– Вы ко мне, госпожа Рудик? – спокойным голосом поинтересовался Мстислав.
Мила кивнула.
– Что же вы стоите? – с пугающе нейтральной интонацией произнес он. – Прошу в мой кабинет.
Мила последовала за ним. Переступив порог, она осмотрелась. Кабинет Мстислава был удивительно просторным. Здесь было мало мебели. Полы укрывали мягкие, ворсистые ковры. Окна, за которыми виднелась внешняя терраса, были наполовину зашторены тяжелым бархатом. Посреди кабинета стоял тяжелый стол, рядом на длинной стойке – большой глобус. Почти всю правую стену занимала карта, и Мила, присмотревшись более внимательно, к своему удивлению, обнаружила, что это карта мира По‑Ту‑Сторону. Беглым взглядом ей удалось разглядеть на ней Троллинбург и Фивы. Не те древние развалины старого города во Внешнем мире, а тайный город, такой же, как Троллинбург. Остальные названия, которые она успела прочесть, были ей незнакомы.
– Присаживайтесь.
Жестом Мстислав указал Миле на огромное деревянное кресло с высокой спинкой и подлокотниками. Оно стояло аккурат напротив стола. Мила села. Владыка опустился в точно такое же кресло за столом.
Пока Мила мучительно соображала, что же ей сказать, чтобы Мстислав сразу же не выставил ее за дверь, он заговорил с ней первым.
– Как поживает ваш питомец, госпожа Рудик? – любезно спросил Владыка.
Мила непонимающе моргнула.
– Драконий пес, – пояснил ее собеседник. – С которым мне… посчастливилось довольно близко познакомиться около месяца назад.
Мила живо припомнила, как воинственно отнесся Шалопай к Владыке – постоянно рычал на него и не желал подпускать близко к хозяйке. Шалопаю почему‑то очень не понравился Мстислав.
К чему был этот вопрос? Мила не понимала.
– Хорошо, спасибо.
– А как поживает ваша опекунша, госпожа Варивода? – все с той же любезностью поинтересовался Владыка, словно вел светскую беседу.
Мила нахмурилась.
– Плохо.
Мстислав озадаченно вскинул брови.
– Что так?
– Ее жених в больнице. – В собственном голосе Мила различила язвительную нотку. Зачем Мстислав разыгрывал удивление, если прекрасно знал, в каком состоянии сейчас находится Гурий?
– Ах, да, – без выражения отозвался Владыка. – Ваш учитель, на которого вы напали.
Мила глубоко вздохнула.
– Я на него не нападала, – тщательно выговаривая каждое слово, негромко сказала Мила.
Он усмехнулся.
– Ну… это будет решать суд.
– То есть – вы.
Мила не смогла удержаться от обвинительного выпада.
Мстислав откинулся в кресле и посмотрел на нее пристальным безмятежным взглядом. Ей показалось, что в темных глазах под сводами тяжелых надбровных дуг она видит насмешку.
– Ну что вы, госпожа Рудик, – мягко возразил он. – У меня есть всего лишь один голос из трех. Как же я могу решать?
Мила чувствовала себя основательно сбитой с толку. Странный разговор складывался. Она совсем не так представляла себе эту встречу. С одной стороны, она вообще плохо представляла, о чем будет говорить с Владыкой. С другой – предполагала, что Мстислав… послушав от силы минуту невнятные объяснения, без церемоний выставит ее вон из кабинета. Или будет метать гром и молнии, когда поймет, что она морочит ему голову. Или, что вероятнее всего, попросту проигнорирует наглую девчонку, посмевшую к нему заявиться в неположенное время. Но чего Мила точно не могла предположить, так это того, что Мстислав будет столь любезно беседовать с ней.
– Так что же вы хотели обсудить со мной, госпожа Рудик? – с внезапной серьезностью спросил Владыка.
