Знаменитый Тэппер заключил союз во грехе с новой примадонной 12 Страница

– А я занималась. – Татьяна тоже дышала с трудом. – В колледже. На первом курсе. В студенческом общежитии. В четверг перед началом весенних каникул. – Она наклонилась к Джеку, лицо к лицу, грудь к груди. – Это был худший секс в моей жизни.

Живот Джека стал скользким от пота. Он запрокинул голову, упиваясь своими ощущениями. Чувственная волна прокатывалась от мозга к самой чувствительной части его тела и обратно.

– А этот раз?

Татьяна нежно куснула его нижнюю губу.

– Гораздо лучше.

– И это все? – В Джеке проснулся дух соперничества. – Потому что… – он приподнял ее бедра, – я всегда… – он сделал мощный толчок, – стремлюсь… – он уложил ее бедра на свои, – быть… – он стал двигаться так, будто раскачивал лодку, быстрее, сильнее, быстрее, – самым лучшим…

И вдруг их тела в унисон напряглись, оба одновременно выгнули спины и в унисон ахнули в одновременно сотрясшем их оргазме. Оба старались выжать все, что можно, из каждого мгновения с трудом завоеванного блаженства. С пылающими щеками, с бешено бьющимися сердцами, они вознеслись к райским высям.

– Да, да, да! – громко выкрикнула Татьяна.

Слишком громко. Достаточно громко, чтобы разбудить близнецов. Да и не только их – всех жителей соседнего Малибу, у которых достаточно чуткий сон.

Джек обмяк, его легкие горели, все тело покалывало. Некоторое время он просто лежал, как мешок с картошкой, и прислушивался, в любую секунду ожидая услышать голоса Итана и Эверсон. Но к счастью, в доме было тихо. Он испустил вздох блаженного удовлетворения и отвел с лица Татьяны упавшую прядь волос.

– Это было так…

– Ужасно глупо!

– Вообще‑то моя первая мысль была другой.

– Ты не понимаешь, – виновато начала Татьяна, гладя его по щеке. – Во‑первых, позволь признаться, что так я никогда не кончала. Это просто поразительно. Я имею в виду… это тот самый случай, про которые говорят, что земля покачнулась. Я понимаю, это звучит как фраза из любовного романа, но это на самом деле так. На таком оргазме можно прожить месяцы. Черт, да я жила годы на меньшем!

– Так в чем же тут «ужасная глупость»? Не в том ли, что мы не занялись этим раньше?

– Нет, дурачок, мы не предохранялись!

У Джека глаза на лоб полезли. Он беззвучно произнес одними губами:

– Упс!

– Вот именно, упс.

– Обычно я в таких делах бываю на высоте.

– Но не в этот раз. – Татьяна усмехнулась. – В этот раз сверху была я.

– Уж это точно.

– К счастью, я принимаю таблетки. Но это не стопроцентная защита, у меня есть губка в другой ванной, так что, пожалуй, я пойду ею воспользуюсь. Ну, знаешь, на всякий случай.

– Я чувствую себя прямо как подросток, занявшийся сексом после школьной дискотеки. Обычно я хорошо собой владею, уж по крайней мере я всегда способен улучить момент, чтобы надеть презерватив. Но сегодня где мне было успеть, ты же на меня буквально набросилась.

– Что‑то не припомню, чтобы ты звал на помощь. Повисло неловкое молчание. Сколько в том, что произошло, было от сиюминутной вспышки желания? А сколько от подлинной привязанности? В конце концов первой заговорила Татьяна:

– Ну‑у… – Она потянулась к Джеку и поцеловала его в щеку. – Спасибо.

Она огляделась, чувствуя себя неловко.

– Спасибо? Ты говоришь так, как будто я сменил тебе спустившее колесо.

Татьяна подобрала пижамные штаны и рубашку и быстро оделась. На рубашке не хватало пуговиц, поэтому полы приходилось придерживать руками.

– А что ты хочешь от меня услышать?

– Что все это не было ошибкой.

