Теории материнской личности

Последователи Фрейда продолжили анализ соотношений психологического конфликта и телесного «Я». Так, Георг Гродек (1866 – 1934) считал необходимым выйти за пределы неврозов в рассмотрении психосоматики. Он предполагал, что не только истерик обладает даром делать себя больным с какой-то целью: каждый человек обладает этой способностью, и каждый использует ее в том объеме, который мы не вполне себе представляем.

Хелене Дойч (1884–1982) расширяет модель конверсии на все органические симптомы. Она предпринимает попытку разработки функционального аспекта своей концепции «конверсионального потока». Для этого она создает теорию символизации как ступени формирования всех процессов конверсии. Вместе с Фрейдом Дойч предполагает, что чувство реальности является результатом проекции телесных сенсорных ощущений на внешние объекты. Подобный процесс происходит тогда, когда ребенок воспринимает эти объекты как утраченные части собственного тела. Возникновение соматического «Я» происходит в ранних отношениях матери и ребенка. Ребенок в первое время жизни не воспринимает себя отдельно от матери, он не разграничивает внутренний мир и внешний, «Я» и «не-Я». Мать воспринимается им как часть собственного тела, само тело не имеет ясных границ, ребенок не в состоянии воспринимать свои функции иначе как общим и неспецифическим образом. Мать и ребенок образуют психосоматическое единство, они живут в диодном симбиозе. Задача этой диады, наряду с питанием и уходом, обеспечивающим функциональное поддержание жизни ребенка, - создать постнатальный климат, в котором ребенок под защитой материнской опеки с помощью телесно-эмоционального и телесного контакта с ней имеет возможность постепенного восприятия своих потребностей и соматических функций, чтобы таким образом обрести чувство и сознание собственного тела.

Лихтенштейн в работе «Роль нарциссизма в возникновении и поддержании первичной идентичности» (1964) придерживается мнения, что мать в ситуации раннего симбиоза имеет функцию зеркального отражения на ребенка его потребностей, фантазий, действий, прежде всего на уровне осязательного и обонятельного восприятия. Он утверждает, что ребенок осознает себя в бессознательных побуждениях матери, которые она проявляет во взаимодействии с ним. В отношениях мать-дитя ребенок может воспринимать себя самого существующим. Эта «первичная идентичность» является предшественницей границ телесного «Я», которое, развиваясь в симбиозе матери и ребенка, имеет аспект тождественности. Поэтому нарушения раннего развития соматического «Я», вызванные неправильным и недостаточно аффективным телесным контактом между матерью и ребенком, являются не только нарушениями функциональной структуры, но и всегда нарушениями идентичности. Лишь когда мать в состоянии понимать ранние недифференцированные соматические проявления ребенка как речь органов и тела и адекватно отвечать на выражаемые этим языком потребности и чувства, она сможет дать ребенку возможность правильного развития соматического «Я», т.е. формирование его соматической границы и чувства физического существования. Поэтому неспособность матери воспринимать потребности ребенка, ошибочное и нестабильное реагирование на ранние проявления его поведения ведут к телесным нарушениям развития соматического «Я».

Ротмен (1973) обнаружил достоверные корреляции между формами реакций новорожденного и установками матери во внутриутробном периоде. Он показал, что новорожденные, матери которых во время беременности ощущали открытую враждебность к ребенку, демонстрировали повышенную готовность реагировать в нормальных ситуациях психосоматической дезинтеграцией. В анализе психосоматических больных часто оказывается, что мать, которая не смогла найти и развить собственную идентичность в своей семье, имеет нереалистичный образ «идеальной матери» и «идеального ребенка». Беспомощный, телесно несовершенный новорожденный рассматривается ею как оскорбление. Мать воспринимает ребенка первично дефектным, а его соматические потребности как очередное унижение. Защищаясь от этого, мать навязывает ребенку свое собственное бессознательное требование совершенства, по большей части в форме жесткого контроля всех его жизненных проявлений, в особенности соматических функций. На протест ребенка против этого насилия, оставляющего его потребности неудовлетворенными, мать реагирует непониманием и враждебностью. Лишь соматическое заболевание ребенка позволяет матери подтвердить свое идеальное бессознательное представление о себе, как о совершенной матери, и вознаградить за это ребенка действительным вниманием и заботой. Но выздоровление опять лишает ребенка заботы, поскольку мать возвращается к своему обычному поведению. Мать, компенсирующая бессознательное отвержение ребенка заботой и уходом за ним, когда он болен, вынуждает его отказаться от своей самостоятельности и служить для матери носителем симптомов разрешения ее конфликта идентичности.