Паутина мысли» и вопрос Тимура 6 страница

– Последний вопрос, господин Дворня, – сказал он. – Была ли проведена следствием проверка перстней некроманта? Четыре мориона, если я не ошибаюсь.

Дворня покивал.

– Да. Нам не нужен был пароль, поскольку после смерти владельца Чары Кабалы теряют силу, поэтому мы проверили морионы Мантика Некропулоса.

– Каков был результат? – спросил Вирт.

– В день убийства эти перстни в качестве магических проводников не использовали.

Вирт потрясенно хмыкнул.

– Вообще не использовали? – выражая крайнюю степень недоверия, спросил он.

– Вообще, – подтвердил Дворня.

– То есть ни одного заклинания, даже самого простого? – не унимался Вирт.

– Ни одного.

Вирт хмыкнул еще красноречивее.

– А вам как старшему следователю Розыскной палаты не показалось странным, что старый маг, привыкший во всем полагаться на магию, за целый день не произвел ни одного, даже самого рядового, заклинания?

Мила видела, как Дворня растерялся.

– Ну… а почему мне должно было показаться это странным?

На лицо Вирта вернулась приятная, дружелюбная улыбка.

– Господин Дворня, вы можете подсчитать, сколько раз в день вы используете свой магический проводник?

Дворня мигнул, отвел глаза, пожевал нижнюю губу и, наконец, ответил:

– Нет, не могу.

– Почему? – не давая свидетелю ни секунды на раздумья, тут же спросил Вирт.

– Ну… это непросто…

– Потому что вы используете свой перстень в качестве магического проводника постоянно, верно, господин Дворня? – с готовностью подсказал ему Вирт, удерживая на лице доброжелательную улыбку.

Дворня тяжело вздохнул, будто все это время не отвечал на вопросы, сидя в удобном кресле, а тягал булыжники.

– Да, так и есть, – словно сдаваясь, ответил он.

– И вам при этом не кажется странным, что Мантик Некропулос за целый день ни разу не пользовался магией? Даже для повседневных нужд?

Дворня покашлял и, стараясь, как показалось Миле, ни на кого не смотреть, ответил:

– Ну… да, это… немного странно.

– А что насчет дней, предшествующих смерти некроманта? – спросил Вирт.

– Перстни были проверены только до дня убийства. Включительно.

– Благодарю, – кивнул Вирт, отходя от свидетельского кресла. – У Защиты больше нет вопросов к свидетелю.

Вернувшись к столу, где сидела Мила, Вирт тем не менее остался стоять. Он быстро прикоснулся кончиками длинных пальцев к лежащему на краю стола пергаментному листу, и тотчас из‑под его пальцев по поверхности пергамента побежали ровные строчки. Мила не владела таким уровнем магии, но не сильно удивилась. Акулина, к примеру, умела делать записи, вообще не прикасаясь к бумаге, – на ее уроках конспекты заполнялись без участия студентов. Все же легкое изумление Мила испытала, осознав, что на руках Вирта нет колец, хотя и помнила из рассказов Горангеля, что эльфы не пользуются ни волшебными кольцами, ни волшебными палочками. Их магия не нуждалась в проводниках.

– Защита может вызвать своего первого свидетеля, – раздался голос Мстислава, вынудив Милу поднять на него глаза.

Мстислав выглядел уверенным и спокойным. Кажется, пока что он был полностью удовлетворен ходом судебного процесса. Велемир, который сидел справа от него, по‑прежнему выглядел хмуро, а Добролюб, сидевший от Мстислава слева, делал какие‑то пометки на листе пергамента.

– Господа судьи, – громко произнес Вирт. – Защита вызывает Эдуарда Фенхеля, заведующего отделением Колдовского Сна Дома Знахарей.

