Часть II. Отдельные виды обязательств 1 страница

Глава 1

Обязательства из контрактов

(ex contractu)

В римском праве контракт (conractus) — это соглашение, ко­торое является источником обязательственного отношения, защи­щенного цивильными исками.

Обязательства из контрактов могут быть односторонними и двусторонними (многосторонними). Эта квалификация зависит не от числа сторон в сделке (как при различении односторонних и многосторонних сделок), а от того, сколько сторон в отношении несет (или может нести) обязанность. Если только одна сторона выступает в роли кредитора, а другая — в роли должника, обяза­тельство является односторонним. Таковы обязательства из вер­бальных и литтеральных контрактов, а также из договора займа. Двусторонние обязательства бывают двух видов: при одних кон­трактах (все консенсуальные, кроме договора поручения) положе­ние сторон изначально взаимно, при других (договор поручения и реальные контракты, кроме mutuum) обязательство возникает как одностороннее, но предполагает возможность встречного тре­бования должника к кредитору. Двусторонние обязательства пер­вого типа называют синаллагматическими, вслед за' Лабеоном, прилагавшим понятие контракта только к сделкам, эффект кото­рых заключался в установлении взаимного обязательства (ult.ro citroque obligatio) — synallagma (D.50,16,19)³². Синаллагмати-ческое обязательство характеризуется единством генетического и функционального аспектов взаимности: контракт вступает в силу, только если обязанность возникает одновременно на обеих сторонах отношения, и каждая из сторон обязана к исполнению только до тех пор, пока исполнение встречного требования оста­ется возможным, так что потребовать предоставления от другой стороны можно, лишь исполнив свое (или по крайней мере при­ступив к исполнению). Прощение долга одной из сторон оставляет в силе обязательство другой (Labeo D.46,4,23). Если же одно из обязательств прекращено из-за наступления невозможности испол­нения, то другое тоже прекращается (в соответствии с требовани­ем bona fides, — Labeo D.19,1,50).

Текст цитируется выше, см.: разд. III, гл. 1.

Глава 1. Обязательства из контрактов (ex contractu)

487

Двусторонние контракты (синаллагматические и потенциально двусторонние) первоначально пользовались только преторской за­щитой посредством исков in factum, но в течение II в. до н. з. бла­годаря iuris interpretatio получили признание на уровне ius civile и соответствующую исковую защиту (посредством iudicia bonae fidei). Эти институты обслуживали отношения и между римскими гражданами, и между Перегринами, представляя собой универ­сальные правовые формы. В этой области правового регулирова­ния ius civile выступает как ius gentium.

Ulp, 4 ad ed., D. 2,14,7 pr-1:

Iuris gentium conventiones   Некоторые соглашения всеобщего

quaedam actiones pariunt,   права порождают иски, некото-

quaedam exceptiones.              рые — исковые возражения.

1. Quae pariunt actiones, in     Те, которые порождают иски, уже

suo nomine поп stant, sed   не называются соглашениями, но

transeunt in proprium потеп    получают собственное наименова-

contractus: ut emptio vendi -      ние контракта, например: купля-

tio, locatio conductio, societas, продажа, наем, товарищество, ссу-

commodatum, depositum et    да, поклажа и прочие подобные

ceteri similes contractus.          контракты.

Сходное развитие претерпели соглашения, названные впо­следствии безымянными контрактами. Применив к ним учение о synallagma, юрист II в. н. э. Аристон способствовал тому, что обя­зательства из таких соглашений получили помимо преторской за­щиты цивильную (D. 2,14,7,2), и отсутствие у них специальных наименований стало восприниматься как аномалия.

Название контракта соответствует определенному цивильному иску, который предоставляется в зависимости от наличия рекви­зитов (causa obligationis), свойственных данному типу соглаше­ний. Исковой защитой пользуются только те договоры, которые от­вечают требованиям, утвердившимся в отношении обязательств, признанных на уровне ius civile.

Строгая типизация, свойственная римской контрактной сис­теме, отразилась и в классификации контрактов по способу (фор­ме) их заключения (Gai., 3,89):

— вербальные (verbis), когда для возникновения обязательства сторонам необходимо выразить содержание соглашения словами;

— литтеральные (litteris), которые отличает письменная фик­сация содержания соглашения;

— реальные (re), когда соглашение должно сопровождаться
передачей вещи от одной стороны другой;

488

Раздел VIII. Обязательственное право (часть II)

— консенсуальные (consensu), для заключения которых необ­ходимо, чтобы стороны пришли к согласию.