В грудной клетке у Милы на миг похолодело. Растерянность переросла в беспокойство. Ей нужно было срочно что‑то придумать, пока Мстислав не выставил ее за дверь.
От необходимости немедленно отвечать на вопрос Милу избавил довольно громкий звук – бой часов.
Мила вздрогнула. Три часа! Сейчас Мстислав должен принять порцию «Паутины мысли»!
Она отвела глаза от часов и встретила устремленный на нее взгляд Владыки. Возникла долгая пауза, во время которой они смотрели друг на друга, почти не мигая. Взгляд Мстислава был тяжелый и напряженный. Миле казалось, что в этот момент он придумывает, как бы немедленно от нее отделаться. Ему нужно было принимать «Паутину мысли», и, судя по возникшему напряжению, либо он забыл об этом, либо он вовсе не собирался принимать ее, потому что никогда и не делал этого!
Мстислав крепко обхватил подлокотники кресла и выпрямился, словно собирался встать.
Сейчас он скажет, что время приема вышло, подумала Мила. Мышцы ее спины напряглись – она приготовилась подняться с кресла. Оставалось только дождаться, когда Мстислав, сославшись на какие‑нибудь срочные дела, попросит ее удалиться. Часы пробили в последний раз и замолчали.
Однако, к величайшему удивлению Милы, вместо того чтобы встать, Мстислав, напротив, слегка расслабился в кресле, поднял руку, небрежным движением открыл ящик стола. Когда его рука вновь появилась над столешницей, Мила увидела в морщинистых старческих пальцах прозрачный флакон с жидкостью, похожей на молоко.
С приоткрытым от удивления ртом Мила наблюдала, как Владыка открыл флакон и одним движением опрокинул в себя его содержимое. Поставив пустой флакон на стол, он вновь обратил свой взор к посетительнице.
– Итак, что же вас привело ко мне, госпожа Рудик? – во второй раз спросил он, и в его голосе она четко различила насмешку, которую уже заметила сегодня в его взгляде, – словно он видел Милу насквозь и на самом деле вовсе не нуждался в ответе на свой вопрос.
Просто потому что знал, зачем она пришла к нему.
* * *
Мила не помнила почти ничего из той ахинеи, которую несла, пытаясь объяснить свой визит. Она буквально сбежала из кабинета Владыки – злая, раздраженная, окончательно запутавшаяся, но абсолютно уверенная, что ее обманули. Она не знала, каким образом совершался обман, но это обстоятельство не сказывалось на ее уверенности.
Направляясь из Менгира в Львиный зев, Мила вспомнила лицо Мстислава, когда он наблюдал за ее уходом. Вежливая озадаченность, тень равнодушного удивления… Притворство! Когда в доме Гурия месяц назад он обвинял ее в убийстве, он не был так вежлив и любезен с ней.
Она бы еще поняла, если бы он сразу же холодно выставил ее за дверь. Но ему зачем‑то нужно было разыграть это представление под названием «светская беседа».
Видимо, прохладный воздух стылого из‑за постоянных дождей города благоприятно влиял на мыслительный процесс, потому что, уже на подходе к Львиному зеву, Мила вдруг поняла, какую цель преследовал Владыка Мстислав.
Другого объяснения подобному поведению Владыки Мила не находила. На ум приходило только одно – Мстислав хотел, чтобы она увидела, как он принимает «Паутину мысли»!
Опуская рычаг возле входа в Львиный зев, Мила бросила быстрый взгляд на Хранителя меченосцев. Высоко над головой каменного льва с немыслимой скоростью проносились облака, мчась куда‑то на север. В их стремительном беге было что‑то гнетущее и тревожное. В эту секунду Миле казалось, что Хранитель смотрит прямо на нее. Его взгляд, хмурый и колючий, словно предупреждал о чем‑то, но предупреждения Мила не понимала.
