Лохматые и оперенные информаторы

 

– Юная Лучезарная изволит демонстрировать зело элегантное облачение, слова мои полны откровения.

– Спасибо, Фолдингот, ты очень милый! – Окса внимательно изучала свое отражение в зеркале.

– Не лесть – мотивы вашего слуги, – громко шмыгнул носом Фолдингот.

Окса покосилась на стоявшее рядом маленькое пухленькое существо. Подавленный потерей своей половинки, Фолдингот выглядел как все остальные Беглецы: хмурым и озабоченным.

– Как… ты себя чувствуешь, Фолдингот?

– Жизнь тела есть рефлекс невольный, Юная Лучезарная, поскольку сердце вашего слуги есть мышца, автоматические у которой сокращения. Однако сердце это же живет, храня в себе невыносимую потери боль и скорбь о той, что парою мне была в течение десятилетий.

Окса печально опустила голову. А потом наклонилась к Фолдинготу и крепко его обняла. Как ни странно, при прямом контакте с теплым мягким тельцем девочку окатила благотворная успокаивающая волна, принесшая облегчение, как глоток холодной воды пересохшему горлу.

– Испытывает Юная Лучезарная тревогу?

– Мне очень хочется увидеть маму, – вздохнула девочка. – Ты много чего знаешь, может, у тебя есть сведения? – добавила она, вспомнив, что Фолдинготы делятся сведениями, только если задать прямой вопрос.

– Страдает Юной Лучезарной мать из‑за того, что вдалеке от близких пребывает, но состояние здоровья у нее стабильно. Медсестра, что Анники зовется, отменную заботу проявляет о ней, благодаря познаниям медицинским отдельных из Изменников проклятых.

– Хочешь сказать, у них есть Тохалина?

Фолдингот покачал головой.

– Нет у Изменников проклятых лекарства нужного, поскольку, как и сказал фей, встречается оно в Эдефии лишь только, на территории, которая зовется Неприближутия, и там произрастает в изобилии. Но овладели Изменники умением лекарства создавать, что могут стабилизировать болезненные состояния, такие как у матери Юной Лучезарной. И может ваш слуга официально заявить, что встреча матери Юной Лучезарной и прочих Беглецов не за горами. Точны есть сведения сии.

– Надеюсь, ты это говоришь не для того, чтобы меня утешить? – выгнула бровь Окса.

Фолдингот грустно поглядел на нее.

– Не обладает прислуга Юной Лучезарной способностью ко лжи, твердо в том уверена должна быть Юная Лучезарная, что предан ей безмерно Фолдингот.

– Да, верно, извини, Фолдингот, – погладила его по голове Окса. – Просто у меня столько проблем…

– Имеет Юная Лучезарная доклад Кульбу‑Горлана подробнейший и утешительный о том, что происходит на острове в Гебридском море. Но не приходила ли ей мысль вопросам, интересующим ее, подвергнуть и Вещунью?

– Нет! – хлопнула себя по лбу Окса. – Вот спасибо, Фолдингот! Ты прав, она наверняка что‑то знает!

Окса стрелой взметнулась по лестнице и влетела в апартаменты Драгомиры.

– Могу я на минутку увидеть Вещунью, ба? Ну, пожалуйста!

Драгомира, кивнув, указала глазами на футляр контрабаса. Окса прошла в него и ворвалась в бабушкину лично‑персональную мастерскую. А там ее встретил Геториг с пером в руке, потрясая роскошной шевелюрой.

– Приветствую, о элегантная Юная Лучезарная!

– Привет, Геториг! Не знаешь, где Вещунья?

– А кто эта особа?

Замерший посреди комнаты Простофиля растерянно таращился на Оксу.

Геториг, вздохнув, закатил глаза.

– И этот вот лохматый шарик?

– Эй, Простофиля! – заверещал упомянутый лохматый шарик. – Посмотри на меня внимательно: я Ге‑то‑риг!

– Геториг? Какое очаровательное имя. А мы знакомы?

– Да! Лет эдак восемьдесят как!

– А‑а, ну тогда это все объясняет! – с облегчением заметил Простофиля.

Окса расхохоталась, как и всякий раз, когда Простофиля открывал свой большой беззубый рот.

– Он неисправим… – констатировала она, давясь хохотом при виде счастливой физиономии слабого на мозги существа.

– Хотите сказать, он безнадежен! – с досадой воскликнул Геториг. – Но вы, кажется, хотели видеть Вещунью? Поглядите возле головешек!

Окса подошла к камину и обнаружила Вещунью, забравшуюся под крошечное покрывало в нескольких сантиметрах от почти догоревших за ночь дров.

– Вещунья! – шепотом позвала девочка, осторожно ткнув Маленькую курочку пальцем.

Вещунья подлетела, как на пружине. Вытаращив глаза, она закрутила головой, как радаром.