Знахаря Фенхеля Мила видела не раз, когда навещала Гурия. Это был грузный мужчина средних лет с тянущейся ото лба лысиной, мясистым носом и двойным подбородком. Сейчас на нем вместо зеленого халата Дома Знахарей был идеально выглаженный бежевый костюм.

Когда свидетель занял свое место, Вирт приблизился к нему и стал рядом.

– Господин Фенхель, – произнес он, – верно ли, что на данный момент Гурий Безродный является вашим пациентом?

– Да, верно. – Голос у заведующего отделением Колдовского Сна был низкий, грудной и, как ни странно, оказывал ощутимое успокаивающее воздействие.

– После обследования, – продолжал Вирт, – получили ли вы подтверждение, что на вашего пациента была совершена нетопырья атака?

– Да, это было очевидно, – ответил Фенхель.

– Каким образом?

– Ну, во‑первых, об этом говорили укусы и царапины на его лице, несомненно оставленные нетопырями.

Вирт кивнул.

– Скажите, господин Фенхель, способна ли нетопырья атака ввести человека в состояние беспробудного сна, в котором находится сейчас Гурий Безродный?

Знахарь покачал головой.

– Нет. По крайней мере в моей практике таких случаев не было.

– Вы смогли выяснить, почему Гурий Безродный не приходит в сознание? – Вирт задавал вопрос за вопросом, не делая даже крохотных пауз после ответов свидетеля, как будто знал все ответы заранее.

– Пока нет, – снова качнул головой свидетель.

– Есть ли у вас какие‑то предположения, почему пострадавший находится в таком состоянии?

– Скорее всего, одновременно с нетопырьей атакой были совершены еще какие‑то чары, – мягким басом ответил Фенхель.

– И вы не можете определить, какие?

– Нет.

Вирт отошел от свидетельского кресла и непринужденным шагом медленно прошелся мимо свидетеля, словно обдумывал, что еще можно спросить. Мила скосила глаза на Злату и слегка скривилась, заметив самоуверенное выражение на лице Обвинителя. Казалось, что Вирт зашел в тупик, и Злата явно была довольна этим зрелищем.

Так же медленно Вирт прошелся обратно и остановился на прежнем месте. Он поднял глаза на свидетеля.

– Господин Фенхель, а что во‑вторых? – вдруг спросил он.

– Простите? – Знахарь едва заметно растерялся.

– Когда я спросил вас, как вы определили, что Гурий Безродный подвергся нетопырьей атаке, вы ответили, цитирую: «Во‑первых, об этом говорили укусы и царапины на его лице». Если вы сказали «во‑первых», значит, есть и «во‑вторых», или я ошибаюсь?

Фенхель улыбнулся, и в тот же миг снова скосив глаза в сторону Златы, Мила обнаружила, что недавняя самоуверенность Обвинителя сменилась едва уловимой для глаза нервозностью.

– Да, конечно. Укусы и царапины – это наглядное свидетельство того, что пациент пострадал от нетопырьей атаки. Так сказать, свидетельство, лежащее на поверхности.

– Есть и другое?

– Да, – кивнул Фенхель, словно бы машинально погладив лысину, как будто испытывал некоторые трудности с ответом, а это движение должно было помочь ему подобрать правильные слова. – Видите ли, каждый вид магии – белая, черная и некромантия – оставляют на человеке свой след. Не постоянный, разумеется, через какое‑то время следы любой магии выветриваются. Так вот… Этот след нельзя заметить невооруженным глазом, как укусы и царапины, но, тем не менее, определить его несложно, если знать, как это сделать.

– Полагаю, вы знаете, – с уважительной улыбкой предположил Вирт.

– Да, – польщенно ответил Фенхель. – Все знахари высшей и первой категории умеют это делать.

– Продолжайте, – любезно попросил его Вирт; Мила заметила, как Злата при этом одарила Защитника недовольным взглядом.

