Он снова зарычал. В этот раз за ее спиной. Его рычание парализовало ее. От страха Мила не могла пошевелить ни руками, ни ногами. Шея одеревенела. Еще один низкий, раскатистый рык – уже ближе.
«Бежать, – мысленно сказала себе Мила, – бежать!». – Но не могла сдвинуться с места.
Зверь приближался – рычание становилось все громче. Миг – ближе… Еще ближе… Еще… Мила медленно с усилием повернула голову, чтобы посмотреть в глаза зверя перед тем, как он бросится на нее… и проснулась.
* * *
Комната на одном из верхних этажей Менгира встретила ее ярким светом полной луны. Пробуждение было тяжелым, В течение нескольких минут Мила пыталась успокоиться, унять сумасшедшее дыхание и прогнать навеянный сновидением ужас. Но Милу не покидало чувство, что ее кошмарный сон остался с ней. Казалось, что зверь, который преследовал ее во сне, и сейчас по‑прежнему где‑то рядом – как будто он пришел по ее следу в явь и затаился до поры до времени.
Мила поднялась с кровати, подошла к столу и взяла с тарелки яйцо. Очистив его от скорлупы, откусила сразу половину. Она порадовалась, что яйцо сварено всмятку, а не вкрутую, иначе оно просто стало бы у нее в горле комом.
Расправившись с яйцом, Мила подошла к окну. Дождь наконец‑то утих, но небо нависало над Троллинбургом давящим мрачным безмолвным предчувствием новой грозы. Холодный свет луны, которую плотным кольцом окружили тучи, дорожкой стелился вдоль комнаты – от самого окна до противоположной стены. На такой высоте ночное светило казалось Миле огромным, а размытые пятна желтого света от фонарей далеко внизу – совсем крохотными.
Разглядывать Троллинбург с такой высоты ночью было не слишком интересно – спящий город отсюда казался огромным черным морем. А смотреть на луну Миле вскоре надоело, поэтому с глубоким вздохом она отвернулась от окна, чтобы направиться обратно к кровати. Ее взгляд остановился на залитой лунным светом стене, напоминающей огромную простыню. Мила уже собиралась отвести глаза, когда стена вдруг… ожила.
Сотканная из лунного света простыня колыхнулась, словно под порывом, сквозняка, и тотчас что‑то зашевелилось позади нее. Когда под этой простыней проступили очертания неправильного овала, Мила непроизвольно задержала дыхание. Миг спустя такой же овал появился чуть дальше. А следом, на некотором расстоянии, возник третий. Мила сделала шаг назад и уперлась поясницей в угол оконного проема. И в этот самый момент на лунной простыне обозначились очертания ладони: неестественно худой и длиннопалой.
Мир вокруг Милы словно замер. Она отчаянно хотела моргнуть, надеясь, что наваждение тотчас исчезнет, но не могла. Существа по ту сторону простыни зашевелились, а сама простыня вдруг стала прозрачной. И тогда Мила увидела лица…
Безгубые растянутые на пол‑лица рты, казалось, были сшиты толстыми белыми нитками, а вместо глаз зияли круглые черные провалы. С той стороны по простыне, словно нащупывая разрыв в ткани, через который можно выбраться наружу, беспрерывно елозили длинные пальцы с заостренными ногтями. Существа издавали жуткие скрипящие и одновременно стонущие звуки, будто задыхались.
Мила почти перестала дышать от ужаса – ноги и кисти рук похолодели, словно от стужи… И тут наконец она смогла моргнуть. А когда веки Милы вновь раскрылись, перед ней не было ничего, кроме залитой лунным светом неподвижной стены.
Ощутив слабость в коленях, Мила медленно сползла на пол и шумно выдохнула. Впервые в жизни Северное Око показало ей нечто такое, что до смерти ее напугало. Никогда раньше во время видений Мила не испытывала страха.
Она смотрела на гладкую безжизненную стену и была не способна думать ни о чем, кроме одного.
Если Северное Око показало ей этих жутких существ, то значит, в скором времени ей суждено встретиться с ними наяву.
Глава 4
Защитник
С утра опять шел дождь – по оконному стеклу назойливо барабанили дождевые капли. Время здесь текло само по себе, и Мила даже не представляла, который был час, когда впервые за три дня заточения открылась дверь ее комнаты.