Зато она поняла кое‑что другое. Она видела своими глазами, как Мстислав выпил жидкость, похожую на молоко и еще – на «Паутину мысли». Одно из двух: либо он действительно принимал это зелье, как и говорил ей на днях Велемир, либо эта жидкость имела лишь внешнее сходство с Паутиной.
Если второе предположение верно, то верны и подозрения Милы насчет того, что Мстислав находится под влиянием Многолика. Но если верно первое предположение… Тогда Миле не оставалось ничего другого, кроме как решить, что Мстислав помогает Многолику по доброй воле, без всякого внушения.
Одно было несомненно – Владыка Мстислав был сегодня так любезен с Милой и не выставил ее за дверь сразу, как увидел, только потому, что хотел продемонстрировать ей, что, как все, без исключения, жители Троллинбурга и Таврики, защищает свое сознание от злонамеренного влияния Многолика с помощью «Паутины мысли».
* * *
На следующий день в перерыве между антропософией и левитацией к Миле подошел незнакомый парень, судя по форме и вышитым на груди буквам, куратор из Белого рога. Он передал, что сразу по окончании уроков ее желает видеть в своем кабинете директор.
С трудом отсидев оставшиеся в этот день занятия, Мила поднялась на четвертый этаж. Войдя по винтовой лестнице в башню Мироздания, она уже знакомой дорогой направилась через лабиринт книжных стеллажей. Мила не ошиблась – Велемир сидел за своим столом и, время от времени макая перо в чернильницу, что‑то писал на пергаментном листе. Заметив Милу, Владыка без слов указал ей на стул.
Мила села. Она ожидала, что Велемир сразу же заговорит с ней, но пришлось ждать не меньше десяти минут, пока он работал. К тому времени, как директор наконец опустил перо в чернильницу и свернул пергамент трубкой, Мила уже основательно разволновалась. Не стоило большого труда понять, что Владыка ею недоволен. Мила догадывалась, в чем была причина, и угадала.
– Мне стало известно, что вчера вы встречались с Владыкой Мстиславом, госпожа Рудик. Я не ошибаюсь?
Велемир обратился к ней с официальной приставкой «госпожа» – более чем очевидное указание на то, что он рассержен на нее.
– Нет. – Мила кашлянула, прочищая слегка осипшее горло. – Это правда. Я была вчера на приеме у Владыки Мстислава.
Мила не видела смысла отрицать.
– Вы позволите узнать, какова была цель вашего визита?
Выносить официальный тон Велемира оказалось непросто, но Мила не чувствовала, что в ее поступке было что‑то неправильное.
– Я хотела проверить свои подозрения, – упрямо нахмурившись и не глядя на Владыку, произнесла она. – Увидеть своими глазами, будет ли Мстислав пить «Паутину».
Владыка ответил не сразу. Тяжелый и усталый вздох заставил Милу поднять глаза на директора. Строгость в его лице исчезла, освободив место усталости.
– Ну и чего ты добилась этим, Мила? – спросил он.
Собственное имя в устах Велемира словно послужило для Милы толчком.
– Он обманывает всех! – с неожиданной для самой себя горячностью заявила она. – Я не знаю, как… Наверняка эта жидкость вообще не «Паутина мысли»! Просто что‑то похожее на вид!..
Владыка поспешно покачал головой, призывая Милу выслушать его.
– Нет, Мила. Нет. Первую порцию «Паутины мысли» Владыка Мстислав принял из рук профессора Шмигаля. Он выпил зелье в присутствии двух свидетелей – Владыки Добролюба и меня. Здесь нет и быть не может никакой ошибки. Владыка Мстислав не находится под влиянием Лукоя Многолика. Все его действия продиктованы исключительно его собственной волей.
Мила смотрела на Велемира, чувствуя, как ее разрывают на части недоверие и растерянность.
– Но как же Соревнования? – спросила она. – Вы же сами сказали, что это Мстислав настаивал, чтобы в руинах… А Многолик говорил…
Велемир снова тяжело вздохнул.