– Чувствую сквозняк, дует с северо‑запада, – строго заявила она. – Подозреваю, это окно не было заклеено и через него из мастерской помещения уходит тепло!

Сердито сверкнув глазками, она указала на одно из окон и нырнула обратно под покрывало.

Окса присела на корточки, чтобы быть с птичкой на одном уровне.

– Вещунья, ты мне нужна…

– Если вы явились сообщить мне, что мы, наконец, покидаем эту страну с негостеприимным климатом, чтобы переселиться в экваториальную зону, то смею вам сказать, я готова! – проверещала курочка, распушив перышки на голове.

– Э… знаешь, в Англии еще относительно тепло… – сообщила ей Окса.

– Издеваетесь? – возмутилась Вещунья. – Страна, продуваемая насквозь ветрами, да еще и заливаемая проливными дождями?!

Этот спор был давним, но всякий раз вызывал у Оксы бешеный восторг. Девочка сдержала смех, чтобы не обижать крохотную курочку, а над ее головой закружились крохотные бабулины птички.

– А днем обещают метель… – прочирикала одна из них.

– И резкое понижение температуры! – добавила вторая.

Окса глянула на них искрящимися смехом глазами и закусила губу, чтобы не расхохотаться в голос. Бедная Вещунья еще глубже зарылась в покрывало, громко жалуясь на жизнь пронзительным квохтаньем.

– Я тебя укрою, Вещунья! – пообещала Окса.

– Обещаете? – высунула кончик клюва птичка.

– Ну конечно! Можешь на меня положиться: я ни за что не дам тебе замерзнуть! Но, пока до этого дело не дошло, я хотела тебя кое о чем спросить…

– Слушаю вас.

– Ты не знаешь… что с нами будет? С мамой?

– Я не предсказываю будущее, но, как вам уже сказал Кульбу‑Горлан, ваша мать находится на невозможном для проживания – с климатической, естественно, точки зрения – острове. Однако с ней хорошо обращаются и очень о ней заботятся. Изменники заинтересованы следить за ее здоровьем: случись какое несчастье, мгновенно исчезнут малейшие возможности переговоров.

Окса нахмурилась.

– Ваша мать – единственная гарантия Изменников, что они попадут в Эдефию, когда мы, Беглецы, соберемся, наконец, покинуть эту вечную мерзлоту. Она – ключ, который гарантирует им доступ, если можно так выразиться.

– Ты хочешь сказать, я ее не увижу до тех пор, пока мы не отправимся в Эдефию?

Окса помрачнела. В ней начала подниматься волна паники.

– Растолкуй, пожалуйста.

– Я хочу сказать, что опасаюсь принять участие в этом путешествии, которое обещает быть невыносимым с климатической точки зрения, но столкновение Беглецов и Изменников неизбежно. Именно поэтому вы скоро увидите вашу мать. Она – условие возвращения в Эдефию как для Беглецов, так и для Изменников. Вы ведь это понимаете, не так ли?

– Она… с ней все хорошо?

– Ей лучше, – заверила Вещунья. – Благодаря Изменнице Мерседике, Изменникам стали известны кое‑какие тайные рецепты Старой Лучезарной и Абакума, которыми они пользовались для лечения вашей матери. Изменники их освоили и вполне успешно применяют.

Окса глубоко вздохнула и некоторое время с отсутствующим видом смотрела в пространство, не понимая толком, стало ли ей легче или, наоборот, тревожней.

– А Ортон? – раздался позади нее низкий голос.

Обернувшись, Окса с удивлением обнаружила, что при ее беседе с Вещуньей присутствовала целая аудитория: все Беглецы, застыв на месте, очень внимательно их слушали.

– Изменник Ортон в данный момент находится в самом разгаре фазы восстановления, – проинформировала Вещунья. – Пребывание в теле юной Зельды придало ему сил благодаря молодой горячей крови девочки – ибо я не зря настаиваю, что именно тепла катастрофически недостает в этой холодной местности… Горанова, которую украли у Старой Лучезарной, была необходимым для его восстановления ингредиентом. Из нее было вытянуто огромное количество сока, чтобы восстановить клетки низкого Изменника.

– Даже представить боюсь, в каком состоянии Горанова… – сказала Окса. – Надеюсь, что Изменники хотя бы потрудятся за ней ухаживать!

– Это в их же интересах, если они хотят, чтобы она выжила! – ответила трясущаяся птичка. – Грубые надрезы, к которым они некогда прибегали, были основной причиной гибели Горанов. Нахождение при ненормально низких температурах смертельно опасно для таких сверхчувствительных существ, как я… Это не метель там за окном завывает?

Окса завернула крохотную курочку в покрывало и устроила как можно ближе к угольям, а потом повернулась к стоящим полукругом Беглецам.