Первым внутрь вошел уже знакомый Миле господин Жавель – один из помощников Владыки Мстислава, нервный с порывистыми движениями и подозрительностью во взгляде. Мила поднялась с матраса и пристально посмотрела на вошедшего, гадая, какие новости он ей принес.
Следом за ним вошли еще двое. На них была униформа с ярко‑синими буквами «О» на груди. Мила сделала вывод, что перед ней охрана Менгира.
Последней в комнату вошла девушка лет двадцати – высокая, с собранными в хвост волосами цвета зубного порошка, облаченная в длинную черную мантию с вышитой золотом на груди буквой «З».
– Платина?!
Мила даже рот открыла от удивления – вот уж кого она совсем не рассчитывала здесь увидеть.
– Здравствуй, Мила, – подойдя ближе, кивнула ей дочь Амальгамы Мендель.
– Что ты здесь делаешь? – Мила подозрительно нахмурилась.
– Работаю, – ответила та. – Я еще при поступлении в Старший Дум готовила себя к карьере в Судебной палате. Сюда на работу берут только лучших выпускников Золотого глаза, у которых по всем выпускным экзаменам исключительно высшие баллы. У меня это получилось, и вот я здесь.
Мила прочистила горло.
– Это, конечно, хорошо, но… я имела в виду другое. Что ты делаешь здесь, в этой комнате?
Платина на секунду отвела взгляд и кашлянула, словно испытывая неловкость. Потом снова посмотрела на Милу и ответила:
– Я буду твоим Защитником на суде.
В первый момент Мила опешила, не зная, как ей относиться к этой новости.
– Защитником? – тупо переспросила она.
Платина с готовностью кивнула.
– Да, Защитником. Это человек, который защищает интересы обвиняемого и пытается доказать суду его невиновность.
Мила вздохнула. После ареста она уже думала, что ее ничто не сможет удивить, но Платина Мендель, защищающая ее интересы в суде… В этом была какая‑то нездоровая ирония, ведь с семейством Мендель у Милы всегда были крайне напряженные отношения.
– Я решила помочь тебе, как только мы с Фреди узнали о нападении на профессора Безродного…
Мила вскинулась.
– Гурий! Как он?
Платина вздохнула.
– Он жив, но в сознание не приходит.
– А что говорят знахари? – с жадностью допытывалась Мила. – С ним все будет в порядке? Его жизнь уже вне опасности?
Девушка прокашлялась.
– Знахари молчат. Похоже, им запретили говорить об этом.
– Запретили? – понизив голос, переспросила Мила. – Что за чушь… Как это – «запретили»?
Платина пожала плечами.
– На него было совершено покушение. Может быть, в интересах дела…
– Ох, бред какой! – зло воскликнула Мила. – В интересах дела они даже его невесте не говорят, будет он жить или нет?
Платина сочувственно покачала головой.
– По крайней мере, они пускают к нему посетителей.
– Не понимаю, как можно… – возмутилась Мила. – Ладно, хорошо хоть Акулина может быть рядом с ним. – Она вскинула глаза на Платину. – Когда меня выпустят отсюда?
Платина уже собиралась ответить, но ее перебил стоящий в стороне и до сих пор молчавший господин Жавель.
– Госпожа Мендель, время! Через десять минут начнется предварительное слушание по делу обвиняемой Милы Рудик. Вам пора.
Платина посмотрела Миле в глаза и серьезно сказала:
– Думаю, сегодня мы узнаем, выпустят тебя на свободу или нет.
* * *
Небольшой процессией: впереди – господин Жавель, за ним – Мила с Платиной и двое охранников в хвосте – по коридору, все время поворачивающему влево, они добрались до лифта.
Довольно просторная кабина, где кроме них никого не было, стала опускаться вниз.
– Пустой лифт? – озадаченным шепотом спросила Мила у стоящей рядом Платины. – Я думала, в Менгире народу битком набито.
Платина кивнула.
– Так и есть. Главный лифт обычно переполнен. Но мы сейчас едем в специальном.
Мила вопросительно вскинула брови.
– Для представляющих опасность грузов и пассажиров, – пояснила Платина.
Решив в дальнейшем избегать подобных вопросов, Мила никак не могла примириться с мыслью, что ее изолируют от окружающих, считая опасной.
Спуск занял примерно пять минут. Решетка лифта поднялась, и Мила вслед за Платиной и остальными сопровождающими вышла на запруженный людьми этаж.
