– Мама, ты могла бы не ждать моего звонка. Тебе надо купить современный телефон, ну, знаешь, в котором есть функция набора номера.
– Зачем мне звонить, когда у меня есть соседки, которые приносят мне вырезки из газет? У Алека Болдуина и Ким Бейсинджер была счастливая семья. Поздравляю, ты славно потрудилась.
– Мама, это не… – Татьяна резко затормозила, чтобы не врезаться в фургон «Федерал экспресс». По инерции ее бросило вперед, и телефон чуть не разбил ей губу. Она мысленно выругалась. – Алек и Ким разбежались давным‑давно. Кроме того, по слухам, у меня был роман не с Алеком, а со Стивеном. Но и это полный бред, я с ним даже ни разу не виделась. Что касается Керра – это правда. Мы разводимся.
– Я знала, что ваш брак долго не продержится. С твоей стороны было большой глупостью за него выходить.
– Ах, мама, большое тебе спасибо за моральную поддержку, мне ее очень не хватало. Может, будешь звонить почаще?
Джастин усмехнулась, но ничего не сказала.
– У меня есть отличная новость. Я получила роль в фильме, в настоящем фильме, я буду играть с Грегом Тэппером.
– Попробую угадать. Они хотят, чтобы ты раздевалась?
– Ну, вообще‑то там будет несколько сцен с обнаженкой, но…
– Очередное порно.
– Мама, я никогда не снималась в порно!
– По мне, если ты голая катаешься с парнем по постели и при этом работает кинокамера, это и есть порно.
– Что, у тебя недавно побывал религиозный проповедник?
– Порно, порно. Порно!
– Фильмы, в которых я снимаюсь, относятся к категории R.[13] А если хочешь посмотреть настоящее порно, поройся в гараже в запасах кассет твоего второго мужа. Думаю, ты найдешь там коробку с надписью «Домашнее видео Лэнгфордов». Надпись несколько вводит в заблуждение, если, конечно, порнозвезда Рон Джереми не его брат.
Некоторое время Джастин молча переваривала услышанное. Татьяна вспомнила поездку домой на Рождество. Пытаясь снять с полки в гараже коробку с елочными игрушками, она нечаянно свалила на пол Недовы запасы кассет с порнухой.
– Хватит о Неде. Как поживает Кристин?
– Она совершенно несносна. Недавно ее на несколько дней исключили из школы за прогулы, она во время уроков ходила на ленч с парнем из колледжа.
Татьяна захихикала:
– Ну, от этого она еще не становится закоренелой преступницей. Ей всего семнадцать, в ее возрасте я тоже прогуливала уроки и встречалась с парнем из колледжа.
– Ты прогуливала школу с профессором из колледжа!
– Он был всего лишь аспирантом. – Пауза. – Хотя и преподавал английский первокурсникам.
Татьяна вспомнила Эдди Бона и улыбнулась. Он потрясающе целовался, они могли заниматься этим часами.
– Ты уж с ней полегче, ладно? Не представляю, каково быть семнадцатилетней в наше время. Теперь девушкам гораздо труднее, чем было нам. Помню, – мне иногда казалось, что я живу в какой‑нибудь шекспировской трагедии, но сегодня… Боже, сегодня они, наверное, как будто снова и снова проживают первый час фильма «Спасти рядового Райана».
Джастин хмыкнула:
– Ну, раз уж ты так сочувствуешь Кристин, может, возьмешь ее на время пожить у тебя?
Татьяна замотала головой:
– Нет, мама, я вовсе не это имела в виду. Мне просто хотелось убедить тебя, что ее жизнь – не подростковая версия фильма «Омен».
– Думаешь, у тебя получится лучше?
– Мама, я не говорила…
– Что ты вообще знаешь о Кристин? Ты видишься с ней в лучшем случае раз в год.
