Странные символы на стекле 4 страница

Мимо магазина со ступами прошли два гнома, о чем‑то оживленно беседуя. Их зеленые шапки‑носки напомнили Миле о Барбарисе, и она даже вздохнула с грустью, оттого что нескоро его увидит. На столбе, напротив витрины магазина «Пани Сабо‑де‑Туфля», был приклеен огромный цветной плакат. С такого расстояния Мила не могла разглядеть, что изображено на плакате, хотя впечатление было такое, будто кто‑то там корчит рожи. Наверное, выходило это у него неплохо, потому что стоящий напротив витрины человек так пристально смотрел на плакат, словно был загипнотизирован увиденным. Он почему‑то показался Миле странным. Она присмотрелась к нему повнимательнее: одет в изношенное грязное рубище, волосы – длинные, до пояса, совершенно седые, а лицо даже трудно было разглядеть – таким оно было грязным.

Он был похож на обычного уличного бродягу из Внешнего мира, но здесь, в Троллинбурге, Мила никогда прежде не видела бродяг.

– Кто это? – спросила она у сидящего напротив Берти.

Берти выглянул в окно.

– A‑а, это… – он небрежно махнул рукой. – Местный оборванец. Он вроде того – не в себе малость.

В этот момент Берти окликнул Пентюх, и он повернулся на зов.

Мила продолжала смотреть на бродягу. Потеряв интерес к плакату, он отошел от столба и медленно побрел вдоль витрин в сторону центра города. Его длинная тень обвила столб и перепрыгнула отражением на витрину…

И тут произошло нечто такое, что заставило Милу забыть обо всем на свете.

Витрина вдруг начала превращаться в каменную стену: затененное навесом оконное стекло прямо на глазах Милы словно съедал желтовато‑серый камень, разрастаясь, как чернильное пятно на белом листе бумаги. А следом на каменной стене стали проступать странные символы:

Мила, едва успела рассмотреть их хорошенько, как символы начали таять. Когда они совсем исчезли, каменная стена, превращаясь в подобие кляксы, стала съеживаться. Уменьшившись до размера футбольного мяча, она будто растворилась на стекле, и снова перед глазами Милы была обычная витрина за стеклом под вывеской «Пани Сабо‑де‑Туфля».

Мила вздохнула, боясь даже пошевелиться. То, что она только что видела, было ей непонятно, но знакомо. Очень знакомо.

Пока Мила приходила в себя, дилижансы отъехали от «Перевернутой ступы» и двинулись дальше по своему маршруту.

 

* * *

 

Второй остановкой был Львиный зев, и меченосцы поспешили на выход. По очереди ребята вышли из дилижанса. Берти и Фреди, как самые высокие, снимали с крыши чемоданы своих товарищей и бросали их вниз. Сняв последний, Берти спрыгнул с подножки и, подчиняясь распоряжению Фреди, понес в Львиный зев чемоданы сестры.

Мила обернулась к Акулине, которая смотрела на нее из окна дилижанса.

– А что за дело у тебя в Троллинбурге? – с деланным равнодушием спросила Мила.

– О‑о‑о, это очень важное дело, – таинственно произнесла Акулина чуть нараспев. У нее был такой вид, будто должно произойти что‑то сверхъестественное и никак не меньше. – Потом расскажу.

– Ладно, – стараясь оставаться равнодушной, сказала Мила. – Ну я пошла.

– Удачи! Увидимся…

Мила проследила взглядом, как дилижанс с золотой восьмеркой на толстом боку, в котором осталось только двое пассажиров, отъезжал от Львиного зева. Акулина что‑то скрывала – это было ясно. Вот только что?

– Ты идешь? – позвал ожидающий ее Ромка, и Мила направилась к нему.

Мила и Ромка оказались в хвосте толпы меченосцев на брусчатой дорожке, ведущей к Дому.

– Наш Храни‑и‑итель, – с явным удовольствием в голосе пропел Ромка, подняв голову к каменному льву на тамбуре – лев выглядел как величавый надзиратель.

У входа образовалась давка. Никто никого не хотел пропускать вперед, но у старших было преимущество: они были выше, сильнее и ловче – не первый год толкались.

– Осторожнее! Ты мне ногу отдавил!

