Ноги приведут вас туда, куда желает ваша воля

 

Чем дольше Окса бежала, тем гуще и беспорядочней становилась растительность, словно сама природа вдруг решила пересмотреть свое отношение к Юной Лучезарной и отозвать милостивое разрешение ее навестить.

Тропинка стала настолько трудно различимой, что девочке приходилось прилагать огромные усилия, чтобы ее разглядеть. С каждым шагом эта задача становилась все сложнее, отчего Юная Лучезарная начинала все больше паниковать. Она кляла себя за то, что не может держать себя в руках; у нее возникло жуткое ощущение, что паника, в которой она пребывает, заставляет терять и силы, и драгоценное время.

«Сейчас не время давать слабину, Окса‑сан! – выговаривала она самой себе. – Гюс надеется на тебя! Все надеются на тебя!»

Но лесу было наплевать на ее благие намерения, и он густел все сильнее и сильнее: Окса практически совсем не видела дороги, закрытой царапающими ее лицо папоротниками и путающейся в ногах травой. Подстегиваемая отчаянием, девочка попыталась найти выход, бросив наугад несколько Нок‑бамов, потом Магнито, но ей удалось пригнуть лишь несколько травинок. Тактика, весьма эффективная против людей, в отношении растительности оказалась бесполезной.

Она попробовала Огнедуй – тоже безуспешно. Растения были слишком зелеными, чтобы превратиться в пепел. Тогда Окса решила применить последнее средство. Она встала перед одним из огромных деревьев и, стараясь унять сердцебиение, понеслась вверх по стволу. Затем, оттолкнувшись от грубой коры, гибким движением бросила свое тело к соседнему дереву, стоявшему в добрых паре десятков метров в стороне.

– Иа‑хааа! – яростно крикнула она, со всей силы вцепившись руками в одну из веток. И продолжила путь, перепрыгивая с дерева на дерево с ловкостью маленькой обезьянки, не забывая, правда, о двоих своих охранниках.

– Абакум? Ты тут? – с беспокойством позвала она, сознательно не упоминая Тугдуала, поскольку вроде бы была «не в курсе» его присутствия.

– Продолжай в том же духе, Окса! – донесся до нее голос из‑под густых папоротников. – Главное, не забывай все время думать о Гюсе!

Окса быстро посмотрела вниз и заметила зайца, скачущего по почти черной растительности. Успокоившись, она послушалась фея и полностью сосредоточилась на мыслях о Гюсе.

Перед ее взором предстало его красивое полуевропейское‑полуазиатское лицо: темно‑синие глаза ей улыбались, пока в них не промелькнул страх. Окса вздрогнула и понеслась дальше, держа в памяти испуганный взгляд приятеля.

Она уже давно перестала считать деревья, по которым скакала, когда внезапно заметила среди темной листвы перламутровый отблеск. Вначале едва различимое, пятно все разрасталось и становилось более четким, сверкающим.

 

 

Окса довольно быстро его достигла, и без малейшего усилия с ее стороны девочку швырнуло сквозь него. Зажмурившись, она громко вскрикнула и почувствовала, как катится по земле, такой же мягкой, как пепельная тропинка в лесу.

– ОКСА!

– Гюс? Это ты? – отозвалась она на голос.

Глаз она по‑прежнему не открывала. Окса так боялась разочарования, что осталась лежать на месте, свернувшись калачиком.

– Ну да! Это я, старушка! – произнес так хорошо ей знакомый голос. – Давай, вставай уже! А то ты похожа на осторожного ежика…

И тогда Окса открыла глаза и, вскочив, оказалась лицом к лицу с Гюсом, взиравшим на нее как на некое чудесное явление.

– А ты не спешила… – с деланно‑недовольным видом пробурчал мальчик, пытаясь скрыть радость.

Он смотрел на нее повлажневшими глазами. Окса, взволнованная так же, как он, и так же не способная выказать свои эмоции, подошла к приятелю и оглядела с ног до головы. Несмотря на довольное выражение лица, выглядел он жутко: черные круги под глазами, лицо осунулось, рубашка, серая от грязи, разорвана, волосы в беспорядке.

Схватив друга за плечи, Окса принялась его трясти.

– Так, значит, это все, что ты можешь мне сказать, скотина ты неблагодарная?! – прорычала она. – Я жизнью рискую, пробираясь через этот кошмарный лес, и вот как ты меня встречаешь!!! Гр‑р‑р!!! Эгоист несчастный! Пожалуй, когда в следующий раз попадешь в картину, я тебя там и оставлю, ага!