Татьяна замолчала, чувствуя себя виноватой. Джастин познакомилась с Недом, финансовым менеджером склада подержанных (пардон, ранее бывших в употреблении) машин, когда Татьяна училась в выпускном классе средней школы. Кристин появилась на свет через год, Татьяна тогда работала моделью в Европе, а потом переселилась в Лос‑Анджелес и стала актрисой. Строго говоря, Кристин она толком не знала. Они были единоутробными сестрами, но при этом совершенно чужими людьми. Впрочем, поскольку обе росли с Джастин, они по крайней мере де‑факто были товарищами по несчастью.
– Ты пробыла матерью, наверное, целых пять минут, – сказала Джастин, – так что, конечно, уже можешь считаться экспертом в этой области.
– Близнецы здоровы, спасибо, что спросила, мама.
В идеальном мире доктор Джи слушала бы их разговор по дополнительной линии и выступала бы в роли посредника. Хотя, пожалуй, в идеальном мире Татьяна бы отложила этот звонок до другого раза, а сегодня отправилась бы за покупками в бутик Фреда Сигала.
– Насколько я понимаю, они все еще у тебя?
– Мама, это дети, а не свитера. Я не могу сдать их обратно в магазин и потребовать вернуть деньги.
– Ну почему ты все время умничаешь?
Татьяна вдруг вспомнила стратегический ход, который доктор Джи предлагала использовать, чтобы разрядить обстановку враждебности. Правда, этот конкретный разговор далеко вышел за границы враждебности и вступил в радиоактивную зону, но попытаться все равно стоило.
– Ладно, давай объявим перемирие и попытаемся мило побеседовать. – Татьяна глубоко вздохнула. – Расскажи, что интересного происходит сейчас в твоей жизни?
– Начинается очередная серия «Судьи Джуди». Татьяна сосредоточилась на своей задаче – нужно говорить оживленно и доброжелательно.
– Вот видишь, теперь мы разговариваем как нормальные люди. Я не видела ни одной серии, это твой любимый сериал?
– Они зачитывают первое дело. Мне нужно идти. Щелчок в трубке.
– Мама?
Тишина. Татьяна снова включила радио громче и забарабанила пальцами по рулю в такт песне Сантаны. И вдруг ее осенило. Джастин убежала не сериал смотреть, она бросилась прямиком в гараж и теперь роется в коробке с надписью «Домашнее видео Лэнгфордов».
Татьяна рассмеялась и всю дорогу до дома жала на газ.
Глава 11
Джек набрал запретный номер и усмехнулся. Пока Татьяна отвлеклась на Тори и Муки, он быстренько наклонился и собрал с пола все кусочки визитной карточки Констанс Энн до последнего. Маленькая головоломка плюс немного липкой ленты, немного игры в головоломки – и карточка готова.
Он следил за Итаном и Эверсон. Близнецы играли с пластмассовым игрушечным гаражом.
Время от времени Джеку приходилось вмешиваться и выступать в роли рефери, например, когда Эверсон вдруг решала, что Итан не должен трогать маленьких человечков, а это случалось примерно каждые пять минут. Сработал автоответчик.
Черт подери! Как назло именно тогда, когда он чувствовал себя совершенно неотразимым. Несмотря на разочарование, Джек все‑таки решил оставить сообщение:
– Констанс Энн, это Джек. Джек Торп. Мы познакомились на Родео‑драйв. Послушайте, я бы с удовольствием с вами встретился и поговорил о ваших тренировках… или о любых других потребностях, в которых я, на ваш взгляд, мог бы помочь. – Он засмеялся. – Это была шутка. Понимаю, шутка неудачная, но что поделаешь, я не очень хорошо умею общаться с этими аппаратами. Позвоните мне, меня можно найти в доме Татьяны. – Эверсон вдруг завопила что есть мочи. – Мне надо бежать!
Джек выключил телефон и принялся изображать врача, который лечит всяческие «бо‑бо».
– Что случилось? – Джек старался говорить мягко и спокойно, он уже знал по опыту, что столкновения и падения пугают ребенка гораздо больше, если взрослый суетится и выказывает свою тревогу. Он погладил девочку по голове и почувствовал небольшую шишку.
