Мои. В эти тяжёлые для тебя моменты Я тебя нёс…»
Читатель может быть верующим, может быть атеистом, но мне кажется, что такие народные легенды не могут не тронуть его сердце.
РУССКИЕ БОГОМАЗЫ
О русской иконе надо рассказывать отдельно, слишком уж это сложный и увлекательный предмет.
Начать с того, что наша икона совершенно не похожа на католическую. Там мы видим очень красивые изображения очень красивых святых, как правило срисованных с натурщиков, отчего они неотличимы от портретов простых смертных. Никто не спорит: если художник талантливый, всё это выглядит просто замечательно, и такие картины по праву украшают не только христианские храмы, но и лучшие музеи мира.
Наша икона – это совсем другое. Здесь художник даже не пытается изобразить живого человека, ему это совсем не интересно.
В этой связи вспоминается разговор одной женщины‑искусствоведа с художницей, расписывающей знаменитые вятские игрушки. Искусствовед спросила:
– Почему вы раскрашиваете этого петуха так ненатурально? Ведь ни ваши краски, ни узоры совершенно не похожи на живую домашнюю птицу?
Художница пожала плечами:
– А зачем мне делать ещё одного петуха? Вон у меня настоящий петух уже бегает по двору!
Так и русский иконописец, он рисует не фотографически точно, хотя у него есть справочник, в котором прописаны все детали: у такого‑то святого должна быть лысина, у Богородицы – вишнёвый мафорий, ножка у младенца Иисуса должна быть повёрнута вправо или влево, в ручке у Него должен быть свиток и так далее. Эти эталоны восходят к византийским образцам, усвоенным умелыми русскими учениками.
Но икона – не портрет, а точнее, это портрет, но не телесной оболочки, а души. Внешние признаки нужны только для того, чтобы верующий мог отличить одного святого от другого. Все хорошие иконы одухотворены, свет от лика святого буквально изливается на зрителя.
Верующие считают, что, говоря современным языком, икона заряжается особой энергией, которую ей сообщил иконописец и которая многократно усилена энергией молящихся. Есть даже понятие «намоленная икона». Это такая, перед которой стояли в молитве тысячи людей. Они верили, что изображённый на иконе святой, Божья Матерь или Христос помогут им в их трудной жизни. И эта их вера накапливается в самой иконе. И бывает так, что часть этой энергии возвращается к людям, действительно помогает им. Такие иконы называются чудотворными.
Так это или не так, но те, кто хорошо разбирается в иконописном мастерстве, умеют чувствовать икону, им хорошо, когда они в неё всматриваются, ласкают её взглядом. И им кажется, что икона ласкает их в ответ.
Чтобы лучше понять русскую икону, полезно знать, как её пишут. Иконописец, или, как его называли в древности, богомаз, прежде чем приняться за икону, очень тщательно к этому готовился. Он исповедовался, постился, долго молился, шёл в баню и только потом садился за икону. Доска, которую он брал в руки, была уже подготовлена, остругана, укреплена, проклеена, покрыта особым меловым слоем «левкасом», а левкас тщательно проглажен, преимущественно ладонью: ладонь сообщает иконе человеческое тепло, заряжает её верой мастера.
Только после этого богомаз с молитвой брал в руки кисть.
И что особенно интересно: уже говорилось выше, что художник не имел права отступать от эталона, ни положение фигур, ни цвет одежд, ни узоры не могли быть изменены по прихоти мастера. Существует несколько сот образцов иконы Божьей Матери, но создать ещё один образец не смел никто.
Так вот, при всём при этом нет ни одной иконы, которая ничем бы не отличалась от другой, как нет ни одного листочка на берёзе, полностью совпадающего с соседом на ветке. Жёсткие запреты не мешали, а скорее помогали иконописцу создавать оригинальное произведение. Ведь сами художники отличались друг от друга характерами, судьбами, глубиной веры. И это всё они как‑то умудрялись выразить в своём произведении.
Конечно, речь здесь идёт о настоящей иконописи, а не о стандартных поделках, этаком ширпотребе, массовой продукции, которую сегодня можно встретить в ларьке любого храма. Для молитвы эти иконы, конечно, годятся, но для любителя иконной живописи они не так интересны.
Последнее время всё ожесточённее становятся споры о том, где должны находиться наши лучшие иконы, в храме или в музее. Очень непростой вопрос. С одной стороны, икона призвана помогать верующим, она создана для того, чтобы висеть в храме или в красном углу русского жилища. Но, с другой стороны, есть такие шедевры, которые стали народным достоянием, их должны видеть верующие всех религий и атеисты. И если такие иконы погибнут, умрёт важная часть национальной культуры. А в храмы ходят не все, да и правила запрещают ходить в церковь, чтобы разглядывать её интерьер. И есть, наконец, церковные воры, для которых нет ничего святого. Им ничего не стоит украсть и пропить икону или продать её бесчестному коллекционеру. А охрану у каждой иконы не поставишь.
