Встреча в Театральном переулке

 

Первый урок нового для второкурсников‑меченосцев курса «Травы и варево» в расписание поставили в самый конец месяца.

В качестве профессора Думгрота Мила ожидала увидеть Акулину такой же, как на портрете в холле замка – настоящей колдуньей. Но каково же было ее удивление, когда Акулина вошла в класс облаченная в… джинсы и короткую черную футболку. Спереди на футболке была изображена жуткой наружности ведьма, которая с ухмылкой ворожила над котлом.

– Приветствую вас, меченосцы! – жизнерадостно улыбаясь, поздоровалась Акулина, поднимаясь на кафедру. – С сегодняшнего дня мы начинаем с вами курс «Травы и варево». Наука сложная, иногда даже нудная, но в жизни полезная. Могу гарантировать, что непременно пригодится.

Она подошла к доске и повернулась к классу спиной, чтобы написать название темы, и тут же всем открылась надпись на футболке сзади. Меченосцы с интересом прочли: «Не пей из чужого котла – козленочком станешь!».

Ромка рядом тихо прыснул со смеху и ткнул Милу локтем в бок. Жест этот, видимо, означал, что к Акулине как учителю Ромка отнесся с большим одобрением. Остальные меченосцы тоже отреагировали на надпись – громким шушуканьем и то тут, то там раздающимися смешками.

Акулина обернулась.

– Для тех, кто обратил внимание на надпись, – улыбаясь, сказала она, – добавлю, что шутки шутками, а из посторонней посуды жидкость неопределенного происхождения лучше не употреблять. В наше время не то что в козленочка, но и во что похуже превратиться можно. А теперь обратите внимание на доску.

Довольные установившейся дружеской атмосферой на новом предмете, меченосцы послушно подняли головы и прочли написанную мелом надпись: «Ледяная кровь».

– «Ледяная кровь» – так называется зелье, с которого мы с вами начнем наш курс, – объявила Акулина. – Название говорит само за себя. Это зелье делает кровь человека, а, следовательно, и все его тело, холодным, как лед. Цель – чародей становится в прямом смысле несгораемым. На время действия этого зелья тот, кто выпил его, обретает способность проходить сквозь огонь, принимать на себя огненные заклятия и оставаться совершенно невредимым.

Мила, да и не только она, ловила каждое слово Акулины. То, что огонь не просто опасен, но еще и смертелен, Мила знала не понаслышке.

– Откройте, пожалуйста, свои конспекты, – попросила Акулина.

Зашуршали тетради. Когда шум смолк, Акулина звонко хлопнула в ладоши, и Мила заметила, как на ее правой руке блеснул перстень. Камень был цвета шоколада, и Мила впервые подумала, что никогда не видела в руках Акулины волшебной палочки, и почему‑то ни разу не задалась вопросом, как же ее опекунша колдует. Припоминая, Мила пришла к выводу, что перстень на руке Акулины был всегда, просто сама Мила почему‑то не обращала на него внимания. Опустив глаза в свою тетрадь для конспектов, она заметила, что там только что появилась первая запись. То же самое произошло и у остальных, и тут же раздался одобрительный шепот. Меченосцам пришлось по душе, что на уроке зельеварения даже писать конспект не нужно – тексты сами появляются на страницах.

Аккуратным каллиграфическим почерком был описан состав зелья, способ его приготовления, а также время действия. Мила прочла состав:

 

«Один цветок Кочедыжника, две щепотки Прострел‑травы, пять капель слез аиста, хвост саламандры».

 

– В ваших тетрадях только что появился рецепт «Ледяной крови»: полный перечень ингредиентов и последовательность действий. Обратите внимание на последнюю строчку рецепта: продолжительность действия зелья – ровно один час. Спустя час поджаритесь в огне, как цыплята на вертеле. Так что, если не хотите превратиться в шашлык, следите за временем. На столе у каждого из вас есть все необходимое для работы, но для начала – общие сведения для ознакомления с темой.

Пока меченосцы рассматривали ингредиенты, разложенные перед ними в деревянной посуде, Акулина рассказывала:

– Цветок Кочедыжника, он же Перунов Цвет, он же Папоротник волшебный, используется не только для защиты от огня, но также от молнии, грома и других стихийных бедствий. Кроме того, применяется в зельях, придающих ума, везения и делающих человека невидимым. Однако добыть его очень сложно, и занимаются этим только те волшебники, которые прошли длительный курс обучения. Самостоятельно искать никому из вас не рекомендую – это опасно и для жизни, и для рассудка. Прострел‑трава растет только в апреле. Ее вы можете сорвать самостоятельно, только не забудьте на место сорванного кустика положить яйцо индейки. Следующий ингредиент – слезы аиста. Аист дает свои слезы только авгурам, чародеям, которые имеют особую магическую связь с птицами. Основной ингредиент – это, конечно же, хвост саламандры. Как известно, обитает это существо исключительно в огне, благодаря своей холодной крови. В воздухе, на земле или в воде ей грозит неминуемая смерть. Хочу вас предупредить, что отрубать хвосты саламандрам нет совершенно никакой необходимости – у бедняжек и так не жизнь, а сплошное пекло. Достаточно только схватить саламандру за хвост, как она тут же его отбрасывает.

– И что, если выпить это зелье, огонь совсем‑совсем не обожжет? – громко спросил Мишка Мокронос. – И даже горячо не будет?

Акулина загадочно улыбнулась.

– А вот это мы и проверим в конце урока, когда вы приготовите свое зелье.

Акулина велела разбиться на пары и готовить одно зелье на двоих. Без пары осталась только Белка. Она растерянно моргала и с обидой поглядывала на Яшку Бермана, на которого, видимо, рассчитывала. Но Яшку расторопно взял в оборот Мишка Мокронос, которому тоже не хотелось сидеть над заданием в одиночестве. С уходом из Львиного зева Алюмины меченосцев теперь осталось нечетное количество, и кому‑то в любом случае должно было не хватить пары. Но в конечном итоге Белка оказалась в выигрыше, потому что Акулина решила сама составить Белке пару.

Процесс приготовления «Ледяной крови» оказался кропотливым и, как и предупреждала Акулина, немного нудным. Бросали в кипящую воду травы. Кипятили, остужали, опять кипятили. Все время сверялись с часами и задыхались от духоты в классе, наполненном парами. Сначала зелье было цвета апельсинового сока, затем потемнело и стало зеленовато‑коричневым. Когда пришло время бросать хвост саламандры, бросили – и увидели, как бурлящая вода сделалась студеной. В самом конце накапали пять капель слез аиста, и мутная жидкость вмиг очистилась и стала прозрачной, отливающей легкой голубизной.