– Нечего расставлять здесь свои ноги!

– Эй! Верните мой чемодан!!!

– Чего орешь? Тебе его задаром в гостиную допрут, в порядке исключения. Гляди, как хорошо поверху пошел…

– Так, мелюзга, посторонитесь! Вас что, не учили уважать старших думовцев?

Это, конечно, был Берти. Мила заметила, что «старшим думовцем» он назвался не без гордости. Следовательно, как бы он ни бравировал своим снисходительным отношением к поступлению в Старший Дум, в этом было больше показного, чем могло показаться окружающим.

– Смотри: всё, как всегда, – усмехаясь сказал Ромка.

– Да, – согласилась Мила, опустив чемодан на землю пока не освободится проход, и задумчиво посмотрела на каменного льва. – Хранитель лежит как лежал, меченосцы выясняют друг с другом отношения, Берти – в своем репертуаре, а у меня было первое за долгое время видение.

Ромка резко повернул к ней голову, перестав улыбаться.

– Да ну?!

Мила кивнула.

– Интересно, – многозначительно прищурив один глаз, заметил Ромка.

– Ты даже не представляешь насколько, – подтвердила Мила.

 

* * *

 

Не успели еще многие отнести свои вещи наверх, как пронесся слух, что в столовой настоящий пир горой. Проголодавшиеся с дороги могли наесться до отвала. Мила и Белка помчались на второй этаж средней башни Львиного зева, где была их спальня. Там они повстречались с Анжелой Несмеян и Кристиной Зудиной. Подружки встретили их радостным визгом.

– Привет, соседки! Как лето? – хихикая, воскликнула Анжела.

– А вы знаете, что теперь эту спальню мы будем делить вчетвером? – вдруг широко распахнув глаза, сообщила Кристина и часто закивала: – Да, да, да. Я точно узнала. К нам никого подселять не будут.

– А вам уже сказали, что в столовой еды – целый вагон и маленькая тележка? – в том же тоне подхватила Белка. – Говорят, только тортов – двадцать пять видов!

Анжела и Кристина восхищенно захлопали ресницами, заахали и со щебетом вылетели из спальни.

Мила и Белка упали на кровати, корчась от смеха.

– Двадцать пять видов? – переспросила Мила. – Ну, это ты загнула…

– Зато подействовало, – довольная собой, Белка выдохнула и раскинула руки во всю ширину кровати. – У меня от их писка уши закладывает.

Минуту они молча лежали и смотрели по сторонам: оконные витражи с красными львами‑меченосцами, пять кроватей, одна их которых целый учебный год будет пустовать, пушистые ковры на стенах, изображающие магические битвы, – все это было родным и знакомым. Мила и Белка одновременно вздохнули и, заметив это, рассмеялись.

– Слушай, – вдруг забеспокоилась Мила, – а ведь для толпы меченосцев двадцать пять видов тортов – все равно что для тролля детское эскимо на палочке.

– Ну? – не поняла Белка.

– Съедят ведь, – пояснила Мила.

До Белки наконец дошло. Она вытаращилась на Милу, быстро вскочила с кровати и помчалась к двери. Но Мила уже была там, опередив Белку, и смеясь, они наперегонки помчались вниз по лестнице.

Однако в этот день им не суждено было наесться до отвала тортами и другими блюдами. Уже возле столовой, откуда до их ноздрей долетали запахи жареной картошки, вареной кукурузы, пельменей и чего‑то еще очень соблазнительного, Мила и Белка встретили Альбину. Декан Львиного зева за лето ничуть не изменилась: белая мраморная кожа, длинное синее платье, черные волосы, оплетающие шею и завязанные сзади в узел, и тонкое бесстрастное лицо.

– Здравствуйте, профессор, – первой опомнилась Белка.

– Добрый день, госпожа Векша, – холодно ответила Альбина и перевела взгляд на Милу. – Госпожа Рудик, вас и вашу подругу я прошу сию же минуту зайти ко мне. Безотлагательно.

Она развернулась к ним спиной и направилась к башне декана.

Мила и Белка испуганно переглянулись. Обе догадались, в чем дело. Удрученно они поплелись за Альбиной.

– Закройте дверь, – велела Альбина, когда они вошли в ее кабинет.

