С уважением,
Сократ Суховский».
Мила не мигая смотрела на выведенные каллиграфическим почерком строчки.
Он отказал. Не позволил ей. Она не ожидала, что это будет так больно – словно она потеряла Гарика снова.
– Мила, что с тобой? – Рядом раздался взволнованный голос Белки.
– Да что с тобой! – Это уже прозвучал возмущенный голос Ромки. – Это из‑за письма?
Мила почувствовала, как пергамент исчез из ее рук, и тотчас пришла в себя. Она резко выхватила свиток из Ромкиных рук.
– Не читай! – резко и ожесточенно крикнула она.
Ни на кого не глядя, она разорвала пергаментный лист пополам и бросила обе половины в камин. Пламя жадно охватило куски пергамента. Мила не хотела смотреть, как горит письмо Сократа Суховского. Она отвернулась от камина и встретила обращенные на нее взгляды Ромки и Белки. Ромка смотрел хмуро и настороженно, Белка растерянно моргала.
Почувствовав, как внезапный приступ гнева уступает место душащей, как удавка, пустоте, Мила крепко обняла себя руками.
– Извини, я не хотела кричать, – почти шепотом сказала она Ромке, стараясь избегать его пристального взгляда.
– Мила… – начала было Белка.
– Нет! – категорично произнесла Мила, зная, что просто не выдержит сейчас никаких расспросов. И тут же, чтобы смягчить тон, попыталась исправиться: – Я… Мне…
Но ничего не получалось: ни говорить, ни выносить их удивленные взгляды. Собственное невнятное бормотание ей самой показалось жалким, поэтому, обняв себя руками еще крепче, так что предплечья заныли от боли, Мила отвернулась от друзей и настолько быстро, насколько могла, вышла из гостиной.
Позже, когда Белка вошла в спальню, Мила притворилась, что уже спит. Она лежала с закрытыми глазами, слушая, как возится, переодеваясь и укладываясь спать, Белка, и думала о том, зачем ей это нужно было. Почему так важно было навестить Гарика, зная, что на самом деле там, в склепе Суховских, его нет – есть только его тело, пустая оболочка? Зачем она писала это письмо, прекрасно зная безмерную черствость человека, который был приемным отцом Гарика?
На самом деле Мила вовсе не искала ответов, но они вдруг нашлись сами собой. Все это время она словно запирала себя изнутри, чтобы не чувствовать боли. Старалась не думать о нем, не вспоминать его – предпочитая задыхаться в пустоте, чем позволить, чтобы каждое новое утро резало ее по живому осознанием того, что его больше нет.
И этот шаг, который она предприняла сегодня… попытка признать то, о чем последние несколько месяцев она не позволяла себе даже думать.
Она просто скучала по нему! Она невыносимо скучала по нему! Настолько, что всего лишь приблизиться к нему – к тому, в ком уже не было жизни, – для нее было бы встречей. И невзирая на то, что его тело было спрятано под крышкой гроба, она бы знала, что он, пусть ненадолго, пусть даже так, но… рядом.
Поздно ночью, когда Белка уже спала и ее дыхание было едва ли не единственным звуком в ночной тишине, Мила смотрела в темноту перед собой и беззвучно плакала. Она никогда раньше не замечала этого, но теперь вдруг осознала одну странную вещь… Слезы способны отгонять боль.
Глава 10
Аншлаг» в Светозариуме
Светозариум был переполнен народом. Как сказал Вирт, когда они встретились в коридоре, по решению суда слушания по ее делу будут открытыми. Это означало, что любой желающий может прийти, занять место на скамье для публики и следить за процессом, как будто он в театре на премьере спектакля. А так как суд возглавлял Триумвират в полном составе, то от желающих поглазеть не было отбоя.