Когда у всех всё было готово, Акулина обошла класс и проверила работу меченосцев. Потом вышла вперед и велела наполнить получившейся жидкостью стоящие здесь же, на столах, граненые флаконы. Когда все выполнили указание, она сказала:

– Теперь самое время опробовать зелье. Нужно же своими глазами увидеть, на что мы с вами сегодня потратили столько времени, правда?

Меченосцы согласно загудели.

Акулина снова хлопнула в ладоши, и посреди класса, в двух шагах от нее, заплясали языки пламени. Огонь полыхал в паре дюймов над полом, не касаясь его и взлетая высоко к потолку.

– Один глоток зелья – и этот огонь вам не страшен, – объявила Акулина. – Если не уверены, лучше не рисковать – не играть с огнем. Кто‑нибудь готов?

Акулина обвела взглядом класс, но меченосцы отчего‑то не отваживались на такой шаг.

Мила увидела, как Ромка взял свой флакончик и отпил из него глоток. Потом поставил флакон на стол и бодро вскинул вверх руку.

– Ага! – с торжествующей улыбкой воскликнула Акулина, заметив Ромкину руку, – я так и думала. Ну вперед.

Ромка поднялся с места и подошел к играющему жаркими лентами огню.

– Надеюсь, он уверен в том, что делает, – прошептала взволнованно Белка; от переживаний она нервозно принялась грызть ногти.

Мила только плечами пожала: как можно сомневаться в Ромке?

Лапшин тем временем самоуверенно глянул в оранжевое пламя и без страха сделал шаг вперед.

– Ах! – вскрикнул кто‑то позади Милы – Анжела или Кристина, а Белка сцепила руки с такой силой, что костяшки пальцев побелели. Да и сама Мила в это мгновение, несмотря на то что в Ромке была уверена больше, чем в себе, почувствовала, как сердце екнуло – а вдруг, когда они готовили зелье, все‑таки допустили какую‑нибудь ошибку?! К тому же с огнем у Милы были связаны только плохие воспоминания.

Но уже в следующий миг по классу пронесся вздох облегчения и восторга одновременно. Ромка стоял, охваченный пламенем: по его рукам, ногам и по лицу скользили языки огня, но Лапшина это, казалось, совсем не беспокоило. Он пошевелил руками, и огонь, словно ленточки на ветру, заплясал на его пальцах. Ромка даже усмехнулся от удовольствия.

– Думаю, достаточно, – сказала Акулина, одобрительно улыбаясь.

Звонкий хлопок – и огонь потух.

– Отлично! Садитесь.

Ромка возвратился на место. Мила с интересом воззрилась на своего приятеля. На его лице было такое довольное выражение, какое всегда бывало у Ромки, когда у него что‑либо получалось.

– Тебе что, совсем не было страшно? – недоверчиво спросила она.

Ромка с таинственным видом покосился на Милу, а потом без предупреждения положил ладонь на ее руку.

– Ой! – воскликнула Мила, одернув руку, – ладонь Ромки была просто ледяной. Вот почему он не боялся!

Ромка жизнерадостно улыбнулся Миле.

– Могу идти в пожарные.

По окончании урока меченосцы гуськом потянулись к выходу, а Мила, вскинув рюкзак на плечо и держа в руке флакон с «Ледяной кровью», подошла к Акулине.

– Ну как тебе первый урок? – взволнованно спросила Акулина.

– Здорово, – ответила Мила. – Всем понравилось.

Акулина просияла.

– Я, честно говоря, немного волновалась. Больше всего ломала голову над вопросом, с какой темы лучше начать.

– По‑моему, эта была очень увлекательная, – сказала Мила.

Акулина внимательно посмотрела на Милу.

– А я ведь ее из‑за тебя выбрала.

Мила растерянно заморгала.

– Из‑за меня? Как это?

– Очень просто, – ответила Акулина и как‑то странно, со значением посмотрела на Милу. – Говорят, что молния дважды не бьет в одно и то же место, но я тут подумала… – она кивнула на флакончик с «Ледяной кровью» в руках Милы, – будет лучше, если ты этот флакон будешь держать при себе. На всякий случай. Мало ли что.

Мила озадаченно глянула на прозрачную голубоватую жидкость в стеклянном флаконе, потом на Акулину.

– Я не думаю, что это необходимо, правда. – Мила приложила все усилия, чтобы непринужденно улыбнуться и даже попробовала пошутить: – Я не собираюсь прыгать в камин.

– Это радует, – кивнула Акулина и с серьезным видом добавила: – Но все‑таки… Я хочу, чтобы ты всегда носила его с собой. Выполни мою просьбу, пожалуйста.

Просьба Акулины не показалась Миле странной. Она не забыла, как близко однажды был к ней огонь. И не забыла, как горел в огне Многолик – после него осталась только горстка пепла.

Миле тогда показалось, что Акулина восприняла произошедшее очень спокойно, но теперь было очевидно, что она волновалась за свою подопечную и поэтому решила на всякий случай обеспечить Милу защитой.

Мила была благодарна Акулине, но в глубине души больше всего она надеялась на другую защиту, которую оставила ей Асидора: Мила до сих пор носила на шее Черную Метку Гильдии, которая однажды уже спасла ей жизнь. Снимать ее она пока не собиралась.

 

* * *

 

Начало октября было ознаменовано одним из самых значительных событий для Троллинбурга: Поллукс Лучезарный официально объявил дату своего первого выступления. Город в прямом смысле утонул в рекламных афишах, которых и до этого было немало. Среди троллинбургцев это вызвало немыслимый ажиотаж.

Уже на ближайшем уроке Лучезарный сообщил своим студентам, что с приобретением билетов лучше не затягивать, потому как на его представления они всегда раскупаются в считанные дни, и посоветовал покупать билеты в ложи второго яруса – там будет наилучший обзор.

Белка сразу заявила, что ни за какие коврижки не пропустит такое событие: отдаст все свои карманные деньги, но во что бы то ни стало пойдет на представление самого! Поллукса Лучезарного. Соответственно, выбора не было и у Милы. Белка смертельно обиделась бы, если бы Мила отказалась составить ей компанию. Ромка же на вопрос Милы пойдет ли он, изобразил на лице тупоумие и сказал, что утопиться во рву Львиного зева представляется ему более гуманным способом свести счеты с жизнью.

Темой одного из очередных уроков зельеварения было знакомство с дремотным малоцветом и изучение его действия. Когда все меченосцы вошли в класс, Мила не успела еще занять свое место, как Акулина подозвала ее к себе и заявила, что дает ей освобождение от этого урока.