Здесь был настоящий муравейник. Небольшая полукруглая площадка у лифта разветвлялась на множество коридоров, по которым сновали люди в серых мантиях и важно передвигались статные господа в черных сюртуках. Топот шагов, шорох бумаг, какофония голосов чуть не оглушили Милу.
– А разве их всех не нужно от меня изолировать? – язвительно пробурчала себе под нос она. – Я же все‑таки опасна для окружающих.
К несчастью Милы, у господина Жавеля, стоящего за ее спиной, оказался прекрасный слух.
– Не волнуйтесь, госпожа Рудик, – с ехидством в интонации заверил он. – Это предусмотрено.
Он щелкнул пальцами, и двое охранников, сопровождавших господина Жавеля, направились к одному из коридоров, на ходу расчищая проход от толпы.
Подчиненный Владыки Мстислава изобразил рукой нервный жест, приглашая Милу и Платину следовать впереди него.
Двое охранников впереди и господин Жавель позади шли на некотором расстоянии от Милы и Платины. Воспользовавшись царящим вокруг гулом, Платина прошептала:
– Когда мы с Фреди узнали, что тебя арестовали, я в тот же день навела справки об этом деле и добилась, чтобы меня назначили твоим Защитником. Все очень волнуются за тебя. Но до предварительного слушания к тебе запрещено было пускать посетителей, даже Защитника, хотя я очень старалась добиться встречи с тобой.
– Приказ Владыки Мстислава? – также шепотом спросила Мила.
– Его, – кивнула Платина. – Как‑то все это странно. Я, конечно, работаю здесь без году неделю, но… Не замечала, чтобы к кому‑то применяли такие строгие меры, как к тебе. Месяц назад до выяснения дела здесь держали под стражей оборотня, который не принимал противооборотное зелье и совершил несколько нападений на людей, так даже его в такой изоляции не держали.
Мила не ответила. Предположение, что Владыка Мстислав настроен против нее, крепло. Она не понимала, в чем причина такого отношения, но в сознании вдруг промелькнуло ощущение, что она знает ответ. Казалось, нужно только вспомнить что‑то, связанное с Мстиславом, и станет ясно, в чем дело.
– Мила, послушай, – оторвала ее от размышлений Платина, – пока еще не поздно, ты можешь выбрать другого Защитника. Понимаешь… Я, конечно, очень хочу тебе помочь, но у меня совсем мало опыта. За то время, что я здесь работаю, у меня был только один подопечный.
– Его оправдали?
– Да, мне удалось доказать, что он невиновен, но…
– Что?
Платина сконфуженно пожала плечами.
– Его обвиняли всего лишь в краже пончиков из «Слепой курицы» якобы с помощью телепортации.
– О, – озадаченно моргнула Мила. – И как ты доказала, что он их не крал?
Платина вздохнула.
– Предоставила суду свидетельства его полной неспособности к телепортации предметов.
– Тогда, может быть, попробуешь доказать суду мою полную неспособность к зоочарам? – предложила Мила. – Они говорят, что я наслала на Гурия нетопырью атаку, а я этого делать не умею.
– Знаешь, Мила, тут есть одна проблема, – ответила Платина.
– Какая?
– Нельзя сказать, что ты этого не умеешь. Ты не пыталась, а если бы попыталась, то почти наверняка у тебя бы это получилось. К тому же… если бы и удалось доказать, что ты не владеешь нетопырьими чарами, это сняло бы с тебя обвинение в нападении на Гурия, но не в убийстве Некропулоса.
Мила подняла глаза на Платину и осторожно спросила:
– Платина, а ты правда веришь, что я не делала того, в чем меня обвиняют?
Платина удивленно округлила глаза.
– Конечно! Фреди уверен, что ты невиновна. А он редко ошибается.
После этих слов некоторое время они шли молча. Мила мысленно спрашивала себя, почему Гурий, защищаясь от чар Некропулоса, применил именно заклинание «Резекцио». Странное совпадение. Кроме того, что это было заклятие, с помощью которого Мила лишила Некропулоса руки, у нее никак не укладывалось в голове, что Гурий применил к некроманту смертоносные чары. Она была уверена, что боевой маг уровня Гурия должен владеть многими оборонительными приемами, которые могут обездвижить противника или на время лишить его сознания. Гурий был не из тех, кто спешит убивать, а тем более – магией. К тому же ее учитель не имел личных счетов с Некропулосом, в отличие от Многолика. Он должен был понимать, что некромант – это ниточка, которая может привести к его бывшему другу Лукою. По логике вещей, смерть Некропулоса – последнее, что Гурий мог допустить. Никто не был так одержим поисками Многолика, как он. Так почему же, защищаясь, Гурий убил Некропулоса? Неужели у него не было другого выхода? Но почему тогда использовал для этого именно заклинание «Резекцио»?