Сидя за столиком Защиты, Мила огляделась. Вирт что‑то обсуждал с Платиной, стоя около стола, – они говорили тихо, а в зале царил такой шум, что из разговора своих Защитников Мила не слышала ни слова. Стол судей пока что пустовал, как и столик секретаря суда. Мила украдкой бросила взгляд за плечо – несколько десятков совершенно незнакомых лиц почему‑то вызвали у нее внезапный приступ дурноты. Заметив, что некоторые из присутствующих откровенно пялятся на нее, Мила уже хотела отвернуться, как вдруг увидела в дверях своих друзей. Белка с Ромкой выискивали кого‑то глазами – по всей видимости, ее.
С улыбкой Мила встала и махнула им рукой. Первым Милу заметил Ромка. Когда он жестом показал ее Белке, они оба направились прямо к ней. Только тогда Мила заметила за Белкиной спиной Яшку Бермана. Мила немного удивилась, но одновременно почувствовала благодарность к Яшке, что он тоже решил ее поддержать.
– Привет, – подойдя к столику Защиты, сказал Ромка.
– Вы что здесь делаете? – спросила Мила. – Мне дали освобождение от уроков из‑за суда, а вам может влететь за прогулы.
– У нас окно в расписании, – сказала Белка. – Ты, наверное, туда и не заглядывала, иначе знала бы. У нас теперь часто будут окна, потому что обязательных предметов стало меньше. Но вообще‑то, подразумевается, что во время таких окон мы будем посещать лекции по вольным дисциплинам.
– Да, – подтвердил Ромка. – Мы сначала долго думали, куда пойти: на хиромантию или на чревовещание, в итоге пришли сюда.
Мила улыбнулась.
– Ни на какое чревовещание вы не собирались, – уверенно сказала она. – Вы давно решили сюда прийти, только мне не говорили. Наверное, боялись, что я начну вас отговаривать.
Ромка фыркнул сквозь смех.
– О, ужас! Ты нас разоблачила.
Мила повернулась к Берману.
– Яшка, и ты здесь.
– Ну да, вот… подумал, лишняя поддержка тебе не помешает, – немного неуклюже улыбнулся он.
– Спасибо, – искренне сказала Мила.
В этот момент Вирт, закончив разговор с Платиной, повернулся к Миле. Заметив ее друзей, он вопросительно вскинул брови.
– Мои друзья, – сказала ему Мила и, повернувшись к ребятам, обратилась уже к ним: – Вирт – мой Защитник. Я вам про него рассказывала. А это Ромка, Яшка и Белка.
– Беляна! – звонким голосом вдруг поправила ее подруга.
Мила посмотрела на нее с легким недоумением и заметила, что на щеках Белки заиграл румянец, а глаза странно заблестели. Так как Белка смотрела на Вирта, Мила тоже бросила взгляд на своего Защитника. Тот улыбнулся – в угольках его глаз промелькнула короткая вспышка веселья, как будто что‑то показалось ему забавным.
– Приятно познакомиться, Беляна.
Ромка рядом многозначительно кашлянул.
– Ну, мы пойдем, сядем где‑нибудь в зале.
Кивком головы он сделал знак Яшке, но Белка по‑прежнему не двигалась с места, с глуповатой улыбкой пялясь на Защитника Милы. Вспомнив свою первую реакцию на появление Вирта, Мила догадалась, что произошло с Белкой – обаянию Виртангеля Нобиля младшего трудно было противиться.
Мила обменялась взглядом с Ромкой. Тот закатил глаза и бесцеремонно развернул Белку на сто восемьдесят градусов.
– Не будем мешать, – сказал он.
Мила смотрела им вслед, пока друзья не нашли три места на несколько рядов позади нее. Белка всю дорогу крутила головой, заглядываясь на Вирта.
Защитник Милы, кажется, заметил восхищенные взгляды Белки, но не заострил на этом внимание. Они заняли свои места за столом Защиты: Вирт возле прохода, Мила рядом с ним, а с другой стороны от нее – Платина.