– Сразу после приема первой порции зелья Владыка Мстислав заявил, что решение о проведении последнего прошлогоднего испытания в руинах Харакса он принимал сам. Всего, что там произошло, он, по его словам, никак не мог предусмотреть. Совпадение – не более.
Мила ощутила, как внутри нее зарождается маленький смерч. От гнева потемнело в глазах.
– Совпадение? – выдавила из себя она. – Значит, Гарик умер из‑за совпадения?
Не обращая внимания на промелькнувшее в глазах Велемира сочувствие, Мила с яростью заявила:
– Не было никакого совпадения. Многолик подстроил так, чтобы я пришла в руины Харакса – его слова. И отправил нас всех туда не кто‑нибудь, а Мстислав. И если он и правда принимает «Паутину мысли» и никто на него не влияет, значит, он помогает Многолику добровольно!
– Мила!
Строгий тон Велемира неожиданно остудил ее ярость. Однако Мила продолжала смотреть на директора негодующим взглядом.
– Послушай меня внимательно, Мила, – очень серьезно сказал он. – Ты не можешь бросаться такими обвинениями в адрес Владыки Мстислава…
– Почему? – резко перебила его Мила.
– Потому что твои слова не подкреплены доказательствами, – терпеливо пояснил Велемир. – Пойми, речь идет не о человеке, который играет скромную роль в жизни магического сообщества. Речь идет о втором лице Триумвирата. И если ты будешь обвинять его в чем‑то, не имея доказательств, то это может обернуться плохо в первую очередь для тебя.
– Мне все равно, – угрюмо пробурчала Мила.
Велемир медленно покачал головой.
– Тебе не все равно – не все равно потому, что у тебя есть друзья и близкие, о которых нужно заботиться. Ты не должна забывать о том, что наш самый опасный враг все еще действует тайно, не проявляя себя в открытую, так как именно в тебе, в твоей Метке содержится сила, которой ему недостает. И до тех пор, пока он не получит эту силу, у нас есть возможность остановить его. Не время действовать без оглядки, Мила. Любой неосторожный поступок, неосторожное действие, неосторожное слово может обернуться против тебя. Я хочу, чтобы ты подумала об этом.
Глава 15
Рассказ Милы
Внимание всех присутствующих было приковано к высокой красивой девушке‑Обвинителю, стоящей возле свидетельского кресла.
В кресле сидел сухонький старичок. У него были маленькие глазки с острым, цепким взглядом и тонкая насмешливая улыбка.
– Господин Кастелян, – обратилась к старичку Злата, – скажите, какую должность вы занимаете в Розыскной палате?
– Я Мастер Проникновения, – протяжным и сладкозвучным голосом ответил старичок.
У Милы тотчас возникло ощущение, будто ее окутало что‑то текучее и липкое, как жидкая карамель.
– В чем заключается ваша работа, господин Кастелян? – продолжала Злата.
– Я специализируюсь на Охранных Чарах, – не переставая улыбаться, ответил старичок. – В мою работу входит их создание, взлом, исследование и проверка сохранности.
– Вы осматривали дом Гурия Безродного после того, как там был убит Мантик Некропулос, а сам господин Безродный подвергся нападению?
Старичок кивнул.
– Да.
– На дом Гурия Безродного были наложены Охранные Чары?
– Да.
– Они были взломаны?
– Нет, – отрицательно качнул головой свидетель. – Охранные Чары были наложены настолько профессионально, что взломать их не представлялось возможным. Они были в полной сохранности.
– Значит, никто посторонний в дом войти не мог? – многозначительным тоном спросила Злата.
– Исключено, – твердо заявил старичок.
– Однако в тот вечер в доме Гурия Безродного побывало несколько человек, – с хорошо разыгранным недоумением произнесла Злата. – Мантик Некропулос, госпожа Рудик и сыщики Розыскной палаты. Как вы это объясните?