– Ради Бога, давай отложим разговор на завтра! У меня еще немного горит кожа, еще слишком рано проводить разбор ударов после игры.

– Удачное использование спортивной метафоры.

Джек выдавил из себя усмешку, но он видел, к чему идет дело, и его охватило разочарование.

– Уж не знаю, станет ли тебе от этого легче, но, по‑моему, то, что было настолько потрясающим, не может считаться ошибкой.

Слова слетели с Татьяниных уст, но в глазах – а это главное – Джек прочел все остальное. Это было сожаление. Татьяна по‑детски помахала ему рукой и выпорхнула из ванной так быстро, как только могла.

Джек долго лежал и думал, как они ухитрились все запутать. У судьбы на редкость странное чувство юмора, и самый потрясающий секс вполне может привести к самым печальным последствиям.

 

Глава 13

 

– Я только что переспала с Джеком.

– Николсоном? И как он?

– Да не с ним! С Джеком Торпом!

– В первый раз слышу это имя.

Татьяна подумала, что, наверное, она это заслужила, разбудив Септембер Мур в три часа утра.

– Джек Торп – это мой персональный тренер и мэнни близнецов. Ты с ним встречалась, помнишь?

– Кажется, я с ним тоже спала.

– Да нет же, ты путаешь его с Энрике, он мой личный помощник.

Было слышно, как Септембер зевнула.

– Неужели ты думаешь, что я держу в голове имена всех, с кем ты спала? Я не помню даже тех, с кем спала я!

– Сейчас попытаюсь внести ясность, но сначала скажи, чего ты наглоталась?

– Ничего я не наглоталась. Просто я перед сном приняла таблетки от головной боли.

– И чем ты их запила?

– Парой стаканов вина.

Татьяна застонала и на секунду зажмурилась.

– Я не виновата. Вечером я смотрела на DVD‑фильм с Мерайей Кэрри, «Блеск». Вообще‑то на этот фильм надо лепить наклейку «Опасно для здоровья». Как только он кончился, мне пришлось пить таблетки от головной боли.

– Ладно, иди спи дальше, я тебе завтра позвоню.

– Да ничего, я в порядке.

– У меня кризис, хочу с тобой поговорить, но мне нужно, чтобы ты нормально соображала. – Вспомнив, что имеет дело с Септембер Мур, Татьяна уточнила: – Или хотя бы более или менее нормально. Во всяком случае, хотя бы на одну тему.

– Да будет тебе, расслабься, тебя послушать, можно подумать, что я – Джуди Гарланд. Я всего лишь приняла одну таблетку и немного выпила. Мы вполне можем поговорить.

– Ну хорошо, – не очень уверенно согласилась Татьяна.

– Итак, ты переспала с Джеком. Подумаешь, велика важность! Ты не первая женщина, которая изменяет мужу.

– Септембер, мы с Керром развелись! Так приятно было подписать документы о разводе!

– Не может быть! Когда это случилось?

– Ладно, Септембер, спи.

Повесив трубку, Татьяна некоторое время раздумывала, не позвонить ли доктору Джи по специальному номеру, предназначенному для экстренных случаев, но в конце концов просто выключила свет и закрыла глаза.

– Уже восемь! – Татьяна проснулась оттого, что кто‑то тряс ее за плечо. – Твой будильник звонил в семь!

Ничего не соображая спросонья, Татьяна приподнялась на локтях и попыталась сосредоточиться.

– Черт! Позвони на съемочную площадку! Скажи, что я попала на машине в аварию!

На это Энрике резонно заметил:

– Как только ты приедешь, они увидят, что это не так.

– Ну так разбей мою машину до того, как я выехала! Энрике покосился на тумбочку возле Татьяниной кровати.

– Зря ты читаешь эту книжку Энн Хеч, толку никакого, это все равно что дать слепому слепого поводыря.

– Надо срочно что‑то придумать, а то они решат, что я такая же несносная, как Шеннон Доэрти: вчера жаловалась, сегодня опоздала.