– Судьи вот‑вот появятся, – сказал Вирт и кивнул в сторону секретарского столика. – Жавель уже здесь.
Разговаривая с друзьями, Мила пропустила его появление – секретарь суда, Ермократ Жавель, один из помощников Владыки Мстислава, уже занял свое место и в этот самый момент готовил все необходимое для ведения протокола суда: пергамент, чернила, перья.
– Нервничаешь? – спросил Вирт.
– Есть немного, – ответила Мила.
– Только немного? – насмешливо удивился Вирт.
В этот момент открылась небольшая дверца в самом конце одной из боковых стен. Господин Жавель тотчас подскочил с места и загорланил:
– Судьи в зале! Всем встать!
Все до единого, кто находился в Светозариуме, поднялись со своих мест. Мила последовала всеобщему порыву и тоже поднялась.
Первым в зал суда вошел Владыка Мстислав. Не глядя по сторонам, он неторопливо и величественно направился к судейскому столу. Следом за ним из узкого проема, больше похожего на вход в каморку, появился Владыка Велемир. В походке Велемира не было такого же проявления важности, как у Мстислава, словно, придя сюда, он всего лишь выполнял свою обязанность.
Последним из открытой двери вышел человек, которого Мила видела впервые. Он был невысокого роста, полноватый, с мягкими чертами лица. В отличие от Велемира и Мстислава, у него не было ни бороды, ни усов. С вьющимися золотисто‑русыми волосами до плеч он выглядел моложе их обоих.
– Владыка Добролюб, – тихо шепнул Миле Вирт, видимо, по ее изучающему взгляду догадавшись, что третье лицо Триумвирата Мила видит впервые.
Словно услышав свое имя, Добролюб повернул голову и мельком глянул на собравшихся в Светозариуме людей. На его круглом лице выделялись очень светлые глаза, взгляд которых, возможно, из‑за цвета, казался пронзительно чистым, излучающим какое‑то особое спокойствие.
Судьи заняли свои места за судейским столом. Мила даже не удивилась, когда Мстислав опустился в кресло, стоящее посередине.
Остальные присутствующие сели вслед за судьями, кроме секретаря суда, который продолжал стоять.
– Судебное заседание объявляется открытым! – провозгласил он. – Разбирательство ведет Триумвират в полном составе! Судьи: Владыка Велемир, Владыка Мстислав, Владыка Добролюб. Главный судья – Владыка Мстислав. На повестке дня – дело об убийстве Мантика Некропулоса и о покушении на убийство Гурия Безродного! Обвиняемая – Мила Рудик!
В тот самый момент, когда Жавель произнес ее имя, Мила встретилась взглядом с Велемиром. Директор Думгрота на миг прикрыл глаза и едва заметно кивнул ей, словно в знак поддержки.
– Обвиняемая, Защитник, – раздался холодный голос Мстислава, – прошу вас встать.
Почувствовав легкое прикосновение к плечу руки Вирта, Мила поднялась с места и прямо посмотрела на Мстислава. Главный судья также смотрел на нее – взгляд глубоко посаженных темных глаз выражал беспристрастность и нечто сродни равнодушию, но Мила почти физически ощущала, что сейчас эти глаза лгут. По уверенности и холодности, которую Мстислав излучал всем своим видом, она поняла, что «Паутина мысли» ничего не изменила – Мстислав был по‑прежнему настроен против нее. Сейчас, когда она видела его перед собой, ее подозрения, что второе лицо Триумвирата во власти Многолика и действует по его воле, только окрепли, словно обрели плоть. Нет, Мстислав не принимал «Паутину мысли» – в этом Мила была почти абсолютно уверена.
– Обвиняемая, – обратился к ней Мстислав, – признаете ли вы себя виновной в убийстве Мантика Некропулоса?
– Нет, – отчетливо и довольно громко ответила Мила.
– Признаете ли вы себя виновной в покушении на жизнь Гурия Безродного?
– Нет, – повторила Мила.