– Мила, так что ты решила? – отвлек ее от размышлений голос Платины.
– О чем ты? – не поняла она.
– На предварительном слушании ты еще можешь попросить другого Защитника.
Мила отрицательно покачала головой. Пусть у Платины не было опыта, но она, по крайней мере, действительно хотела помочь, как бы странно это ни выглядело, учитывая отношения Милы с семейством Мендель. Впрочем, теперь Платина относилась к Миле дружелюбно, и, кажется, здесь не обошлось без влияния Фреди Векши.
Мила уже хотела было ответить, как вдруг маленькая процессия, в середине которой они шли, остановилась.
Перед Милой была массивная двустворчатая дубовая дверь, над которой золотом сияла надпись: «Светозариум».
– Ждите здесь, – повелительно произнес господин Жавель. – Вас вызовут.
С этими словами он приоткрыл одну из тяжелых створок и протиснулся в образовавшуюся узкую щель. Дверь за ним тут же закрылась.
– Светозариум, – с трепетом в голосе произнесла Платина. – Верховный зал суда Менгира. Именно здесь решаются судьбы всех жителей Таврики.
Не разделяя трепета Платины, Мила угрюмо покосилась на золотую надпись, а потом, почувствовав, что ее разглядывают, скосила глаза вбок.
Слева от дверей Светозариума из высокого мраморного постамента вырастала огромная, в человеческий рост, голова.
– Обрати внимание, Карай, перед тобой будущий объект справедливого возмездия, – сказала голова.
Разноцветные глаза: голубой правый и черешневый левый – смотрели на Милу с неодобрением. Белый судейский парик на голове был так огромен, что человеку дородному легко заменил бы шубу.
– Ты как всегда прав, Ведун, – раздался похожий голос с другой стороны; Мила скосила глаза вправо. – Нет невинных среди сущих на Земле, а потому каждый заслуживает кары.
Вторая голова почти ничем не отличалась от первой: такой же седой судейский парик и те же разноцветные глаза: голубой и черешневый. Вход в Верховный зал суда охраняли гекатонхейры‑привратники.
Мила насупилась.
– И за что я заслуживаю кары? – угрюмо спросила она.
– Каждый за что‑нибудь да заслуживает, – изрекла голова по имени Ведун.
– Да, каждый, – поддержала другая, с говорящим именем Карай. – Использовал запрещенное заклинание – под суд. Взял вещь без спросу – под суд. Выбил сильфу глаз локтем – под суд.
– Они же невидимы – сильфы, – возмутилась Мила. – Откуда узнаешь, где у него глаза, если их не видно?
– Незнание не освобождает от ответственности, – укоризненно стрельнул в нее разноцветными глазами Ведун. – Знаешь, в чем виноват, – под суд. Не знаешь, в чем виноват, – все равно под суд.
– А тебя за что судить будут, дитя человеческое? – с нескрываемым любопытством поинтересовался Карай. – А?
– За убийство.
Головы переглянулись. Ведун причмокнул губами и спросил:
– И как же совершила ты сие злодейство?
Мила сделала страшное лицо и по очереди одарила гекатонхейровы головы многозначительным взглядом.
– Голову отсекла.
Ведун шумно сглотнул. Карай зашелся в нервном кашле. Мила прищурила глаза и с маниакальным любопытством уставилась на обоих.
– Кстати, давно хотела узнать, что будет, если голову гекатонхейра выкорчевать из урны? – И невинно поморгала, посмотрев по очереди в две пары черешнево‑голубых глаз: – Выживете?
Обе головы вжались в свои постаменты, как подозревала Мила, внутри представляющие собой все те же урны.
– Говорю тебе, Карай, плачет по ней суровое возмездие, – с негодованием прошептал Ведун.
– Страшная кара ждет тебя, дитя человеческое, – дрожащим голосом произнес Карай, обращаясь к Миле.
– За кощунственные помыслы твои, – дополнил Ведун.