– Иди в душ, я пока позвоню.

Чтобы согнать Татьяну с постели, Энрике стянул с нее одеяло. В расстегнутый вырез пижамной рубашки выглянула одна грудь. Татьяна поспешно стянула полы руками. Энрике посмотрел на нее с любопытством.

– Прошу прощения. Разучилась застегивать пуговицы?

Татьяна встала с кровати и пошла в ванную, опустив голову и придерживая руками полы рубашки.

– Мне нужно выпить кофе.

– Джек только что заварил свежий. Я налью тебе чашку.

Татьяна остановилась.

– Джек уже встал?

– Тебя это удивляет? Близнецы обычно подают голоса в пять утра.

– Ах да… конечно… я… позвони на съемочную площадку, скажи, что я уже выехала.

Энрике нетерпеливо замахал ей рукой, подгоняя.

– Иди в душ. И обязательно пусти на несколько минут холодную воду.

Татьяна тихо закрыла за собой дверь ванной и подошла к зеркалу.

– Идиотка!..

Только это она и могла сказать своему отражению. Выглядела она просто ужасно: глаза опухли, вокруг них залегли темные круги. А все потому, что у нее был сначала ужасный день на съемочной площадке, потом секс в ванне, и после этого она поспала всего несколько часов. Татьяна приняла горячий душ, потом нашла в шкафчике под раковиной мужской увлажняющий крем, который держала как раз для таких экстренных случаев. Одним из действующих компонентов крема был кофеин, и крем творил настоящие чудеса, если надо было стереть с лица следы бурной ночи.

Татьяна натянула рекламную футболку – такие футболки бесплатно раздавали на приеме по случаю выхода диска Бена Эстеса, – влезла в какие‑то низко сидящие спортивные штаны неопределенного серого цвета, обтягивающие бедра, и укротила волосы банданой со стразами.

Как только она вошла в гостиную, туда же прибежали Итан и Эверсон. Обоих нужно было обнять и поцеловать, кроме того, им не терпелось показать Татьяне новых пластмассовых человечков, которых они сжимали в маленьких кулачках. Сделав все, что хотели, близнецы убежали досматривать «Телепузиков».

– Доброе утро, – сказал Джек.

Он стоял посреди кухни в белой футболке без рукавов и линялых джинсах, на его щеках темнела щетина, в руке был грязный подгузник, на плече красовалось пятно – кто‑то из близнецов срыгнул, – но при виде его у Татьяны сердце забилось чаще, потому что этот сукин сын даже в таком непрезентабельном виде смотрелся лучше, чем Ричард Гир в наглаженной форме в фильме «Офицер и джентльмен», когда он явился забирать Дебру Уингер с фабрики.

– Доброе утро.

Татьянин ответ прозвучал напряженно, и чувствовала она себя неловко.

Энрике быстро достал из микроволновой духовки кружку с рекламой «Женщины‑полицейского под прикрытием» и сунул Татьяне в руки.

– Пошли, я тебя довезу. Я езжу быстрее тебя и знаю места, где можно срезать путь.

В обычных обстоятельствах Татьяна терпеть не могла ездить с Энрике. Он водил машину как сумасшедший – наверное, воображал себя Вином Дизелем в фильме «Форсаж», а ей по его милости приходилось лишний раз глотать успокоительное. Но сегодня ее мысли разбегались в разные стороны, и если бы она села за руль, никто бы не мог предсказать, где она закончит свой путь. Поэтому она не стала возражать, взяла чашку с горячим кофе и сонно кивнула.

– Что сказали на студии?

– Сказали, чтобы ты ехала поскорее. Они тебя ждут. Татьяна посмотрела на Джека, но как назло ей не приходило в голову ни одного подходящего к случаю слова.

Джек улыбнулся и ушел в гостиную, чтобы не дать Итану забраться на кофейный столик.

Татьяна проводила его взглядом, втайне завидуя: он проводит дни с близнецами, все маленькие события их жизни происходят у него на глазах, они идут к нему за помощью со всеми вопросами, большими и малыми.