– Эй! Барышня! Спокойно! Будь добра, не превращай моего сына в мокрое место!

– Пьер!

Отец Гюса стоял в нескольких метрах от них. На лице его читалось огромное облегчение, словно с его души упал огромный камень.

Окса кинулась в объятия огромных рук Викинга, и все трое принялись хохотать как сумасшедшие, радуясь встрече.

– Осторожный ежик хочет оставить мокрое место от друга Юной Лучезарной? У обитателей этих мест странные привычки, следует быть осторожными…

Едва Простофиля, по‑прежнему привязанный к спине Пьера, успел договорить, как все снова покатились со смеху под недоумевающим взглядом заторможенной тварюшки. И успокоились лишь через несколько минут.

– Ты без проблем прошел лес? – спросила Окса Пьера, утирая выступившие от смеха слезы.

– Хм… Случались и более спокойные прогулки, но тут у меня имелся весьма серьезный мотив, знаешь ли… – ответил Викинг, не сводя глаз с сына.

– Ну а ты, Гюс? Ты… в порядке? – Окса пристально поглядела на друга.

– Да, теперь, когда вы тут… – пробормотал Гюс, глядя куда‑то за спину Оксы.

Обернувшись, девочка увидела, что Абакум тоже здесь. Фей снова был в человеческой ипостаси и выглядел усталым после гонки по лесу. Он вытащил из бороды застрявшую там травинку, подошел к Гюсу и обнял его.

– Приятно снова тебя видеть, мой мальчик…

Гюс, тронутый и обрадованный, не удержался и крепко обнял старика.

– Привет, Гюс! – раздался голос, доставивший ему куда меньше радости, чем остальные, хотя и хорошо знакомый.

– Привет, Тугдуал… – пробурчал Гюс, нахмурившись. – Ты тоже здесь?

– Тугдуал! – воскликнула Окса, изображая удивление и старательно избегая веселого взгляда Абакума. – Ты тоже смог пройти?

– Как нечего делать, Юная Лучезарная! – хмыкнул парень. – Ты же знаешь, все зависит от цели…

Окса поразмыслила над этим заявлением и повернулась к Гюсу, с трудом скрывавшему свое огорчение.

– А где остальные? – она огляделась по сторонам.

Ландшафт совершенно изменился. Лес исчез, не осталось никаких следов растительности, будто она растворилась. Вместо него их окружали заросшие темно‑коричневым кустарником пологие холмы, тянущиеся насколько хватало глаз. Небо, мелькавшее прежде между кронами деревьев, теперь сияло во всей своей сиреневой красе. Бледные лучи тусклого огромного солнца освещали окрестности призрачным светом.

Позади Оксы и Гюса виднелся мрачный грот, который, казалось, уходил в самые глубины холмов. Чуть подальше на камне сидел Леомидо, упершись локтями в колени и обхватив голову руками. Его длинные серебристые волосы выбились из хвоста и падали на лицо. Над ним склонилась какая‑то женщина, положив руку ему на плечо. Она ласково держала подбородок Леомидо и кончиками пальцев гладила его искаженное эмоциями лицо, словно хотела запечатлеть в памяти каждую его черточку.

Окса со своего места видела только спину женщины и ее уложенные в сложную прическу седые волосы.

– Это Реминисанс? Он ее нашел… – пробормотала девочка.

– Я вас сейчас познакомлю… – предложил Гюс и потащил друзей за собой.

Они бесшумно приблизились к паре. Окса коротко глянула на Абакума. И на миг он показался ей вовсе не Абакумом, могущественным Человеком‑Тенью, волшебным зайцем, талантливым феем, а обычным стариком, взволнованным встречей со старым другом после многих лет разлуки.

Поначалу он шел несколько неуверенно, затем, прерывисто дыша, заторопился за тремя юнцами.

Реминисанс повернула к ним голову, и Окса вдруг увидела лицо такой потрясающей красоты, какой отродясь не встречала. И ошарашенно замерла.

Хотя ее родным братом‑близнецом и был коварный Ортон МакГроу, пожилая дама нисколько на него не походила. Ее удивительно притягательная красота буквально засияла, когда она с открытой улыбкой направилась им навстречу.

Гюс взял Оксу за локоть и потащил вперед, но первым успел подойти к даме Абакум.

– Реминисанс… – тихо произнес он, почтительно склонив голову.

– Абакум?

