Мила с Ромкой выбежали на мост, миновали его и чуть ли не со скоростью экспресс‑поезда сбежали по лестнице на первый этаж. Только вылетев из Думгрота и спустившись с холма, они наконец остановились, чтобы отдышаться.
– Алюмина… наверняка… караулила где‑то рядом, – задыхаясь, сказал Ромка. – А когда… все пошло не по плану… побежала за мамочкой… Фух!
– Наверняка, – согласилась Мила, присаживаясь на корточки – у нее подгибались ноги после такой пробежки. – Лютов… сволочь… Ты… вовремя появился… Спасибо.
– Ох… сто лет так не бегал, – пожаловался Ромка и с улыбкой в голосе добавил: – Не за что… Зачем же еще… нужны друзья.
Мила посмотрела на друга и улыбнулась в ответ.
– Что бы я без тебя делала…
Ромка от души рассмеялся.
– Жду не дождусь послушать… как Воронов будет гавкать… на уроках.
Представив себе эту картину, Мила так засмеялась, что едва не села прямо на землю. Ромка помог ей подняться, после чего они быстрым шагом направились в Львиный зев.
– Слушай, а я и не знала, что ты такое умеешь, – сказала по дороге Мила.
– Ты о чем? – не понял Ромка, но почти сразу догадался: – А, цепи… Кажется, я этому у Берти научился. Или у Пентюха, точно не помню.
Он улыбнулся и искоса глянул на Милу, даже не скрывая, что доволен собой.
– Впечатляет?
Мила фыркнула.
– Рисуешься. – И добавила: – Ну да – впечатляет.
Ромка заулыбался, но пару секунд спустя уже смотрел на Милу с подозрением.
– Между прочим, что это было? – спросил он.
– В смысле?
– Лютов. Что это было?
Мила нахмурилась, догадавшись, на что намекает Ромка.
– Не знаю… Не могу его ударить магией. Это потому, что он не может.
– Пф! Какие мы щепетильные, – недовольно проворчал Ромка. – Нашла с кем проявлять благородство. Если бы он был на твоем месте, его бы такая мелочь не остановила.
Мила пожала плечами.
– Может, дело именно в этом.
– В чем? – не понял Ромка.
– Не хочу быть, как он, – ответила Мила.
Ромка многозначительно хмыкнул.
– Как все сложно‑то, – скептически произнес он.
– Иронизируешь? – догадалась Мила. – Ну и ладно. Обижаться не собираюсь.
Ромка безнадежно отмахнулся.
– Да ты и не умеешь. Только мне все равно не нравится, что ты с ним церемонишься. Я думал, ты его ненавидишь.
– Я ненавижу, – помрачнела Мила. – Но все равно не могу ударить того, кто не сможет меня ударить в ответ.
– Он это делает, – холодно сказал Ромка. – Просто чужими руками делает. Используя Воронова. Не будь такой наивной, а! И вообще, ты же сама говорила, что не обязана быть с ним вежливой. Подножку ему поставила…
Мила скривилась, словно от приступа тошноты.
– Подножка – одно, магия – другое… Слушай, мне не хочется о нем говорить. У меня портится настроение. Лучше расскажи, как ты там оказался. Ты вроде раньше ушел.
Ромка посмотрел на Милу долгим, проницательным и крайне неодобрительным взглядом, но разговор о Лютове в этот день больше не возобновлял.
* * *
Сон встретил ее тревожной тишиной. Мила стояла посреди леса. Сквозь промежутки в частоколе исполинских деревьев на нее смотрел недобрым взглядом сумрак. Небо над головой уже разлило густую синь – лишь со стороны запада оно еще не полностью утратило прозрачную голубизну.
Что‑то скрипнуло у нее за спиной. Мила быстро обернулась. Глаза ее невольно распахнулись шире. Впереди стоял дом – знакомый, она уже бывала здесь прежде. Заколоченные окна, высокая сосна, укрывающая ветвями заросшую мхом крышу, одностворчатая дверь, сколоченная из прогнивших досок, – этот дом казался давно заброшенным. Сейчас дверь была приоткрыта и шаталась от легких порывов ветра, издавая неприятный скрип.