Господин Кастелян слащаво улыбнулся.
– Проще простого. Госпожа Рудик была одной из тех, на кого распространялись Породняющие Чары. Это выяснилось при исследовании дома. Господа сыщики вошли, потому что дверь на тот момент была не заперта. Видите ли, обычно дверной проем оставляют свободным от чар, чтобы в дом по желанию хозяина могли входить гости. Пока дверь закрыта, никто посторонний ее открыть не сможет – подействуют охранные заклинания. Но когда дверь открыта – преграды нет.
– А как насчет Мантика Некропулоса?
Господин Кастелян развел руками.
– Здесь тоже нет ничего сложного. Господин Некропулос вошел либо потому, что хозяин дома сам впустил его, либо господин Безродный забыл закрыть дверь.
– С ваших слов, во время исследования дома удалось выяснить, что Породняющие Чары распространялись на госпожу Рудик, – напомнила свидетелю Злата. – Вы можете сказать, кто еще подпадал под эти чары?
Господин Кастелян покивал.
– Кроме госпожи Рудик, Породняющие Чары распространялись также на самого господина Безродного и на госпожу Акулину Вариводу.
– То есть, на Мантика Некропулоса они не распространялись? – уточнила Злата.
– Совершенно точно – нет.
– Благодарю вас, господин Кастелян, – улыбнулась старичку Злата, отходя от свидетельского кресла. – У Обвинения больше нет вопросов к свидетелю.
Мстислав со своего места за судейским столом повернулся к Вирту.
– У Защитника есть вопросы к свидетелю?
Вирт бросил быстрый взгляд на Мстислава, потом встал.
– Да, Владыка.
Подойдя к свидетельскому креслу, Вирт стал по правую сторону от Мастера Проникновения, так, что последнему пришлось смотреть на Защитника, неудобно повернув и приподняв голову. Вирт задумчиво потер бровь.
– Господин Кастелян, скажите, пожалуйста, есть ли способы проникнуть в помещение, на которое наложены Охранные Чары, не взламывая их?
Старичок пожал плечами.
– Теоретически – да.
– И что же это за способы? – заинтересованно вскинул брови Вирт.
Старичок улыбнулся своей слащавой улыбкой.
– Порог Темперы и Чары Аркана, – самым любезным тоном ответил он.
Вирт удовлетворенно кивнул.
– Выходит, что – теоретически – кто‑то мог проникнуть в дом господина Безродного, не взламывая Охранные Чары?
– Теоретически, – еще любезнее улыбнулся старичок, – это возможно.
Вирт, почти подражая Мастеру Проникновения, изобразил головой поклон.
– Благодарю вас, господин Кастелян. У Защиты больше нет вопросов к свидетелю.
Злата быстро поднялась со своего места.
– Господа судьи, – звучно произнесла она. – Обвинение просит позволения задать свидетелю еще несколько вопросов.
– Прошу вас, госпожа Соболь, – холодно позволил Мстислав.
Злата пронеслась мимо Вирта так стремительно, что от созданного ею порыва ветра его волосы слегка вскинулись, обнажив на миг заостренные верхушки эльфийских ушей.
– Господин Кастелян, – обратилась она к свидетелю, когда Вирт присаживался на свое место рядом с Милой, – объясните, каким образом – я, к примеру, – могла бы проникнуть в дом, находящийся под Охранными Чарами, с помощью Порога Темперы или Чар Аркана?
– Сделать это очень просто, – протяжно ответил Мастер Проникновения, – если в доме находится специально созданный для Порога Темперы портрет с вашим изображением, либо, если кто‑то, уже находящийся в доме, призовет вас с помощью Чар Аркана.
Злата многозначительно покашляла.
– А когда вы принимали участие в обследовании дома господина Безродного, вы обнаружили там чьи‑нибудь портреты, которые могли бы быть Порогами Темперы?