– Я думаю, эту тему ты освоила уже и в теории, и на практике, – лукаво сощурив глаза, заявила Акулина. – Вряд ли стоит считать совпадением, что твоя бабушка в тот день, когда ты ее навестила, несколько часов спала сном младенца, а я недосчиталась на моем дремотном малоцвете одного бутона. Так что… Хочешь – прогуляйся у реки, хочешь – отправляйся в библиотеку. А можешь воспользоваться моментом и сходить к Театру Привидений – купить билеты на представление Поллукса Лучезарного. Я слышала, что они раскупаются с космической скоростью…

Мила не знала, радоваться ей или нет освобождению от урока и, честно говоря, уже хотела остаться, но тут вмешалась Белка, которая решила отправить Милу за билетами.

Когда друзья вышли из класса в коридор, Белка протянула Миле одну золотую монету.

– Честно говоря, – смущенно сообщила Белка, – я не знаю, сколько стоит билет на второй ярус. Но, может, хватит? – Она вздохнула. – В любом случае у меня больше нет. Если не хватит – буду без билета. Никуда не пойду. Но вдруг хватит?

Она с надеждой вскинула глаза на Милу, как будто именно от нее зависело – хватит на билет одного золотого или не хватит.

– Ладно, я пойду в класс, – сказала Белка. – Урок сейчас начнется.

Белка развернулась и стремительно помчалась по коридору в класс.

Ромка, провожая ее взглядом, сказал:

– Везет тебе – от урока освободили.

– Я этот урок уже освоила, – сказала Мила. – Правда, получила за это нагоняй от Альбины и выслушала от Акулины, что я ей не доверяю и ей это знать обидно.

– И зачем ты ее обидела? – спросил Ромка, то ли шутя, то ли всерьез.

– Она бы меня не отпустила, ты же сам знаешь. – Мила виновато закусила нижнюю губу. – Я… я, правда, не хотела ее огорчать.

– А чем там все закончилось? Ты ведь так и не рассказала, – нахмурился Ромка, с интересом заглядывая Миле в лицо.

Мила на мгновение растерялась. Она была благодарна тому, что в этот момент раздался звонок, который отвлек Ромкино внимание от ее растерянного лица. Больше всего она беспокоилась, как бы Ромка что‑нибудь подозрительное не заметил в ее поведении, поэтому быстро собралась и, старательно изображая равнодушие, ответила:

– Ничего особенного. Видела портрет мамы. Она на Асидору похожа – прямо вылитая.

Ромка хмыкнул и пожал плечами.

– Ясно.

Мила, поколебавшись, спросила:

– Ромка, а на кого ты похож?

– Я? – переспросил Ромка и, улыбнувшись, не без гордости ответил: – Я на отца похож. Отец на деда. Дед на прадеда. У преемственных магов сходство вместе с магической силой передается. – Он осторожно глянул на Милу. – Так что странно, что ты на свою маму и прабабку не похожа. Ты, наверное, на отца похожа.

– Наверное, – неохотно подтвердила Мила.

– Странно, – повторил Ромка, даже не подозревая, как его слова завязали все внутри Милы тугим узлом. – Я о таком не слышал. Хотя, – Ромка оживленно вскинул брови, – может, у твоего отца в роду тоже колдуны были. Такое бывает. Он мог и не знать.

– Да, наверное, – продолжая изображать безразличие, произнесла Мила.

Ромка вдруг опомнился:

– Слушай, я тоже пойду. Звонок уже был.

Он сделал было несколько шагов в сторону, но вдруг остановился и вернулся, на ходу доставая что‑то из кармана.

– Кстати, – он протянул Миле пять золотых троллей, – мне тоже билет купишь. Хочу посмотреть, так ли хорош этот лицедей или только воображает.

Мила посмотрела на ладонь, заполненную монетами.

– Эй, а зачем так много? – крикнула она вслед уже убегающему Ромке.

Ромка на ходу обернулся и ответил что‑то не совсем понятное:

– Жаль ее.

С этими словами он помчался еще быстрее, наполняя шумным топотом длинный коридор, подбежал к кабинету зельеварения и буквально влетел в открытую дверь.

Всю дорогу до театра Мила думала только о Ромкиных словах: «Сходство вместе с магической силой передается». Значит, что выходит? А выходит все из ряда вон как неправильно. Бабушка, несмотря на ее характер, внешне все‑таки имеет сходство с Асидорой. Мама вообще похожа на свою прабабушку как две капли воды. Было бы правильно, если бы и Мила унаследовала все фамильные черты их рода. Но она другая! Другая! Почему? Потому что, как предположил Ромка, она похожа на отца – третьего не дано. А это в свою очередь означает, что у ее отца должна была быть в крови магическая сила, потому что внешнее сходство передается вместе с магической силой. У Многолика была магическая сила? Глупый вопрос.

Но почему же все так ужасно совпадает? Сомнений с каждым днем становится все меньше и меньше. Неужели он действительно ее отец?

Размышления Милы были прерваны шумом повозок и гомоном голосов – она вышла на оживленную театральную площадь.

Мила поднялась по ступеням на широкую террасу с колоннами. На одной из мраморных колонн театра висело объявление:

 

«Касса театра находится по адресу: Театральный переулок, дом N 5б».

 

Только Мила успела прочесть адрес, как буквы растаяли, а вместо них появилась живая картинка. На ней театр, видный с парадного входа, вдруг начал отдаляться, открывая взгляду театральную площадь. Площадь тут же, вращаясь, уехала куда‑то за край пергаментного листа, а картинка вдруг начала втискиваться в узкий переулок.

Не успела Мила и рта раскрыть, как вместо картинки снова появилось объявление.

– Ясно, – произнесла вслух Мила. – Наглядный указатель пути. Очень предусмотрительно.

Мила повернулась спиной к объявлению и направилась по указанному на картинке маршруту. Миновала площадь перед театром, прошла мимо первого переулка и остановилась возле следующего. На угловом доме увидела табличку: «Театральный переулок». По этому переулку последовала дальше.

Узкая дорожка, перекошенные дома, выбоины под ногами – словом, никакой логичной причины, чтобы забросить в эту дыру театральную кассу, когда ее прекрасно можно было разместить в просторном и удобном холле Театра Привидений.

Обдумывая эдакую дикость, Мила миновала дом N 5а и подошла к ветхому домику под номером 5б. Собственно, домик это напоминало мало – скорее, было похоже на будку с одной дверью и большой стеклянной витриной, в центре которой располагалось окошко.

На двери был приклеен большой лист желтого пергамента с расценками на билеты. А за стеклом витрины сидела худосочная дама с вытянутым лицом и торчащими во все стороны коротко стрижеными волосами черного как смоль цвета.