Так что, видимо, необходим компромисс, который ищут и иногда находят священнослужители и музейные работники.
Но что это мы всё о православных? Россия – многоконфессиональная страна, и противоречия между религиозными взглядами для нас не новость. Было время для лозунга «Бей жидов, спасай Россию!», которое потом перетекло в борьбу с жидомасонами. Это время как‑то незаметно «усохло», чему немало содействовала массовая эмиграция евреев в Израиль: ну к чему кричать «Чемодан – вокзал – Израиль!», если и без тебя этим маршрутом уже вовсю пользуются, и даже как‑то обидно, что там, за кордоном, уезжающие чувствуют себя вполне комфортно. Мы не для этого их выгоняли!
Но вот с мусульманами всё сложнее. Ордынка в Москве – постоянное напоминание, что татары живут тут, в самом сердце России, не со вчерашнего дня, что для них Россия – точно такая же родина, что и для православных христолюбивых русских. И когда Россия в XIX веке завоёвывала Кавказ, она, вероятно, мало думала, какую головную боль она себе приобретает помимо явных и очень существенных выгод: мусульман у нас добавилось.
И вот теперь очень размножившиеся мусульманские народы огляделись – и обнаружили, что их много, а их права в стране соблюдаются не слишком ревностно. Помнится, Николай II лично жертвовал деньги на строительство мечетей, при том что веру менять не собирался. Просто понимал, что он царствует в стране, где с мусульманами надо считаться.
И вот теперь посмотрим, с чего это они стали вдруг просить разрешения построить в Москве несколько мечетей. В настоящее время в столице активно действуют около двухсот православных храмов и четыре мечети. В 2009 году на Рождество посетили свои церкви примерно 85 тысяч православных, а в Курбан‑байрам в мечетях побывали 55 тысяч мусульман, которые говорят, что им там было тесновато. Можно поверить.
Так что, будем строить в Москве мечети? А если им дать разрешение на пару мечетей, они ж потребуют ещё пару и ещё? И что это будет? Москва украсится минаретами, с которых муэдзины будут нам исправно напоминать, что рядом живут люди, на нас непохожие, с не такими, как у нас, носами и волосами, которые не так одеваются и – о ужас! – не так молятся.
И не там молятся. Хотя один мусульманский религиозный деятель уже предложил: раз мечетей мало, пустите мусульман для молитвы в православные храмы. Мы будем там охотно молиться Аллаху, только надо на это время завесить православные иконы. Как вам такой вариант?
Есть такое понятие – бытовая ксенофобия. Это когда под маской неприятия религии или других незнакомых обычаев в сознании народа скрывается неприязнь к инакомыслящим и инаковерующим. Не потому, что мы изучили чужую религию и выяснили, что она нам не подходит – мы о ней имеем самое смутное представление, – а просто потому, что она чужая.
Это очень древнее представление. Когда первобытный охотник в тайге вдруг встречал другого, незнакомого ему охотника, он стремился его убить: от представителя другого племени ждать хорошего было нельзя. Да и опасно: вдруг он думает так же? Лучше не рисковать.
Нет, я не призываю доводить число мечетей в Москве до числа православных церквей. Но подумать над проблемой очень даже стоит.
Кстати, как уже упоминалось, в Казани мечети стоят буквально бок о бок с православными храмами. И ничего, стоят себе. И вражды между татарами и русскими, слава богу, незаметно.
СЕМЕЙНОЕ СЧАСТЬЕ
Как и всюду в Европе, русская семья переживает серьёзный кризис. Число разводов неуклонно растёт, число детей столь же резко сокращается. Страшная цифра: 70% беременностей в России заканчиваются абортом. Правда, после беседы с психологом 20% женщин всё же соглашаются рожать… Только подумайте: если бы абортов не стало, может, не исчезла бы и проблема депопуляции страны?!
Во времена, когда даже в царской семье, при идеальном уходе и лучших докторах, дети умирали один за другим, простым людям оставалось только рожать побольше: кто‑нибудь да выживет и будет содержать родителей в старости. Снизилась детская смертность, и детей стало появляться много меньше: куда их столько!
Больше того, на многодетную мать стали смотреть одни с насмешкой, другие с отвращением. Совсем недавно мать с десятью детьми была окружена почётом, а сейчас окружающие думают: наверное, она нарожала столько, надеясь улучшить квартирные условия и получать пособия!
Я подозреваю, что в большом количестве случаев тут дело в элементарной зависти: издавна в русской семье дети были главной ценностью, остаются они такими и сегодня, а если у вас нет детей или всего один, чужое счастье раздражает, и хочется придумать объяснение, почему у вас так, а у них иначе. Дети – цветы жизни, но пусть они цветут под окном у соседа.