В последнем случае классики подчеркивают отсутствие специальных требований к форме выражения согласия сторон, говоря о голом согласии (nudu consensu) как способе заключе­ния таких контрактов. Согласование воль, необходимое при любой многосторонней сделке, является одним из существен­ных реквизитов контракта как источника обязательства, неза­висимо от его формы. Это требование прямо выдвигал юрист I в. н. э. Секст Педий.

Ulp., 4 ad ed., D. 2,14,1,3:

Adeo autem conventionis no -     Понятие соглашения является на-

теп generate est, ut elegan -      столько общим, что Педий убеди-

ter dicat Pedius nullum esse      гпелъно говорит, что ничтожен кон-

contractum, nullam obliga -    тракт, ничтожно обязательство,

tionem, quae поп habeat in se   *°™°Р°^е пе содержит в себе согла-

шения, будь оно заключено по-
conventionem, sive re sive    -,                     -,                           -,

...                           ,. средство.»! передачи вещи или посред-

verbis fiat: nam et stvoulatio                                                 «-

'                    ^н       ством произнесения слов: ибо и сти-

quae verbis fit, nisi habeat _{пуляция> которая} совершается в
consensum, nulla est.                вербальной форме, ничтожна, если

лишена согласия сторон.

Соотношение между требуемой формой и волеизъявлением сторон в различных типах контрактов неодинаково. Древние сделки с фиксированной торжественной формой, как стипуляция, являются абстрактными и могут оформлять практически любое обязательство. Формальное требование к реальным контрактам — реликт древних магических представлений — тоже одинаково, независимо от содержания соглашения, но при этом они обслужи­вают только фиксированную группу интересов. Консенсуальные контракты свободны по форме, но так же, как и реальные, строго типизированы: каждой causa obligationis соответствует особый контракт и особые иски. Внимание правовой системы постепенно концентрируется на содержательной стороне отношения, так что форма сделки оказывается вторичной. Римская классификация контрактов отражает длительный исторический опыт правового регулирования гражданского оборота: постепенное развитие соответствия между типичным интересом (causa) и признан­ной формой его удовлетворения отвечает прогрессу утвержде­ния социальной ценности свободного индивидуального волеопре-деления.

Глава 2. Вербальные контракты (verbis)

489

Глава 2 Вербальные контракты (verbis)

§1. Стипуляция (stipulatio)

Стипуляция — это обобщающее название для контрактов, за­ключаемых в форме произнесения торжественных слов. Древней­шим видом вербального соглашения была sponsio — священная клятва в ответ на запрос контрагента. Например: "Dari spondes?" — "Spondeo" ("Обещаешь дать?" — "Обещаю"). Спонсия была доступна только римским гражданам (Gai., 3,92). Однако древний магический способ установления нерушимой личной связи между лицами посредством повторения в ответе вопроса слово в слово — congruen-tio verborum — имел широкое распространение в Средиземноморье, и prudentes считали стипуляцию институтом ius gentium, так что обязательство признавалось, даже если язык контрагентов отличался от латинского (например, греческий). Единственным требованием бы­ло, чтобы стороны понимали слова друг друга.

Стипуляция была односторонним контрактом: обязательство воз­никало на стороне лица, давшего обещание (reus promittendi). Кре­дитором могло стать только то лицо, которое получило обещание (reus stipulandi), по правилу: " Alteri stipulari пето potest " ("Никто не может принять обещание в пользу третьего лица")³³.

В древности любое требование из вербального обещания (ех sponsione) защищала legis actio per iudicis postulationem. В про­цессе per formulas средства защиты были дифференцированы. Обязательства по переносу собственности (in dando) из стипуля-ции защищались посредством actio certae creditae pecuniae (иск об истребовании определенной суммы денег, данных в долг) или condictio certae rei (личный иск об истребовании определенной вещи), в зависимости от того, была объектом сделки денежная сумма или определенная вещь. Эти иски сформулированы абстрактно, так что они могут быть использованы независимо от causa obligationis. В том случае, если возникали сомнения в опре­делении того, какое обязательство имеет в виду истец, прибегали к praescriptio pro actore, поскольку иначе litis contestatio могла погасить все требования с таким же объектом (например, право на такую же сумму денег из договора займа). Actio certae creditae pecuniae имела condemnatio certa. При этом иске стороны должны

Для правильного понимания текстов о стипуляции следует щлеть в виду, что глагол "stipulari" отложительный: "стипулировать" означает стать кредитором (получить обещание) по стипуляции.