Мстислав сухо кивнул, одновременно отворачивая лицо.
– Можете сесть.
Мила села, но Вирт продолжал стоять.
– Обвинитель и Защитник, – обратился к ним Мстислав, – вы готовы произнести речь?
– Да, Владыка, – одновременно ответили оба.
Мстислав снова кивнул.
– Судьи готовы выслушать обвинительную речь. Прошу вас, госпожа Соболь.
Вирт, наконец, опустился на стул рядом с Милой, а Злата вышла вперед – на небольшую прямоугольную «арену» между судьями и залом. Обычно распущенные глянцевые волосы Златы сейчас были собраны в строгую прическу. Сопроводив начало своей речи почтительным кивком в сторону трех Владык, Обвинитель произнесла:
– Уважаемые судьи, картина, которая разворачивается перед нами, совершенно ясна и очевидна. Один человек убит, другой находится между жизнью и смертью. Обвиняемая, госпожа Рудик, была застигнута на месте преступления и, как выяснило следствие, имела возможность совершить нападение на убитого и пострадавшего. В ходе процесса мы услышим свидетельские показания, в которых многое будет указывать на виновность обвиняемой. Но главное, на чем я хочу заострить ваше внимание, это то, что у госпожи Рудик был мотив для совершения обоих преступлений.
Злата демонстративно повернулась в сторону Милы и вперилась в нее обвинительным взглядом.
– Личная месть! – повысив голос, провозгласила она. – Личная месть – вот мотив преступления!
Теперь Злата снова обращалась одновременно к судьям и к залу:
– Однако мы живем в цивилизованном обществе, где самосуд не геройство, а злодеяние. Что станет со всеми нами, если убийства на почве мести будут разрешены законом? – Злата обернулась к залу и с искренним негодованием развела руками: – Мы все просто поубиваем друг друга!
Зал в ответ согласно загудел. Мила спиной почувствовала неодобрение сидящих позади нее людей. Невидимое, но ощутимое давление на затылок было таким сильным, что Мила едва удержалась, чтобы не сползти на стуле пониже, и заставила себя сидеть прямо.
Пытаясь отвлечься, Мила посмотрела на судей. Внимание Мстислава, казалось, было полностью сосредоточено на речи Обвинителя. Велемир сидел, опустив глаза, одной рукой он словно придерживал подбородок. Его поза выдавала глубокую задумчивость. Мила перевела взгляд на Добролюба и тотчас моргнула от неожиданности – третий судья смотрел прямо на нее внимательным, изучающим взглядом, словно размышлял, способна ли она совершить то, в чем ее обвиняют.
– Убийство, – подытожила тем временем Злата, – какими бы ни были мотивы, всегда преступление. А преступление должно нести за собой наказание. Спасибо за внимание, уважаемые судьи.
Под одобрительный шепоток публики Злата вернулась на свое место.
– Речь Защитника, – объявил после короткой паузы Мстислав. – Прошу вас, господин Нобиль.
Мила посмотрела на Вирта. Тот сидел, откинувшись на спинку стула. С задумчивым видом он смотрел перед собой отстраненным взглядом и едва заметно кивал головой. Выглядело так, словно он соглашался со словами Златы. Мила чуть нахмурилась, не понимая, где витает Вирт, но беспокоилась она зря. Пауза была недолгой, и Миле почему‑то показалось, что, возможно, она была выдержана умышленно. Вирт сделал глубокий вдох, словно откинув внутренние рассуждения, поднял голову, посмотрел на судей и встал из‑за стола. Неторопливым шагом он вышел вперед. Теперь «арена» между судьями и публикой принадлежала ему.
В отличие от Златы, облаченной в мантию с вышитой на груди буквой «О», Вирт был одет в строгий черный костюм. Худощавый мальчишка, каким Миле показался Вирт, когда она увидела его впервые, исчез. Его словно подменили уверенным в себе, раскованным, излучающим магнетизм незнакомцем. Мила почти физически ощущала, что все внимание окружающих буквально приковано к Вирту – не смотреть на него было невозможно.