Голос пожилой женщины дрожал. Она казалась сильно взволнованной. Преодолев последние разделяющие их шаги с грациозностью танцовщицы, она предстала перед ними во всей своей красе.

На точеном лице Реминисанс едва виднелись маленькие морщинки, кобальтово‑синие глаза ее сияли на фоне молочно‑белой шелковистой кожи. На ней было простое, почти строгое платье из серой очень мягкой ткани, подчеркивающей ее изящную фигуру. Единственным украшением дамы было длинное колье из крошечных отливающих медовым оттенком жемчужин.

– Абакум… – повторила она вибрирующим голосом. – Как же я рада тебя видеть… После стольких лет… Как мне отблагодарить тебя за то, что ты пришел?

Она опустила голову – то ли от избытка эмоций, то ли желая избежать пронзительного взгляда Абакума – и тогда фей взял ее за плечи, вынуждая поднять на него глаза.

– Я и мечтать не смел снова тебя увидеть… – едва слышно произнес он.

Реминисанс подавила печальный вздох и прижала ладонь к сердцу. Эта сцена, несмотря на всю ее невинность, пробрала Оксу до мозга костей. Она почувствовала, что у нее слезы наворачиваются на глаза, а потом стекают солеными ручейками по щекам.

– Друзья! Окса! У вас получилось!

К маленькой группе подошел Леомидо, деликатно, но решительно положив конец трогательной сцене. Мужчины поздравили друг друга с благополучным прохождением леса.

– Окса, позволь представить тебе Реминисанс! – вмешался Гюс, подхватив подружку под локоть.

Окса вытерла слезы и громко шмыгнула носом.

– Реминисанс, позвольте вам представить мою подругу Оксу…

Пожилая дама пристально поглядела на девочку, одновременно с любопытством и изумленно.

– Так вот ты какая… – выдохнула она с расширившимися от восторга глазами. – Окса…

И к великому изумлению девочки Реминисанс склонилась перед ней в глубоком почтительном реверансе, к чему Окса совершенно не была готова.

– Здравствуйте, мадам… – смущенно пролепетала она. – Э‑э… Встаньте, пожалуйста!

Реминисанс выпрямилась, не отрывая глаз от Оксы.

– Знаешь, Гюс много о тебе рассказывал, – негромко сказала дама.

– Ой! Надеюсь, он не выложил вам весь компромат! – пошутила Окса, желая разрядить атмосферу.

– Это что еще за инсинуации, старушка? – мгновенно среагировал Гюс, по старой доброй привычке пихая ее локтем.

– Нет‑нет, никакого компромата! – улыбнулась Реминисанс. – Но я многое от него узнала. О тебе, о твоей семье, о моей дорогой малышке Зоэ… – добавила дама вдруг севшим голосом.

– С ней все хорошо, не переживайте! – поспешно успокоила ее Окса. – Если бы вы знали, как она обрадовалась, узнав, что вы не…

Девочка осеклась.

– Умерла? – помогла ей Реминисанс.

– Э‑э… ага, – кивнула Окса.

– Нет, я не умерла, но в конечном итоге отчаяние убило бы меня, если бы вы не раскрыли тайну Вкартинивания. И тогда я окончательно умерла бы для мира, а главное, для малышки Зоэ…

– Вы скоро ее увидите! – горячо заверила женщину Окса.

– Только для начала нам надо выбраться из этой ловушки… – хмуро заметила Реминисанс.

Она замолчала. Глаза ее потемнели, а губы дрожали.

– А это что за юноша? – спросила она, повернувшись к Тугдуалу, со свойственной ему внешней беспечностью наблюдавшему за всей этой сценой.

– Позволь тебе представить Тугдуала Кнуда, – вмешался Леомидо, – внука Нафтали и Брюн.

– Рада с тобой познакомиться, Тугдуал, – уважительно наклонила голову Реминисанс, прижав руку к сердцу. – Благодарю за то, что ты согласился на Вкартинивание. Я хорошо знакома с твоим дедом Нафтали. Редкий человек, и очень могущественный. Они с твоей бабушкой Брюн всегда были великолепной парой.

Абакум с Леомидо молча кивнули, впечатленные отличной памятью Реминисанс.

– А папа? Где папа?! – воскликнула вдруг Окса, вертя головой во все стороны.

Все вздрогнули. Неожиданно Оксу охватила паника, грозя удушьем. Она начала ловить воздух ртом, в ее глазах плескался ужас.

– Кто‑нибудь видел папу? Кто‑нибудь из вас видел папу?!