Энрике шлепнул ее по заду:

– Пошевеливайся, кинозвезда.

Татьяна вышла из дома вслед за ним. После нескольких глотков кофе она немного приблизилась к реальности. Она смаковала кофе, как божественный нектар, у Джека он был вкуснее, чем в «Старбакс». Из него получилась бы отличная жена. Стоп! Какое счастье, что она не сказала это, а только подумала! Наверное, она сошла с ума. Керр тоже такой. Не в том смысле, что он идеальная жена, а что он слегка не в своем уме. А жена из него – так себе, у него чуть ли не каждую ночь болела голова.

– Ты переспала с Джеком.

Энрике объявил это с той небрежной уверенностью, с какой мог бы, к примеру, сказать: «У тебя между зубами застрял укроп».

Татьяна молча залезла в джип. Энрике проворно сел за руль, включил зажигание и рванул с места, как какой‑нибудь каскадер. От рывка кофе пролился из кружки на Татьянины брюки.

– Господи Иисусе! Кто учил тебя водить машину, Холи Берри?

На лице Энрике появилась та самая самодовольная ухмылка, которая всегда страшно раздражала Татьяну.

Татьяна продержалась целых тридцать секунд, но потом все‑таки не выдержала и спросила:

– Откуда ты знаешь?

– Послушай, может, я тут и не самый образованный, я, к примеру, понятия не имею, что такое стволовые клетки, и ни за что не отвечу, как фамилия нашего вице‑президента.

– Дик Чейни, – пробурчала Татьяна. Она все еще злилась на Энрике из‑за пролитого кофе.

– Правда? Не могу себе представить, чтобы этот парень работал бок о бок с Биллом Клинтоном.

– За одно мне можно не волноваться: ты никогда не уйдешь от меня, чтобы сделать карьеру в политике.

– Ха‑ха! Очень смешно. Что я хотел сказать – я много чего не знаю, но когда мужчина и женщина занимаются этим делом… – Энрике ткнул себя в грудь большим пальцем, – этот парень знает.

– То есть ты вроде Человека дождя в сексе? Поздравляю. Ну‑ка, скажи, Бритни и Джастин уже это сделали, или она до сих пор девственница?

Энрике засмотрелся на симпатичную бегунью, и джип опасно вильнул.

– Эй, смотри на дорогу! – взвизгнула Татьяна.

– Расслабься. – Энрике покосился на кружку. Кофе в ней осталось всего на четверть, остальное пролилось на Татьянины брюки. – Хочешь, остановимся у кафе, куплю тебе кофе с молоком? С тобой невозможно иметь дело, пока ты не примешь нужную дозу кофеина. Ты как Джек Николсон в последних двадцати минутах «Сияния».

– Езжай, не задерживайся. Я хочу приехать на студию поскорее, пока Грег не успел выкурить слишком много сигарет. Вчера у меня было такое чувство, будто я симулирую секс с Ковбоем Мальборо. Знаешь, мне даже хотелось сжевать зубчик чеснока, чтобы ему отомстить.

Энрике рванул вперед и успел проскочить на желтый свет в тот момент, когда он уже сменялся красным.

– Ладно, хватит об этом. Что у тебя было с Джеком? Я знаю, чего у него не случилось с Карой.

– Кто такая Кара?

– Соседка Мэнди по квартире. Она разбудила нас в шесть утра и прожужжала нам все уши своей болтовней про то, какой Джек замечательный, мол, он ужасно милый и не такой, как все мужчины, которым нужно только одно. Я был очень вежлив и честно слушал ее минут пять. Потом мне показалось, что она строит мне глазки, и я предложил ей секс втроем. И тут они вдруг обе сделались такими высоконравственными, как викторианские барышни, и вытолкали меня вон. Вот почему сегодня я приехал к тебе так рано.

– Мне посчастливилось.

– Действительно посчастливилось. – Он подмигнул. – Подозреваю, что даже два раза. Один раз ночью, другой – сегодня утром. Ну и как ты оценишь по десятибалльной шкале?..