– Позвольте мне сразу сказать, господа судьи, что я полностью согласен со своей коллегой Обвинителем: за преступлением всегда должно следовать наказание. Однако я убежден и, надеюсь, вы со мной согласитесь, что наказывать за преступление нужно преступника, а не человека, который по стечению обстоятельств оказался не в том месте и не в то время.
Вирт слегка повернулся и протянул в сторону Милы поднятую ладонью кверху руку.
– Моя подзащитная, молодая девушка, которая никогда не отличалась жестокостью, оказалась на месте преступления, потому что пришла на помощь к своему учителю, профессору Думгрота Гурию Безродному, который также в скором времени должен был стать мужем ее опекунши. К своему несчастью, она оказалась не в том месте и не в то время.
Вирт печально покачал головой, после чего со значением посмотрел сначала на судей, потом в зал.
– Это могло случиться с любым из нас. Каждый из присутствующих здесь людей мог оказаться в неподходящем месте в неподходящее время. Следует ли за это наказывать?
Вирт словно взывал к своим слушателям, и Мила даже не удивилась, когда по залу прошел ропот возражения – никому из присутствующих явно не хотелось быть наказанным только за то, что он волей судьбы оказался там, где ему лучше было бы не оказываться. Публика поддерживала Вирта точно так же, как несколько минут назад поддерживала Злату.
Все это вдруг показалось Миле похожим на театральное представление. Она посмотрела на судей и задумалась.
Что бы ни произошло на этом суде, какие бы доводы ни приводил Вирт, Мстислав останется при своем мнении. Он твердо был намерен признать Милу виновной в убийстве Некропулоса и нападении на Гурия. Если она права – а Мила почти не сомневалась, что права, – и Мстислав находится под влиянием Многолика, то он не отступится от своего намерения.
Велемир, напротив, был на стороне Милы. Она была уверена в нем точно так же, как он в ней. О его вере в нее говорило хотя бы то обстоятельство, что он лично позаботился о ее защите, обратившись за помощью к Вирту.
Выходило, что, по сути, весь этот суд, все, что говорят и будут говорить Защитник и Обвинитель, было нацелено на одного‑единственного человека – Владыку Добролюба. Только за его мнение, за его решение здесь будет идти борьба на протяжении всего процесса.
– Убийство, – произнес Вирт, отвлекая Милу от ее размышлений, – это преступление. И преступник должен быть наказан. Что касается моей подзащитной, то молодая девушка, которую вы видите перед собой, всего лишь оказалась на месте преступления после того, как оно было совершено. Нет никого, кто мог бы сказать, что видел, как она убила Мантика Некропулоса или напала на Гурия Безродного. Нет улик, прямо указывающих на нее. И их не может быть, потому что она не совершала того, в чем ее обвиняют. Она невиновна.
Вирт кивнул судьям, словно поблагодарил за внимание, и неторопливой походкой вернулся к столу Защиты. Когда он сел, Мила посмотрела на него выжидательным взглядом. Вирт повернул к ней лицо, и в угольках его глаз промелькнула подбадривающая улыбка.
Мила обернулась, нашла взглядом друзей. Ромка, словно почувствовав ее взгляд, улыбнулся одними глазами и кивнул, мол, не дрейфь, все будет в порядке, мы с тобой. Белка смотрела в сторону Милы, но почти мгновенно Мила поняла, что взгляд подруги предназначен не ей – Белкины глаза глядели чуть левее, где в полушаге от Милы сидел Вирт. Глуповатая улыбка, которая появилась на лице Белки, когда Мила познакомила ее с Виртом, до сих пор не исчезла, как будто ее приклеили заклинанием «Агглютинацио». Подобным взглядом Белка, за то время, что Мила ее знала, смотрела только на профессора Лирохвоста. Предполагалось, что учитель магических музыкальных инструментов для Белки кумир и объект для восхищения, но Мила всегда подозревала, что Белка попросту влюблена в Лирохвоста. Он был самым молодым учителем в Думгроте, с недавних пор – после Фреди, так что в такой влюбленности не было ничего удивительного. Заметив, что сейчас Белка смотрит на Вирта взглядом, который у нее прежде всегда предназначался только Лирохвосту, Мила про себя ругнулась. Только этого не хватало.