– Ой, – прошептал Джек.
Он обнял Эверсон и быстро отпустил. Она немного успокоилась.
– Па… па. Джек замер.
– Все хорошо, Эв, Джек с тобой.
Эверсон замотала головой, выражая свое несогласие.
– Па… па.
Джек постарался срочно отвлечь ее внимание:
– Смотри‑ка, вон та красивая леди, кажется, хочет прокатиться на пожарной машине.
К счастью, его уловка сработала, Эверсон отвлеклась. Джек глубоко вздохнул и мысленно спросил себя, почему он не предвидел такой поворот событий и, что еще важнее, не предугадал, как он может при этом себя почувствовать.
– Привет, чувак!
Джек оглянулся. В дом величественно вошел Энрике, обвешанный пакетами от «Сакса».
– Как поживаешь, приятель?
– Лучше некуда. Вот ходил покупать одежду детям, и продавщица, классная девчонка, сделала мне минет в примерочной.
Джек рассмеялся, потом вспомнил, как давно ни одна женщина не делала ему того же, и смеяться как‑то сразу расхотелось.
– Сегодня идем по клубам, – объявил Энрике. – С моим умением снимать девчонок, твоим акцентом и детской наживкой у нас все выйдет не хуже, чем на вечеринке в особняке «Плейбой».
Джек не мог не признать, что план звучит заманчиво, но на его попечении двое малышей.
– Я не знаю Татьянино расписание съемок. Энрике бросил пакеты в большое кресло.
– Ты же разговариваешь с ее личным помощником. Расписание этих съемок я знаю так же хорошо, как календарь ее месячных. Кстати, они у нее на следующей неделе. Так что хорошо, что любовную сцену снимают на этой неделе.
Джека кольнула ревность, он почувствовал, как в висках застучала кровь.
– Что ты знаешь про этого Грега Тэппера?
– Фильмы у него классные, но сам он просто придурок. Ну, ты как, в игре? Татьяна к семи должна быть дома.
Джек пожал плечами и указал на диван, стараясь не представлять себе Татьяну и Грега вместе.
– Мне немного неловко, что я сплю на этом диване.
– Не беда, мы пойдем в один шикарный клуб с отличными туалетами. Правая кабинка как раз подойдет для этого дела.
Итан доковылял до Энрике и обхватил его ногу. Энрике взъерошил светлые волосенки на макушке малыша.
– Как дела, парень? Итан заулыбался:
– Ри… ри.
Джек вопросительно посмотрел на Татьяниного помощника. Тот пожал плечами.
– «Энрике» для них слишком сложно, вот они и сократили меня до Ри‑ри. Между прочим, я рассказал про Ри‑ри девчонке от «Сакса», и это помогло нам сговориться.
Джек внимательно посмотрел на Эверсон. Она была смышленой девочкой и понимала, что не каждый мужчина в ее жизни – папа. Если она привыкнет считать папой его, то каково ей будет, когда ему придет время уезжать? При этой мысли у Джека заныло сердце.
Татьяна уставилась на декорации для кульминационной любовной сцены. Она осмотрела их справа, сверху, посмотрела сбоку и еще раз со всех сторон и под разными углами. Потом перевела взгляд на Кипа Квика, режиссера‑вундеркинда, с ударением на «кинд».
– Кип, детка… – Татьяна заговорила как добрая старшая сестра. – Не хочется тебя огорчать, но, если не брать в расчет цирковых акробаток, женщины не могут заниматься сексом в таких позициях. Это невозможно чисто анатомически.
Кто‑то из операторов прыснул в кулак. Кип метнул в его сторону убийственный взгляд. Татьяна с трудом сдержала непроизвольный смешок.
– Это не шутка, я говорю совершенно серьезно.
В глазах Кипа появился упрямый блеск.
– Грег уже одобрил сцену.