Татьяна уставилась прямо перед собой.

– Я не собираюсь обсуждать с тобой эту тему. Твое дело – как можно быстрее записать меня на прием к доктору Джи.

Несколько минут они ехали молча, под звуки последних хитов Дженнифер Лопес и Ашера.

Вдруг ни с того ни с сего Татьяна сказала:

– Девять с половиной.

Она повернулась к Энрике и улыбнулась. Энрике отсалютовал ей ладонью с растопыренными пальцами и в очередной раз проскочил на красный свет. На этот раз Татьяна не возражала. Она даже подумала, что, может быть, ей стоит брать пример с Энрике, не волноваться из‑за любой мелочи, не пытаться продумывать все от начала до конца и просто начать жить. Она глубоко вдохнула свежий утренний воздух, наслаждаясь ветром, врывающимся в приоткрытое окно. И почему‑то вдруг начала успокаиваться. Ну и что, что она трахалась с нянькой в ванной? Они оба взрослые люди, ни у одного из них нет супруга или даже постоянного партнера, так какие могут быть сложности?

На студии Татьяна направилась прямиком в гримерную, но ее остановил ассистент продюсера:

– С вами хотят поговорить Дэвид и Кип, они ждут вас в трейлере Грега.

Татьяна всмотрелась в лицо ассистента, пытаясь прочесть на нем то, что он недоговаривает, – обычно ассистенты были кладезем студийных сплетен.

– Что происходит?

Он не ответил, только пожал плечами. Но Татьяна чувствовала, что он что‑то знает. Вот гад!

В сумочке зазвонил мобильник, Татьяна вздрогнула от неожиданности. Она вытащила телефон, на дисплее светился номер Китти Бишоп. Сегодня Татьяне был далеко не безразличен ее имидж в глазах публики, и ее рекламный агент хорошо это знала. Татьяна ответила наигранно оживленно:

– Привет, Китти.

– Мать твою, ты знаешь, что ты – Лана Тернер нового тысячелетия?!

Татьяна встала как вкопанная. Бред какой‑то. Она что, пять раз побывала замужем? Или, может, ее любовника‑гангстера зарезали в ее же постели? Что у нее общего с Ланой Тернер?

– Я держу перед собой новый номер «Ин стайл», – продолжала Китти. – Все, кто его увидит, сразу захотят жить в твоем доме.

– Что ж, очень возможно. Я и сама не прочь в нем пожить, это ведь не мой дом, помнишь? Он выставлен на продажу и, насколько мне известно, еще не продан.

Татьяна вспомнила, как нелепо она чувствовала себя во время съемок для журнала: она позировала в фойе, возлежала в шезлонгах, по‑простому пила чай в кухне, плескалась в бассейне – но ничто из этого не принадлежало ей. Подлинными были только ее дети и груди. Получилась этакая голливудская сказочка в домашних декорациях. Но Китти Бишоп настаивала на своем, а когда Китти настаивает, лучше не возражать.

– Мне уже звонят. Публика просто влюбилась в новый секс‑символ. Утром, когда я только пришла, меня ждало сообщение от представителя команды Говарда Стерна.

Татьяна схватилась за живот: ее вдруг резко затошнило. Говард Стерн, телеведущий, славился тем, что своими передачами шокировал публику.

– Он свинья, ему нужно только, чтобы на женщине было поменьше одежды и чтобы она болтала о сексе.

– Вот именно! – жизнерадостно откликнулась Китти. – Вечер четверга тебе подходит?

Татьяна держала палец на кнопке окончания разговора и готова была в любую секунду ее нажать.

– Нужно нагнетать ажиотаж заранее, чтобы, когда фильм выйдет на экраны, у тебя уже было имя. Этим я и собираюсь заняться. Кстати, я созвонилась с рекламным агентом Грега Тэппера. Нам нужно согласовать ваши появления на публике, чтобы обозреватели светских сплетен занервничали. Думаю, для начала подойдет неформальный обед в «Спаго». У Тома и Пенелопы это сработало отлично.