Мила уже хотела отвернуться, но взгляд случайно остановился на Яшке. Берман, как и Мила, заметил, на кого смотрит Белка, и, опустив глаза, невесело вздохнул.
Оборачиваясь назад, лицом к судьям, Мила вдруг подумала, что у нее совершенно нет желания обращать внимание на все эти влюбленные взгляды и вздохи. Она эгоистично порадовалась тому, что Ромка никогда ни по кому не вздыхал и не делился с ней подробностями своей личной жизни. Хорошо, что у нее есть друг, которого представить поглупевшим от любви попросту невозможно. Мила не совсем хорошо понимала, почему ее это радовало, но радовало.
– Суд готов выслушать свидетельские показания. – Голос Мстислава словно выдернул Милу из кокона ее мыслей. – Обвинение может вызвать первого свидетеля.
Первым свидетельское кресло занял один из следователей Судебной палаты господин Студень. Мила встречалась с ним в доме Гурия в тот вечер, когда ее арестовали.
Отвечая на вопросы Златы, он в подробностях поведал суду о найденном в доме Гурия обезглавленном теле Некропулоса, о самом Гурии, пребывавшем без сознания, а также о том, что рядом с телом Гурия находилась Мила.
Следующим свидетелем Златы был Жавель. Он повторил показания Студня почти слово в слово, дополнив его рассказ тем, что при обыске у Милы был найден перстень‑проводник Гурия – серебряное кольцо с чароитом. Закончив отвечать на вопросы, Жавель вернулся на свое место секретаря суда.
Каждый раз, когда Злата заканчивала опрашивать свидетеля и очередь доходила до Защитника, Вирт отвечал: «У Защиты вопросов к свидетелю нет».
Следующий свидетель, хотя Мила и не знала его имени, тоже был ей знаком. Именно он самым первым вошел в дом Гурия в тот вечер. Его объявили как старшего следователя Розыскной палаты. Он был худощавым, узколицым и, судя по выражению лица, горел желанием помочь суду выяснить правду.
– Господин Дворня, – обратилась к нему Злата, – вы одним из первых оказались на месте преступления, это так?
– Именно так, – с готовностью кивнул тот.
Злата опустила взгляд на развернутый в ее руках пергаментный лист.
– Как сказано в материалах следствия, на месте преступления был обнаружен труп беглого некроманта Мантика Некропулоса. Его голова была отсечена от туловища и лежала отдельно от тела. И вы были первым, кто осматривал тело убитого. Это верно? – Она вскинула глаза на свидетеля.
– Верно, – ответил Дворня.
– Каким заклинанием было произведено отсечение головы?
– Заклинанием «Резекцио».
Мила, чувствуя тягучую усталость, поставила локоть на стол и подперла голову ладонью. Все это до него уже сообщили Студень и Жавель, и Мила искренне не понимала, зачем нужно вызывать троих свидетелей, которые просто повторяют слова друг друга. Однако она недооценила Злату. Или, что вероятнее всего, Мстислава.
– Скажите, господин Дворня, – продолжала Злата, – верно ли, что полтора года назад вы были одним из тех, кто произвел арест Мантика Некропулоса?
От неожиданности Мила выпрямилась на стуле.
– Да, это так, – живо отозвался свидетель.
– Верно ли также, что в день ареста у Некропулоса… – Злата снова сверилась со свитком в руках, – была отсечена кисть правой руки?
– Да.
– С помощью какого заклинания она была отсечена?