Мила демонстративно хмыкнула.
– Только за помыслы? А я думала, за убийство. – Она повернулась к Платине. – Они со всеми такие доброжелательные?
Платина только пожала плечами.
– Не обращай на них внимания. Никто не обращает. Кстати… – Помрачнев лицом, девушка посмотрела Миле в глаза: – Я забыла сказать… Судьей на твоем процессе будет сам Владыка Мстислав. Как глава Судебной палаты он редко ведет какие‑то дела лично, только самые значимые.
Мила закатила глаза к потолку.
– Какая честь.
Казалось, все складывается настолько плохо, что хуже быть уже просто не может. Не успела Мила подумать об этом, как тотчас оказалось, что она ошиблась.
– А она что здесь делает? – недоуменно спросила Платина.
Проследив за ее взглядом, Мила увидела приближающуюся к ним с другой стороны коридора девушку, в которой без промедления опознала бывшую однокурсницу Гарика – Злату Соболь.
С царственным видом приблизившись к Миле с Платиной, Злата остановилась. Как и Платина, она была облачена в длинную черную мантию, с той лишь разницей, что на груди у нее золотыми нитками была вышита большая буква «О».
Девушка, вскинув вверх подбородок, свысока покосилась на Милу и холодно улыбнулась. Насторожившись, Мила нахмурилась и вопросительно посмотрела на Платину. Лицо у ее защитницы было недовольным. Платина перевела угрюмый взгляд с лица Златы на букву «О» на ее мантии, потом обратно, и, прочистив горло, спросила:
– Ты? Ты будешь Обвинителем Милы?!
Злата высокомерно улыбнулась Платине.
– Да, а что тебя удивляет?
Лицо Платины выражало недоверие.
– Никому не дают таких громких дел в самом начале карьеры, а у тебя еще ни одного не было, даже самого пустякового!
Злата еще выше вскинула подбородок.
– Обвинителем по этому делу меня назначил лично Владыка Мстислав. Он сказал, что верит в мое рвение, и я постараюсь его не разочаровать.
Девушка вперила многозначительный взгляд в лицо Милы и с ударением добавила:
– Очень постараюсь.
В этот момент распахнулись двери Светозариума, и чей‑то голос громогласно объявил:
– Предварительное слушание по делу Милы Рудик объявляется открытым! Прошу всех, привлеченных к делу, занять свои места в зале!
Злата, резко отвернувшись от Милы с Платиной, решительно вошла в зал суда. Рядом с Милой раздался тяжелый вздох.
– По крайней мере, – взвешенно заметила Платина, – твой Обвинитель не превосходит опытом твоего Защитника. Это может оказаться нам на руку.
Задумчиво глядя вслед Злате, Мила медленно покачала головой.
– Не думаю.
Злата Соболь была влюблена в Гарика, из‑за чего испытывала к Миле сильнейшую неприязнь, которую даже не пыталась скрывать. Она наверняка считала, что Гарик должен был достаться ей, а Мила перешла ей дорогу.
Мила вдруг подумала, что Владыка Мстислав совсем не зря говорил, что верит в рвение молодого Обвинителя. Отчего‑то не было сомнений, что девушка сдержит слово и приложит все усилия, чтобы доказать, что это она, Мила, совершила убийство Некропулоса и покушалась на жизнь Гурия. У Златы были личные причины проявлять рвение. Еще одно свидетельство того, что Владыка Мстислав был настроен против Милы. Только вот… чтобы усмотреть в выборе Мстислава злой умысел, нужно допустить, что ему известно отношение Златы к Миле, а заодно и к Гарику. Откуда?
* * *
Зал Светозариума встретил Милу холодным величием. Потолок здесь был очень высоко над головой. В высоту зал занимал не меньше трех этажей Менгира, судя по трем косым полоскам внешней террасы за окнами. Из‑за белых стен и множества окон здесь было очень светло, невзирая даже на унылую дождливую серость неба, заглядывающего сюда через оконные стекла. А золотая отделка стен и колонн наполняла зал слабым, но все‑таки заметным сиянием. Это место оправдывало свое название.
Пространство зала, ближе к двери, было занято рядами длинных скамеек – на данный момент пустующих. За ними вырастали упирающиеся в потолок толстые колонны, а дальше – еще ряды скамеек. Впереди, под окнами Светозариума, на возвышении стоял длинный стол и три дубовых кресла. Сейчас было занято лишь одно из трех – то, что стояло в центре и было выше двух других. Восседал в нем не кто иной, как Владыка Мстислав.