– Были обследованы оба этажа дома. В доме не было других портретов, кроме портрета хозяина – господина Безродного.
– Значит, с помощью Порога Темперы никто не мог проникнуть в дом?
– Нет, – твердо ответил свидетель.
– А как насчет Чар Аркана?
Господин Кастелян мягко склонил голову чуть вбок. Мила заметила, как уголки губ Вирта слегка приподнялись в довольной улыбке.
– Увы, здесь ничего нельзя сказать определенно. Дело в том, что Чары Аркана не оставляют магического следа, а материальные следы применения этих чар очень легко убрать.
– Но таких следов вы не обнаружили? – спросила Злата.
– Нет.
Обвинитель озадаченно хмыкнула.
– А если допустить, что в тот вечер были применены Чары Аркана, то кто, по‑вашему, мог бы сделать это?
Краем глаза Мила видела, как Вирт слегка поморщился, из чего, видимо, следовало, что все вышло не совсем так, как он хотел. Мастер Проникновения между тем в улыбке сощурил глаза.
– Есть только два варианта: либо это сделал хозяин дома, либо человек, которого хозяин впустил в свой дом. Никакой другой вариант невозможен.
Злата кивнула.
– Благодарю вас, господин Кастелян. Обвинение закончило.
Поравнявшись со столиком Защиты, Злата одарила Милу убийственным взглядом, а встретившись глазами с Виртом, гордо вскинула подбородок. Вирт тихо рассмеялся, но, заметив, как нахмурилась Мила, недовольная его весельем, тут же кашлянул и сделал серьезное лицо.
– У Обвинения еще есть сегодня свидетели? – спросил Мстислав, обращаясь к Злате.
– Нет, Владыка, – только что сев, тут же подскочила с места девушка.
Главный судья повернулся к Вирту.
– Господин Нобиль, ваша очередь.
Вирт неторопливо встал из‑за стола.
– Господа судьи, – уверенным голосом произнес он. – Для дачи показаний Защита вызывает Милу Рудик.
Несмотря на то что ни один из судей не взглянул на нее, затылком Мила почувствовала, как к ней обратились взгляды сидящих в рядах публики. Она осторожно повернула голову и, стараясь не замечать внимания со стороны незнакомых ей людей, поискала Акулину. Опекунша подбадривающе улыбнулась ей. Мила перевела взгляд на друзей. Ромка приподнял руку на уровне плеча и слегка тряхнул сжатой в кулак кистью, мол, держись. Белка, волнуясь, глубоко вздохнула.
Поворачиваясь назад, Мила встретила взгляд Вирта – Защитник кивнул ей, словно говорил, что она должна это сделать.
На деревянных ногах Мила дошла до свидетельского кресла и села. Как только ее руки коснулись подлокотников, Мила почувствовала тошноту – видеть, как около сотни человек в рядах публики смотрят на нее, было настоящим испытанием. В отличие от Берти или, к примеру, Ромки, Мила никогда не любила находиться в центре внимания.
К ней подошел Вирт. В угольках его глаз были теплота и поддержка, и Мила немного успокоилась.
– Госпожа Рудик, расскажите нам, пожалуйста, как вы оказались в доме вашего учителя Гурия Безродного в тот день, когда был убит Мантик Некропулос, а на господина Безродного было совершено покушение.
Мила заранее знала, какие именно слова произнесет Вирт. Накануне третьего заседания суда они отрепетировали каждую фразу: вопросы Вирта, ответы Милы. Она была готова и знала, о чем должна сейчас говорить, поэтому, сделав глубокий вдох, Мила начала.
– Я гуляла с Шалопаем – моим драконьим псом. Было приблизительно семь часов вечера. Я уже хотела вести Шалопая домой, потому что собирался дождь, но не успела. Завыл волк, и мой пес бросился в ту сторону, откуда послышался вой.
– Прошу прощения, – раздался голос, который Мила не сразу узнала.