– Нетопырья атака относится к белой магии, – сообщил Фенхель. – После более тщательного обследования у пациента были обнаружены следы белой магии. Это не противоречило первоначальному диагнозу. С некоторой натяжкой обнаруженные следы белой магии можно даже считать подтверждением диагноза.

Вирт покивал.

– Разумно, – сказал он. – Скажите, господин Фенхель, у Гурия Безродного не было обнаружено следов черной магии?

Свидетель покачал головой.

– Нет, не было.

– А следов некромантии?

Фенхель улыбнулся и кивнул.

– Да, у пациента были обнаружены следы некромантии.

Мила непроизвольно округлила глаза и почувствовала, как внутренности словно сжались в комок от волнения. Из‑за этого она не сразу обратила внимание на пронесшийся по залу шепоток.

Вирт тем временем озадаченно хмыкнул.

– Как по‑вашему, господин Фенхель, может ли это говорить о том, что находящийся в одной комнате с Гурием Безродным некромант мог обратить против него свою магию?

– Да, – пожав плечами, легко согласился знахарь, – я думаю, это возможно.

Публика в зале зашепталась между собой громче. Мила уже по привычке посмотрела на Добролюба, чтобы узнать его реакцию, – самый молодой Владыка Триумвирата задумчиво хмурился.

– И тем не менее, вы не обнаружили у пациента никаких признаков того, что он пострадал от некромантии? – спросил Вирт.

– Нет, никаких признаков.

Вирт с недоумением развел руками.

– Как это объяснить? Есть следы некромантии, но никакого ущерба от некромантии нет.

Фенхель снова провел рукой по лысине, словно приглаживая отсутствующие на макушке волосы.

– Ну, магия некромантов всегда связывает их с их жертвами. Если некромант умирает, когда действие его чар еще не завершено, то эти чары разрываются, не причинив жертве никакого значительного вреда. Но след все равно на какое‑то время остается. В принципе, так происходит не только с некромантией, но с любыми чарами продолжительного воздействия: когда колдун умирает, действие его чар заканчивается.

Вирт поднял вверх кисть руки.

– То есть, если я правильно вас понял, есть вероятность того, что на Гурия Безродного были насланы некромантские чары, которые были разорваны со смертью некроманта, но оставили след на теле вашего пациента?

– Да, – закивал Фенхель, – так могло быть.

Вирт кивнул.

– Благодарю. – И уже обращаясь к судьям, заявил: – У Защиты больше нет вопросов к свидетелю.

– Есть ли вопросы к свидетелю у Обвинения? – спросил сухим, ровным голосом Мстислав, когда Вирт возвращался на свое место возле Милы.

Злата буквально подскочила со своего места и быстрым шагом подошла к свидетельскому креслу.

– Господин Фенхель, скажите, пожалуйста, – звонким голосом произнесла она, – возможно ли, чтобы была какая‑либо другая причина, кроме названной вами, почему на теле Гурия Безродного оказались следы некромантии, но ущерб некромантия не нанесла?

Фенхель, чуть качнув головой, ответил:

– Да, могла быть и другая причина.

– Например?

– Например, некромант призывал свою магию в непосредственной близости от моего пациента, – ответил он и после секундного раздумья добавил: – Или они создавали какие‑то чары вместе.

В зале снова раздался тихий гул – мнение публики переметнулось на сторону Обвинения.

– Спасибо, господин Фенхель, – сказала Злата, возвращаясь за свой стол. – У Обвинения больше нет вопросов к свидетелю.

Мила резко дернула головой, когда Вирт рядом с ней встал со стула.

– Да, господин Нобиль? – Мстислав обратил к Защитнику взгляд, по‑прежнему выражающий беспристрастность, но Мила заметила, как всего лишь на миг в темных, глубоко посаженных глазах мелькнула вспышка недовольства.

– Я хотел бы сделать заявление для протокола суда, Владыка, – громко произнес Вирт.

Мстислав несколько секунд пристально смотрел на Защитника, потом ответил:

– Вы можете сделать заявление. – Он обернулся к Жавелю. – Занесите заявление Защитника в протокол, господин секретарь.