490

Раздел VIII. Обязательственное право (часть II)

были обменяться стипуляциями об уплате противнику в случае проигрыша процесса дополнительного штрафа в размере одной трети истребуемой суммы (Gai., 4,13; 171). Condictio certae rei бы­ла снабжена condemnatio incerta и предполагала litis aestimatio.

Прочие обязательства — in faciendo — из стипуляции защи­щались посредством actio incerti ex stipulatu c demonstratio и с неопределенной intentio "quidquid ob earn rem dare facere oportet". Эта формула называла causa obligationis и конкретные обстоятельства заключения контракта (которые могли быть также указаны в praescriptio, — Gai., 4,136—137).

Ритуальная структура акта обусловливала абстрактный характер сделки: в стипуляционной форме можно было заключить соглашение практически любого содержания. По мере того как соглашения в свободной форме получали признание на уровне ius civile, вставала проблема соотношения stipulatio и подлежащего соглашения сторон (conventio). Если стипуляция следовала за договором, то она счи­талась новирующей (stipulatio novatoria): отныне стороны могли вчи­нять иски только на основании стипуляции, но содержание контрак­та интерпретировалось, исходя из режима подлежащего соглашения. Например, если стипуляция "rem dare vacuamque possessionem tra-dere" ("перенести собственность и передать спокойное владение") за­ключалась по поводу договора купли-продажи рабыни, то считалось, что reus promittendi обязался лишь манципировать ее, но не гаранти­ровал тем самым окончательный перенос собственности (dare), так как продавец по правилу не обязывался к большему, чем к передаче владения (Pap. D.22,1,4). С другой стороны, стипуляция, сопровож­давшая договор, могла в зависимости от формулировки рассматри­ваться не как новирующая, а как stipulatio роепае — дополнительная штрафная стипуляция, усугублявшая ответственность за неисполне­ние (например, при договоре товарищества, — Paul D.17,2,71 рг).

Если стипуляция оформляла договор займа, то возникало не два контракта — реальный и вербальный, а одно обязательство verbis ("поп duae obligationes nascuntur, sed una verborum", — D.45,1, 126,2; cp. Pomp. D.46,2,7; Ulp. D.46,2,6,1)³⁴. Так, если стороны не до­говорились о содержании предоставления (например, не определи­ли вес, число или меру родовой вещи), обязательство не возник­нет, так как стипуляция ничтожна ("imperfecta erit stipulatio", — Pap. D.45,1,115 рг), но если количество и качество подразуме-

⁴ Только в постклассическую эпоху в подобных случаях будут усматривать obligatio re et verbis contractu — обязательство, заключенное и посредством произнесения слов, и посредством передачи вещи (D.12,1, 9,3—6; 44,7,52 рг-3).

Глава 2. Вербальные контракты (verbis)

491

вались, то, даже если они не были названы в словах стипуляции, они считаются указанными ("id habebitur pro expresso", — Marc. D.45,1,94). Естественно, сомнения толковались в пользу пассивной стороны, раз стипулятор мог составить interrogatio (вопрос) точ­нее (Cels. D.45,1,99).

Преодолевая негативные аспекты этой практики, Юлий Павел (D.45,1,134,1) пришел к обобщению, что если подлежащее согла­шение не получило дословного выражения в interrogatio, стипу-ляцию следует интерпретировать так, как если бы она заключала в себе все подробности договора³⁵.

С проблемой соотношения между абстрактным характером стипуляции и содержанием сделки связан и вопрос об оспари­вании займа по безвалютности: если стипуляция была совершена в виду предоставления займа, то даже если кредитор, приняв от должника обещание, не давал ему испрошенных взаймы денег, то в плане ius civile обязательство все равно возникало. Должник, однако, мог защищаться посредством actio doli (Gai., 4,116 а), до­казывая злонамеренность кредитора, добивавшегося по суду без­возмездной наживы (сама сделка была непорочна, и exceptio doli praeteriti неприменима). Когда зависимость содержания стипуля­ции от подлежащего соглашения усилилась, то verborum obligatio стала трактоваться как своего рода новация, эффект которой в случае займа зависел от действительности подлежащего реально­го контракта. В соответствии с этим, исковое возражение должни­ка — exceptio non numeratae pecuniae (возражение о том, что деньги не были отсчитаны) — теперь ставило под сомнение сам заем (который не вступал в силу до передачи денег), так что до­казывать факт предоставления должнику валюты займа должен был кредитор. Перераспределение бремени доказывания (onus probandi) делало это процессуальное средство эффективной га­рантией от злоупотреблений.