Ну и, конечно, сегодня хочется, чтобы у вашего ребёнка было всего как можно больше: и еды, и одежды, и игрушек, – а как напастись на целую ораву? Раньше потребностей было куда меньше, и всё казалось проще.
В этом плане русские, пожалуй, мало отличаются от своих западных соседей. И там, и тут материальное благополучие, пусть даже относительное, обязательно ведёт к сокращению населения.
Но зато уж единственный ребёнок в семье – это нередко настоящий тиран и эгоист. Лозунг «Всё лучшее – детям!» у нас превратился во «Всё лучшее моему единственному чаду!». У меня было трудное детство, так пусть у моего ребёнка будет всё, что ему нужно и не нужно.
Стоит задуматься вот о чём. Нынешнее поколение русских детей отличается от предшествующих поколений самым кардинальным образом. В большинстве своём они не знают нужды, войну видели только по телевизору или как компьютерную игру, они могут ездить куда угодно, не ограничены в еде и развлечениях, ночью не просыпаются от стука в дверь в страхе, что за их родителями пришли с ордером на арест. Всё это было с их дедушками и бабушками, которые пытаются им что‑то рассказать, но для внуков это в лучшем случае надоевшие байки.
Разумеется, огромное счастье, что нынешние дети родились в более спокойное время. Но одновременно здесь кроется и большая опасность. Дети не готовы к решению собственных проблем, жизнь кажется им лёгкой игрой. Тем более что родители своей бесконечной опекой готовы это заблуждение подтвердить. И если молодой человек, идя на свидание с девушкой, требует у мамы денег на цветы и на два билета в кино, никто не удивляется и тем более не негодует: это в порядке вещей. И если он плохо учится в университете и не получает стипендии, его это особенно не беспокоит: «предки» всегда помогут. Помогут сыграть свадьбу, помогут устроиться на работу, накопят деньги на квартиру и будут оплачивать счета молодых счастливых супругов. И естественно, возьмут на себя большую часть заботы о внуках.
Самые лучшие родители – это те, которые смогут дотянуть своих детей до пенсии. А там можно и помирать…
Какие жестокие родители эти англичане! Как можно раньше отправляют своих отпрысков в пансионаты и студенческие общежития, заставляют их начать зарабатывать хотя бы на карманные расходы! Не любят, не любят они своих детей!
А может, наоборот, именно потому, что любят, заставляют их поскорее познакомиться с суровой прозой жизни, помогают им учиться постоять за себя. Набьют пару шишек? Ну что ж, на ошибках учатся.
Впрочем, и у нас всё не так‑то просто. Сейчас, когда у нас уже много лет не было большой войны, беспризорных детей у нас огромное количество. Детские дома переполнены, пьянство родителей приводит к ужасающему числу умственно неполноценных детей и, соответственно, росту количества специальных школ для них. Появилось несколько ханжеских терминов, вроде «неблагополучные семьи» или «трудные подростки». В первом случае имеются в виду семьи, где родители пьют и меньше всего думают о детях, во втором – о результате такого, простите за выражение, воспитания, когда заброшенные при живых родителях, недокормленные и недоразвитые дети сбиваются в банды, наводящие ужас на всю округу.
Парадокс: в нормальных семьях родители изо всех сил стремятся дать своим дорогим деткам высшее образование, даже если интеллектуальных предпосылок для такой карьеры у ребёнка – кот наплакал, а дети из семей пьяниц вообще учиться не хотят, да порой и не могут. Результат? У нас переизбыток людей с высшим образованием и катастрофически не хватает техников, слесарей, машинистов, просто рабочих. В производственно‑технические училища молодёжь не идёт: непрестижно, хоть и довольно денежно. Хороший сварщик получает куда больше университетского профессора, но учиться на сварщика неохота, да и работа физически тяжёлая и неприятная. К тому же и интеллект тут, как ни странно, нужен… Одна проблема идёт, другую ведёт. В большинстве восточных стран материальное положение много хуже, чем в России. Плохо и в бывших советских республиках. После того как оттуда были вытеснены русские специалисты, остановилась промышленность, ослабла торговля. Удивительно ли, что в поисках лучшей доли уроженцы Азии хлынули в Европу, и европейские демографы уже всерьёз обсуждают проблему «мусульманизации» своего континента.
Тем более что многодетные семьи в Азии и сегодня явление типичное. Удивляться нечему: детская смертность там по‑прежнему высока, так что традиция многодетности не прерывается. При одно‑, двухдетных семьях в Европе восточные семьи из десяти и более детей очень быстро приводят к тому, что вокруг нас становится всё больше людей с азиатским разрезом глаз.