Она повернулась к судейскому столу, удивленная, что к ней обратился сам Владыка Добролюб.
– Вы уверены, госпожа Рудик, что это был именно волк, а не бездомная собака? – мягко спросил он у Милы, озадаченно глядя на нее открытым взглядом своих очень светлых глаз.
Она смутилась, во‑первых, потому что не понимала, чем вызван такой вопрос, а во‑вторых, теперь, когда он спросил об этом, Мила действительно начала сомневаться, что тот вой принадлежал волку.
– Я не уверена, – ответила она. – Может быть, это была собака. Мне просто показалось тогда, что выл волк.
Добролюб выглядел озабоченным. Он кивнул, словно благодаря ее за ответ.
– Вы можете продолжать, госпожа Рудик, – вмешался Владыка Мстислав.
Мила прокашлялась и начала с того места, где ее прервал Добролюб. По порядку, ни разу не сбившись, она рассказала о том, как Шалопай принес из леса кольцо Гурия, и обо всем, что последовало за этим событием. Ее больше не перебивали. Публика и судьи внимательно слушали, а Вирт иногда едва заметно кивал ей – это означало, что пока она все делает правильно. Вирт предупреждал, что она должна говорить спокойно и уверенно. Мила старалась и надеялась, что у нее это получается.
– Я уже хотела бежать за помощью Гурию… то есть… профессору Безродному, – завершила свой рассказ Мила, – когда в доме появились люди. Это оказался Владыка Мстислав и трое следователей.
Во время своего рассказа Мила пару раз бросала взгляд в сторону судей. Ей показалось, что Добролюб слушал ее крайне сосредоточенно и с интересом. Как и Велемир. Зато на лице Мстислава отражалось явное безразличие к тому, что говорила Мила. Он даже не давал себе труда притворяться заинтересованным слушателем.
Вирт, все это время стоявший в нескольких шагах от Милы, когда она закончила, подошел ближе.
– Скажите, госпожа Рудик, вас обучали в школе нетопырьим чарам?
Мила отрицательно покачала головой.
– Нет.
– Вы когда‑нибудь видели, как создаются нетопырьи чары?
– Нет.
– Вы когда‑нибудь создавали нетопырьи чары самостоятельно?
– Нет.
– То есть вы не способны произвести нетопырью атаку?
– Не знаю, я никогда не пробовала это делать.
Этот обмен вопросами и ответами тоже был отрепетирован заранее. Мила точно знала, как должна ответить на последний вопрос Вирта. Вирт говорил, их задача продемонстрировать суду, что она не пытается оправдываться, а просто честно отвечает на вопросы.
– Госпожа Рудик, хорошо ли вы помните события полуторагодичной давности, когда вас и еще одного ученика Думгрота похитил Мантик Некропулос?
– Да, я хорошо все помню.
– Правда ли, что Мантик Некропулос пытался убить вас с помощью кристалла Фобоса?
Мила кивнула.
– Да, пытался. Он сказал, что убьет меня моим самым большим страхом.
В рядах публики слабыми очагами вспыхивал тревожный ропот – в памяти троллинбургцев еще свежи были воспоминания об эпидемии страха, которая коснулась всех и каждого. Некоторым тогда пришлось покинуть Троллинбург, остальные опасались, что их может ожидать та же участь.
– А после этого он был намерен убить того юношу, которого похитил вместе с вами? – продолжал Вирт.
– Да, он собирался это сделать.
– Как вам удалось спастись? – мягко спросил Вирт после небольшой паузы.
Мила сделала вдох.
– Я заметила, что один из камней в его перстнях очень сильно отличался от остальных, и предположила, что это может быть замаскированный под морион кристалл Фобоса. – Немного помолчав, она добавила: – Я отсекла ему руку, на которой был этот перстень.
– Это подействовало? Вы перестали испытывать страх?
– Да.