Грег – кинозвезда, пародия на исполнительного продюсера и, если все сложится так, как запланировала Китти Бишоп, ее любовник для публики – был все еще в своем трейлере, ждал, наверное, что его позовут на площадку за считанные секунды до того, как прозвучит команда «Мотор!».
Татьяна фыркнула:
– Что ж, от Грега никто не ждет, что он будет изгибаться, как китайский акробат.
– Я понимаю, Татьяна, ты нервничаешь, но у меня нет времени на истерики кинодивы. У нас очень плотный график съемок. Не волнуйся, Грег свое дело знает. И я попросил, чтобы съемочная площадка была закрытой.
– Неужели?
Татьяна огляделась. Во время вчерашних съемок, когда ей не надо было обнажаться, площадка была открыта, но народу на ней было раза в два меньше, чем сейчас. Она, например, сомневалась, что присутствие помощника организатора питания так уж необходимо. И грузчик тоже вряд ли понадобится. Не говоря уже о трех лесбиянках, которые мялись в углу. Она потрясла сценарием.
– Кип, так сексом никто не занимается. – Она помолчала. – Скажи, ты сам занимаешься сексом таким манером?
Кип мгновенно покраснел.
– Это одна из тех фантазий, что существуют только в мужском воображении. А зрители Грега – в основном женщины. Помнишь, как Элизабет Беркли и Кайл Маклахлан в фильме «Шоугерлз» делали это в бассейне? Это вызвало столько смеха, что, наверное, все комики умирали от зависти. Ты хочешь, чтобы на наш фильм реагировали так же?
– Я занимался сексом! – заявил Кип с вызовом. Татьяна посмотрела на него как на сумасшедшего.
– Я вовсе не имела в виду, что…
– Шесть раз!
– Ладно, похоже, мы говорим о разном…
– Если хочешь изменить эту сцену, поговори с Грегом! Кип сорвал с себя кепку, загладил волосы назад, снова нахлобучил кепку и возмущенно удалился.
Татьяна ушла с площадки и заглянула в огромный, просто необъятных размеров, трейлер Грега. Ее собственный по сравнению с этим казался не больше коробки для сигар. Да, хорошо быть настоящей звездой…
Дверь открыла Шеннон, нахрапистая ассистентка Грега.
– Что тебе нужно? Грег готовится к сцене.
– Именно поэтому я и пришла – поговорить о сцене.
– Ему нельзя мешать.
Татьяне подумалось, что, видно, кто‑то должен популярно объяснить этой нервозной особе, что она работает не помощницей президента.
Между тем из трейлера доносились характерные звуки видеоигры. Татьяна попыталась заглянуть внутрь. Шеннон встала так, чтобы загородить ей обзор.
– Его нельзя беспокоить!
– С каких это пор игра «Гранд тефт авто‑3» вошла в число актерских методик?
Шеннон побелела.
– Энрике, мой помощник, играет в нее постоянно. Думаю, в нее играют все четырнадцатилетние подростки.
Татьяна все‑таки прорвалась внутрь и застала Грега в одном белье, он сидел в шелковых боксерах и держал руку на джойстике – слава Богу, не своем собственном.
Шеннон шла за Татьяной по пятам.
– Грег, я пыталась ее не пропустить…
Не обращая внимания на помощницу, Грег посмотрел на Татьяну и осклабился:
– Вообще‑то я предпочитаю играть любовную сцену со свежими ощущениями, но если хочешь порепетировать…
– Я тебя умоляю! – Татьяна насмешливо фыркнула. – Главное – не забудь надеть носок.
Для съемок в постельных сценах актеры чаще всего отрезали заднюю половину трусов‑стрингов, а оставшуюся переднюю прикрепляли к коже липкой лентой телесного цвета, чтобы прикрыть причиндалы. Но Татьяна знала из достоверных источников (конкретно – от Септембер Мур, этого ходячего телеграфного агентства по передаче голливудских сплетен), что Грег предпочитает старомодный метод – надевает на член носок без пятки.
Грег поиграл бровями.