Огромный глобус с заснеженным полюсом, завалившимся набок, портрет Владыки Велемира в натуральную величину, винтовая лестница, ведущая наверх, – этот кабинет был хорошо знаком Миле, хотя была она здесь лишь однажды, и обстоятельства тогда были не самые приятные. Кажется, на этот раз тоже ничего хорошего ожидать не приходилось.

– Я думаю, вы догадываетесь, о чем пойдет речь, госпожа Рудик? – спросила Альбина, подойдя к своему письменному столу.

Мила прочистила горло, будто собиралась ответить, но промолчала.

– Я так и думала, – кивнула Альбина.

Она села за стол.

– Ваш троюродный дедушка, госпожа Рудик, госпитализирован с диагнозом «тяжелое обезвоживание организма». Я не в курсе, знаете ли вы, что сие означает, но абсолютно уверена: вам известно, что послужило тому причиной. К слову, хочу заметить, что ему еще крупно повезло, – ледяным тоном произнесла Альбина. – Все могло закончиться гораздо хуже. Заклинание, которое вы использовали, никогда не применяют на людях – это запрещено. Я, безусловно, отдаю должное вашей фантазии. ТАКОЕ еще никому не приходило в голову. Но, надеюсь, вы не рассчитываете, что я вас за это похвалю.

Мила не сразу, но догадалась, что Альбина решила, будто это она, а не Белка использовала заклинание. Для Милы, собственно говоря, не было никакой разницы. Ведь это именно она потащила Белку к своей бабушке и вообще заварила всю эту кашу – ей и расхлебывать. Но Белка, наверное, придерживалась другого мнения, потому что Мила заметила, как ее подруга пытается что‑то сказать.

– Но, профессор, я… – взволнованным голоском пропищала Белка.

– Подождите, госпожа Векша, я еще не закончила, – остановила ее Альбина и снова устремила свой холодный взгляд на Милу. – В прошлом году многие ваши поступки, госпожа Рудик, оставили без выговора, потому что к вам проявили необычайное понимание.

– Профессор, это я… – снова подала голос Белка.

– Однако, – громко произнесла Альбина, строго глянув на Белку, так что та запнулась недоговорив, – это еще не говорит о том, что можно и дальше вести себя подобным образом и нарушать общие для всех правила.

– Про…

– Я не хочу слышать никаких оправданий, госпожа Векша, – в два раза громче, но при этом с абсолютно невозмутимым лицом заявила Альбина. – Тем более, на мой взгляд, вам лучше вести себя тише воды ниже травы, поскольку мне прекрасно известно, что все это произошло не без вашего участия.

Белка от испуга застыла с открытым ртом и беспомощно подняла брови домиком.

– Я объявляю выговор вам обеим, – безжалостно заключила Альбина. – Это значит, что ваша мать, госпожа Векша, и ваш опекун, госпожа Рудик, будут поставлены в известность о вашем поведении. И как декан Львиного зева я непременно посоветую им пересмотреть методы их воспитания…

– Это конец, – пробормотала Белка, когда они, еле волоча ноги, поднимались по лестнице в спальню – о столовой с ее изумительными запахами они сейчас даже не вспомнили. Белка подняла глаза на Милу: – Извини, что так получилось. Я пыталась ей сказать, что это не ты, а я довела твоего троюродного дедушку до этого… обезвоживания.

Мила усмехнулась.

– Да ладно! Ни до чего ты его не довела. Это он еще легко отделался. А остальное… Даже не забивай себе голову. Я виновата, что потащила тебя туда.

Белка вздохнула.

– Все равно обеих наказали. – Она снова вздохнула. – Мама расстроится.

Мила посмотрела себе под ноги, и у нее тоже вырвался тяжелый вздох.

– И Акулина.

От этой мысли Миле окончательно расхотелось есть. Они с Белкой даже не вспомнили о том, что завтра Распределение Наследников.

Уже на пороге спальни Мила остановилась и невольно улыбнулась Белке.

– А ты слышала, что сказала Альбина? Она отдает должное твоей фантазии – такое еще никому не приходило в голову.

Осознав весь смысл сказанных Милой слов, Белка шагнула в спальню – ее так и распирало от гордости.

 

Глава 4