Не до конца понимая, зачем она это делает, Мила направилась к дому. На ходу она оборачивалась, чувствуя навязчивый страх, будто кто‑то невидимый, притаившись за деревьями, следит за ней из темноты леса. Подойдя ближе к дому, Мила сначала направилась к двери, но остановилась – ее пугало какое‑то смутное воспоминание. Воскресить его не получалось, но сомнения оказалось достаточно. Вместо того чтобы войти в дом, Мила решила обойти его вокруг.
Все время озираясь по сторонам, Мила завернула за угол. Что‑то заставило ее поднять вверх голову. Взгляд тотчас остановился на ромбовидном чердачном окне – незаколоченном и незастекленном. Несколько секунд она всматривалась в источающий черноту ромб и вдруг почувствовала, что уже не может оторвать глаз. Какая‑то сила словно тянула ее туда – к этому окну. Ей казалось, там кто‑то есть. Она словно чувствовала, как чьи‑то невидимые глаза смотрят на нее – со злобой, с ненавистью. Едва дыша, Мила вдруг каждой клеточкой своего тела ощутила, что в этом взгляде есть что‑то еще – во много раз сильнее ненависти и злобы. Прошло не больше нескольких секунд, как она поняла, в чем было дело. Этот взгляд был полон голода.
Мила вдруг словно вспомнила – она должна что‑то сделать! Ей нужно узнать… Что? Что ей понадобилось здесь, в этом месте? И почему в ее голове навязчиво пульсирует осознание того, что это очень важно?
Внезапно ей показалось, что в ромбовидном оконном проеме на чердаке ярко вспыхнули две красные точки. Тот же час Мила поняла – ей необходимо попасть на чердак! Она еще пока не понимала, зачем, но это знание словно обладало собственной волей, которой она не могла сопротивляться.
Мила почти бегом вернулась к двери. Скрип дверных петель что‑то тихо говорил ей – в нем слышалось предостережение. Но Мила проигнорировала его. Ей было страшно, темнота, сгустившаяся внутри дома, пугала ее, но страх не имел значения. Важно было только одно – узнать, что притаилось на чердаке, чьи невидимые глаза наблюдали за ней оттуда.
Без колебаний, чувствуя слабость в коленях и бегущие по коже мурашки, Мила вошла в дом. Темнота, глядящая на нее из глубины дома, одновременно отталкивала и влекла ее. Настойчиво игнорируя страх, Мила продвигалась по коридору в глубь дома, ведомая таинственным знанием, которое обреталось внутри нее.
Где же здесь лестница на чердак? Ей во что бы то ни стало нужно было найти ее. Когда Мила миновала коридор, ее окутал сумрак жилой комнаты. Здесь было совсем мало света, а комната казалась просторнее, чем можно было предположить, находясь снаружи дома. Видя очертания каких‑то предметов и мебели, Мила тем не менее ничего не могла четко рассмотреть. Она огляделась и наконец обнаружила то, что искала, – лестницу на чердак.
В доме было тихо – никаких признаков присутствия кого‑то живого. И все же Мила смутно ощущала, что кроме нее здесь есть кто‑то еще. Боясь даже дышать, она направилась к лестнице. Дом был ветхим, однако Мила почему‑то не слышала скрипа половиц под ногами. Прислушавшись, она поняла, что не слышит даже своих шагов.
Медленно она поднималась по лестнице, словно чувствуя, как ее кусают сразу два страха. Ей чудилось, что, стоит ей утратить бдительность и перестать постоянно поглядывать вниз, как кто‑то обязательно схватит ее за ногу. И не меньше она боялась того, что ждет ее вверху – что‑то неведомое, злобное и… голодное.
Просунув голову в квадратное отверстие, Мила огляделась. На чердаке было темно, пахло пылью и плесенью. Она одолела последние ступеньки и стала обеими ногами на деревянные доски чердачного пола. Огляделась. Никого не обнаружив, Мила почувствовала себя обманутой. В первый момент она растерялась. Почему она была так уверена, что здесь кто‑то есть?
Где‑то рядом ухнул филин. Миле вдруг показалось, что звук раздался слишком близко, возможно, даже здесь, на чердаке. Но птица снова ухнула, и в этот раз Мила почти наверняка определила, что звук донесся с улицы.