– С помощью заклинания «Резекцио».
Злата подошла к свидетелю чуть ближе и стала сбоку от свидетельского места. Мила уже догадалась, к чему она ведет.
– Вы можете сказать нам, господин Дворня, кто тогда отсек Некропулосу руку?
– Да, могу, – кивнул тот.
– Этот человек сейчас присутствует в зале суда?
– Да.
– Вы можете указать на него?
Дворня посмотрел прямо на Милу. Он указал кивком головы в ее сторону и сказал:
– Это сделала обвиняемая.
По залу пронесся легкий шепоток.
– Давайте уточним, господин Дворня. – Злата отошла от свидетеля и подошла ближе к Миле. Глядя на нее, она обратилась к Дворне: – Значит, тринадцатого августа сего года Мантику Некропулосу отсекли голову заклинанием «Резекцио», точно так же, как полтора года назад ему отсекла кисть правой руки присутствующая здесь в качестве обвиняемой госпожа Рудик. Все правильно?
Она обернулась к Дворне.
– Да, все верно.
Зал загудел громче. Жавель яростно застрочил пером по пергаментному листу, записывая показания. Мила посмотрела на Владыку Добролюба – тот задумчиво хмурился.
– Еще один вопрос, господин Дворня, – произнесла Злата. – Кто вел дело четырехмесячной давности о трагической гибели молодого человека по имени Гарик Смелый?
Мила на миг перестала дышать, потому что воздух вдруг показался ей слишком плотным и тяжелым. Она ждала этого, но все равно непроизвольно съежилась, когда прозвучало его имя.
– Это дело вел я, – источая любезность, ответил свидетель.
– Какое совпадение, – со скепсисом прошептал рядом с Милой Вирт, пристально глядя на Дворню. – И уже не первое.
– Поправьте меня, если я ошибусь, – попросила свидетеля Злата, снова опуская глаза на лист пергамента в руках. – В материалах дела о гибели этого молодого человека сказано, что он был убит находящимся в розыске преступником, настоящее имя которого Игнатий Ворант. Также там сказано, что молодой человек был убит потому, что присутствующая здесь госпожа Рудик не выполнила некое требование упомянутого Воранта.
Мила сцепила руки на коленях так сильно, что костяшки пальцев побелели.
– Кроме того, в материалах дела указано, что покойный Мантик Некропулос оказывал Воранту помощь, в частности – снабдил Воранта информацией, которая побудила его устроить встречу с обвиняемой. Таким образом, Мантик Некропулос невольно поспособствовал тому стечению обстоятельств, которые привели к гибели Гарика Смелого. – Злата подняла глаза на свидетеля. – Я все верно говорю, господин Дворня?
– Совершенно верно, – подтвердил тот.
– И все эти сведения получены?.. – начала вопрос Злата, в ожидании глядя на Дворню.
– От госпожи Рудик, – с готовностью договорил он за нее.
– Каким образом?
– С ее слов, а также из полученного от нее воспоминания.
– То есть из памяти госпожи Рудик были извлечены воспоминания о гибели Гарика Смелого и событиях, которые этому предшествовали?
– Да.
Сейчас Мила смутно помнила, как четыре месяца назад рассказывала каким‑то людям о смерти Гарика. Тогда рядом с ней все время находился Велемир, поэтому на остальных людей, тех, кто ее допрашивал, она почти не смотрела. Ей тогда хотелось только одного – побыстрее все рассказать, чтобы ее оставили в покое. А что касается воспоминания, то его извлекли еще раньше, после возвращения из руин Харакса, как делали это после всех испытаний.
– Господин Дворня, – продолжала Злата, – вам известно, кем обвиняемой приходился погибший Гарик Смелый?
– Он был ее другом.
Злата чуть склонила голову набок, словно в легкой задумчивости.