– Трудновато это все переварить… – севшим голосом сказала она.

– Не забывай, лапушка, что Вещунья говорит только сиюминутную правду, – заметила Драгомира. – Но ничто не стоит на месте, и то, что имеет значение в данный конкретный момент, может оказаться несущественным в следующий. Дальнейшее развитие событий целиком и полностью зависит от обстоятельств и задействованных людей: некоторые вещи повлекут за собой реакцию, а другие, наоборот, приведут к status quo. Но одно наверняка: что бы мы ни предприняли, мы должны соблюдать крайнюю осторожность.

– Пойдем за мамой? – с дрожью осмелилась спросить Окса.

– Не можем же мы просто сидеть и ждать! – гневно заявил Павел.

– Ты прав, Павел, – кивнул Абакум. – Наша теперешняя позиция – позиция слабого, но, тем не менее, сейчас наш ход. На данный момент у Изменников нет ни малейшего резона что‑либо предпринимать и раскрывать карты. Они знают, что выход из картины состоялся, у них есть Горанова и медальон Малораны, их больше и они могут спокойно готовиться на том острове, гарантирующем им скрытность. А главное, у них Мари, что дает им колоссальное преимущество. В этом я совершенно согласен с Вещуньей. Мари – условие возвращения в Эдефию. Как для них, так и для нас.

– Если только Ортон мне не поверил, когда я заявила, что мы можем отправиться и без нее… – Окса буквально посерела.

Она быстро‑быстро задышала, придя в ужас от этой мысли.

– Если он полагает, что мы не нуждаемся в ней для возвращения в Эдефию, то он ее убьет! Ну зачем я это сказала?! Зачем?! – вскричала девочка.

Беглецы вытаращили глаза, ошеломленные этим выводом, вполне логичным и чреватым тяжелейшими последствиями.

Драгомира с Абакумом после мгновения откровенной паники бодро переглянулись.

– Конечно, определенная логика в твоих рассуждениях имеется, лапушка, – заявила Старая Лучезарная. – Но эта логика отлична от логики Ортона.

Окса с мокрыми от слез глазами подняла голову.

– Ортон знает, что мы не способны ради достижения цели бросить кого‑то из своих, – продолжил Абакум. – Откровенно говоря, мы могли идти дальше без Гюса. Но предпочли оправиться в картину ему на помощь. Ортону отлично известны те опасности, которые нам пришлось преодолеть, и то, каким рискам мы себя подвергали. Смог бы он поступить так, как мы? Вот уж вряд ли, и в глубине души он это знает.

Окса поразмыслила над словами Абакума. Чародей умел быть убедительным…

– Я хорошо знаю Ортона, – грустно и серьезно добавила Реминисанс. – Мой брат‑близнец и те, кто его окружают, точно такие же, как те, кто вращался вокруг моего отца, Осия. Эти мужчины и женщины могущественны, но двигают ими только личные интересы, и ничего более. Они объединяют усилия, чтобы добиться желаемого, используя друг друга. Самый сильный из них окажется на вершине пирамиды, а тем, кто ему помогал, тоже гарантировано место у кормушки.

– А так ли мы от них отличаемся? – тихо вопросила Драгомира.

– Дух Беглецов – это такая сила, мощь которой вы недопонимаете, – ответила Реминисанс. – Она не имеет никакого отношения ни к возможностям Лучезарных, ни к Чернильному Дракону Павла, ни к талантам Абакума. Нет. Я говорю о духе Беглецов как о том самом, что зажигает сердца, заставляя их трепетать, и о доброте, которая делает нас всех особенными. И то, что нас объединяет, не имеет ничего общего с тем, что объединяет Изменников.

Для нас власть – это всего лишь орудие, помогающее поддерживать гармонию. А для Изменников власть – самоцель, которая позволит им руководить и подавлять. Так что могу смело тебя успокоить, Окса, детка… Конечно, своим блефом тебе удалось слегка поколебать убежденность Ортона насчет нашего возвращения в Эдефию без Мари. Но он и так пальцем ее не тронет, совсем наоборот. Она – козырь в этой игре, который позволит ему в конечном итоге встретиться с тем, кто является одновременно и самой большой слабостью Ортона, и самой большой его силой: нашим отцом Осием.

 

Абсолютное оружие

 

– Ортон очень рано понял, что отец его презирает, – продолжила Реминисанс. – Он восхищался отцом, уважал его и опасался. И больше всего на свете боялся его разочаровать. Но что бы он ни делал, его ругали, критиковали, осуждали и практически никогда не хвалили. Я ни разу не слышала, чтобы отец сказал хоть что‑то хорошее об Ортоне. И, наоборот, не скупился на дифирамбы другим, в частности Леомидо…

– Сын, которого ему хотелось бы иметь… – тихо заметила Драгомира.