Жавель с готовностью занес перо над листом пергамента.

– Я прошу суд обратить внимание на противоречие, возникшее в показаниях свидетелей, – сказал Вирт. – Знахарь Фенхель в своих показаниях сообщил, что на теле Гурия Безродного обследование выявило следы некромантии, что, исходя из показаний следователя Розыскной палаты Дворни, невозможно, потому что проверка перстней некроманта показала – в тот день он ими не пользовался. Моя подзащитная некромантией не владеет – по первому требованию суда она будет готова пройти экспертизу, чтобы доказать это. Соответственно, есть только три варианта, которые могли бы объяснить возникшее противоречие. Первый: на месте преступления, в период, когда оно было совершено, находился кто‑то, кроме Мантика Некропулоса, Гурия Безродного и моей подзащитной, – кто‑то, кто мог владеть некромантией. Второй: обследование Гурия Безродного было проведено с ошибкой. Третий: проверка перстней некроманта была проведена с ошибкой. Я прошу суд учесть возникший в ходе процесса казус.

Жавель еще строчил, как одержимый, когда Мстислав, не глядя на Вирта, без выражения произнес:

– Суд учтет. – Он опустил глаза в какие‑то бумаги. – Вы можете сегодня вызвать еще одного свидетеля, Защитник.

Вирт кивнул и объявил:

– Защита вызывает Акулину Вариводу.

Мила вздрогнула и быстро посмотрела на своего Защитника.

– Ты не сказал, что вызовешь Акулину, – прошептала она ему.

– Я вообще не говорил тебе, кого я собираюсь вызывать, – также шепотом отозвался Вирт и обезоруживающе улыбнулся: – Ты проявляешь удивительное равнодушие к собственному судебному процессу и ни о чем меня не спрашиваешь, как будто тебя не слишком волнует, оправдают тебя или признают виновной. Вот тебе повод, чтобы изменить свое отношение.

Мила нахмурилась, но не ответила. Высматривая свою опекуншу, она обернулась назад как раз в тот момент, когда раскрылась дверь Светозариума и следом за одним из охранников Менгира в зал суда вошла Акулина.

Уверенным и ровным шагом двигаясь по проходу, Акулина направлялась к свидетельскому месту. Проходя мимо стола Защиты, она повернула голову и коротко улыбнулась Миле, встретившись с ней взглядом. Этой мимолетной улыбки было достаточно, чтобы волнение Милы ощутимо улеглось.

Когда Акулина заняла свидетельское кресло, к ней подошел Вирт.

– Госпожа Варивода, скажите, кем вы приходитесь моей подзащитной?

– Я ее официальный опекун, – ответила Акулина.

– В каких вы отношениях? – спросил Вирт.

Акулина улыбнулась и посмотрела на Милу.

– Мы семья.

Внутри Милы, будто котенок, свернулся теплый клубок. Она тоже улыбнулась Акулине.

– Значит, можно сказать, что вы хорошо знаете свою подопечную? – задал вопрос Вирт.

– Да, – уверенно ответила Акулина.

Вирт кивнул.

– А в каких отношениях ваша подопечная находится с профессором Думгрота Гурием Безродным?

– У них с самого начала знакомства сложились хорошие отношения, – ответила Акулина. – А последние пару месяцев Мила и Гурий очень много времени проводили вместе. Я думаю, он стал для нее старшим другом. Я точно знаю, что в последнее время он относился к ней как к дочери. Он говорил мне об этом.

– Это правда, что в августе этого года вы и господин Безродный планировали пожениться? – очень мягким тоном спросил Вирт.

Мила видела, как Акулина сглотнула, на секунду опустила глаза, потом кивнула.

– Да, мы собирались пожениться.

За спиной Милы несколько человек из публики сочувственно охнули.