– Здравствуйте, – поздоровалась Мила, заглядывая в окошко. – Мне нужно три билета в одну ложу второго яруса, пожалуйста.

– Девять золотых троллей, – отозвалась кассирша.

Мила достала деньги и отдала кассирше. Ромка все‑таки был прав, когда дал Миле пять золотых троллей. Теперь фраза «жаль ее» не казалась Миле странной. Ромка пожалел Белку: видимо, он просто знал, сколько стоит билет. Если бы он не дал две лишние монеты, у Милы просто не хватило бы денег – в кармане оставалась лишь пара медных троллей.

Кассирша взяла из рук Милы деньги и бросила все девять монет сразу в круглый желобок похожего на старый кожаный ридикюль приспособления. Монеты со звоном скользнули по желобку, и всего через секунду‑другую из верхней щели «ридикюля» буквально выскочили три карточки, а вместе с ними – облачко сверкающего разноцветными искрами вещества, которое тут же растаяло в воздухе.

– Ваши билеты, – кассирша протянула карточки Миле.

Отходя от кассы, Мила заметила, что пока она ждала, за ней уже образовалась очередь: двое старшекурсниц из Золотого глаза и пожилая дама с тростью, украшенной на верхушке серебряным набалдашником с массивным волшебным камнем.

Мила обошла очередь и остановилась напротив соседнего дома N 5а, чтобы положить билеты в рюкзак. Когда она уже застегивала молнию рюкзака, позади нее разгорелся спор между кассиршей и студентками, которым не хватало денег на билеты. Краем уха Мила разобрала, что девочки просили продать им билеты в долг, но кассирша категорически не хотела соглашаться на их предложение.

Прислушиваясь к спору, Мила не услышала, как дверь дома, возле которого она стояла, отворилась. Она повернулась, чтобы уйти, как вдруг…

– Ой! Простите, пожалуйста! Это моя вина!

Мила неудачно столкнулась с человеком, который в этот момент вышел из дома 5а. Не успела она пробормотать извинения, как пришлось наклониться за упавшим на землю в момент столкновения рюкзаком. Когда она подняла рюкзак и посмотрела на жертву своей рассеянности, он уже стоял к ней спиной. Мила не могла оторвать взгляда от яркого алого плаща и того же цвета шляпы с широкими полями. И в этот момент он обернулся, глянув на Милу с недовольством и, как ей показалось, с досадой во взгляде.

– Профессор Лучезарный! – громко воскликнула Мила, прежде чем сообразила, что как раз этого делать не следовало: одно дело восклицать «Лучезарный!» в Алидаде, где знаменитостью никого не удивишь, ведь в Черном Городе действуют совсем иные правила, а другое…

Мила тут же поняла, чем было вызвано недовольство профессора, когда две студентки, отстав от кассирши, с визгом бросились к лицедею.

– Лучезарный! Сам Поллукс Лучезарный!

– Вы потрясающий! Я вас обожаю!

– Поверить не могу, что держу вас за руку!

Одна из студенток и впрямь вцепилась в рукав профессора.

– Умоляем, дайте нам автограф!

Тут же откуда‑то возникли огромные плакаты – Поллукс Лучезарный в образе Аполлона.

Под натиском студенток Золотого глаза лицедей только обворожительно улыбался, кивал, подтверждая все лестные эпитеты в свой адрес, черкал автографы и пытался высвободить свою руку из железной хватки одной из своих юных поклонниц.

Когда ему наконец это удалось, он поклонился и быстрым шагом направился в глубь переулка. Студентки то чирикая, то вздыхая так, будто это их предсмертные вздохи, вприпрыжку побежали в противоположную сторону – к Театру Привидений.

И только Мила как оглушенная стояла на месте. Она сначала оглянулась назад, на студенток, и удивилась, что профессор Лучезарный не направился в ту же сторону. Потом перевела взгляд на невзрачную, с облезлой желтой краской дверь дома N 5а и окна – грязные и пыльные настолько, что на них не было надобности даже шторы вешать.

Что делал в этой дыре Поллукс Лучезарный? Приходил к кому‑то в гости? К кому? Кто может жить в таком убогом жилище?

Мила, не долго думая, подошла к окошку кассы и постучала в стекло. Кассирша с вытянутым лицом опустила голову и воззрилась на Милу.

– Что, еще билеты нужны? – спросила она.

Мила покачала головой.

– Нет, спасибо. Билеты не нужны. Но вы не могли бы сказать, к кому приходил в гости вон тот человек?

Она показала пальцем в сторону Поллукса Лучезарного, который не успел еще далеко уйти.

Кассирша проследила за рукой Милы, и ее лицо вытянулось еще сильнее.

– Не поняла…

Мила нетерпеливо вздохнула, начиная нервничать, что попалась такая непонятливая кассирша.

– Видите ли, этот человек только что, буквально пару минут назад, вышел из соседнего дома…

– Так и что?! – теперь уже раздражаться начала кассирша. Она скрестила руки на груди и с подозрением уставилась на Милу. – Что же в том странного, что человек из собственного дома вышел?

– Как… из собственного дома?! – На секунду Мила онемела. – Вы хотите сказать: он здесь живет?!

– Ну живет. И что с того? – всплеснула руками кассирша, и короткие черные волосы у нее на голове еще сильнее встопорщились от возмущения.

– Подождите, – продолжала недоверчиво смотреть на нее Мила. – А вы ничего не путаете? Это же лицедей‑метаморфист! Великий мастер перевоплощений!

– Во‑во, – живо закивала кассирша. – Так и есть. Только и делает, что перевоплощается. За ним не уследишь. И не путаю я ничего! – Кассирша начинала свирепо сверкать глазами. – И что это вы тут от работы меня отвлекаете, девушка? Вопросы разные задаете, а?

Мила, больше не слушая кассиршу, повернула голову вслед удаляющемуся Поллуксу Лучезарному. Он отошел уже довольно далеко, но плащ и шляпа яркими пятнами выделялись на фоне убогого и серого переулка. Сейчас Лучезарный выглядел как какая‑нибудь заморская птица с красочным оперением. И даже тень от широких полей его шляпы казалась более живой и не такой тоскливо‑серой, как все вокруг.

Мила озадаченно покачала головой и уже хотела идти обратно, как вдруг, случайно остановившись взглядом на стекле кассы, поплыла. Вернее, поплыло у нее перед глазами, но лишь на какую‑то долю секунды.

Потом вытянутое лицо возмущенной кассирши исчезло. Исчезло окошко кассы. Исчезло отражение переулка на стекле. Все превратилось в камень. Выглядело так, будто деревянная будка‑касса окаменела под влиянием какого‑то заклятия.