– Я была в том же положении, что и Ортон, но меня сравнивали с тобой, Драгомира. Осий предпочел бы иметь дочерью тебя, а не меня, с того самого момента, как удостоверился, что мне не стать следующей Лучезарной, которая наследует Малоране. Такой шанс был, и именно поэтому он ее соблазнил. Но когда Лучезарной избрали тебя, я познала все последствия его разочарования и презрения. Я стала бесполезной и в считанные дни превратилась из той, на кого возлагались все надежды, в никчемную девку. Я могла вынести такое его отношение ко мне благодаря присутствию и любви Леомидо, это не дало мне сломаться.

Но с Ортоном все было иначе. Брат очень страдал от презрения Осия. И упорно старался завоевать его уважение. Каждый день я видела, как он из кожи вон лез ради этого. И всякий раз отец презрительно отворачивался или, хуже того, начинал издеваться. Другие всегда были лучше. Всегда. Не знаю, почему Ортон так упорствовал. Это очень походило на мазохизм. Брату следовало бежать. Оборвать все нити. Потому что, что бы он ни делал, он никогда не оправдывал ожиданий Осия. Кроме того дня, когда принял участие в применении ко мне Любовного Отворота.

Тогда произошло нечто важное: Осий прозрел и увидел в сыне союзника, возможно, и заслуживающего быть рядом с ним. После стольких лет усилий Ортон наконец получил желаемую награду. Но зло уже укоренилось в его душе: обида и желание отомстить уже искалечили его душу. Годы унижений превратили Ортона в человека, жаждущего признания…

– Помню, каким он был в Эдефии, – вклинилась Брюн. – Вечно в кильватере у Осия, с глазами, полными обожания и опаски. Душераздирающее было зрелище…

– Обожание и страх, которые в конечном итоге его и сломали… – продолжила Реминисанс. – И которые с годами превратились в гремучую смесь любви и ненависти. Хуже не придумаешь. Такая смесь делает людей безжалостными.

– Психопатами! – вставила свои пять копеек Окса.

– Очень сильный комплекс неполноценности Ортона превратился в разрушительную гордыню. Ортон действует лишь из всеобъемлющего желания продемонстрировать Осию, что он сильнее всех. Что ученик превзошел учителя. Это единственное его стремление. Все остальное неважно.

Все услышанное ввергло Беглецов в состояние глубокой задумчивости.

– А если, оказавшись в Эдефии, Ортон обнаружит, что Осий сильней? – спросил Тугдуал, чем привлек горящий взгляд Оксы и унылый – Гюса.

Реминисанс подумала, а потом грустно ответила:

– Думаю, для него это будет крушением мечты, потерей смысла жизни. И тогда он наверняка умрет, потому что живет лишь для того, чтобы доказать Осию, что круче.

– Это же чудовищно! – Окса поймала себя на том, что сочувствует заклятому врагу Беглецов.

– Да, – кивнул Абакум. – Но нам не следует поддаваться сочувствию…

– Иначе нам конец! – закончила за него Реминисанс.

– А почему нельзя дать ему встретиться с отцом? Он покажет, каким стал, какой он могущественный и крутой, а потом оставит нас в покое! – предложила Окса.

– Все гораздо сложнее, – ответил Абакум. – Ортон миновал точку возврата.

– Не понимаю… – смутилась девочка.

– Есть три формы силы, детка: уравновешенная, подавляющая и разрушительная. Допустим, если они встретятся и Осий не признает могущества сына, то Ортон даже раздумывать не станет. Он выберет третий вариант.

– Это и есть абсолютная сила! – прокомментировал Тугдуал, подмигнув Оксе. – Сила разрушения и смерти!

– Но это же чистое самоубийство! Как Изменники могли на это подписаться?!

Абакум досадливо поглядел на нее.

– Потому что они понятия не имеют о проблемах Ортона. Тугдуал прав. Его главное оружие – полное уничтожение. И если ему придется им воспользоваться, колебаться он не будет ни секунды.

– Зная Осия, боюсь, нужно опасаться худшего… – добавила Реминисанс. – Если он жив, то сомневаюсь, что он изменился, а то, что он остался запертым в Эдефии – тогда как другие смогли выйти – вряд ли улучшило его характер. Если Ортон с ним встретится, то рискует напороться на весьма болезненное разочарование: Осий наверняка снова его унизит…

– Если бы это Осий вырвался из Эдефии, он бы завоевал весь мир… – уточнила побледневшая Драгомира.

– Да, завоевал бы… Ортон тоже мог, но черная сила, что им движет, скорее подталкивает его мир уничтожить. И это тот козырь, который он прячет в рукаве. Потому что кто сильнее? Тот, кто подавляет, или тот, кто разрушает? Чего больше боятся люди? Покориться или умереть? Только фанатики предпочитают смерть, а их ничтожное меньшинство…

– А мы? Какова наша роль во всей этой истории? – поинтересовалась Юная Лучезарная, содрогнувшись.