– Как относилась к этому ваша подопечная?

Акулина снова улыбнулась.

– Мила была очень рада. – Она качнула головой. – Из‑за некоторых событий мы даже подумывали отложить свадьбу, но Мила была против.

– Могу я уточнить, из‑за каких событий? – аккуратным тоном спросил Вирт.

Акулина посмотрела на Милу таким взглядом, словно извинялась.

– Из‑за гибели ее молодого человека, – тихо сказала она. – Из‑за этого мы сомневались, что нужно спешить с женитьбой, но Мила настояла, чтобы мы ничего не отменяли.

– Почему, как вы считаете? – заинтересовался Вирт.

На лице промелькнула грустная улыбка.

– Потому что она думала в первую очередь обо мне и о Гурии, а не о себе. Мила не хотела, чтобы мы приносили в жертву свое счастье из‑за того, что несчастна она. – Акулина покачала головой и посмотрела на Милу. – Конечно, она этого не говорила, но это было очевидно.

Мила опустила глаза и вздохнула. Значит, ей не удалось обмануть Акулину ни показным воодушевлением по поводу их решения пожениться, ни улыбками, ни попытками шутить. Выходит, Акулина знала ее даже лучше, чем Мила думала.

– Госпожа Варивода, – продолжал тем временем Вирт, – как человек, хорошо знающий и пострадавшего Гурия Безродного, и обвиняемую сегодня в нападении на него Милу Рудик, скажите, по‑вашему, она могла это сделать? Могла ли ваша подопечная напасть на вашего жениха?

Акулина нахмурилась и твердо покачала головой.

– Нет. Мила не могла напасть на Гурия. Она этого не делала.

Вирт кивнул Акулине.

– Спасибо, госпожа Варивода. У Защиты больше нет вопросов к свидетелю.

– Есть ли вопросы к свидетелю у Обвинения? – спросил Мстислав, когда Вирт возвращался на место.

Злата встала из‑за стола.

– Да, у Обвинения есть вопросы.

Она подошла к Акулине.

– Скажите, госпожа Варивода, – медовым голосом спросила Злата, – а если бы вдруг случилось так, что ваша подопечная узнала о сговоре вашего жениха с некромантом, который хотел ее убить, или с упомянутым сегодня Игнатием Ворантом, который убил ее друга, тогда она могла бы напасть на него?

Акулина холодно посмотрела на Злату.

– Я не могу представить себе такую ситуацию. Исключено, чтобы Гурий оказался сообщником Некропулоса или Многолика.

Злата прокашлялась.

– Значит, вы не можете представить себе такую ситуацию? – зачем‑то переспросила она.

– Нет, – категорично качнула головой Акулина, – не могу.

Злата скептически вскинула брови и произнесла, будто обращаясь к самой себе, но достаточно громко, чтобы это слышали судьи и первые ряды публики:

– Что не исключает любого развития событий.

Она отвернулась от свидетельского кресла, чтобы вернуться на свое место, когда Акулина вдруг уверенно и спокойно сказала ей в спину:

– Но даже если бы случилось то, что в принципе невозможно, и Гурий пошел бы на сделку с некромантом, Мила и тогда ни за что на него не напала бы.

Злата чуть ли не скрипнула зубами и обернулась к свидетелю.

– Мила могла бы защищаться, если бы Гурий угрожал ей, что тоже невозможно, – невозмутимо глядя на Обвинителя, продолжала Акулина, – но она никогда бы не подняла на него руку первая.

Пару секунд Злата стояла молча и почти не двигалась, словно выпад Акулины выбил почву у нее из‑под ног. Потом, видимо, взяв себя в руки, она сделала глубокий вздох и с фальшивой улыбкой сказала:

– Спасибо, госпожа Варивода. У Обвинителя больше нет вопросов к свидетелю.

Мила едва сдерживалась, чтобы скрыть улыбку, – когда Злата вернулась на место, она была пунцовая от злости.