– Когда я возбуждаюсь, это похоже на театр марионеток. – Он издал самодовольный смешок. – Тебе что‑нибудь нужно? Шеннон сделает.
Татьяна оглянулась и обнаружила, что помощница Грега торчит буквально в нескольких дюймах за ее спиной.
– Пусть отойдет подальше, – сказала Татьяна.
– Шеннон, ты свободна, – небрежно бросил Грег. Шеннон вышла из трейлера.
Татьяна не стала ходить вокруг да около, а сразу набросилась на Грега:
– Я читала описание любовной сцены, оно никуда не годится! Я бы не смогла принять все эти позы, даже если бы была супергибкой.
Грег ухмыльнулся:
– Ты что, пробовала?
Татьяна притворилась рассерженной:
– Нет! – Она вздохнула. – Послушай, эту сцену можно сделать очень сексуальной и страстной. Можно сделать ее не слабее, чем у Джулии Кристи с Дональдом Сазерлендом в фильме «А теперь не смотри» или у Тома Круза с Ребеккой Де Морнэ в «Рискованном бизнесе».
У Грега заблестели глаза.
– Или как оргия в фильме «Широко закрытые глаза», – предложил он.
– Тебе везет, что ты знаменитость, иначе бы ты ни одну женщину не удержал больше чем на три свидания. – Татьяна глубоко вздохнула. – Ты видел хоть раз «Любовника» с Джейн Марч и Тони Ленгом?
Грег задумался.
– Кажется, нет. Но я видел «Сердце Ангела» с Микки Рурком и Лайзой Бонет.
– Это где кукла Буду и кровь цыпленка? Брр, гадость! Грег цинично усмехнулся:
– А что, необузданная страсть…
– Нам не нужен примитив или сентиментальщина, нам нужна эротика.
Неожиданно Грег встал.
– Тебе нужно выпить.
Он пошел к бару – да‑да, в его трейлере имелся и бар. А у Татьяны был только грязный умывальник, который плевался ржавой водой.
– Но еще и десяти часов нет.
– Как там в поговорке? «Где‑то сейчас уже одиннадцать»…
– Вообще‑то поговорка, по‑моему, звучит по‑другому: «Где‑то сейчас уже пять».
– Кому охота ждать до пяти?
– Тем, у кого телефон реабилитационной клиники Бетти Форд не запрограммирован на быстрый набор.
Грег налил дорогое виски в два широких низких стакана, тоже явно дорогих.
– Выпей, это поможет тебе немного расслабиться. «Какого черта, – подумала Татьяна, – через час или около того мне предстоит появиться обнаженной (слава Богу, не совсем, самые интимные места будут прикрыты лоскутками ткани) перед целой толпой человек в семьдесят пять. Немного выпивки не повредит». Она взяла стакан и сделала большой глоток.
– Ты, конечно, можешь меня напоить, но это не поможет. Я все равно не смогу сделать мостик у тебя на коленях.
Грег поставил стакан.
– В таком случае, может, покажешь, какой ты бы хотела видеть эту сцену?
Татьяна лишь молча уставилась на него. Давным‑давно, в школе актерского мастерства, когда Грег Тэппер еще был бедным, серьезным и таким сексуальным, что приходилось пальцы кусать, чтобы сдержать желание, она бы не задумываясь отдала право первородства за возможность порепетировать с ним постельную сцену. Но сейчас предложение Грега казалось ей не таким уж заманчивым. Более того, она чуть было не поперхнулась елеем, которым был прямо‑таки пропитан воздух трейлера.
– У меня есть идея получше, – сказала она. – Давай позвоним Дэвиду Уолшу.
Взгляд Грега чуть заметно изменился, стал более суровым.
– Меня это устраивает. – Он взял мобильный и набрал номер. – Дэвид, это Грег. Я тут с Татьяной, у нес возникли кое‑какие сомнения насчет любовной сцены, которую мы сегодня снимаем… Да, с удовольствием.