Но никакие заклятия здесь были ни при чем – на каменной поверхности стали проступать уже знакомые Миле символы. Они появлялись целыми строками, и только лишь последние символы стали четкими и очень реалистичными, как в тот же миг начали таять верхние.

Не прошло и десяти секунд, как перед Милой снова появилась деревянная касса, дверь, с наклеенным поверх пергаментом, окошко кассы и озадаченное лицо кассирши за стеклом.

– Девочка! Ты хорошо себя чувствуешь? Может, бригаду «Скорых метел» вызвать? Бледная ты какая…

Мила поспешно покачала головой из стороны в сторону.

– Нет, не надо бригаду… метел… Я себя хорошо чувствую, спасибо.

Мила неуклюже кивнула и, стараясь не обращать внимания на кассиршу, которая даже голову в окошко высунула, чтоб посмотреть ей вслед, быстро пошла прочь из Театрального переулка.

Вернувшись в Думгрот, Мила тотчас помчалась в библиотеку. Устроившись за одним из столов, она разложила перед собой лист пергамента, обмакнула перо в чернильницу и быстро принялась записывать только что увиденные символы.

Когда прозвенел звонок и из кабинета зельеварения вышли Ромка с Белкой, Мила шепнула им, что у нее опять было видение. Они еле дождались окончания уроков и, сгорая от нетерпения узнать, что зашифровано в новом послании, почти бегом поспешили в Львиный зев.

 

* * *

 

В читальном зале, кроме них троих и Фреди, никого не было. От Шипуна они сидели слишком далеко, поэтому гекатонхейр только бросал в их сторону взгляды, полные искреннего сожаления, и тяжело вздыхал, вынужденный довольствоваться тем, что от его вздохов в читальном зале гулял ветер и у Белки, сидящей с краю, все время сдувало страницы открытого учебника.

Фреди, сосредоточенный на курсовой работе по Высшей Вербомагии, не обращал на них никакого внимания, поэтому ребята свободно могли приняться за расшифровку уже второго по счету Зачарованного послания.

Мила разложила лист с символами перед собой, перевернула кольцо на пальце, так что карбункул оказался с внутренней стороны ладони, и, подняв раскрытую ладонь над пергаментом, тихо произнесла:

– Юс малый – с конца в начало, юс большой – тайну открой!

Камень ожил, загоревшись рубиново‑красным светом. Сияние разлилось по поверхности пергамента. Символы словно прожгло из‑под пергамента невидимым огнем, и слепящие лучи ударили в лица ребят. А когда свет потух, на пергаменте проступили следующие слова:

 

Сей знак в тебя вселяет страх.

Он возрождает к жизни прах.

Тебе знаком призыв его:

Свой пожирает своего.

 

И есть в том тайное значенье,

Что род несет сквозь поколенья.

О тайне знака там узнаешь,

Где тень свою ты потеряешь.

 

– Где тень свою ты потеряешь… – завороженно повторила Белка.

– Ну почему нужно обязательно что‑то терять? – Ромка возмущенно хмыкнул.

Мила еще раз мысленно перечитала текст. Не было никаких сомнений, что речь снова шла о Многолике. «Свой пожирает своего» – от этих слов у Милы все внутри словно сковало от холода, а перед глазами как наяву возникли два паука: пожиратель и жертва. Ее глаза остановились на строчке: «И есть в том тайное значенье…». Значение. Тайна знака.

– Это о том знаке, что мы видели у Острика? – быстро догадался Ромка.

– Мне кажется, да… – согласилась Мила. – Я даже уверена. Вот только непонятно, где я должна потерять свою тень, чтобы узнать тайну знака.

– Можно опять у Берти спросить, – живо предложил Ромка. – Бьюсь об заклад, что кто‑кто, а Берти точно знает, где в этом городе можно что‑нибудь потерять.

– И это у него очень здорово получается, – засверкала глазами Белка, – что‑нибудь терять. Нет уж! Я категорически против того, чтобы снова втягивать Берти в какие‑то сомнительные предприятия. Стоит Берти во что‑то ввязаться – жди последствий. – Белка поджала губы и с неприсущей ей твердостью категорично заявила: – В общем, делайте что хотите, но не смейте его в это вовлекать!

С громким звуком она захлопнула учебник, подытожив этим свою пламенную речь. Мила и Ромка тайком переглянулись. Воцарилось напряженное молчание. По Ромкиной выразительной мимике и многозначительным взглядам Мила без слов понимала, что он предложил бы тайком от Белки все‑таки подключить Берти к разгадке этого Зачарованного послания. Но Мила была уверена: если Белка вдруг узнает, что они проделывают за ее спиной что‑то подобное, она обидится насмерть.

Раздался умиротворенный шорох перелистываемых страниц – Мила подняла глаза на звук. С трепетным вниманием Фреди листал огромную книгу, которая занимала добрые три четверти стола.

И Милу вдруг осенило – Фреди! Белка же не уставала повторять, что ее любимый брат самый умный и все знает. Только Фреди больше коллекционировал свои знания, как некоторые коллекционируют мертвых бабочек, в отличие от Берти, предпочитающего все испытывать на собственной шкуре, правда, часто, как верно подметила Белка, не без последствий для семейного бюджета.

Мила заметила, как Фреди встал из‑за стола и направился к полкам, очевидно, за очередным фолиантом, который весил как вся семья Векшей вместе взятая. Момент был подходящий.

– Фреди! – громко окликнула она.

Фреди обернулся.

– Да?

Мила, старательно игнорируя хмурый и подозрительный взгляд Белки, спросила:

– Фреди, послушай, а где в Троллинбурге можно потерять свою тень?

– Тень? – переспросил Фреди. – Зачем это вам?

– Да нет, ни за чем, просто… – Мила на мгновение растерялась. – Мы пытаемся разгадать загадку.

– А что там у вас?

Мила, запомнившая стихотворение наизусть, быстро прочла его вслух. Внимательно выслушав, Фреди хмыкнул и качнул головой.

– Ну, допустим, разгадать это нетрудно. Насколько я понимаю, речь идет об улице Блуждающих теней. Более того, мне кажется, я даже знаю, кто именно подразумевается в этой загадке.

Мила пришла в ужас. Неужели Фреди догадался, что речь идет о Многолике?

– И… о ком? – боязливо поинтересовалась она.

– Я как‑то писал курсовую по истории магии, по‑моему, на четвертом курсе… – Фреди на секунду задумался.

Белка при слове «курсовая» посмотрела на старшего брата с благоговейным трепетом, а Мила от нетерпения нервно застучала носком ботинка об пол, побаиваясь, что Фреди может сильно увлечься ненужными подробностями, а ей хотелось срочно знать, что он имеет в виду.