– На сегодня заседание суда объявляется закрытым, – ледяным голосом объявил Мстислав. – Следующее заседание назначено на четырнадцатое сентября.

Публика в зале зашумела, вставая с мест. Мила не спешила следовать их примеру. Задумчивым взглядом она следила, как судьи поднимаются из‑за стола и покидают Светозариум. Ни Мстислав, ни Велемир ни разу не повернули головы в ту сторону, где находились места Защиты и Обвинения, а также многочисленные ряды для публики. И только Добролюб уже у самой двери из зала оглянулся и посмотрел прямо на Милу. Изучающий взгляд пронзительно светлых глаз остановился на ней лишь на мгновение, но Мила многое бы отдала, чтобы узнать, о чем в это мгновение думал самый молодой Владыка Триумвирата.

 

Глава 11

Мнемосфера Вирта

 

С друзьями Мила рассталась возле главного входа Менгира. Они спешили в Думгрот на уроки, а Миле предстояло еще несколько часов провести в обществе Вирта. Не дав ей даже возможности возразить, ее Защитник заявил, что у них есть неотложные темы для обсуждения, после чего предложил наведаться к нему в контору.

Контора «Титул и Нобиль» находилась недалеко от Центральной площади на почти безлюдной улице Акаций. Чистая, вымощенная гладким булыжником мостовая, аккуратные, выкрашенные под цвет красного кирпича двухэтажные здания по обе стороны дороги и деревья белой акации – все это буквально обволакивало обещанием тишины и комфорта. Акация, конечно же, в это время года не цвела, но Мила с легкостью представила, как красиво и волшебно здесь бывает весной, когда улица утопает в запахе белых цветов.

– Эту контору основали еще двести лет назад мой отец и его друг Гораций Титул, – говорил Вирт, когда они с Милой поднимались по лестнице, застланной ковровой дорожкой бордового цвета. – Гораций не эльф, но это не помешало им с моим отцом в студенческие годы сдружиться. Восемь лет бок о бок в Золотом глазе, потом служба в Менгире, и наконец – вот эта контора. Они до сих пор лучшие друзья, но за полтора века им несколько поднадоело заниматься одним делом, так что это дело вместе с конторой вручили мне – по наследству. А я решил быть почтительным сыном и не стал менять название. И им приятно, и мне не пришлось ломать голову над переименованием.

Они поднялись на небольшую площадку. Пол здесь был укрыт мягким темно‑красным ковром, возле стены стояла удобная с покатой спинкой скамья для посетителей. Пока Вирт открывал ключом дверь под цвет ковра, Мила разглядывала изящные резные столбики перил.

Наконец Вирт распахнул перед Милой дверь и пропустил ее вперед. Мила послушно зашла в помещение. Пока она осматривалась, Вирт снял свой ярко‑желтый плащ и повесил на вешалку у двери. Сложенный зонт, того же немыслимо яркого цвета, что и плащ, отправился в подставку для зонтов, вырезанную из темного дерева и по форме напоминающую искореженную фигуру кикиморы.

– Проходи, располагайся, – гостеприимно сказал Вирт, направляясь к большому дубовому столу, который сразу напомнил Миле учительский стол Альбины. – Куртку можешь повесить на вешалку.

Последовав его совету, Мила сняла верхнюю одежду и только после этого прошла на середину комнаты.

– Присаживайся, – улыбнулся Вирт. – У тебя на выбор два кресла, но, предупреждаю, они абсолютно одинаковые.

Кресла, обтянутые кожей цвета молочного шоколада, были широкие и удобные на вид. Пожав плечами, Мила села в ближайшее из них. Сняв пиджак и повесив его на спинку стула, Вирт тоже сел. Он зачем‑то полез в стол, а Мила тем временем продолжала озираться вокруг, изучая мебель в кабинете. Красноватый цвет древесины показался Миле похожим на ее волшебную палочку.