– В Сердце Мира воцарился хаос. Мы должны вернуться в Эдефию как можно скорей и восстановить равновесие, – севшим голосом сообщил Абакум. – Фолдингот… помоги мне, пожалуйста…

Малыш приблизился, покачиваясь.

– Коль смерти вдруг удастся воцариться в Сердце Мира, то мир Во‑Вне познает гибель полную. И после череды ужасных катастроф конец придет мирам обоим. А началось все, когда вы, Юная Лучезарная и Беглецы, познали все Вкартиниванья муки.

Беглецы ошалело переглянулись, потеряв дар речи. А Окса встала на колени, чтобы быть вровень с Фолдинготом.

– Что мы можем сделать? – выдохнула она.

Тот громко зашмыгал носом, вынуждая всех изнывать в ожидании ответа. Окса сжала пухлое плечо маленького домового, который сперва высморкался в клетчатый носовой платок, а потом ответил:

– Когда наступит нужный миг, дадут вам Феи свои инструкции. Готовьтесь к выполнению, поскольку беспорядок ширится и двух Миров спасение есть дело срочности вельми большой. Пока что собирайте силы. Зал Пелерины окружил защитой Сердце Мира, но уж слабеет та защита, отсюда чехарда на суше и в морях Во‑Вне. Хранится Равновесие Эдефии и мира внешнего в стенах волшебных Зала Пелерины, и силы Лучезарных двух должны объединиться, чтобы спасти два Мира от исчезновенья. И оба Мира после этого воспрянут.

– Если только Ортон не решит иначе… – со страхом заметила Реминисанс.

– Слова сестры Изменника негодного точны, – подтвердил Фолдингот.

– Просто зашибись, какой выбор! – воскликнула Окса, ломая пальцы. – Либо Равновесие Миров продолжит разрушаться и тогда все умрут в страшных мучениях, либо Ортон нам помешает восстановить Равновесие, чтобы доказать своему папаше, что самый крутой… и все умрут в страшных мучениях!

– Разница лишь в том, что в случае с Ортоном это будет гораздо быстрей… – уточнил Тугдуал.

– Очень смешно… – буркнул Гюс.

– А почему бы не убить Ортона? – предложила Окса. – Чтоб гарантировать выживание человечества?

– Ты забываешь, что у него Мари…

Замогильный голос Павла произвел в мастерской Драгомиры эффект ледяного ветра.

Окса закрыла лицо руками, подавленная масштабами нависшей угрозы и ставками в этой игре. И почувствовала, как ее обнимают сильные отцовские руки.

– Мы справимся… – шепнул ей Павел. – Обещаю…

Окса удивленно подняла голову и взглянула на него.

В глазах отца горел уже знакомый ей огонь. Огонь отважного Беглеца. Того, в ком жил Чернильный Дракон. Но, самое главное, любящего отца, старающегося поддержать ее, такую порывистую и при этом такую надежную.

К ним подошла растроганная Драгомира.

– Сынок… – выдохнула она, тронув его за плечо.

Павел обернулся. В глазах его не осталось и следа гнева.

– Сразу расставим точки над «и», дорогая матушка… – провозгласил он. – Мы спасаем Мари и оба Мира, а потом ты предоставляешь мне право жить моей жизнью так, как я считаю нужным. Договорились?

Драгомира в ответ лишь облегченно улыбнулась. Павел совершенно точно был одним из Беглецов, и, несмотря на стычки, его принадлежность к ним оставалась неизменной.

 

Бегство в разгар потопа

 

Ночь, последовавшая за этим решающим разговором, выдалась оживленной. Учитывая серьезность ситуации, все Беглецы решили перебраться жить в дом на Бигтоу‑сквер, где царила тяжелая и лихорадочная атмосфера. Отсутствовали только Абакум с Нафтали.

Как только было принято решение срочно отправляться на остров в Гебридском море, они вдвоем отбыли на ферму Абакума и в особняк Леомидо, чтобы собрать всех имеющихся там тварюшек и растений в Минимерку фея. Все знали, что возвращение в Эдефию уже не за горами. И нужно было к этому приготовиться.

Неопределенное и опасное будущее было не единственной причиной суеты в доме на Бигтоу‑сквер. Среди ночи по всему городу взвыли сирены, перебудив не только Беглецов, но и всех жителей Лондона и окрестностей. В небе ревели вертолеты, а по улицам разъезжали военные с рупорами, призывая всех к спокойствию и призывая немедленно подняться на верхние этажи домов и слушать новости по теле‑ и радиоканалам.

Переполошившаяся Окса вылетела из комнаты и столкнулась нос к носу с Зоэ и Реминисанс, занимавших соседнюю комнату.