– Да‑да, точно! – воскликнул Фреди. – На четвертом. Называлась: «Классификация гербовых знаков первородных магов и преемственных магов третьего поколения».

Мила глубоко вздохнула – так и есть.

– Так вот, – продолжал Фреди, – чтобы курсовая получилась более содержательной, мне пришлось обратиться за консультацией к лучшему специалисту в этой области. Его называют – Хранитель Родовых Гербов.

Мила мгновенно ожила.

– Хранитель чего?

– Родовых Гербов, – вежливо повторил Фреди. – О гербах этот человек знает все, другого специалиста такого класса просто не существует. А живет он как раз на улице Блуждающих теней, в доме возле желтого граба. На мой взгляд, не самое лучшее место, но…

– Спасибо за помощь, Фреди, – сказала Мила, сворачивая пергамент с Зачарованным посланием. Теперь ей было ясно, что делать дальше.

– Не за что, – ответил Фреди и уже хотел вернуться к своей курсовой, но приостановился и, посмотрев на ребят с подозрением, поинтересовался:

– Я надеюсь, вы не планируете туда отправиться?

Мила и Ромка дружно затрясли головами, мол, даже и не думали, но Белка, которая, к ее чести, понимала, что именно к этому дело и идет, озабоченно поинтересовалась:

– А что, там… – тут она нервно икнула, – там опасно?

Фреди, поколебавшись, ответил:

– Видите ли, тень всегда живет в рабстве, безропотно подчиняясь своему хозяину, но стоит ей только вырваться на волю, как она превращается в существо злобное и мстительное. Тени, у которых нет хозяев, не любят людей. А улица Блуждающих теней – единственное место, где тени не подчиняются человеку.

– Значит, нам бояться нечего, – сказала Белка и, с особой многозначительностью заглянув Миле в лицо, процедила сквозь зубы: – Мы ведь туда не собираемся, правда?

Мила изобразила на лице выражение святой простоты, наивно округлив глаза и мило улыбнувшись.

– Разве кто‑то говорил что‑нибудь подобное? – с невозмутимым видом поинтересовался Ромка и с досадой зыркнул на Белку: – Никто ничего подобного не говорил.

Фреди окинул их всех взглядом, излучающим величавое спокойствие.

– Ну что ж, в таком случае, надеюсь, я вам больше не нужен.

Сняв с ближайшей полки книгу, он размеренной походкой направился обратно к своему столу.

Мила встала со стула. Следом за ней, с громким скрежетом отодвигая стулья, поднялись Ромка с Белкой. Между ними происходило что‑то вроде немой дуэли «Кто кого убьет взглядом». Собрав свои вещи и побросав их в рюкзаки, ребята в напряженном молчании направились к выходу из читального зала. Им вслед Шипун громко зевнул, на выдохе выпустив такую струю воздуха, что левый Белкин хвостик, подпрыгнув, хлестко ударил ее по лицу.

– Да, кстати, – бросил им вдогонку Фреди; ребята обернулись. – Запомните: Спиритус умбра, редукцио.

– А что это? – озадаченно спросил Ромка.

– Это заклинание, которое призывает обратно тень. Остаться без тени – значит ослабить собственные силы. Были случаи, что люди, потерявшие свою тень, заболевали, а потом умирали.

Белка икнула громче прежнего. Фреди аккуратно прокашлялся.

– Это на тот случай, если вы пойдете туда, куда вам идти не следует.

И он с невозмутимым видом вернулся к своим фолиантам.

 

Глава 10

Улица Блуждающих теней

 

В этот день первое, что увидели студенты Думгрота, подходя к замку, – это огромный цветной плакат, наклеенный на двери. На плакате египетский бог мертвых Анубис – человек с головой шакала, воздев руки к небу, пробуждал лежащие в мраморных саркофагах мумии, а те, поднимаясь, что‑то бормотали и нелепо размахивали лоскутками материи, в которые были замотаны. Хоть и с трудом, но в шакалоголовом Анубисе угадывался Поллукс Лучезарный. Возле плаката тут же собралась толпа, чтобы посмотреть на метаморфозы знаменитого лицедея. Ромка издали прочел надпись:

– «Гениальный маг и лицедей дает представление в Театре Привидений». Ну все! Уже и Думгрот этими фантиками обклеили. Ну ничего святого у людей не осталось!

Ребята возле плаката восхищенно ахали и одобрительно показывали на шакалью голову.

– Что они в нем нашли? – недоумевал Ромка, когда они шагали по коридору в сторону холла.

– Что ты понимаешь!? – воскликнула Белка. – Он великолепен! Настоящий мастер перевоплощений. Равных ему просто не существует.

– Да ладно, – отмахнулся Ромка. – Клоун ряженый.

Белка насупилась.

– А что это ты так его расписываешь? – ехидно усмехнулся Ромка. – Как же профессор Лирохвост? Он теперь уже не лучше всех?

– Но при чем здесь это! – смущенно возразила Белка; ее щеки слегка порозовели. – Это совершенно разные вещи. Профессор Лирохвост музыкант, а Поллукс Лучезарный, он… он артист.

Последнюю фразу Белка сказала с таким придыханием, закатив глаза к потолку, что Ромка, дабы вернуть ее на землю, прокашлялся.

– Все ясно, – подытожил он, когда Белка опустила глаза. – Бедняга Лирохвост: ему предпочли ряженого павлина. Мои соболезнования.

С этими словами Ромка возмущенно покачал головой и, быстро заглянув в расписание, стал подниматься по лестнице на второй этаж.

Мила тихо рассмеялась над Ромкиными словами, но под гневным взглядом Белки резко перестала улыбаться и, сделав серьезное лицо, направилась вслед за приятелем наверх.

Антропософия, тайнопись, обед, снова тайнопись – учебный день прошел как обычно, без приключений.

В три часа пополудни ребята вышли из Думгрота, радостно потягиваясь и жмурясь от солнечных лучей. Две пары, не разгибая спины над пергаментами с древними письменами, они еле высидели. Белорогие, златоделы и меченосцы разбрелись в разные стороны – по Домам. И только Мила, Ромка и Белка, незаметно отделившись от всех, медленным шагом направились к Главной площади Троллинбурга.

Развешанные на уличных столбах и на стенах домов афиши пестрели золотыми и серебряными, изумрудными и алыми надписями: «Скоро! Скоро! Единственный и неповторимый Поллукс Лучезарный дает представление в Театре Привидений», «Мировая знаменитость! Впервые в Троллинбурге! Спешите приобрести билеты!». А с плакатов, наклеенных на округлые бока ступ, летающих над головами жителей Троллинбурга, смотрело лицо самого Поллукса Лучезарного: то в образе демонического Кощея Бессмертного, то в образе громовержца Зевса.