– Эта мебель из секвойи? – спросила она, поворачивая голову к Вирту.

– Да, – ответил он и одновременно положил что‑то на край стола со стороны Милы, после чего поднял на нее глаза и улыбнулся.

– Мой перстень! – не сдержав радости, воскликнула Мила.

Прямо перед ней лежало золотое кольцо с красно‑малиновым камнем. Ее кольцо. Мила никогда и ни с чем не спутала бы свой карбункул – он был единственным в своем роде. А еще она явственно ощущала свою связь с ним – невидимую глазу, нематериальную.

– Я могу его взять? – спросила она, неуверенно переводя взгляд с перстня на улыбающееся лицо Вирта.

Он усмехнулся.

– Конечно, можешь. Он же твой.

Мила протянула руку и взяла перстень со стола, но, вместо того чтобы надеть, растерянно повертела в пальцах.

– А как мне…

– Пароль? – догадался Вирт. – Он не нужен. Твой перстень побывал в руках у наших заклинателей… Я говорю об эльфах… Они сделали то, чего не умеют ваши маги, – теперь этот камень будет служить первому, кто его наденет, и никогда никому другому. В этом есть свои минусы и свои плюсы.

– Как это? – озадаченно спросила Мила.

– Ну, к примеру, так как никто, кроме тебя, им пользоваться не сможет, то этот перстень уже нельзя будет проверить Попятным Кругом. Если тебя еще когда‑нибудь обвинят в убийстве, ты не сможешь с помощью проверки перстня доказать, что не делала этого – придется искать другой способ.

Вирт прищурил глаза и лукаво улыбнулся:

– Но зато, если ты и правда захочешь кого‑нибудь убить, то твой перстень тебя не выдаст.

Мила нахмурилась, но не сдержала ответную улыбку.

– Не смешно.

Вирт с тихим смехом покачал головой, словно соглашаясь, потом снова кивнул на перстень в ее руках и добавил:

– Как бы то ни было, это значит, что этот перстень теперь твой навсегда. Так что, если ты готова смириться с минусами ради плюсов, то надевай его и пользуйся. – Вирт пожал плечами. – В любом случае, это была единственная возможность вернуть тебе твой карбункул, потому что наложить пароль на один и тот же камень дважды невозможно. Даже эльфы не могут этого сделать.

Мила несколько секунд смотрела на него, потом глубоко вздохнула и решительно надела перстень на указательный палец правой руки. Ободок кольца тотчас мягко обхватил основание пальца, уменьшившись до идеально подходящего размера.

– Если хочешь – проверь, – сказал с улыбкой Вирт.

Мила приподняла руку, на секунду задумалась, потом произнесла:

– Флорис!

На столе перед Виртом тотчас возник маленький букет ярко‑желтых ноготков в прозрачной вазочке. Мила с довольным видом заулыбалась, а Вирт посмотрел на цветы, и уголки его рта едва заметно приподнялись. Он выглядел слегка смущенным.

– Кажется, это твой любимый цвет, – жизнерадостно сказала Мила своему Защитнику; она чувствовала себя непривычно оживленной, радуясь возвращению карбункула так, как радовалась бы возвращению друга. – Спасибо.

Вирт озадаченно хмыкнул.

– Ты удивишься, но цветы мои клиенты дарят мне не часто, – слегка растерянно сказал он, потом оторвал взгляд от вазочки и посмотрел на Милу. – Не за что. Я чувствовал себя обязанным вернуть тебе перстень, потому что речь шла не о рядовом камне. Было бы очень плохо, если бы Карбункул Белого Единорога потерял своего хозяина. Перстень был выбран для тебя, значит, он и должен быть у тебя. Я сделал это, потому что так должно быть. Так что можешь не благодарить.

Мила покачала головой.