– Скажите, господин Дворня, по вашему мнению, учитывая все вышеуказанные обстоятельства, могла ли обвиняемая считать Мантика Некропулоса косвенно виновным в смерти своего друга Гарика Смелого?
Почти не задумываясь над вопросом, Дворня уверенно кивнул головой.
– Да, я думаю, она могла считать некроманта виновным в смерти ее друга.
Мила только покачала головой. Ей показалось невероятным, с какой легкостью двое посторонних людей сейчас заявляли о том, что она, Мила, могла думать, а что не могла. Да, она ненавидела Некропулоса, но мысль о том, что он каким‑то там образом виноват в смерти Гарика, ей даже в голову не приходила. Злата тем временем глубоко вздохнула, изображая на лице сочувствие.
– Спасибо, господин Дворня. У Обвинения больше нет вопросов к свидетелю, – сказала она, возвращаясь на свое место.
– Господин Нобиль? – с вопросом во взгляде обратился к Вирту Мстислав.
Мила уже думала, что Вирт и в этот раз откажется опрашивать свидетеля, но ее Защитник кивнул судьям и встал из‑за стола. Он подошел к свидетельскому креслу, прокашлялся и задумчиво потер подбородок. После чего обратился к свидетелю:
– Господин Дворня, согласно материалам дела, Гурий Безродный подвергся нетопырьей атаке, это так?
– Да, совершенно верно, – с той же готовностью, с которой он отвечал Злате, сказал свидетель.
Вирт непринужденно, как старому приятелю, улыбнулся Дворне.
– Я не очень силен в боевой магии, а вы, насколько мне известно, боевой маг первой категории. Верно?
– Да.
– Как боевой маг первой категории скажите, господин Дворня, велика ли вероятность убить человека с помощью нетопырьей атаки?
Дворня поерзал на стуле. Миле на секунду показалось, что он собирался посмотреть в сторону судейского стола, но в последний момент сдержался и не сделал этого.
– Такая вероятность очень невелика, – словно бы неохотно ответил он.
– Насколько невелика? – продолжал допытываться Вирт.
– Простите? – не понял Дворня.
– Спрошу иначе, – продолжая дружелюбно улыбаться, сказал Вирт. – Случалось ли в вашей практике старшего следователя Розыскной палаты, чтобы человека убили нетопырьей атакой?
– Гм‑гм, – натужно покашлял Дворня. – Нет, не случалось.
Вирт кивнул. Улыбка сошла с его лица в одно мгновение. Теперь он смотрел на свидетеля требовательным, холодным взглядом. Веселые угольки его глаз превратились в черный лед.
– То есть, иными словами, нетопырью атаку нельзя охарактеризовать как попытку убийства? Так или нет, господин Дворня?
Тот снова поерзал в кресле, но в этот раз не выдержал и бросил взгляд на Обвинителя, словно надеялся, что его спасут от необходимости отвечать. Мила заметила, как Злата резко опустила глаза, внезапно заинтересовавшись бумагами, лежащими перед ней на столе. Снова глянув на Дворню, Мила подумала, что он уже не так горит желанием отвечать на вопросы, как поначалу.
– Господин Дворня?
Следователь Розыскной палаты обреченно вздохнул.
– Да… то есть… Нет, никто не будет пытаться убить нетопырьей атакой, – ответил он.
Мила быстро глянула на Владыку Добролюба и заметила, что в его светлых глазах промелькнул неподдельный интерес. Вирт покашлял, и взгляд Милы вернулся к ее Защитнику.
– Скажите, господин Дворня, удалось ли следствию установить, был ли Гурий Безродный поражен еще какими‑то чарами, кроме нетопырьей атаки?
Дворня свел брови на переносице и упрямо сжал челюсти.
– Это дело было поручено специалистам Дома Знахарей, – сухо ответил он.
Вирт отошел от свидетельского кресла, и Мила могла поклясться, что заметила, как Дворня облегченно выдохнул. Но тут Вирт, словно вспомнив что‑то, вернулся.