Грег протянул Татьяне телефон, весь его облик без слов кричал о легкой победе.
– Он хочет с тобой поговорить.
Татьяна немного запаниковала, но попыталась этого не показать.
– Привет, Дэвид.
– Как поживает моя новая звезда? Она улыбнулась:
– Кажется, она создаст проблемы.
– Уже? Я ожидал, что это начнется только на втором фильме.
В голосе Дэвида чувствовалась доброта, и это придало Татьяне уверенности.
– Я тут пыталась объяснить и Кипу, и Грегу, что в постельной сцене жуткая хореография. От меня требуются такие позы, что, боюсь, мне не обойтись без помощи дублерши.
Татьяна засмеялась. Дэвид не засмеялся.
– Татьяна, тебе это будет проще простого. В «Женщине‑полицейском» ты раздевалась даже для того, чтобы почистить зубы.
У Татьяны возникло ощущение, что она получила удар в солнечное сплетение.
– Я не о том…
– У каждого своя работа, – жестко сказал Дэвид. – Твое дело – играть. Просто сыграй эту сцену. Щелчок и тишина.
Поначалу Татьяна не поверила, но разговор действительно был закончен. Ошеломленная, она вернула телефон Грегу.
– Любые изменения потребуют времени, задержки ударят по бюджету, а Дэвид за расходами очень следит. И пусть образ славного парня не вводит тебя в заблуждение, Дэвид не позволит им вертеть.
Татьяна кивнула, смотря перед собой невидящим взглядом. Ситуация была ей знакома до отвращения: отрывистые распоряжения, атмосфера сексуальной эксплуатации. Отличие было только в одном: считалось, что настал ее звездный час. Так почему она чувствовала себя такой ничтожной?
– В прошлом году у меня была роль с текстом в сериале «Место преступления», я играла стервозную танцовщицу.
Джек кивнул и вопросительно поднял брови, показывая, что слушает.
Кара – начинающая актриса, недавно закончившая ЛАКУ, – продолжала:
– Один парень, кажется, его зовут Джордж Иде, но в сериале его звали Ником, спрашивал меня, что я знаю о другой танцовщице, которую зарезали, и я отвечала: «Однажды я брала у нее помаду. У нее был ужасный вкус по части косметики».
– Эй, да эта девушка заслуживает премии «Эмми»! – закричал Энрике.
Он в это время сидел в обнимку с Мэнди, подружкой Кары. Мэнди днем работала продавщицей в бутике «Армани», а по вечерам пела в некоей рок‑группе под названием «Подписка о невыезде».
Все рассмеялись и снова принялись за мартини с карамелью и яблоком.
Кара наклонилась к Джеку так, чтобы он имел полную возможность лицезреть ее грудь в вырезе блузки.
– А знаешь, по‑моему, ты довольно сексапильный. Джек отпрянул, притворяясь оскорбленным.
– «Довольно»? Что за чушь! Я очень сексапильный! Кара захихикала и медленно облизнула губы.
– Я с тобой спорить не собираюсь.
Другая парочка их не слышала – возможно, отчасти потому, что язык Энрике в это время находился где‑то глубоко во рту Мэнди.
– Ну, Джек… чем ты занимаешься? – Кара показала на Энрике. – Он вот агент.
Улыбка Джека чуть было не переросла в смех.
– А ты, наверное, важный адвокат или какой‑нибудь крутой менеджер.
– На самом деле, Кара, у меня еще более важная работа.
Девушка расширила глаза.
– Неужели ты продюсер? Джек помялся.
– В каком‑то смысле. Иногда я ставлю небольшие пьесы и кукольные спектакли – для детей.
– А знаешь, меня один раз чуть было не взяли на роль розового рейнджера в «Могучих рейнджерах», они вызывали меня три раза, но в конце концов отдали роль девушке, которая брала уроки карате.
– Не повезло.
– Да ладно, не важно.
Кара стучала кулаком по столу в такт грохочущей рок‑музыке, не чувствуя боли.