Татьяна попыталась разобраться в своих чувствах и понять, откуда у нее вдруг возникло резкое отвращение к этим методам создания звезды. Еще несколько месяцев назад она бы отдала что угодно за любой пиар, пошла бы даже в передачу «Фактор страха» есть червей или полоскаться в гигантской бочке с человеческой плацентой. А теперь первое казалось ей нелепым, а последнее вызывало безграничное отвращение. Пожалуй, она бы не пошла на это даже ради фотографии на обложке «Вэнити фэр».

– А еще я подумываю насчет новой съемки для «Плейбоя», – продолжала Китти. По‑видимому, она с утра подзарядилась энергетическими батончиками. – Шэрон Стоун сделала то же самое, когда готовилась премьера «Вспомнить все». Это был умный ход, публика снова о ней заговорила. А иначе ее бы почти забыли, поклонники Арнольда ее бы просто затоптали в погоне за всем, что связано с их идолом. У нас та же история – если мы чем‑нибудь не выделимся, то рискуем остаться в тени Грега. Я сказала ребятам из «Плейбоя» – или обложка, или ничего. Как тебе понравится миллион долларов?

Татьяна по дороге к трейлеру Грега чуть не потеряла равновесие.

– Миллион долларов?

– Да, это моя начальная цифра. Судя по тому, что ублюдок не рассмеялся мне в лицо, сумма вполне реальна.

У Татьяны голова пошла кругом. Сколько откроется возможностей! Можно выплатить всю ссуду за дом. Можно отложить деньги на образование для Итана и Эверсон. Можно купить мини‑фургон. Татьяна мысленно ужаснулась: она рассуждает как прижимистая домохозяйка! Должно быть, этот финансовый гуру, Дэйв Рэмси, которого она слушает по радио, основательно промыл ей мозги. Может, в его посланиях скрыты зашифрованные сигналы, действующие на подсознание, как двадцать пятый кадр в кино? Семизначный гонорар за один день работы? Да это за гранью самых смелых ее мечтаний! И все же перспектива снова раздеваться для мужского журнала, пусть даже такого солидного, как «Плейбой», почему‑то Татьяну не прельщала.

– Мне нужно подумать.

– О чем подумать?

– О том, чтобы позировать для «Плейбоя».

– О чем тут думать? Ты уже занималась этим за сто тысяч, почему бы не сделать то же самое за миллион?

– Китти, положение изменилось. Я уже пыталась тебе это объяснить. Теперь я мать, я уже не могу кататься голышом по пустыне или обсуждать с Говардом Стерном минет. Мне нужно соблюдать определенные приличия, беречь свое достоинство, если хочешь.

С секунду Китти молчала, по‑видимому, внутренне кипя от возмущения, потом разразилась тирадой:

– Достоинство? Хочешь поговорить со мной о достоинстве? Джоан Коллинз было за сорок, но ради денег она снималась в полупорнографическом барахле вроде «Жеребца» и «Стервы». Мэйми Ван Дорен торгует через Интернет отпечатками собственных сосков. Дорогуша, тебе уже за тридцать, ты явилась на праздник жизни с опозданием, уже подают последнее блюдо, но у тебя еще есть шанс. Будь пошустрее, хватай все, что успеешь ухватить, и сразу тащи это в банк. В этом городе двадцать тысяч актрис, почти все моложе тебя, а многие к тому же красивее. И ни одна из них, заметь, не будет раздумывать ни секунды, если ей предложат сфотографироваться на паспорт голой. А теперь мне пора, надо устраивать твои дела, так что, мать твою, приведи свои растрепанные чувства в порядок.

Щелчок и тишина.

Татьяна подняла взгляд и с удивлением обнаружила, что стоит перед трейлером Грега Тэппера. Она сама не заметила, как пришла. Миллион долларов… Эти деньги могли бы решить множество проблем. И породить массу новых. Татьяне нужно было во многом разобраться, слишком во многом. Она стала набирать номер Энрике.