Обманутый должник получал также возможность отойти от сделки, взяв инициативу в свои руки: заем мог быть оспорен посредством иска — querela non numeratae pecuniae, при кото­ром onus probandi нес ответчик. Иск мог быть вчинен в течение года со дня заключения стипуляции. Диоклетиан продлил срок до пяти лет, Юстиниан сократил до двух, как и срок действия exceptio (С.4,30,14).

³⁵ В одном из диспутов в auditorium Папиниана Павел предложил сходное решение, исходя из принципа, по которому соглашения, заклю­ченные непосредственно до или после контракта, считаются включен­ными в договор: "...pacta in continenti facta stipulationi inesse creduntur" (D. 12,1,40 — в настоящей редакции текст формально небезупречен).

492

Раздел VIII. Обязательственное право (часть II)

При Юстиниане устанавливается требование документиро­вать не только договор, но и уплату долга (С.4,20,18 рг а.528), и exceptio non numeratae pecuniae получает функцию replicatio, посредством которой истец-кредитор мог оспорить представ­ленный должником документ о произведенной уплате (secu­rity).

В классическую эпоху обязательство из стипуляции прекра­щалось только посредством acceptilatio — символического испол­нения в форме конгруэнтных вопросов и ответов (Gai., 3,169): "Quod ego tibi promisi, habesne acceptum?" ("Получил ли ты то, что я тебе пообещал?") — "Habeo" ("Получил"). Такая абстракт­ная форма делала acceptilatio удобным средством прощения долга из любого обязательства, если ему предварительно придавалась вербальная форма.

В постклассическую эпоху стипуляция становится instru - mentum — письменным документом, составление которого су­щественно для возникновения обязательства — ad substantiam actus (в отличие от документов, служивших лишь для доказа­тельства сделки — ad probationem); в нем указывалась causa obligationis. В 472 г. конституция императора Льва устанавливает, что стипуляция может заключаться любыми словами, выражаю­щими существо соглашения ("quibuscumque verbis pro consensu contrahentium compositae", — C.8,37,10), и проблема соотношения между содержанием подлежащего договора и торжественной формой снимается. Юстиниан, реципировав конституцию Льва, восстанавливает категорию контрактов verbis, но вместе с тем до­пускает, чтобы при наличии документа слова стипуляции счита­лись произнесенными. Единственным формальным требованием к стипуляции остается присутствие сторон в момент заключения договора (1.3,19,12). Присутствие же презюмировалось так, что для опровержения сделки с формальной стороны требовалось до­казать отсутствие контрагента в данном городе в день заключе­ния стипуляции (С.8,37,14,2 а.531).

§2. Обещание установить приданое (dotis dictio)

Обещание приданого дается в присутствии жениха в форме одностороннего заявления невесты, или ее домовладыки, или должника одного из них по приказу кредитора (Gai Epit, 2,9,3). Другие лица прибегали для установления приданого к обычной стипуляции (dotis promissio). Эффектом этих актов было появле­ние на стороне супруга требования dare oportere.

Глава 2. Вербальные контракты (verbis)

493

§3. Клятвенное обещание либерта (promissio iurata liberti)

При отпущении на волю либерт давал патрону клятвенное обещание, обязываясь к предоставлению в его пользу услуг (operae libertorum). Promissio строго определяла содержание и качество, продолжительность и периодичность предоставлений, и патрон не мог потребовать большего. Если патрон был не в со­стоянии воспользоваться услугами либерта сам, он мог приказать ему исполнить обещанное в пользу своих друзей.