– Ты точно знаешь, где это находится? – спросил Ромка, провожая взглядом ступу с Кощеем.

– Точно. Видела несколько раз надпись на указателе. Это недалеко от Главной площади.

– Вы ненормальные! – заявила Белка. – Не понимаю, почему непременно нужно рисковать собственной головой? Почему не попросить помощи у старших – у Альбины, например?

– Потому что видение было мне, а не кому‑то другому, – отрезала Мила. – Значит, это касается именно меня. При чем здесь Альбина? – Она осторожно покосилась на Белку. – Ты ведь можешь не идти. Тебя никто не заставляет.

– Нет, пойду! – с горячностью воскликнула Белка и тут же жалобно простонала, так как только что по собственной воле отрезала себе все пути к отступлению.

Она с досадой пнула подвернувшийся под ноги камешек. Пролетев несколько метров, камень пару раз подпрыгнул и, ударившись о столбик дорожного указателя, остался лежать на земле.

Ребята подошли ближе и дружно подняли вверх головы. На указателе была надпись: «улица Блуждающих теней».

– Она, – сообщила Мила.

Позади указателя действительно начиналась улица и тянулась далеко вперед, куда не доходил взгляд.

– Странно, – сказал Ромка, пристально вглядываясь в глубь улицы.

Виднелась обычная мощеная камнем дорога и похожие друг на друга серые домики по обеим ее сторонам. Где‑то далеко можно было разглядеть одиноко стоящее дерево. Все – словно оживший наискучнейший пейзаж.

– А по‑моему, все такое… обыкновенное, – сказала Белка, и по ее лицу было понятно, что «обыкновенное» ее скорее радует.

– Вот это и странно, – раздраженно возразил Ромка, – что вроде бы ничего странного.

– Что еще за абсурдный вывод? – недовольно нахмурилась Белка.

– И ничего не абсурдный, – заявил Ромка. – Наоборот, очень логичный. Ты в Троллинбурге, а не во Внешнем мире. Здесь не может быть ничего обыкновенного, потому и говорю – странно.

Позади них проехала повозка: послышались цоканье лошадиных копыт и скрип колес. Мила обернулась: младшие студенты Золотого глаза ехали домой.

– Предлагаю проверить, – отворачиваясь от дороги, сказала она.

Перспектива быть замеченными ее не радовала: если кто‑нибудь из златоделов их узнает и донесет Амальгаме, до Альбины это дойдет со скоростью ветра. А там и до Акулины недалеко.

– А вы уверены, что это необходимо? – поежившись, видимо, припоминая все, что говорил об этом месте Фреди, спросила Белка.

– Там же все такое… обыкновенное, – с язвительной интонацией поддел ее Ромка.

Белка фыркнула, обиженно вздернув подбородок.

– Пошли, – сказала Мила, и все втроем они устремились вперед; через пару секунд стрелка указателя смотрела им в спины.

Они прошли несколько шагов, приближаясь к домам, стоящим на краю улицы. На ходу Мила подумала, что улица необыкновенно безлюдна: ни единого человека в поле зрения.

Вот они поравнялись с крайними домами. Еще один шаг и… на них словно налетел мощный порыв ветра. Волосы Милы оторвались от плеч, взлетев вверх. На какой‑то момент дыхание перехватило, словно ветер наполнил ее легкие сковывающим ледяным воздухом. Но в тот же миг все утихло.

– Уф! – Ромка сделал глубокий судорожный вдох. – Что это было?

– Неважно, – с нотками ужаса в голосе произнесла Белка. – Смотрите.

Мила и Ромка подняли глаза…

Улица Блуждающих теней была самым зловещим местом, где Мила когда‑либо бывала. Все, чего не было видно, пока они не ступили во владения блуждающих теней, теперь предстало перед ними во всем своем мрачноватом великолепии. Небо больше не было голубым: на горизонте оно было рубиново‑огненным, а вверху, над головами ребят, – сумрачно‑серым. Отсвет пылающего горизонта окрашивал окна и крыши домов в цвет расплавленного металла. Насколько ярким было небо на горизонте, настолько же темным оно было вверху, как будто весь солнечный свет тянуло невидимым магнитом за окоём.

Но все же самыми зловещими здесь были тени: они скользили по облакам, они ползали, словно бесплотные змеи, по стенам домов, они сновали у ребят под ногами – тени людей, домов, деревьев и городских столбов; тени того, чего на этой улице уже давным‑давно не было. Всюду двигались и жили своей особой жизнью тени, которым, может, годы, а может, и столетия, не к кому было возвращаться.

И Мила, и Ромка, и Белка чувствовали враждебность здешних хозяев. Казалось, что их злость была живой и осязаемой: дышала, охраняла неживую тишину улицы и наблюдала за чужаками.

– Алидада была симпатичнее, – сказал Ромка.

– Я хочу обратно, – дрожа от страха, пропищала Белка.

– Зато они не хотят, – сказала Мила и, протянув руку, указала на дорогу, где лежали три тени – их собственные. Но на тот момент, когда Мила договорила фразу до конца, они больше не покоились у их ног, и даже уже не принадлежали им.

Три тени оторвались вдруг от ног своих хозяев и поползли по каменной дороге. Сначала медленно, нерешительно. Но потом, словно почувствовав, что они свободны, тени метнулись в разные стороны и исчезли за стенами домов.

Теперь ни Мила, ни Ромка, ни Белка не отбрасывали тени.

 

* * *

 

Отыскать дом возле желтого граба не стоило большого труда. На этой улице росло одно‑единственное дерево, и это был именно желтый граб. Листья его пожухли, но не опадали.

Дом возле желтого граба казался мертвым – нежилым, и, как и все вокруг, таил в себе какую‑то опасность. Дверь была открыта настежь и, качаясь от гуляющего всюду ветра, негромко поскрипывала.

Ребята поднялись по лестнице – ступени под их ногами тоже скрипели, и этот скрип напоминал голос, предупреждающий о чем‑то, что притаилось впереди или даже повсюду. Ромка постучал в открытую дверь, однако никто на стук не ответил, и ребята несмело вошли в дом. Прихожей, можно сказать, не было. Сразу от двери начиналась крутая лестница наверх. Обменявшись неуверенными взглядами, ребята стали подниматься по ступеням, которые скрипели не так несмело, как те, что вели к порожку, а громко, как будто откровенно стремились напугать непрошенных гостей.

Лестница закончилась и ребята остановились перед еще одной раскрытой дверью. Ромка постучался, но ответа опять не последовало, и один за другим ребята вошли в большую комнату, которая могла бы показаться просторной, если бы не была так заставлена. Первое, что бросалось в глаза, – невероятное количество гербов.