– Надеюсь, ты выпила кофе, – с ходу сказал он.

– Ты созвонился с доктором Джи?

– Нет еще.

– Мне нужно к ней попасть. Скажи ей, что дело срочное.

– Это что, хуже, чем внезапный приезд твоей матери? Татьяна задумалась.

– Не хуже, но очень близко к этому.

– Черт, значит, дело серьезное. Ладно, я сейчас этим займусь.

Энрике отключился. Татьяна вздохнула поглубже и подняла руку, чтобы постучаться. Но дверь распахнулась еще до того, как ее пальцы коснулись косяка. По другую сторону порога стоял Дэвид Уолш. Он смотрел на Татьяну без улыбки.

– Рад, что вы смогли к нам присоединиться.

Как только Татьяна вошла внутрь, у нее тревожно засосало под ложечкой. Атмосфера в трейлере казалась напряженной. В самом воздухе витали какие‑то зловещие флюиды, Татьяна чувствовала их как густой влажный туман. Она интуитивно поняла, что происходит что‑то серьезное. В надувных креслах сидели Грег Тэппер и Кип Квик. Тут же сидела Клео Марс. Увидев на необъятной мягкой подушке своего нового агента, большой живот которой казался еще больше, Татьяна заморгала от неожиданности. Дэвид и Клео украдкой переглянулись.

– Это что, какая‑то облава? – небрежно поинтересовалась Татьяна. – Имейте в виду, все таблетки у меня куплены легально, по рецептам, а вчера вечером я пила только вино.

Ее шутка немного разрядила атмосферу, все засмеялись, но смех длился недолго, и общее напряжение осталось. Татьяна посмотрела в глаза Клео:

– Что здесь происходит? Ей ответил Дэвид:

– Татьяна, тут такая ситуация… – Он показал на место рядом с Клео. – Да ты садись.

Татьяна с нехорошим чувством опустилась на подушку. Наверное, ее роль решили отдать другой. Наверное, им удалось заполучить более кассовую актрису. Тэнди Ньютон. Или Дженнифер Коннели. Или Элизабет Херли.

– Студии придется поторопиться с этим фильмом, – продолжил Дэвид. – Крупнобюджетный научно‑фантастический фильм, премьера которого должна была состояться к Рождеству, на закрытых просмотрах получил очень плохие отзывы. Теперь его будут переснимать.

Татьяна молча смотрела на Дэвида, не понимая, какое отношение имеет последняя неудача Кевина Костнера к их фильму.

Дэвид прочистил горло.

– В результате в рождественской программе «Юни‑вижн» возникает пробел. Чтобы его заполнить, нас попросили ускорить производство нашей картины. Фильмы с Грегом всегда приносят хорошие сборы, а студии нужен хит, чтобы закрыть год.

Татьяна попыталась произвести в уме вычисления, это у нее всегда получалось неважно, вот и на этот раз она быстро сдалась. Все это было очень интересно, журнал «Энтертейнмент уикли» подал бы эту историю как Уотер‑гейт. Но при чем тут она, Татьяна? Зачем ее вызвали?

Ответить на эти невысказанные вопросы попытался Грег:

– График съемок будет очень напряженным. Кипу вообще придется работать чуть ли не сутками, он будет монтировать материал сразу, как только мы его снимем. Если ты не готова к такому режиму, мы должны узнать об этом прямо сейчас.

Татьяна не знала, что и думать. В мире, где Добсоны снимали свои фильмы категории «Б», было много всякой грязи, но никакой двусмысленности. Если кого‑то увольняли, то обычно это звучало примерно так: «Эй ты, кусок дерьма, проваливай отсюда и никогда не возвращайся!» Грубовато, ничего не скажешь. Здесь же, в новом для нес мире, все было построено на двусмысленных разговорах, намеках и украдкой брошенных взглядах. В конце концов Татьяна повернулась к Клео и спросила напрямик:

– Они предлагают мне уйти? Вместо Клео ответил Дэвид:

– Нет, мы спрашиваем, хочешь ли ты остаться. Татьяна сглотнула.