Iul., 1 ex Min., D. 38,1,27:

Si libertus artem pantomimi      Если же либерт владеет искус-
exerceat, verum est debere        ством пантомимы, правильно,
еит поп solum ipsi patrono,     чтобы он должен был предостав-
sed etiam amicorum ludis         лятъ бесплатные услуги не только
gratuitam operam praebere:     самому патрону, но и на праздни-
sicut еит quoque libertum,       ^ках друзей [патрона]; равным об­
оих medicinam exercet, ve -   Р^азом правильно, чтобы тот ли-

rum est voluntate patroni J¹™' ^К0ТО0Р^{ът 3}"^аето „медицину,

.          ..    .    ■  бесплатно лечил друзей патрона

curaturum gratis amicos ems. _{nQ ezQ желанию Ве}§*_чтобы ^_оль.

neque enim oportet patro -    _{30ватъся услугами своего либерта>}

пит, ut opens liberti sui uta -    _nam p _{0 H} y необязательно постоянно

tur, aut ludos semper facere      устраивать праздники или хво-

aut aegrotare.                        рать.

Этот вид односторонней стипуляции отличает религиозный ха­рактер, несвойственный римскому праву. Гай говорит, что promissio iurata liberti представляет собой уникальную гипотезу, когда из клятвы возникает обязательство ("haec sola causa est, ex qua iureiurando contrahitur obligatio", — Gai.,3,96), и что другие случаи можно встретить только в практике перегринов. Источником обяза­тельства либерта является не юридически значимая вербальная фор­мула, а религиозная сила клятвы ("liberti поп tarn verborum solem-nitate, quam iniurandi religione tenentur", — Gai Epit, 2,9,4).

§4. Обещание в пользу гражданской общины (pollicitatio)

Правовые последствия (в плане ius extraordinarium) имело также обещание (pollicitatio), данное в одностороннем порядке в пользу гражданской общины (municipium, colonia) о постройке здания, цен­ном даре, передаче денежной суммы и т. п. Обязательство возника­ло в случае, если обещание давалось на правомерном основании (iusta causa), например ввиду намерения получить магистратуру (ob honorem decernendum) или в связи с вступлением в должность

494

Раздел VIII. Обязательственное право (часть II)

(ob honorem decretum). Если лицо, давшее обещание (pollicitatus), приступало к его исполнению, оно становилось обязанным даже в отсутствие основания для pollicitatio (D.50,12,1,2).

Сходные последствия в плане ius sacrum имело также обеща­ние, данное божеству (votum).

Глава 3 Литтеральные контракты (litteris)

Цивильное обязательство возникает и в случае, если воля сторон получила письменную фиксацию (litteris).

Литтеральные контракты возникли в практике гражданского оборота на рубеже III—II вв. до н. э. и получили признание благо­даря interpretatio prudentium. Их широкое распространение в классическую эпоху отражено в табличках из Геркуланума.

Домовладыка вел учет расходов и поступлений в домашний бюджет в специальной книге — codex accepti et expensi, занося туда имена своих должников — nomina ³⁶. Запись сама по себе не устанавливала долг, но лишь регистрировала его. Однако, если по соглашению с должником долг по какому-либо основанию фикси­ровался кредитором как уплаченный (acceptum ferre), а затем заносился в книгу расходов (codex expensi) как денежный заем (expensum ferre), то causa obligationis менялась на контракт litteris. Такая новация обязательства — expensilatio — посредст­вом перезаписи долга (требования) — nomen transscripticium — происходила не только с заменой causa (a re in personam), но и с переменой стороны в обязательстве (a persona in personam).

Gai., 3,128—130:

Litteris obligatio fit veluti no -   Обязательство устанавливается в

minibus transscripticiis. Fit   письменной форме, например по-

autem nomen transscripti -    средством перезаписанных требо-

cium duplici modo, vel a re       ^ваний - Перезаписанное же требова-

,                 ние возникает двумя способами:
in personam vel a persona in    _a

^r                     ^            или от дела к лицу, или от лица к

personam.                              _лщу

129. <А re in personam trans >- От дела к лицу перезапись произ-

scriptio fit, veluti si id quod tu   водится, если, например, то, что ты

ex emptionis causa aut con -   будешь должен мне на основании ку-

ductionis aut societatis mihi пли, или найма, или договора това-

debeas, id expensum tibi tulero. рищества, я запишу тебе в долг.

³⁶ Видимо, благодаря этой практике слово "nomen" и получило зна­чение "требование по обязательству", а также "долг".

Глава 3. Литтеральные контракты (litteris)

495

130. A persona in personam От лица к лицу перезапись про-
transscriptio fit, veluti si id изводится, если, например, то,
quod mihi Titius debet tibi id что мне должен Тиций, я запишу в
expensum tulero, id est si долг тебе, то есть если Тиций де-
Titius te delegaverit mihi.          легирует тебя мне.