Джек спросил себя, что он вообще здесь делает. Модный клуб «Эбби» был уже третьим злачным местом, где они побывали за эту ночь, а Кара – уже третьей начинающей актрисой, которую он пытался закадрить. Первой была Дэниел (оказалось, что она слишком дружит с химией), следующей – Сиси (она бросила Джека ради жеребца из комедийного шоу), а теперь вот Кара (эта вроде бы подавала надежды). И все‑таки на уме у Джека была одна Татьяна, которая вернулась домой со съемок в черной меланхолии и обронила от силы пару слов. Более того, когда Джек объявил о своих планах на вечер, она лишь молча послала ему обиженный взгляд.
Кара под столом положила руку на бедро Джека. Несколькими дюймами выше Джек ощутил действие законов сексуальной гравитации.
– Ты мне так и не сказал, чем конкретно ты занимаешься или хотя бы какая у тебя машина.
Джек покосился на Энрике. Тот все еще играл с Мэнди в реслинг языками. В отличие от этого «агента» он не собирался придумывать себе другую жизнь только для того, чтобы уложить в постель девушку. Он никогда этого не делал и не собирался начинать сейчас.
– Ты поверишь, если я скажу, что когда‑то я был в Англии звездой футбола и ездил на «БМВ зет‑8»?
У Кары прямо‑таки дух захватило от восторга.
– Конечно, поверю!
– Заметь, что я использовал прошедшее время. Я повредил колено и потерял все деньги, которые заработал, и теперь я езжу на взятом в аренду «таурусе» и зарабатываю тем, что ухаживаю за детьми одной актрисы. Ты, конечно, знаешь, что бывают няньки? Так вот, узнай новое слово – мэнни, так мы называем няню мужского пола.
Кара неуверенно засмеялась, не вполне понимая, полагается ли ей над этим смеяться.
– Что‑то не пойму, ты шутишь или говоришь серьезно?
Джек накрыл ее руку своей.
– Я совершенно серьезен.
Как ни странно, Кара не отпрянула.
– Но это ненормально. В этом городе никто не говорит правду, тем более в клубе.
– Кара, ты особенная девушка, я не могу тебе врать. Она немного отстранилась от него: не интеллектуалка, но и не дура.
– А вот теперь ты врешь!
– Самую малость, вот столечко. – Джек показал большим и указательным пальцами, что, мол, совсем чуть‑чуть. – Я уверен, что ты действительно особенная – для кого‑то другого, может, для своей матери. Ведь я тебя почти не знаю, так что не могу сказать точно. Но мне показалось, что это подходящая к случаю фраза.
Кара посмотрела на Джека с озадаченным видом, как будто все еще не поняла, как к нему относиться. Потом она взглянула на Энрике.
– Все‑таки не понимаю, что общего может быть у агента и бебиситтера?
– Во‑первых, я не бебиситтер. Эта работа подразумевает, что я просто сижу с ребенком, пока моя работодательница в кино или в ресторане. А у мэнни более серьезные обязанности. Я практически отвечаю за общее развитие моих подопечных. А во‑вторых – я знаю, это противоречит всем правилам мужской солидарности, но я просто не могу участвовать в мошенничестве, – Энрике никакой не агент. Он – личный помощник.
– Я сразу подумала, что он на вид слишком молодой, чтобы представлять интересы, к примеру, Гаррисона Форда или Тома Хэнкса. – Кара покачала головой. – А Мэнди, дурочка, что бы ей парень ни сказал, она почти всему верит.
Джек посмотрел на распалившуюся парочку. Энрике и Мэнди тискали друг друга как сумасшедшие. Он пожал плечами:
– Кажется, на этот раз от его вранья никто не пострадал.
Кара придвинулась к Джеку еще ближе, теперь она почти сидела у него на коленях.
– Давай поедем к тебе. – Она дотронулась пальцем до его нижней губы. – Почитаешь мне сказку на ночь.
Джек тихонько застонал, как будто оплакивая свою бездомность.