– Значит, вы оказались правы, и это действительно был кристалл Фобоса?
– Да.
Вирт окинул взглядом ряды со зрителями и снова посмотрел на Милу.
– Почему вы сразу не отсекли Некропулосу голову?
По залу пробежала волна то ли удивленного, то ли возмущенного шепота.
– Почему только руку? – перефразировал вопрос Вирт, твердо и холодно игнорируя возмущение публики. – Почему не голову? Он был бы мертв, а вы – свободны.
– Мне даже в голову это не пришло, – ответила Мила. – Я только хотела, чтобы Некропулос перестал мучить меня кристаллом. Еще я хотела сбежать от него. Но я не думала о том, чтобы убить его.
– Вы не думали о том, чтобы убить его, даже когда он хотел убить вас? – Голос Вирта стал звучать жестче.
Мила покачала головой.
– Нет.
Вирт покивал, бросив многозначительный взгляд на судей.
– Госпожа Рудик, это вы совершили нападение на своего учителя Гурия Безродного?
– Нет, – твердо ответила Мила.
– Это вы убили Мантика Некропулоса?
– Нет.
Вирт едва заметно улыбнулся ей уголками рта.
– Благодарю вас, госпожа Рудик. Защита закончила.
Когда Вирт отходил к их столу, Мила буквально физически ощущала волны расположения, исходящие от зрительских рядов. Они одобряли ее сейчас. Но Мила слишком хорошо успела изучить эту безликую массу – стоит только кому‑то, к примеру Обвинению, представить Милу в невыгодном свете – и публика без колебаний будет готова осуждать ее.
– Госпожа Соболь, – раздался сбоку от Милы голос Мстислава, – у вас есть вопросы к обвиняемой?
Злата поднялась со своего места.
– Да, Владыка.
Девушка подошла к Миле и стала в двух шагах от нее. Не больше десяти секунд они холодно и недружелюбно смотрели друг на друга, потом Злата спросила:
– Госпожа Рудик, верно ли, что во время прошлогодних Соревнований Выпускников, на улице Безликих прохожих, вы воспользовались Чарами Бескровных Уз?
– Да. – Мила немного удивилась вопросу Златы, но была вынуждена ответить.
– Вы ведь не проходили этого в школе, верно? – спросила Злата, и тотчас Мила поняла, к чему клонит Обвинитель.
– Нет, не проходила, – стараясь сохранять спокойствие, ответила она.
– И кто же вас научил этому заклинанию? – Злата слегка прищурила глаза.
Мила почувствовала, что ее дыхание участилось. Она нахмурилась, глядя на Злату немигающим взглядом. Красивое лицо девушки казалось ей сейчас совершенно равнодушным, и это равнодушие было недоступно пониманию Милы. Злате ведь нравился Гарик, кажется, она даже была влюблена в него. Как же она могла так расчетливо сейчас использовать его имя всего лишь для того, чтобы склонить на свою сторону мнение судей и публики?!
Однако как бы это ни было тяжело, Мила не могла оставить вопрос без ответа.
– Гарик, – сказала она. – Мой напарник по Соревнованиям.
На лице Златы промелькнула удовлетворенная улыбка.
– Значит, вы не всегда используете только те заклинания, которым вас обучают в школе?
– Нет, – глухо ответила Мила, красочно рисуя в своем воображении сцену, где на голову Злате упало бы ведро помоев и стерло бы с ее лица это довольную улыбочку.
– Выходит, что, – Злата с невинным видом развела руками, – в теории вы могли бы освоить нетопырьи чары самостоятельно и использовать их, не так ли?
– Могла бы, но…
– Госпожа Рудик, – не дав Миле закончить, громко произнесла Злата, – отвечая на вопросы Защитника, вы сказали, что даже не помышляли о том, чтобы убить Мантика Некропулоса, когда от этого зависела ваша жизнь. А что, если бы дело касалось не вас, а кого‑то другого?