Наконец подал голос Кип:

– Вчера вы ясно дали понять, что у вас проблемы с постельной сценой. Половину отснятого материала придется выбросить. Я не вижу страсти. Глядя на вас, можно подумать, что вы лежите в кресле дантиста.

Татьяна сохраняла хладнокровие. Но если говорить откровенно, то визит к дантисту казался чуть ли не развлечением по сравнению с тем, что ей пришлось вытерпеть вчера в постели с Грегом, под взглядами восьмидесяти человек.

– У нас есть в резерве еще одна актриса, – сказал Грег. – Если хочешь, можешь отказаться от роли сейчас. Никто ни на кого не в обиде, мы распространим нейтральное заявление, что у нас возникли творческие разногласия.

– На нормальный язык это переводится так: «Я оказалась стервой, с которой невозможно работать», – уточнила Татьяна.

Грег с самодовольной усмешкой откинулся на спинку кресла.

– Если ботинок по ноге…

Татьяна вспомнила Шон Янг, талантливую актрису, которая снималась с Кевином Костнером в фильме «Нет выхода». У них была очень страстная сцена на заднем сиденье лимузина. Но потом о ней пошла молва, что у нее скверный характер, – и что же, теперь она радуется, если ей раз в несколько лет удается сняться в фильме для кабельного телевидения. И таких примеров много. Эта история может сломать ей карьеру. Съемка для «Плейбоя» сорвется. Татьяна, правда, еще не решила, хочет ли она сниматься для журнала, но само по себе предложение очень заманчивое. Кроме того, у нее нет никаких запасных вариантов, никто не держит для нее на блюдечке с голубой каемочкой очередную серию «Женщина‑полицейский под прикрытием». Дэвид покачал головой:

– Никто не предполагает, что ты…

Эту реплику Татьяна даже не дослушала до конца. Кроме нее, в комнате четыре человека – многоопытный продюсер, крупная кинозвезда, молоденький режиссер и влиятельный агент (ее агент!), но все они, включая агента, не на ее стороне. Она почувствовала себя отверженной, одинокой, отбракованной. Ей было страшно. Сейчас бы кофе, приготовленного Джеком! Татьяне хотелось оказаться в объятиях его крепких рук, самой обнять Итана и Эверсон.

Клео начала говорить что‑то насчет денег, и Татьяна постаралась сосредоточиться.

– Мы с Дэвидом договорились, что ты получишь двадцать пять процентов от суммы контракта. Это более чем щедрое вознаграждение за подготовку к съемкам и один съемочный день.

У Татьяны навернулись слезы. Они уже все за нее решили, все ждут, что она уйдет, – да что там ждут, они ее практически выгоняют. Но упоминание о деньгах ее немного отрезвило. Если смотреть правде в глаза, деньги ей нужны, даже очень, и четверти суммы контракта мало. Ей нужно выплачивать ссуду за дом, платить зарплату Джеку, близнецам постоянно приходится что‑то покупать, кроме того, нужно платить Энрике… пусть личный помощник – ее прихоть, но она без него уже не может.

– Ничего не понимаю, один неудачный съемочный день, и вы уже готовы послать меня к черту… Я просто…

Дэвид се перебил:

– Татьяна, я видел материал, который вчера отсняли. Некоторые кадры мы сможем оставить, но большая часть – просто барахло. В тебе не чувствуется сексуальной энергии. Ты была где‑то далеко.

«Ну конечно, в местечке под названием Табачная дорога. Ты бы сам попробовал поцеловаться с Грегом после очередного перекура». Татьяна с трудом сдержалась, чтобы не сказать это вслух.

– Сегодня утром ты задержала съемки черт знает на сколько, а твой помощник наплел нам по телефону какой‑то бред насчет припадка эпилепсии.

– Что‑о?

«Энрике мало просто уволить, это будет для него слишком мягким наказанием. Его надо убить, причем так, чтобы он умирал долго и мучительно».