На чердаке было слишком темно. Бродить в потемках чревато ушибами и ссадинами, подумала она. Недолго и голову расшибить, споткнувшись обо что‑нибудь. Мила поняла, что здесь никого нет, значит, нет смысла оставаться тут дальше – нужно уходить. Но почему‑то продолжала стоять, вглядываясь в зернистую темноту чердака.
А когда она все же развернулась, чтобы уйти, из дальнего угла вдруг раздалось тихое рычание. Мила вздрогнула и посмотрела в ту сторону. Не отводя напряженного взгляда от угла, Мила тяжело задышала. Что‑то двигалось там, направляясь к ней. Ее сердце пропустило два удара, когда из темноты появился силуэт какого‑то зверя. Он вышел вперед, и лунный свет озарил оскаленную волчью морду. Налитые кровью глаза смотрели прямо на Милу. В них полыхал огнем такой безграничный голод, что Мила невольно попятилась, едва дыша от страха. Ее ноги вдруг ступили в пустоту. Она совсем позабыла, что за спиной у нее отверстие для спуска с чердака! От неожиданности и испуга Мила закричала и полетела вниз…
Задыхаясь, она подскочила на постели. В панике огляделась, жадно хватая взглядом знакомые предметы и мебель в их с Белкой спальне… Сон! Всего лишь сон – никакого зверя, никакого падения с чердака! Сон…
Сон, который она уже видела прежде. Сон, который она видела уже несколько раз.
С тяжелым вздохом Мила откинулась обратно на подушку. Кажется, ее «каникулы» закончились – сначала Лютов принялся за старое, а теперь еще вернулся сон, который она не видела несколько месяцев. Что дальше?
Ответить себе на этот вопрос Мила не успела – приснившийся кошмар, видимо, совершенно обессилил ее, и незаметно для себя самой она провалилась в сон.
Когда Мила проснулась, уже рассвело. Белки в комнате не было – судя по аккуратно застеленной постели, она успела умыться, переодеться и ушла завтракать. Мила с тяжелым вздохом встала с кровати – времени на раскачку уже не было. Если она позволит себе поваляться в постели еще, то опоздает в школу.
Быстро переодевшись и заправив постель, Мила направилась в ванную комнату. На то, чтобы умыться и почистить зубы, у нее ушло пять минут. Вернувшись в спальню, она взяла в руки собранный еще вчера вечером рюкзак и направилась к выходу.
Мила взялась за дверную ручку и уже собиралась было открыть дверь, но так и застыла на месте. Хорошо знакомое ощущение словно электрическим током пронизывало ее с головы до пят. Ощущение было не болезненным. Мила знала, что обычно оно даже не вызывало в ней страха. Обычно – но не теперь.
– Ох, нет, – прошептала она, зажмурив глаза.
Мила повернулась и, не открывая глаз, прислонилась спиной к двери. У нее была слабая надежда, что если она простоит так, с закрытыми глазами, достаточно долго, то, может быть, все пройдет мимо нее.
Однако она уже чувствовала, что надеется на это тщетно. Мила закрыла глаза ладонями. Она с такой силой давила руками на веки, что это было почти больно. Но знакомое ощущение внутри нее лишь становилось настойчивее – как будто стук в дверь. Неважно, что тебе не хочется открывать, – непрошеный гость стучит все громче и все дольше жмет на кнопку звонка.
В конце концов давление внутри нее стало просто невыносимым, и Мила в отчаянии распахнула глаза.
В этот раз ей не пришлось ждать их появления. Они уже были перед ней – жуткие, противоестественные создания с глазами‑провалами и широко раскрытыми ртами, края которых были словно сшиты белыми нитками.
Ордалии.
Теперь Мила знала, кто они – эти существа. Но оттого, даже сейчас, когда она понимала, что перед ней не реальность, а лишь видение, они не казались ей менее жуткими. Нет, теперь они ужасали ее еще больше!
Одно из существ напротив нее склонило овал головы набок, и из безгубого рта вырвался стон. В нем было столько безумного, нечеловеческого страдания, что внутренности Милы похолодели. Она словно услышала, будто чей‑то голос зловещим шепотом пообещал ей: «Мои страдания станут твоими. Моя боль будет твоей».