Больше всего вокруг было геральдических львов: лев на задних лапах, лев в мантии, лев с короной на голове, лев с рыбьим хвостом. Был здесь и герб меченосцев – красный лев с мечом в лапе на синем фоне. Все стены были увешаны большими полотнищами и коврами с изображениями родовых гербов. На одном – желтая химера с тремя головами: львиной – спереди, козьей – посередине и змеиной – вместо хвоста. На другом – оранжевое солнце на черном фоне. На третьем – золотой ключ в щите. На четвертом – перекрещенные молнии. На пятом – дышащий огнем дракон.

Три больших письменных стола были завалены пергаментными сувоями, основательно потрепанными и сильно потемневшими от времени. На краях свитков Мила заметила обломанные сургучные печати коричневого и красного цветов с выдавленными знаками: иногда это были просто заглавные буквы имен или фамилий, иногда – монограммы, иногда – фамильные девизы. В расписанных золотом деревянных шкатулках, крышки которых были открыты, хранились массивные перстни с печатками. Самый большой перстень, лежащий поверх других, привлек внимание Милы своей необычностью: с одной стороны кольца был квадратный черный камень, а с другой – такого же размера квадратная печатка с изображенной на ней оскаленной мордой волка. Этот перстень показался Миле знакомым, но не успела она напрячь память, чтобы вспомнить – откуда, как раздался тихий, словно крадущийся шелест. Мила быстро подняла глаза, но это всего лишь прошелестела желтая листва граба, растущего напротив окна.

Однако Мила все же ощутила легкое внутреннее смятение, когда тени древесных ветвей, оторвавшись от них, поползли по стенам комнаты вверх, к потолку, и собрались там в кучу, шевелясь, как огромных размеров змеиный выводок.

– Что вас привело ко мне? – раздался за их спинами скрипучий голос.

Друзья разом вздрогнули и обернулись. Перед ними стоял согбенный старик в темно‑сером подпоясанном балахоне до самого пола и с черным посохом, на который он опирался обеими руками. У него были редкие, подернутые сединой длинные волосы и такая же борода. Сколько ему лет – не сказал бы никто. Лицо его было очень морщинистым, а мешки под глазами свисали так низко, что складывалось впечатление, будто кожа давно устала жить на этом лице. Это был очень древний старик.

– 3‑здравствуйте, – заикаясь, выговорила Мила.

– И вы будьте здоровы, – медленно растягивая слова, отозвался старик, – кто бы вы ни были.

– Мы студенты, – живо ответил Ромка.

– Мы не хотели входить без спроса, – извиняющимся тоном сказала Белка, – просто дверь была открыта и…

– Двери здесь всегда открыты, – согласился старик. – Но все‑таки, что же вас привело ко мне?

Мила вышла вперед.

– А вы – Хранитель Родовых Гербов?

Старик чуть заметно кивнул, одновременно прикрыв на мгновение веки.

– И вы любой герб расшифровать можете?

Снова кивок.

– Тогда… – замялась нерешительно Мила, – тогда не могли бы вы открыть нам тайну одного герба?

Хранитель Гербов глубоко вдохнул и шумно, тяжело выдохнул.

– Я прошу вас, присаживайтесь, – сказал он, указывая на стулья, расставленные вокруг столов.

 

* * *

 

С того места, где сидела Мила, недалеко от окна, открывался вид на пустынную дорогу и дома на противоположной стороне улицы. Бросив мимолетный взгляд в окно, Мила уже хотела было отвернуться, как заметила на стене одного из домов напротив медленно ползущую тень, переломанную напополам, так как нижняя ее половина тянулась по земле. Это была тень человека с широким капюшоном на голове и протянутой вперед рукой – пальцы были неестественно длинными.

Впрочем, нет там никаких пальцев, подумала Мила, и капюшона тоже нет – ведь это всего лишь одна из блуждающих теней, живущая без хозяина.

С содроганием Мила отвернулась от окна.

– Спрашиваете, могу ли я открыть тайну одного герба? – подал голос Хранитель Родовых Гербов. – Но какой знак интересует вас?

– У меня нет при себе этого знака, – ответила Мила, – но я могу его описать.

– Я уверен, для меня этого будет вполне достаточно, – заверил ее Хранитель Родовых Гербов.

Мила перекинулась взглядом с Ромкой. Тот ободряюще кивнул.

– Это паук, – сказала Мила, поднимая глаза на старика. – Паук, пожирающий паука.

Какое‑то время Хранитель Родовых Гербов задумчиво молчал, с отстраненным видом глядя в пол. Потом сказал:

– Несомненно, мне известен этот знак. Но почему он заинтересовал вас?

Мила помялась, но все‑таки решила сказать, как есть.

– Я получила послание. В нем говорится о знаке, на котором свой пожирает своего. И еще сказано, что у этого знака есть какая‑то тайна.

– Тайна? – переспросил, улыбнувшись, Хранитель Гербов. – Есть тайна, как не быть.

– Вы… – нерешительно начала Мила. – Вы расскажете?

Хранитель, ничего не ответив на это, неспешным шагом подошел к одному из письменных столов. Достал из кармана ключ и с таинственным видом открыл маленький нижний ящик. Он опустил в глубь ящика руку, а когда вынул ее, Мила и ее друзья увидели в руке толстую сургучную печать (Мила была уверена – тверже камня, какую не сломаешь). Потом Хранитель достал из того же ящика толстую книгу в кожаном переплете с серебряными уголками. Положив книгу под мышку, он аккуратно закрыл ящик на ключ.

После этого Хранитель подошел к столу, за которым сидела Мила, и сел напротив нее. Его старое лицо словно помолодело на несколько лет, а глаза загорелись живым блеском.

– Этот знак? – спросил он и положил печать на стол.

Перед Милой лежал большой круглый кусок черного сургуча, паучья метка – точная копия той, что принадлежала вампиру из Алидады.

– Да, – кивнула Мила.

Хранитель Гербов положил перед собой книгу и раскрыл ее где‑то на, середине. Даже со своего места Мила с легкостью разглядела две перевернутые вверх ногами картинки: желтый замок и гербовый знак князей Ворантов.

– Я уже читала эту книгу, – поспешно сообщила Мила, вспоминая события прошлой весны, – но там нет ничего о тайне знака, только о проклятии замка.

Хранитель Родовых Гербов покачал головой.

– Нет, друг мой, – иронично усмехнувшись, возразил он, – вы читали только то, что вам позволено читать, лишь крохотную часть истории. Эту книгу вы читать никак не могли, поскольку она существует в единственном экземпляре, который, как вы сами можете убедиться, находится у меня…