– Что происходит?

– Уровень Северного моря поднялся за несколько часов на три метра, – сообщил присоединившийся к ним Тугдуал. – Район Гринвича затоплен, и Темза вот‑вот выйдет из берегов.

– Ребята, идите сюда, ко мне, – крикнула с последнего этажа Драгомира.

Из гостевой спальни выполз мрачный Гюс. Он испуганно глянул на Оксу, но потом спохватился и принял холодный вид, совсем ему не шедший. Окса вздохнула, чувствуя себя неловко.

– Поднимайтесь! – приказал Павел, подталкивая их наверх.

Когда Беглецы собрались в лично‑персональной мастерской Драгомиры, Павел включил телевизор, и при виде появившегося изображения все буквально застыли.

– Батюшки… – пробормотала Бабуля Поллок, схватившись за сердце.

– Этого быть не может… – потрясенно выдохнула Реминисанс.

Съемка с воздуха показывала размеры катастрофы: восточное побережье Англии и север Франции исчезли, поглощенные мощными морскими течениями, огромными и совершенно непредсказуемыми, равных которым люди доселе не видели. Воды Темзы, впадающие в море, откатывались назад, вглубь суши, вызывая наводнение по всему устью. Вода неумолимо поднималась к Лондону, уровень воды рос на десятки сантиметров в час и явно не собирался замедляться. Районы у доков уже были затоплены, вода достигла подножья Биг‑Бена и Вестминстерского аббатства.

Но хуже всего было неведение: никто не мог ни объяснить причины возникновения этих подводных течений, ни определить их границы. Полным ходом шла эвакуация жителей из самых опасных районов, но эвакуировать всех жителей Лондона было весьма проблематично. Особенно с учетом того, что была ночь и начался дождь, очень сильный и частый. И тогда было принято простое решение: загнать всех в верхнюю часть города или на верхние этажи и крыши домов и… ждать.

– Мы сдохнем… – ошарашенно прошелестел Гюс.

– Говори за себя! – отрезал Тугдуал, направляясь к окну.

– Я вас предупреждала! – заверещала Вещунья. – Следовало покинуть эту неблагоприятную страну, когда еще было время! А теперь слишком поздно, мы в ловушке, окруженные ледяной водой!

– Идите, посмотрите! – позвала Окса, высунувшись из окна.

Беглецы подошли и застыли в ужасе.

Дождь хлестал с такой силой, что казался водяной стеной. Самый настоящий потоп, не помешавший, впрочем, увидеть, что Бигтоу‑сквер и ближайшие улицы на добрых сантиметров двадцать залиты водой… Со всех сторон раздавались крики о помощи, царила всеобщая паника.

– Надеюсь, Абакум с Нафтали в безопасности, – с беспокойством сказала Реминисанс.

– В данный момент они у Леомидо, – успокоил ее Пьер. – Его дом расположен на много метров выше уровня моря, и никаких рек поблизости там тоже нет. К тому же, по‑моему, западное побережье Англии этот катаклизм не задел.

– Что будем делать? – пискнула Окса.

– Время поджимает, – заявила Драгомира, видя, как практически на глазах поднимается вода на площади. – Предлагаю как можно быстрее присоединиться к нашим друзьям, потому что им будет весьма проблематично вернуться в Лондон.

– Но… Но, не можем же мы вот так просто взять и уехать! – пробормотала Окса.

– Что там говорят журналисты? – поинтересовался Павел у Тугдуала, стучавшего по клавиатуре коммуникатора.

– Ничего хорошего, – нахмурившись, сообщил юноша. – Такие же течения непонятного происхождения замечены в Европе и других местах. Под их воздействием вода поднялась на несколько метров, затоплены Лиссабон, Кантон и Сиэтл.

Все без исключения Беглецы побледнели, не произнеся ни слова.

Только Вещунья демонстрировала беспокойство, громко и пронзительно вереща.

– Нужно уходить… – выдохнула Драгомира, глядя на Павла повлажневшими глазами. – Немедленно.

Из всех поспешных отъездов, которые довелось пережить Бабуле Поллок и ее сыну за годы изгнания, этот был самым болезненным. Но больно не больно, а нужно было действовать.

Павел глубоко вздохнул, сосредоточенно наморщил лоб и заявил:

– Я отвезу всех вас к Леомидо.

Окса серьезно поглядела на него.

– В смысле… верхом на Чернильном Драконе?

– У нас нет выбора, – ответил отец. – Если, конечно, у кого‑то из вас не прикопан в саду вертолет, то я не вижу другого способа покинуть город. Сколько нас?

– Вместе с тобой десять, – обеспокоенно ответила Драгомира. – Не считая тварюшек… Думаешь, сможешь?

Павел медленно кивнул, глядя на мать.