Не чувствуя собственного тела, Мила смотрела, как ордалии приближаются, тянут к ней свои длиннопалые руки, растягивают безгубые рты, а белые нити натягиваются и, кажется, вот‑вот разорвут края этих жутких ртов…
Вдруг что‑то словно толкнуло ее в спину. Мила вздрогнула и, уронив на пол рюкзак, отскочила от двери, словно ошпаренная. В дверном проеме появилось обеспокоенное лицо Белки.
– Ты кричала? – спросила она, с тревогой глядя на Милу.
– Я?
Мила резко обернулась – в комнате никого не было. Видение Аримаспу исчезло.
– Ты только что вскрикнула, – сказала Белка, заходя в комнату.
Она подошла к Миле и взволнованно дотронулась до ее руки.
– Ты бледная… белая совсем. Что с тобой?
Мила выдохнула. Ее плечи опустились. Она подошла к ближайшей стене и, прислонившись к ней, без сил сползла на пол. Потом уронила лицо на колени и обняла себя руками.
– Со мной все плохо, – глухо сказала она в колени. – Со мной все совсем плохо.
Мила чувствовала, что Белка подошла и села рядом на корточки, но прямо сейчас она была просто не в состоянии что‑либо объяснять. Ей было страшно. Ей было просто до смерти страшно.
* * *
В тот же день Мила написала письмо Вирту, сообщив, что хочет поговорить с ним. Ответ пришел со служебной Почтовой торбой Менгира. Вирт предложил встретиться в ближайшую субботу в полдень в сквере недалеко от Главной площади.
В выходной в назначенное время Мила была на месте. Еще издали она заметила высокую фигуру в длинном ярко‑желтом приталенном пальто. Она сразу же направилась к ожидавшему ее человеку… нет, эльфу. Мила узнала его, еще толком не разглядев лица, – только Виртангель Нобиль младший мог себе позволить носить вещи такого немыслимо яркого цвета.
Словно почувствовав ее приближение, Вирт повернулся – черные волосы растрепаны от ветра, из‑под прядей выглядывают заостренные эльфийские уши, пальто нараспашку, угольки глаз улыбаются притаившейся в их глубине иронией.
Мила и сама невольно улыбнулась, начиная понимать Белку. Вирт обладал таким зарядом обаяния, которого хватило бы на десятерых. В него можно было влюбиться, даже не заметив, как это случилось.
– Привет, подзащитная, – с улыбкой поздоровался Вирт, когда Мила подошла.
– Привет.
– Давно не виделись.
– Не хотела тебя беспокоить, – улыбнувшись в ответ, сказала Мила. – Но ты просил рассказывать тебе обо всем, если что.
– Что‑то случилось? – с ноткой серьезности спросил Вирт.
Мила пожала плечами, отведя взгляд. Она вдруг почувствовала себя неловко, что отвлекает Вирта от дел из‑за такой ерунды, как сон.
– Ничего особенного, просто… Честно говоря, я не знаю, это важно или нет…
– Понятно.
Мила подняла глаза на своего Защитника. Он мягко улыбался.
– Давай прогуляемся, и ты мне все расскажешь. А потом я подумаю, насколько это может быть важно. Идет?
– Идет, – кивнула со вздохом Мила.
Погода для марта стояла на удивление теплая, последний снег растаял еще на прошлой неделе, и троллинбургцы стали надеяться, что эта оттепель знаменует приход весны. Впрочем, небо сегодня было облачным – солнце то пряталось за белоснежными перинами облаков, то на какое‑то время выглядывало, согревая робким весенним теплом.
– У меня снова было видение, – сказала Мила, когда они с Виртом прогуливались по узкой набережной вдоль реки; прохожих им пока не встречалось, поэтому она могла говорить свободно.
– Опять ордалии? – помрачнел Вирт.
Мила кивнула.
– Но дело не в этом, – сказала она. – К видениям я уже привыкла. К тому же это почти ничем не отличалось от предыдущих двух. Пугает, но… по крайней мере, все понятно. Дело в другом…
Она замолчала, не зная, стоит ли говорить. Повторяющиеся сны тревожили ее, но при этом она не была уверена, как ей к ним относиться. Они снились ей и раньше. Она бы назвала их пророческими, но не понимала, как такое может быть. Разве это возможно: видеть будущее и в видениях, и во снах? С другой стороны, не слишком ли долго она игнорировала их? Мила через силу заставила себя вспомнить о тех повторяющихся снах, в которых она видела Гарика. Тогда еще он был жив. Он снился ей несколько раз, и она не понимала, что это значит. С тех пор у нее было много времени подумать над этим, и Мила пришла к выводу, что в тех снах она его теряла. По‑другому толковать их было невозможно.