Эти контракты были подобны займу (mutuum) и считались исключительно римским явлением: по мнению Нервы (Gai., 3,132), они были совершенно недоступны перегринам³⁷. Требования по ним защищались кондикционными исками и, прежде всего, по­средством actio certae creditae pecuniae, поскольку их объектом обычно была денежная сумма.

Действительного движения денежных средств при перезапи­си не происходит, поэтому обязательство возникает не re, a litte ­ ris.

От nomina transscripticia римские юристы отличают nomina arcaria — кассовые записи, фиксировавшие реальный платеж.

Gai., 3,131:

Aha causa est eorum nomi -       Иное основание имеют те записи
пит quae arcaria vocantur.      требований, которые называются
In his enim rei, поп littera -        кассовыми. Ведь при них обяза-
rum obligatio consistit, quip -    гпелъство основано на передаче ве­
ре поп аШег valent, quam si     ™<^и> ^{а не па} письме, ибо они имеют

..                                 силу, не иначе как если отсчитаны

numerata sit ресипга; пите -                   _ "'                          _           _

..                                 ,.,            деньги; уплата же денег создает

ratio autem pecuniae re facit                                    ^э,.                       „

_   ,                  реальное обязательство. По этой
obliqationem. Qua de causa

^э             ^                             причине мы правильно скажем,

recte dicemus arcaria nomina _{цто кассовые записи не создают}
nullam facere obligationem, _{никакого} обязательства, но co ­
sed obligationis jactae testi - ставляют доказательство уже ус-
monium praebere.                    тановленных обязательств.

Обязательства, установленные litteris, по принципу actus con-trarius прекращались акцептиляцией (acceptum ferre) в той же форме. Абстрактный характер новирующей записи не препятст­вовал жесткой зависимости нового обязательства от соглашения сторон, при пороке которого expensilatio была ничтожна в плане ius civile. Запись в расходной книге становилась доказательством

³⁷ Перезапись a re in personam сабинианцы считали доступной перегринам (Gai., 3,132), видимо, ориентируясь в этом случае на модель новирующей стипуляции, а не займа.

496

Раздел VIII. Обязательственное право (часть II)

долга только в том случае, если ей соответствовала запись об ас-ceptum в книге должника.

Совсем другое значение имели письменные документы в гражданском обороте эллинистического мира: их составление бы­ло не только формой установления обязательства (ad substantiam actus), но и формой существования требования, содержание кото­рого не столько фиксировалось, сколько воплощалось в докумен­те. Утрата документа прекращала обязательство. Причисление таких обязательств к контрактам litteris условно. Следовало бы говорить о письменной форме стипуляции, что отразилось и в словах Гая (Gai., 3,134):

Praeterea litterarum obligatio Кроме тою, считается, что обя-

fieri videtur chirographis et     зателъство письменного типа воз-

syngraphis id est, si quis de -     пикает посредством осирографов и

here se aut daturum se scri -      синграфов, то есть когда кто-либо

к„+..•♦„ „„;);„„+ „„• „„___ „,.:..„ записал, что он должен или что

oat; ita scilicet si eo nomine

,..       ,. ^ _.,      ему должно быть дано; постолъ-

stipulatio поп fiat. Quod ое-  ^и

,,...                        ку, конечно, поскольку по этому

nus obhgationis propnum ре-    _я

^а       г г       г делу не возникает стипуляции.

regnnorum est.                         Этот род обязательства свойст-

вен перегринам.

Описание Гая согласуется только с формой хирографов (XEipoypctcpov), которые составлялись от первого лица; более древ­няя форма синграфов (аиуурасргО представляла собой документ, в объективной форме описывавший отношение между сторонами.

Литтеральные контракты выходят из употребления к концу классической эпохи, когда они полностью сливаются с пись­менной стипуляцией — instrumentum. Об отмирании nomina transscripticia прямо говорится в Институциях Юстиниана (1.3, 21). Четырехчастное деление форм контрактов было спасе­но тем, что вводилось различение между требованием из сти­пуляции, которое могло быть опровергнуто посредством ех-ceptio non numeratae pecuniae, и тем, которое по истечении двухлетнего срока (С.4,30,14) становилось неопровержимым. Считалось, что при этом вербальное обязательство отпада­ло ("cessante... verborum obligatione") и должник начинал отве­чать по контракту литтерального характера ("scriptura oblige-tur", — 1.3, 21).