– Вообще‑то у меня нет квартиры. Есть только раскладной диван.
Кара провела пальцем вниз по его подбородку и шее до груди.
– Твой хотя бы раскладывается.
– Как, и ты без квартиры?
– Я жутко схлестнулась с соседкой по квартире, и пришлось съехать. Теперь вот перебиваюсь у Мэнди, пока не найду ничего другого.
– Энрике утверждает, что здесь вполне приличные сортиры, – сказал Джек.
Кара засмеялась:
– Сортиры? Что это такое?
– Туалеты.
– Ну и дешевое свидание получается!
– Когда‑то я был очень щедрым парнем – естественно, до моего личного финансового кризиса. Если бы все было нормально, я бы пригласил тебя в шикарную комнату.
– В отеле «Беверли‑Хиллз»?
– Никак не меньше. А то и в бунгало.
– Гм… – Кара задумалась. Джеку показалось, что она почти готова согласиться на туалет. – А у кого ты работаешь? У какой‑нибудь знаменитости?
– У Татьяны Фокс.
– Никогда о такой не слышала.
– Скоро услышишь. Она нацелилась стать большой звездой.
– Она красивая?
– Очень.
Кара опустила взгляд и снова подняла.
– Намного красивее меня?
На этот раз Джеку точно нужно было убедительно соврать. Кара была хорошенькая, но до Татьяны и ее очарования ей было как до луны.
– Она чуть‑чуть менее красивая, чем ты.
Кара, по‑видимому, поверила, потому что она встала, взяла его за руку и повела через набитый народом зал, мимо Джанет Джексон с ее буйной спитой к туалетам, где они могли уединиться. Там она втащила Джека в свободную кабинку и заперла дверь.
Джек положил руки на стройные бедра Кары и улыбнулся:
– Забавно, ты ведешь себя так, как будто это для тебя не впервые.
Он качнулся к ней, и их губы соприкоснулись – но только на долю секунды, а потом Кара неожиданно отпрянула.
– Сколько детям лет?
– Моим? – Плохая оговорка. Фрейдистская. – Я хотел сказать, Татьяниным?
Кара кивнула.
Джек представлял себе постельные разговоры несколько иначе, но он мог и проявить гибкость.
– Они близнецы. Кажется, им по шестнадцать месяцев.
Неожиданно налицо Кары набежала тень непередаваемой грусти.
– Они знают, что она их мама?
Было в облике Кары нечто такое, отчего Джеку вдруг захотелось ее утешить. Он бережно обхватил ее лицо ладонями.
– К чему этот разговор? Кара натужно сглотнула.
– У меня есть ребенок. Девочка. Ей три года. Она тихо заплакала. Джек обнял ее и мягко сказал:
– Вес в порядке.
Кара вцепилась в него и заплакала сильнее.
– Она… она почти все время живет с моей мамой, а меня… меня почти не знает.
Пытаясь успокоить Кару, Джек погладил ее по спине.
– Где живет твоя мать?
– В Вэлли.
– Ты имеешь в виду Сан‑Фернандо‑Вэлли? Кара кивнула.
– Я не могу одновременно делать карьеру и быть хорошей матерью для Клаудии. – Она отстранилась и посмотрела ему в лицо, ее глаза опухли от слез. – У меня совершенно сумасшедший график. С утра тренажерный зал, солярий, не успеешь оглянуться, уже полдень, и мне надо тащиться на очередное прослушивание. Вдобавок меня почти каждый день кто‑нибудь приглашает в бар или клуб, и я каждый раз соглашаюсь, потому что надеюсь, что эта встреча поможет мне получить роль.
Джек вздохнул, слегка обескураженный. Если бы он не погнушался соврать и выдал бы себя за большую шишку со студни, они бы сейчас оба курили одну сигарету на двоих после хорошего секса. Вообще‑то это далеко не первый случай, когда его манера вести себя как мудрый и добрый старший брат стоила ему ночи страстного секса.