– Мила? – напомнил о себе Вирт.
Она вздохнула и решилась.
– Мне снятся странные сны.
– Что значит – «странные»? – спросил Вирт.
– Они повторяются, – ответила Мила. – Я вижу несколько раз один и тот же сон… Нет, не так. Сны разные, но об одном и том же. Хуже всего, что они, кажется… сбываются. А последнее время мне часто снится, что я в лесу, возле какого‑то заброшенного дома. Уже дважды во сне я заходила в этот дом. В последний раз я поднялась на чердак. Там был волк. И у него был такой жуткий, голодный взгляд…
Вирт озадаченно нахмурился.
– Странно, – пробормотал он.
–?
– Странное совпадение, – уточнил Вирт.
– Совпадение? Что ты хочешь сказать? – заинтересовалась Мила.
– Я выяснил кое‑что о доме профессора Безродного, – ответил Вирт. – Предыдущий хозяин этого дома умер около двух лет назад. Нет, ничего загадочного в его смерти не было, – поспешно уточнил Вирт, разгадав вопросительное выражение на лице Милы. – Он умер от старости. Единственным его родственником был сын. Он наследовал дом, но жить в нем не мог, поэтому дом был выставлен на продажу.
– Не мог? Почему? – машинально спросила Мила, пока не понимая, зачем Вирт все это ей рассказывает.
– Потому что он оборотень, – последовал ответ.
Мила даже остановилась. Вирт обернулся и посмотрел на нее.
– Оборотни представляют опасность, поэтому не имеют права жить там, где им заблагорассудится. Они находятся под контролем Триумвирата и обязаны проживать только на тех территориях, которые выделены специально для них.
– Оборотень? – повторила Мила.
Вирт кивнул.
– Поэтому я и сказал: странное совпадение, что тебе снился волк. Кстати, ты уверена, что это был волк? Не оборотень?
Мила колебалась.
– Не… не знаю. Нет, не уверена. Оборотень…
Вирт мягко коснулся ее плеча, предлагая продолжить прогулку. Мила послушно пошла вперед, задумчиво глядя себе под ноги и пытаясь воскресить в памяти свой сон и того зверя, которого она встретила во сне на чердаке.
Однажды она видела настоящего оборотня – год назад, на улице Безликих прохожих. Он был раза в два крупнее обычного волка. Тот зверь из ее сна тоже показался ей большим, но… Нет, она не могла сказать точнее.
– Ну а насчет того, что тебе снятся повторяющиеся сны… – произнес Вирт. Он помолчал немного, словно раздумывая, потом продолжил: – Это тоже странно. Так не должно быть.
– Почему? – вскинула на него глаза Мила.
– Аримаспу не все одинаковы, – сказал Вирт. – Будущее можно видеть по‑разному. Одни Аримаспу видят только свое собственное будущее. Исключительно то, что им предстоит увидеть своими глазами. Видения к таким Аримаспу приходят наяву.
Вирт быстро взглянул на Милу.
– Это твой дар. Его еще иначе называют Северное Око – из‑за Славянина, который обладал этим даром.
Мила удивленно моргнула.
– А бывает по‑другому?
Вирт кивнул.
– Есть Аримаспу, которые не могут видеть свое будущее, зато способны увидеть будущее других людей. Обычно видения к ним приходят при близком контакте с человеком – посредством прикосновения или взгляда глаза в глаза. Реже всего встречаются Аримаспу, наделенные даром видеть какие‑то глобальные события будущего, которые должны затронуть большое количество людей, – войны или бедствия. Их видения приходят к ним по‑всякому: наяву, во сне – не имеет значения.
Вирт замолчал. Поразмыслив над его словами, Мила сказала:
– Хорошо, способности видеть будущее у Аримаспу бывают разные. Но я пока не поняла… почему ты сказал, что мне не должны сниться эти сны?
Вирт не торопился с ответом. Сильный порыв ветра вдруг ударил в лицо. Он был пронзительным и холодным, наверное, поэтому Вирт застегнул пальто на все пуговицы.