– Не понимаю, о чем ты, но все равно спасибо. – Она не стала спрашивать, откуда Вирт знает, что в ее перстне Карбункул Белого Единорога. Ясно откуда, ведь кольцо держал в руках кто‑то из эльфийских заклинателей – уж они‑то в камнях разбираются.

Вирт улыбнулся.

– Ладно, этот вопрос закрыли, – сказал он и, тотчас посерьезнев, откинулся на спинку стула. – Переходим к делам насущным. Первое судебное заседание позади.

– И как все прошло, по‑твоему? – спросила Мила.

– Пока неплохо, – ответил он. – Нельзя убить двух зайцев одним выстрелом. Сегодня у нас была задача заставить Добролюба усомниться в том, что ты совершила нападение на своего учителя.

– И как? Удалось? – Серьезность Вирта передалась Миле – восторг от возвращения карбункула стремительно утихал.

Вирт покивал.

– Мой опыт подсказывает, что цель была достигнута. Противоречия слишком очевидны, чтобы Добролюб отказался их замечать.

Мила вспомнила лицо Добролюба. На протяжении всего заседания он выглядел задумчивым и заинтересованным, но сказать, какие выводы он сделал из всего услышанного и увиденного, Мила не смогла бы.

– Ты уверен? – спросила она.

Вирт посмотрел на Милу.

– Добролюб молод, но не глуп, – ответил он. – К тому же у него репутация человека вдумчивого, не поверхностного. Он примет к сведению каждую, даже самую мелкую, подробность дела. Примет – и не оставит без внимания.

– Вирт, насчет перстней Некропулоса… – Мила нахмурилась.

– Да?

– Не может быть такого, чтобы он их не использовал в тот день. То есть… он пришел туда, что бы они там ни говорили, не с дружескими намерениями. И если не он, то кто тогда напал на Гурия? Ведь есть след некромантии…

– Я уже подумал об этом, – отозвался Вирт. – Я подам прошение о проверке перстней Некропулоса непосредственно на заседании суда. Они не смогут отказать Защите в этой просьбе.

– А если это ничего не даст? – задумчиво качая головой, спросила она. – Что если проверка в суде покажет, что перстни Некропулоса и правда не использовались?

– Значит, нужно подумать, какие еще могут быть варианты, – развел руками Вирт.

Мила сделала глубокий вздох. До сих пор ей казалось, что все просто: Некропулос пытался убить Гурия, а Гурий ответил защитным заклинанием, в итоге они оба пострадали от чар друг друга. Гурию удалось убить Некропулоса, защищаясь, но Некропулос успел поразить Гурия каким‑то непонятным заклинанием, отчего тот впал в беспробудный сон. Но после сегодняшнего дня в суде, слушая все, что говорили свидетели, Мила поняла, что на самом деле все сложнее, чем ей казалось поначалу.

Внезапно в голову ей пришла одна мысль.

– Вирт, я тут вспомнила… – сказала она. – До того, как я отсекла Некропулосу руку, он пользовался не четырьмя морионами, а восьмью. Интересно, где сейчас еще четыре перстня?

Вирт живо вскинул брови.

– А вот это важно. Попытаемся выяснить. Возможно, эти четыре перстня могут стать зацепкой. Молодец, что подумала об этом. Если еще какие‑нибудь мысли придут в голову – говори мне. Любая мелочь может решить дело.

Мила несколько секунд колебалась, но все‑таки кивнула. Она не могла решить, стоит ли говорить Вирту о ее подозрениях насчет того, что Мстислав находится под влиянием Многолика. Что‑то сдерживало ее, и Мила промолчала.

Вирт тем временем внимательно вглядывался в ее лицо.

– Ты чересчур спокойна, – вдруг сказал он. – То есть я вижу, что ты волнуешься из‑за суда, но не слишком. Как будто есть вещи, которые беспокоят тебя сильнее.

Несколько секунд Мила растерянно молчала – его наблюдение, высказанное вслух, прозвучало для нее немного неожиданно.