– Иначе нам придется добираться до Уэлльса вплавь, – ухмыльнулся он краем губ. – Кроме тебя, дорогая матушка, ты‑то сможешь остаться сухой! – добавил он, намекая на Акваход, которым владела Драгомира.

Пожилая дама улыбнулась.

– Предлагаю тем, кто может левитировать, сменять друг друга, чтобы облегчить Павлу ношу, – сказал Пьер.

– Да вы много лет не левитировали на такое расстояние! – возразил Павел. – К тому же дождь хлещет вовсю!

– Ну, попробовать‑то можем… Позволь уж помочь тебе как умеем.

Павел кивнул, слегка озабоченно, но с признательностью.

– Ладно, но Окса этого делать не будет!

– Но, папа…

– Я сказал, ты не будешь левитировать ночью и в такую погоду! – отрезал Павел почти рычащим тоном, чем произвел на дочь сильное впечатление.

– Ты мне не доверяешь, да?

– Детка, пожалуйста, послушай папу… – взмолилась Драгомира.

Под суровым взглядом отца и умоляющим тоном бабушки Оксе не оставалось ничего другого, как уступить.

– Предупреждаю, совершенно недопустимо, чтобы у меня хоть одно перышко промокло! – неожиданно завопила Вещунья, в ужасе глядя в окно. – Я умру!!!

– Перья не промокают вообще‑то, – закатив глаза, сообщил ей Геториг.

Этого хватило, чтобы Простофиля, охваченный сомнениями, тут же принялся скептически ощупывать свое туловище.

Окса, подойдя к смешному созданию, поспешила заверить его в его полной непромокаемости, в которой он явно сомневался. И Простофиля тут же принял блаженный вид.

– Отбываю предупредить хозяев, Абакума и Нафтали, о вашем скором прибытии! – сообщил Быстроход, запрыгивая на подоконник.

– Отличная мысль! – похвалила его Драгомира. – Но, мне кажется, будет предусмотрительным, если с тобой полетит Кульбу‑Горлан. Ты давненько не выполнял поручений…

Малыш согласился и потянулся, пока Кульбу‑Горлан сообщал подробности маршрута: широту, долготу, температуру, высоту, уровень влажности… Когда Быстроход покончил с разминкой, оба вылезли на скользкую черепицу. Беглецы наблюдали, как они перемещаются с крыши на крышу, а потом исчезают за струями дождя.

А потом взгляд Беглецов привлекла вода, поднявшаяся на площади еще на несколько сантиметров. Промчался на всех парах военный грузовик, за ним карета «скорой помощи».

– Ладно, не будем терять время! – вздрогнув, бросила Драгомира.

– Оставьте меня здесь, – пробурчал Гюс, пристально глядя на Оксу. – Учитывая, что я совершенно бесполезен, предпочитаю, чтобы мной занялись спасатели, как и любым другим чудовищно нормальным человеком…

Окса посмотрела на него одновременно и с досадой, и изумленно.

– Знаешь, ты в некотором смысле хуже Вещуньи!

– Совершенно очевидно, что человек не на своем месте – это я! – гневно отрезал Гюс. – И не говори мне, что ты так не думала!

– Чушь какая! – поперхнулась Окса.

– Никто здесь не полагает, что кто бы то ни было не на своем месте, – вмешалась Реминисанс. – Ты наш, и, по‑моему, все, кто тебя окружает, уже доказали, что ты можешь на них положиться, разве нет?

– У каждого есть своя роль, – добавила Брюн.

– А моя роль – шута при Юной Лучезарной, так? – прошипел Гюс.

Окса хмыкнула. Она сделал все, что могла…

Зоэ виновато глянула на нее и чуть отошла в сторонку.

– Довольно, Гюс! – громыхнул его отец. – Не знаю, что сейчас происходит между тобой и Оксой, но будь добр немедленно прекратить это сведение счетов! У нас нет времени, нужно собираться!

После суровой выволочки, устроенной Викингом, на миг воцарилась тишина, быстро нарушенная суетой трех пожилых дам, принявшихся методично собирать все, что было необходимо взять с собой.

Кто знает, вернутся ли Беглецы в Лондон? Все старались об этом не думать, но, возможно, нынешний отъезд был их последним бегством.

Следуя примеру трех подруг, все тоже занялись делом. У всех было муторно на душе, но они принялись собираться.

– Одно место на каждого! – напомнила Драгомира, набивая до упора чемоданчик десятками флакончиков с Граноками и Улучшалками.

Окса помчалась к себе и через несколько минут в отчаянии застонала: на кровати валялась гора того, с чем она не могла заставить себя расстаться. Минимум миниморум…

– Думай о «выживании», Окса‑сан, – старалась урезонить она себя, копаясь в огромной куче книг, безделушек, одежды, обуви и всякой ерунды.