Его глубоко посаженные глаза смотрели из‑под тяжелых надбровных дуг прямо на Милу. Продвигаясь вслед за Платиной по проходу, Мила видела, как к возвышению подошел господин Жавель и протянул Мстиславу небольшой свиток. Владыка принял его и развернул. Пока он читал, Платина дошла до первого ряда и жестом указала Миле садиться за один из передних столов. За другим, на противоположной стороне ряда, сидела Злата Соболь.
– На повестке дня дело Милы Рудик, – нервно провозгласил господин Жавель. – Предварительное слушание. Обвиняемая Мила Рудик присутствует. Судья – Владыка Мстислав. Обвинитель – Злата Соболь. Защитник – Платина Мендель. Секретарь заседания – Ермократ Жавель.
– Изложите суть дела, господин секретарь, – произнес Мстислав.
Господин Жавель прочистил горло.
– Мила Рудик обвиняется в убийстве беглого преступника Мантика Некропулоса, некроманта, и в покушении на убийство Гурия Безродного, учителя школы Думгрот. Оба преступления были совершены тринадцатого августа сего года в деревне Плутиха, в доме, принадлежащем Гурию Безродному.
С этими словами господин Жавель отошел, сел за маленький столик чуть в стороне, взял в руки черное перо и, быстрым движением окунув его в чернильницу, замер в позе ожидания.
– Слово Обвинителю. – Владыка Мстислав едва заметно кивнул Злате Соболь.
Та поднялась из‑за стола и вышла вперед.
– Обвинение построено на многочисленных уликах, свидетельствующих против присутствующей здесь Милы Рудик.
Господин Жавель принялся строчить пером по листу пергамента.
– Будьте добры, кратко огласите суду улики, – холодно попросил Мстислав.
– Обвиняемая была застигнута на месте преступления… – Злата на секунду запнулась и, повернувшись к Владыке, уважительно кивнула. – Вами, Владыка, а также господами Жавелем, Студнем и Дворней, служащими Судебной и Розыскной палат. При обыске у обвиняемой был найден перстень пострадавшего Гурия Безродного. Сам хозяин дома, пребывающий ныне без сознания, на тот момент, когда его обнаружили, другого магического проводника при себе не имел. Убийство Мантика Некропулоса было совершено посредством отсечения головы. Для этого преступником было использовано заклинание «Резекцио», относящееся к сфере бытовой магии, но широко используемое также и в сфере боевой магии. Обвинению известно, что больше года назад убитый лишился руки, которая была отсечена также с помощью заклинания «Резекцио», произведенного обвиняемой. Кроме того, у обвиняемой были мотивы для совершения обоих преступлений – личная месть. На основе вышеперечисленных улик Обвинение считает Милу Рудик виновной в убийстве и в покушении на убийство.
– Благодарю, госпожа Соболь, – кивнул Мстислав. – Слово Защитнику.
Платина ободряюще улыбнулась Миле, поднялась со своего места и вышла вперед.
– Защита настаивает на недостаточности улик против обвиняемой Милы Рудик, – произнесла она; волнение Платины было едва заметно, но тем не менее Мила почувствовала, что оно передается и ей.
– Изложите суду ваши соображения, – все так же холодно велел Мстислав.
Платина кивнула.
– Согласно отчету служащего Розыскной палаты господина Дворни, в числе первых прибывшего на место преступления, свидетелей того, что убийство и покушение на убийство совершила обвиняемая Мила Рудик, нет. Защита считает это обстоятельство главным доводом в пользу…
Платина не успела закончить фразу, потому что в этот момент дверь в Светозариум с громким стуком распахнулась. Мила машинально бросила взгляд через плечо.
Непроизвольно открыв рот, она бесцеремонно уставилась на вошедшего. Собственно, не смотреть на него было попросту невозможно, поскольку ярко‑желтый плащ, в который был облачен новоприбывший, буквально приковывал к себе все взгляды. Миле стоило немалых трудов перевести взгляд с плаща на лицо его обладателя.
Это оказался молодой парень с растрепанными черными волосами, сильно отросшими и давно нуждающимися в стрижке. Он был высок и худощав. Что‑то в нем сразу показалось Миле непривычным и одновременно странно знакомым.