– Ужасная погода, – пожаловался Вирт. – Не люблю эти перепады температуры, когда то тепло, то десять минут спустя холодно…
– Вирт.
Он вздохнул и поежился, поднимая воротник пальто.
– Ты уверена, что эти повторяющиеся сны сбываются? – возвращаясь к теме их разговора, спросил он.
Мила внутренне напряглась, вынужденная оживлять в памяти болезненные воспоминания.
– Да, – наконец сказала она.
Эти слова предназначались не только Вирту, но и ей самой. Пора посмотреть правде в глаза – ей снятся необычные сны, и она не имеет права их больше игнорировать.
– Хм, тогда я вынужден повториться: так не должно быть, – сказал Вирт. – Ты не должна видеть будущее в своих сновидениях. Это не твой дар. Это как будто… в тебе откликается чей‑то чужой дар.
Мила невольно округлила глаза.
– Что это значит? Не понимаю.
– Как эхо, – ответил Вирт. – Кто‑то громко крикнул, звук отразился от чего‑то, и голос прозвучал там, где его на самом деле нет. Так и твои сны: это не твой дар, но тем не менее он работает в тебе. Как будто есть некое эхо, из‑за которого в тебе звучит чужой голос.
Мила озадаченно покачала головой.
– Это как‑то… слишком сложно.
Вирт кивнул.
– Возможно. Но ничего другого я тебе сказать не могу.
Мила внимательно посмотрела на своего Защитника.
– Ты довольно много знаешь об этом, верно?
Вирт задумчиво смотрел вперед слегка отсутствующим взглядом, словно какая‑то часть его сознания сейчас была не здесь.
– Я изучал. Все, что связано с ясновидением и предсказаниями.
– Тебе это нужно было для работы? – удивилась Мила. – Ты Защитник…
Вирт качнул головой.
– М‑м‑м… не совсем.
Почувствовав, что Вирт не хочет углубляться в эту тему, Мила решила перевести разговор в другое русло.
– Ладно. А что насчет Златы? Платина до сих пор ничего не смогла выяснить?
Вирт покачал головой.
– Нет. И это еще одна странность. Ей ни разу не удалось увидеть, как Злата принимает «Паутину мысли». Все как и прежде. К тому времени, когда пора принимать зелье) Злата срочно куда‑то уходит. Платина ни разу не смогла проследить за ней – Злата слишком решительно стремится к уединению в отведенные для приема «Паутины» часы.
– И что это значит?
– Боюсь, это значит, что она не принимает зелье и делает все возможное, чтобы ее не раскрыли. Но она под крылом Мстислава. Будет сложно вывести ее на чистую воду, если попытаться действовать в открытую и обвинить ее в этом прямо.
Глядя, как Вирт ежится, Мила и сама почувствовала, что замерзла. Она спрятала руки в карманах куртки и задумчиво повторила:
– Злата не принимает зелье…
Она бросила взгляд в сторону реки, мелководной, с каменистым дном. Наблюдая, как поток быстро несется вперед, произнесла:
– Ни за что бы на нее не подумала. Я считала, что это Мстислав не принимает «Паутину мысли»… Но если она находится под влиянием Многолика, то ведь надо что‑то сделать!
– Пока нельзя, – ответил Вирт. – Если поспешить и предпринять что‑то сейчас, когда мы ни в чем не уверены, то в конечном итоге это может обернуться против нас.
– Ты говоришь, как Владыка Велемир, – нахмурилась Мила.
Вирт пожал плечами.
– Потому что таковы обстоятельства, с которыми необходимо считаться. Я в курсе, что, несмотря на свой возраст, ты привыкла самостоятельно решать проблемы, но в этот раз тебе придется положиться на меня.
– Что не так с моим возрастом? – тихо пробурчала себе под нос Мила.
– С твоим возрастом все прекрасно, – услышав ее ворчание, тихо рассмеялся Вирт. – И все‑таки… Положись на меня, хорошо?
Мила прикрыла глаза и вздохнула.
– Хорошо.
Разговор о возрасте заставил Милу внутренне напрячься. Тревожное настроение внезапно овладело каждой клеточкой ее существа. До ее восемнадцатого дня рождения оставалось восемь дней.
Глава 17