Она достала ремень – любимый! – с пряжкой в виде черепа – посмотрела на него и отшвырнула за спину.

– Ай! – раздался голос Тугдуала.

Окса раздраженно обернулась. Парень стоял в дверях с крошечным рюкзаком за спиной и ее ремнем с пряжкой‑черепом в руке.

– Извини… – сказала девочка, возвращаясь к своей тяжкой задаче.

– На твоем месте я бы взял вот это! – парень достал из кучи свитер, пару теплых носков и непромокаемый плащ. – С этим ты наверняка выживешь.

– Сентиментален, как всегда… – пробормотала Окса, разглядывая маленькую статуэтку из вулканического стекла, которую очень любила и рассчитывала взять с собой.

Эти слова вызвали у Тугдуала улыбку. Он забрал у нее статуэтку и положил на кровать.

– Почему бы не взять несколько фотографий? – предложил юноша. – Полезная вещь для лечения ностальгии, к тому же легко транспортируется!

– Какой же ты циник…

– Маленькая Лучезарная, у тебя никогда не получится меня обидеть. Так что лучше поторопись. М‑м‑м, да ты просто неотразима! – воскликнул он, разглядывая одну из многочисленных фотографий, которые Окса распихивала по пластиковым пакетам.

Окса, скрежетнув зубами, вырвала у него из рук фото. В этот момент она заметила проходившего по коридору Гюса, и сердце у нее сжалось.

– Он переживет… – сказал Тугдуал, будто прочитав ее мысли.

 

 

Его лицо снова стало серьезным… что ничуть не уменьшило его притягательности…

Выбитая из колеи, Окса бросила свое пустое занятие, застегнула рюкзак и, одарив Тугдуала свирепым взглядом, направилась в лично‑персональную мастерскую бабушки, где их ждали Беглецы.

 

Из глубины души Павла поднялся глухой рык: Чернильный Дракон изогнулся, прежде чем развернуть свои широкие крылья. Огромные дождевые капли падали с неба, освещаемого прожекторами вертолетов, а Беглецы с грехом пополам рассаживались на гребенчатой спине Дракона.

– Повесь это мне на бок! – крикнул Павел Драгомире, тащившей чемодан, в который она запихала Минимерку с тварюшками и запас Граноков, эликсиров и трав.

Драгомира так и сделала, прикрепив ценный груз к шее Дракона.

– Ну что, либо сейчас, либо никогда! – воскликнула Брюн, пристально оглядев выходящие на площадь пустые улицы.

– А вот так будет еще лучше! – щелкнул пальцами Павел.

Мгновенно бледный свет фонарей погас, погружая площадь и окрестности в полную тьму.

Окса восторженно пискнула.

– Обожаю, когда ты это делаешь, пап! – шепнула она на ухо отцу.

Он повернул голову, чтобы поглядеть на нее, и хрипло крикнул:

– Держитесь!

Чернильный Дракон медленно и мощно замахал крыльями и могучим рывком оторвался от земли. Пьер и Жанна левитировали рядом с ним. Беглецы, сидевшие вплотную на гребенчатой спине огромной рептилии, смотрели, как удаляются кроны деревьев внизу.

Дом Поллоков уменьшился, а потом исчез.

Под непрекращающимся проливным дождем Дракон пролетел над колледжем Святого Проксима, двор которого был залит тридцатисантиметровым слоем воды, и Оксе стало еще тоскливей.

Улетают ли они навсегда? Увидит ли она снова их дом? Колледж? Друзей? Она будет по ним скучать… Как же это ужасно уезжать вот так, не зная, вернешься когда‑нибудь или нет.

Впервые она на самом деле поняла, что чувствовали Беглецы, покидая свою Потерянную Землю: жуткое ощущение обреченности. Словно из тебя грубо вырвали какой‑то кусок. Такая рана никогда не заживет до конца.

Дракон набрал высоту, достигнув темных туч. Тугдуал и Реминисанс, в свою очередь, слезли с его спины и левитировали рядом.

Зрелище совершенно фантастическое. Внезапно Дракон испустил громкий болезненный крик, выплескивая боль Павла, который страдал больше других от их очередного бегства.

Постепенно огни и силуэты города растаяли вдали. Очередная страница была перевернута, а следующая глава обещала быть такой же хаотичной, как эта темная ночь, в которой исчезали Беглецы.

 

Продолжение рассказа о приключениях Оксы Поллок, ее друзей и врагов читайте в третьей книге серии – «Сердце двух Миров».

 

 

[1] Туманный горн – звуковое сигнальное средство на плавучих маяках и судах для подачи сигналов проходящим судам в тумане.

 

[2] Фиал – стеклянный сосуд с узким горлом.

 

[3] Стихотворный перевод с франц. В. А. Максимовой.