– Господин Нобиль, – первым пришел в себя Владыка Мстислав, холодно обратившись к юноше, – вас, кажется, не приглашали на это заседание.
– Верно. – Молодой человек ослепительно улыбнулся, и Мила почувствовала, что уголки ее губ невольно приподнялись – обаянию этой улыбки было практически невозможно сопротивляться. – Я не стал ждать приглашения и пришел сам.
Он вдруг нашел взглядом Милу и несколько секунд, словно изучая, смотрел на нее. Его глаза были как веселые угольки – то ли черные, то ли темно‑карие, и очень живые.
– С какой же целью, позвольте узнать? – понизив голос, спросил Мстислав; в тоне главы Судебной палаты послышалась с трудом скрываемая угроза.
Молодой человек развязал пояс и, сняв плащ, бросил его на спинку ближайшего к нему стула. В темных джинсах и тонкой рубашке с короткими рукавами он выглядел еще более худым и производил впечатление долговязого и слегка неуклюжего мальчишки‑студента, заблудившегося в лабиринтах коридоров Менгира и по ошибке забредшего в зал суда.
– В мои намерения не входило вызывать ваш гнев своим появлением, Владыка, – все так же обезоруживающе улыбаясь, произнес молодой человек, продвигаясь по проходу к заседающим.
– Так разъясните нам свои намерения, господин Нобиль, – недоброжелательно следя за ним взглядом, потребовал Мстислав. – Вы задерживаете собрание суда.
Поравнявшись со столом, где сидела Мила, юноша остановился и, небрежно засунув одну руку в карман, другой оперся о столешницу.
– Насколько мне известно, это лишь предварительное слушание, верно? – спросил он, бросив быстрый взгляд на господина Жавеля. Тот, неуверенно покосившись на Мстислава, кивнул.
– В таком случае…
Молодой человек внезапно опустился рядом с Милой, удобно устроившись на соседнем стуле и откинувшись на высокую спинку.
– Я намерен представлять интересы госпожи Рудик. Если она, конечно, не возражает.
Тут он повернул лицо к Миле и посмотрел на нее выжидательным взглядом.
Мила заставила себя закрыть рот. Пытаясь побороть удивление, она перехватила взгляд Платины и озадаченно нахмурилась – на лице девушки отражалось неподдельное ликование. Она вдруг истово закивала Миле, словно умоляла ее согласиться.
– Госпожа Рудик, – донесся до Милы голос Владыки Мстислава. – Вы согласны, чтобы вашим Защитником стал господин Нобиль? На предварительном слушании вам еще разрешается поменять Защитника.
Мила подозрительно покосилась на сидящего рядом юношу. Она не понимала, чем вызвана бурная радость Платины. Это было бы объяснимо, если бы защищать Милу взялся кто‑то опытный и солидный, а не мальчишка немногим старше ее самой. Ведь сколь бы неотразимым ни было его обаяние, это вряд ли поможет доказать ее невиновность. Недоумевая, что за причины побудили этого парня стать ее Защитником, Мила решила довериться Платине и сказала:
– Я… э‑э‑э… согласна.
Черные угольки в глазах ее новоиспеченного Защитника весело вспыхнули, на лице бегло промелькнула открытая улыбка, но тут же исчезла, когда молодой человек повернулся к Мстиславу и, поднявшись, вышел вперед. Мила изумилась мгновенному преображению: каждое движение молодого человека теперь излучало уверенность и непринужденность, словно он оказался в своей стихии.
– Я ходатайствую за освобождение моей подопечной из‑под стражи, – громко, на весь зал, заявил Защитник Милы, – и пребывание ее на свободе на весь срок судебного разбирательства.
– Госпожа Рудик обвиняется в убийстве и покушении на убийство! – подскочив со своего места, парировала Злата. – Против нее свидетельствует слишком много улик. Я возражаю против ходатайства Защитника.
– Хочу напомнить, что улики бывают прямые и косвенные, – сказал юноша. – Прямыми уликами служат либо свидетельства очевидцев, коих на месте преступления не было, либо положительный результат проверки магического проводника. Подвергался ли такой проверке волшебный перстень госпожи Рудик?
Злата бросила быстрый взгляд на Владыку Мстислава. Мила заметила, как тот холодно посмотрел на Обвинителя. Злата на миг стушевалась под взглядом Мстислава, потом хмуро и недовольно ответила Защитнику:
