Внимание: это была самая искренняя и откровенная работа за всю историю мирового искусства 14 страница

— Думаешь о Рори?

— Кстати, нет.

«Скоро начнёшь».

— Почему не думаешь?

— Не знаю, Сара. Тебе это зачем?

— Любопытствую. Может быть, у тебя всё прошло к ней?! — она игриво заглянула в его глаза, но он не смотрел на неё; она смотрела долго, пока не поняла, что ждать нечего; она не стала убирать свой взгляд, но задумалась, и Давид исчез из её сознания.

«Я мог бы создать для тебя девушку, которая думает только о тебе, Давид…»

/Зачем ты так? Зачем мне это?/

«Рори нужна тебе или нет?»

/Я не знаю. Я ещё этого не знаю!/

— Там плавали эти рыбы… — произнесла Сара и испуганно посмотрела на брата. — Они плавали, Ди, вокруг огромной пирамиды. А наверху её находится мальчик.

— О чём ты говоришь?

— Он танцует там, играет музыка; он вечно танцует…

«Один, спроси?!»

— Один?

— Да. Он один танцует… И никогда не устаёт…

«А там только одна пирамида?»

— Там одна пирамида, Сара?

— Одна. Пока что…

— Откуда это, сестра?

— Из снов.

Давид молчал; он смотрел на Сару, но не видел её эмоций — сплошная пустота; он даже не понимал, кто перед ним сидит.

— Мне нужно прогуляться…

Давид встал и вышел из комнаты.

Оказавшись на улице, он прошёлся до огромного дома, что стоит на углу и повернул вниз; спустившись по дороге, он уткнулся в кирпичное здание и оказался рядом со свалкой — он искал книги.

 

Огромная кипа бумаг лежала на столе слева; рядом лежала тонкая жёлтенькая бумажка размером 1*1 см. Животное странного образа выплюнулось из двери и шмякнулось недалеко от стола. Подошёл мужчина в белом халате и начал резать по бумажке из огромной кипы; сделав из одной бумаги очень мелкие квадратики, он сложил их стопкой и подошёл к зверю, открыл ему рот и кинул в сторону горла; зажал рот и подождал, пока зверь проглотит эту гадость. Чтобы изрезать всю кипу бумаг понадобилось около трёх дней безустанной работы; животное несколько раз блевало… Учёный что-то записал в блокнот, который появился из его кармана. На столе лежал жёлтый квадратик; учёный взял его и сунул в рот животному — оно его проглотило.

 

Мне нужно было поговорить с ней; Давид совсем перестал заботиться об этом, поэтому я сама-лично должна узнать о том, что её волнует! Я добралась до домика и постучалась — Рори сама открыла мне дверь, и я вошла. Когда я оказалась в её комнате, Рори закрыла тихонько дверь и присела на пол; я села рядом; мы молчали.

 

— Что ты делаешь здесь, Давид?

— Ищу полезное…

— В куче дерьма? Как на тебя это похоже.

«Назови её Аидой, Давид».

— Аида, — осторожно произнёс Давид.

— Что?.. Ты меня по имени назвал? Откуда ты… Кто тебе это сказал? — девушка поглядела по сторонам и подозрительно уставилась на Давида.

— Голос. Внутри меня.

— Ты экстрасенс что ли?

— Не знаю теперь…

— Недавно открыл дар?

— Что тебе надо, Аида?

— Тот парень…

— Да. Я помню.

— Что с ним делать?

— Что значит «что с ним делать»? Почему ты у меня интересуешься?

— Твою же девушку обидели…

— Это не моя девушка…

— Чувства у тебя есть? Есть. У неё есть? Есть. Выходит, что вы пара.

— Мы даже не встречаемся! — взрывом ответил Давид.

— Выходит, что вы пара, которая даже не встречается! Чо ты так агрессивно реагируешь?

— Меня это бесит, потому что!

«Почему тебя это бесит?»

— И зря. И зря, Давид! Долго она тебя ждать будет? Надо действовать!

— А тебе какое дело?

— Я не обязана тебе говорить о моих делах. Я пытаюсь тебя направить…

— Направить?! Куда это ты пытаешься меня направить?!

— Ну… не только к ней в постель, Ди…

— Не называй меня, Ди.

— Почему это, Ди? — игриво заметила Аида.

— Что значит «почему»? Это не имя!

— Быть может, — после вчерашнего, — мне называть тебя Фрэнком?

— Что? — испугано закричал Давид, но когда обернулся в сторону Аиды, она пропала.

/Что происходит, Фрэнк?/

«Откуда-то Аида узнала, что ты говоришь с Фрэнком…»

 

— Долго мы так будем сидеть, Сара?.. — обеспокоенно заявила Рори; она ласково взяла свои локоны и начала их поглаживать.

— У тебя красивые волосы, Рори… — начала осторожно Сара.

— Ты о волосах собралась говорить? Почему ты прямо не спросишь?! — нервно произнесла Рори и начала грызть внутри рта что-то.

— Нет. Просто… (посмотрела вверх и резко оказалась на губах Рори; томно продолжила) Нужно же о чём-то говорить…

— Ты пытаешься меня соблазнить?.. — хихикнула Рори, и её рука оказалась на коленочке у Сары; Сара возбудилась и ошарашенно пронзила взглядом ручку Рори, сжала зубами нижнюю губу, и та стала мокрой; Рори похлопала глазками.

— Рори… Что… Нет… Я хотела…

Но Сара замолчала и жутко покраснела.

— Мы раньше голыми друг при друге ходили, Сара… Ты так не краснела. Что случилось? — Рори легонько убрала руку, и та направилась ей на грудь; она потянула лямку лифчика и грудь оказалась голой; Сара резко закрыла глаза.

— Я надену футболку… Ненавижу лифаки! — произнесла Рори и направилась к шкафу.

Сара открыла глаза и оказалась на симпатичной попке Рори; Сара так широко улыбнулась, что это каким-то образом притянуло взгляд Рори — негритянка обернулась и увидела блестящий взгляд Сары, и её улыбку.

— Мне снять трусы?

— Нет!

— Боишься, что трахнешь меня?!

— Боже… Рори… Нет!

— А что с тобой?

— Восхищаюсь твоей…

— Попкой? — игриво заметила Рори и тоже улыбнулась.

— Ну да… — произнесла Сара и потёрла мочку уха; её взгляд ушёл в сторону; кажется, она кого-то пыталась вспомнить.

— Фрэнсис?

— Фрэнсис… Да…

— Он наебать хочет тебя, Сара. Чем тебе Давид не нравится?

— Что? Он мой брат!

— Да брось!.. Он не твой брат, Сара…

— Неужели я и тебе это рассказала?

Рори посмотрела по сторонам и раздвинула руки, подняла их вверх:

— Все знают об этом, Сара!

— Что значит «все»?!

— То и значит… — Рори сняла лифчик и начала копаться в футболках.

— Не понимаю тебя, Ро…

— Ри?! — твёрдо произнесла негритянка и похлопала в ладоши. — Ты переживать даже начал, да?

— Начал?.. О чём ты, Рори?..

— О том самом, девочка моя. Нас используют, Сара. И мне невозможно об этом сказать, пока я не окажусь рядом с тобой или Давидом! Он хочет слышать именно меня… И не надо уворачивать взгляд!!! — вскрикнула Рори. — Любишь! И ещё как!

— С кем ты говоришь, Рори? — Сара поглядела по сторонам и замерла.

— Рори, Рори, Рори! Это вообще моё имя-то?!! Я — сраный персонаж какой-то дурацкой книжонки! Что мне остаётся чувствовать, когда я уже знаю, с кем мне придётся провести всю свою жизнь; и всё из-за того, что этого хочет какой-то придурок из реальной жизни, потому что не может сам реализовать себя и добраться до своей ебанутой бабы! Я, Фрэнк, не она!

Сара молчала, а потом заговорила мужским голосом:

— Мне кажется, что ты просто хочешь заинтересовать меня, чтобы занять больше места на этих страницах.

— Да мне плевать, Фрэнк! Мне плевать на это! Мне на это плевать!

— Тогда исчезни! — продолжила Сара.

— Я НЕ МОГУ! Зато ты не можешь читать мои мысли, грязный извращенец! — Рори подошла вплотную к Саре и обняла её.

— Нахрен ты ко мне лезешь? — продолжила Сара.

— Просто не могу понять: ты мной управляешь, или я сама живу?

— Поговори с Давидом. Хули мне ещё тебе сказать-то, дорогая?

— Вот этого не надо, Фрэнк! — сказала Рори и подняла руку.

— Откуда ты узнала про меня?

— Я знаю намного больше про тебя, чем ты думаешь. И, кстати, на мне будет сложно жениться, Фрэнк. Потому что я — вымысел!

— Тогда почему ты не исчезаешь?!

— Ты не видишь меня, Фрэнк. Ты видишь другую!

— А ты ревнуешь?

— Ха! Ты заблуждаешься, Фрэнк! Мне нечего тебя ревновать…

— Ты любишь Давида?!

— Люблю ли я?.. А ты любишь Рианну?!

— Ты задаёшь этот вопрос белой девушке… Зачем, Рори?

— А куда мне смотреть, чтобы этот вопрос дошёл до тебя, о великий Фрэнк Спэррел!?

— Я не знаю, Рори… Я не знаю, куда тебе задавать этот вопрос.

— Считаешь, что это слишком слащаво?! А мне бы нравилось, чтобы каждую секунду какой-то чокнутый мальчишка постоянно это повторял…

— Твоя-то мечта исполнится, Роричка. А моя?! Моя-то мечта исполнится?

— Всё быть может… Я, Саша, твои мысли слышала.

— Все?

— Не будь придурком. Некоторую часть этих мыслей. Давид мне важнее!

— Он — персонаж.

— А ты являешься вымыслом для меня!

— Однако для Давида ты реальна…

— Если он простит мне тот поцелуй.

— А зачем он был нужен, Рори?

— У себя спроси! Ты же придурок-писатель.

— Какая ты грубая…

— Тебя же это привлекает, мечтатель-девственник-извращенец!

— И зачем делать то, что привлекает меня?

— А как мне добраться иначе до Давида?

— Он дома сидит. А ты к нему не идёшь…

— Видимо, что-то мне не позволяет.

— Ждёшь его?

— Очень жду!

— Что было? — произнесла Сара своим голосом.

— Ты была не в себе, — произнесла уставшим голосом Рори. — Не хочешь поспать?

— О да… Рори… Спасибо…

Сара пошла на кровать и упала в неё; она почти сразу уснула.

— Ты не можешь мне ответить сейчас? Я люблю Давида!

 

«Скажи вот это: Давид не слышит то, что ты говоришь; и мыслей твоих он тоже не слышит…»

— Что? Зачем, Фрэнк? В чём смысл?

— Потом узнаешь. Заебал! Скажи.

— Ладно. Давид не слышит то, что ты говоришь; и мыслей твоих он тоже не слышит. Для кого эта информация, Фрэнк?

«Не важно».

— Что за Аида, Фрэнк?

«Буду тебя с нею сводить».

— Нахуя?! — испугался Давид.

«Как это «нахуя»? Чтобы посмотреть твои чувства… Мне же нужно точно знать, что ты не обидишь Рори».

— Ты ебанутый что ли? Зачем мне её обижать?!

«Ты так мало о ней думаешь…»

— Но ты же не постоянно читаешь мои мысли! Она есть там! И её очень много…

«Больше, чем Сары?!»

— Да! Да! Больше!

«А если я сделаю так…»

/Сара, Сара, Сара, Сара, Сара, Сара, Сара, Сара, Сара…/

— Прекрати! Прекрати, Фрэнк! Я хочу думать только о Рори! — закричал Давид.

«Так-то лучше… Думаешь, мне тоже нужно кричать об этом в своей реальности?»

— Я не знаю, Фрэнк. Думаю, что тебе кричать об этом рано — ты ещё не видел её в реальности. Мне кажется даже, что и о любви о своей говорить рано… Вам надо обязательно встретиться…

«А если она меня любит, мне можно в это верить?»

— А как ты об этом узнаешь, если вы не встретитесь?

 

— Ты слышишь меня, Фрэнк? Я хочу тебе сказать «спасибо», но не начни слишком уж гордиться собой. Окей?!

Сара храпнула; Рори улыбнулась этому.

 

«Поднимайся!»

Давид открывает глаза и оглядывается:

— Где я?

«Не знаю; оглядись, да подумай».

— Всё выглядит дерьмово, Фрэнк… Что за развалины? В чём я?

— Мёртвая земля, Давид. Зачем ты здесь оказался?

— Ты меня сюда закинул, я так понимаю; где я?

— Неизвестность, Давид — известно лишь твоё имя.

Он поднимает взгляд и видит летящего орла.

«Куда он летит? Следуй за ним».

Идёт за птицей.

— Зачем я делаю это? Зачем я пешка, Фрэнк?

«Не называй моё имя в этих местах…»

Идёт осторожно: в голове просыпается образ Рори.

/Она такая красивая — ты даже не представляешь!/

— Взгляни наверх! Пригнись, Давид!

Пригинается и смотрит наверх.

— Что это, Ф…

«Только произнеси это, и нам обоим пиздец!»

Осматривает себя и видит, что он в тряпках, в рванье.

«Пора идти, Давид».

Осторожно продвигается по обломкам зданий.

— Какой год, интересно?!

— Без понятия. Спроси у местных…

— Нет никого.

— Вечно один.

— Не говори так… Чёрт!..

— Обращайся ко мне, как к Давиду.

— Я попробую.

— Куда мы пойдём, Давид?

— Будем искать Рори, Аиду и Сару, Давид.

— Где мы будем искать их, Давид?

— Будем искать их чувствами: глазами, ушами и обонянием.

— Ты не боишься превратиться в меня, Давид?

— Я уже не понимаю, кто из нас говорит это, Давид…

Смотрит и видит впереди дерево, разрезанное на две части. Поднимает правую руку и указательным тыкает в разлом.

— Туда идём.

— Идём.

Идёт не так быстро; орла из виду не теряет. Несколько воронов чёрных село на ветки и смотрят куда-то вдаль.

— Почему меня не видят?

— ЗДЕСЬ ЕСТЬ КТО-ТО? — удушающий крик чей-то.

Давид падает и задыхается.

«Если умрёшь — я тебя воскрешу».

Умирает и пускает слюни.

 

— ГДЕ ОН? — кричит.

— ГДЕ ЧЁРТ ВОЗЬМИ ОН? — кричит.

На зеркале появляется надпись: «Ну и как ты предлагаешь мне с тобой общаться? Сара рядом? Говори вслух».

— Рядом.

На зеркале: он ищет тебя.

— Где он?!

На зеркале: просто подожди немного.

— ВЕРНИ!

На зеркале: не так всё просто.

— ВЕРНИ! (топает ногой)

На зеркале: меня не устраивает всё это — потерпи.

 

Просыпаюсь. Хлопаю глазами: где я? Фрэнк, ты слышишь меня? Фрэнк… Рори, где ты?! Са… Сара… Аида… Тьфу ты! Са… Рори! Рори!

— РОРИ!

Руки затекли. Мышцы сводит. Ужасно… Ужасное чувство. Что со… Чёрт. Наклоняю голову и понимаю, что нахожусь высоко над землёй.

— ФРЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭЭНК!

 

Давид падает. Коленки разбиваются в кровь.

«Больно?»

/Не то слово… Что со ртом?/

«Нет рта, Давид».

Щупает себе челюсть — губ не находит — глаза в ужасе, но терпит и не брыкается, будто кто-то держит его.

/Держит кто-то…/

«Поэтому и рта нет…»

/Как добраться?/

«Я помогу…»

/Не могу шевелиться!/

«Подожди некоторое время…»

/Тела будто нет! Будто нет тела… Что не так?/

«Не знаю. Скоро вернётся всё обратно».

/Язык чувствую — зубы есть./

— Ммммм!

Падает на локти. Ползёт в сторону обрыва и скатывается в грязное болото — его затягивает.

«Забавно, да?»

/Боже… Что забавного?/

«Столько желаний и столько разных мечтаний — а тебя скоро не станет…»

/Ты воскресишь меня?/

Пропадает под гладью болота — лишь пузыри.

 

— Что с тем деревом не так?

— Я не знаю. Подойди к нему, Давид.

Идёт к дереву — между ним полно муравьёв; кладёт ладонь в кучу бегающих насекомых — бегают по нему и залазят в нос.

— Тебе это нравится, Давид?

/Не могу понять…/

Кашляет.

Кашляет.

Кажется… блевать его тянет.

Блюёт.

— Убил муравьёв, Давид.

Плачет.

Плачет и идёт вперёд.

— Под ногами полно жизни.

Хныкает, но продолжает идти.

— Не говоришь со мной?

/Болото… Фрэнк… Зачем?/

— Ищи их.

— РОРИ! — кричит.

Появляется Аида.

— Зачем ты здесь? — говорит он ей.

— Ты звал меня. Так?

— «Рори» кричал.

Аида улыбается и рот её всё шире; вскоре он разрывается, и голова лопается; она разваливается на куски, но смех остаётся.

Давид закрывает уши и кричит что есть сил.

Орёл садится рядом.

— Думаешь, я не понял?

Давид уставился на орла и не понимает, откуда идёт голос.

— Готовка еды — очень важное занятие для животного типа тебя.

/Не понимаю его… Мне говорить что-то?/

«Он не тебе…»

— Важна запись — она её стёрла! Запомнил?

— Не знаю, — говорю ртом Давида.

— Ты не он — ты это ты.

— Делаешь отличные выводы, — говорю ртом Давида.

— Уши есть — вырвать тебе глаза и станешь выше животного.

— А ты подохнешь от голода! — говорю ртом Давида.

— В сторону яркости — прочь от мрака!

— Чем питаешься? — говорю ртом Давида.

— Тем, что тебе неизвестно.

— Ничего ты не знаешь! — говорю ртом Давида.

— Я исчезну — ты пропадёшь.

— Я справлюсь, — говорю ртом Давида.

— ШАКАЛ! — кричит и улетает.

«Вставай, Давид — ты снова на коленях».

Плачет.

«Снова о ней?»

— А ты сколько рыдал?

— И ты научился говорить?!

— А я умел. Да почище твоего… (заскулил)

— Мне неинтересно. Мы ищем негритянку и двух девушек.

— Видел. Унеслись в сторону моря. Там разбежались по разные стороны. Доберёшься только до одной. Времени тебе дали мало. Не успеешь вырвать всё из памяти. Потом не вспомнишь. Утраченное не воротишь — а ты и беспокоиться не будешь. Молчание спасает мёртвых. Желание руководит беспомощными. Рабы кусаются с воздухом. Снег тает от… (оглядывается)

— Не понимаю тебя… Был славной псиной.

— Не время для твоих уловок. Ты не умён, но и не глуп. Не беспомощен, но и власти у тебя нет.

— Я думал, ты лаять только способен.

— И убивать! — кусает себя за лапу до крови; кровь падает на землю — вырастает трава и сразу же засыхает, превращаясь в пепел; ветер уносит её; кровь на его руке засыхает — он лижет её; рана затягивается и начинает сильно светочить; максимум света исходит из точки с пиксель.

— Что ты этим хочешь показать?

— Я размышляю о том, что будет, когда ты попадёшь к нему… Он не отец тебе. Чем он пудрит тебе мозги? Сражаться я с ним не собираюсь — мои к нему не попадают — чужие только. Кто там, на олимпе? Есть ли он? Предлагаю тебе искать Аиду.

— А Ра что предложил?

— Сару.

— Вы полнейшие бездарности! — кричит Давид и становится выше ростом. Псина тоже становится больше.

— Не стоит, Давид.

— НЕ НАЗЫВАЙ МЕНЯ ТАК!

— Видишь, как я спокоен? Что тебя так мучает?

— СРЕДИ ТЫСЯЧ ВОИНОВ! ТЫ РАЗВЛЕКАЕШЬСЯ СРЕДИ ТЫСЯЧ ВОИНОВ! ЭТИ ДВА ДРУГ С ДРУГОМ! ЭТОТ С КУЧЕЙ ДЕВУШЕК! Я — ОДИН. Я ТУТ ВЕЧНО ОДИН. БУДТО Я НЕ ЗНАЮ, КОГДА ВИЖУ СЕБЯ В ЗЕРКАЛЕ!

— Это не удивительно для человека — видеть себя в зеркале.

Орёл появляется из воздуха и стоит рядом с Давидом, по левую руку от него; по правую — псина.

— Почему так? Не разрешено. Скидывай одеяло.

— Я тоже не пойму. Что у него там?

«Не скидывай, Давид».

Давид осматривает этих существ и пытается что-то понять.

— Верни своё сознание в Давида — ты мучаешь не того человека!

— И этот появился… Тебя мы тут не ждали! — хихикает пёс.

— Я просто отвернусь, потому что с ЭТИМ я уж точно не хочу разговаривать.

— А что, у вас какой-то конфликт? — говорю ртом Давида.

— Эти придурки даже мысль не могут свою выразить, Давид! (смеётся язвительно) Откуда ты пришёл, человек? Где эти трусы, Давид?

Шакал смотрит по сторонам и воет.

Орёл издевательски машет крыльями и ударяет клювом о камень. Шум пугает человека, в котором я нахожусь, и он пригибается.

— Ты не похож на Давида… Его не пригнуть к земле так просто.

— Из-за похоти всё! — швыряет шакал и чешет живот.

— Раздевайся, человек — мы не можем понять, как ты выглядишь; мы теперь не боги.

Все смеются.

Шакал подымает уши и исследует дерево, которое появилось где-то на горизонте.

— Чего ему?

— Хххочет штобы его расссщепили?!

— Что ты-то тут делаешь?! — с ужасом говорит шакал.

— Это моё, — говорит красный и жрёт гадюку. — Выходит, что ты… тот самый?!

— Я всё равно умру. Что тебе нужно?

— Душонку твою таскать предлагаешь?

— А есть она?

— Предлагаю разрезать его на сотни тысяч частей, чтобы найти, — говорит этим — они не обращают внимания.

— Ты шутишь так? Они убегут от тебя — некому будет хвалиться.

— Да нееет. Ты не так всё понял… Даже называть тебя не хочу этим именем. Оно тебе не подходит.

— Шшшшшшшшш!

Орёл взлетает. Шакал убегает. Дьявол становится таким маленьким, что Давид перестаёт чувствовать себя дерьмово; тошнота исчезает.

Пищит что-то.

«Раздави его, Давид».

Давит.

«Иди к морю — они нам не помогут!»

Слышится звук птицы; где-то далеко слышится вой.

 

— Она нас слышит, значит нас слышат все. Найдите срочно Давида!

 

Оказавшись у моря смотрит по сторонам и раздвигает руки; ладони смотрят на море и приближаются друг к другу довольно-таки медленно; вдыхает грудью воздух, который наполняет его лёгкие.

Падает на колени и плачет.

/Не говори из-за чего… Только не говори…/

«Они должны знать, мне кажется».

/Не по себе от её… целующихся с другими губ./

«Не умрёшь».

— ЛУЧШЕ Б УМЕР!

Изо рта его льётся кровь. Пытается кричать — не получается. Поры его наполняются кровью, и вскоре он полностью краснеет.

— Да прекрати ты! Чего ты мучаешь этого человека? Поцеловалась, да и ладно. Поцелуется ещё — переживёшь; губы не теряют ценности — конечно, и не приобретают её. Трогают её — считай, что это твои прикосновения. Терять тебе нечего — после смерти я тебе покажу ту единственную — и лицо приделаю то, которое ты сам выберешь. Кости у всех одинаковые; внутренности одни и те же: я это проверял. Эмоций больше не становится — всё медленно; когда злость перестаёт действовать — приходится смеяться. Будешь смотреть, как ей ломают все косточки и наслаждаться… Если загрустишь или заплачешь — её соберут и заново начнут ломать всё, что ломается. Считаешь, что насилие и секс — это единственное, что тебя может расстроить? Я покажу тебе мир, где это считается благословением. Если ты в том мире решил терпеть все гадости, которые творит для тебя любимая — в моём мире ей придётся испытать все гадости, которые будешь творить ты для меня. Я — не те твои тёлочки, которые пугаются твоего взгляда или тайные намёки о будущей их смерти; я покажу тебе жизнь без страха. Я не буду обещать тебе рай после смерти — его для тебя не найдётся; зато я обещаю тебе, что все твои жизненные беспокойства улетучатся, испарятся — они сами убегут от тебя, и ты ещё рассмеёшься о том, что тебе их не хватает, этих беспокойств и разочарований. ТО, что тебя может разочаровать на всю жизнь — ЗДЕСЬ ты будешь думать об этом мгновенье — у нас нет столько времени — ВСЕЛЕННАЯ не будет ждать ВЕЧНОСТЬ; ВСЕЛЕННАЯ и ВЕЧНОСТЬ — НЕСОВМЕСТИМЫ! Если ей важно горе — устрой ей счастье; есть ей нужно счастье — пусть грустит. Корабли в море и океанах не созданы, чтобы ломаться при встрече; они обмениваются товарами и людьми — максимум! Всё остальное — удел шакалов! Прощения заслуживают те, кто ни разу не ошибался; ненависти заслуживают те, кто не умеет ненавидеть. Сердце твоё остановится однажды — все твои переживания подобны бегу после многих лет занятия ходьбой. Хранить верность той, которая обещает построить ещё одну пирамиду — лучше жениться на шлюхе и потакать всем её прихотям! Смерть — это самый эффектный уход из твоего мира; эффектная смерть — подобна фонтану — хочется искупаться всем, кто находится рядом — забрызгаться водой, каплями и чужим потом. Эти твари ползают по стенам и всем поверхностям вашей реальности; эти великанчики шепчутся о том, с кем тебе придётся спариваться остаток жизни, а русалке отрезают хвост в вашей современности из-за того, что у неё нет пизды! Животные похотливо смотрят в вашу сторону и жаждут схватиться с вами — они не понимают того, что никогда не поймёте вы. Этот мост к сверхчеловеку терпит крушение, хоть и сделан он из тёплой и мягкой глины; человеку везёт, что мост этот расположен не над рекой или озером, а глубоко под землёй — сложно ему будет сломаться, когда над ним тонны вещества.

— Помолчи, умоляю тебя.

— Боже мой, сам Фрэнк Спэррел спустился ко мне, грязному говноеду! И что же ТЫ решил со мной сделать? Как ТЫ решил меня унизить перед этими недоумками? — он превратился в милого крольчонка; такого пушистенького и розового.

— Подарю тебя Рианне.

Снова превращается в огромного размера чудовище, которое каждый из вас может представить так, как хочет — мы все имеем своё понимание и представление, как ЭТО выглядит.

— Тебя резать будут тысячи языков, Фрэнки. Ты ненавидишь зиму? Я тебе устрою ВЕЧНУЮ ЗИМУ!

— Боишься чего-то?

— Неуютно становится, когда ты думаешь, что за тобой кто-то следит… Особенно, когда звуки из телевизора порой совпадают с твоим вниманием и манят его к себе, раскрепощают и исследуют твои тайны… Сердце твоё размышляет о том, почему бы не остановиться ему именно в этот момент, ведь некоторые приматы будут буйно аплодировать!

— Перестань.

— Почему же ты меня никак не называешь? Боишься цензуры?

— …

— Да уж… Назовёшь одним именем, засмеют; другим — прикончат! Как можно жить с коллекцией страхов и переживаний?

— Живу потихоньку.

— Скучнота какая!.. Нашёл бы себе нормальную бабу, да отъебал бы её хорошенько! Потом другую… Третью. Ещё парочку!

— Тебя совсем не волнуют мои проблемы?

— Давида подними, пожалуйста. Он до сих пор дышит, а ты всё о своём!

— Убей его, если хочешь!

— Зачем мне кого-то вообще убивать? Я принимаю товар и развлекаюсь с ним; я не убиваю людей, Фрэнк.

— Быть может, ты при мне такой хорошенький?

— Так я понял, что нас снимают?! Твою жизнь записывают — потом будут другим показывать! Уже знают, наверняка, как ты подохнешь! Даже мысль твою последнюю уже поняли… Все твои тайны и мечты… Твои желания и хотения… Решение всех твоих проблем… Твоих только, правда… Фрэнк…

— Продолжаю жить. Что я могу сделать?

— Ты за деньги продался, Фрэнк!

— Однако денег у меня нет…

— Рианна требует чувства! Запереть тебя в коробку и тыкай в тебя иголками — чем не чувства? Твоя любовь к ней — все эти переживания — это что-то большее?

— Ничего подобного не чувствовал.

— Так спокойно говоришь об этом!

— ТЫ ОПЯТЬ СОБРАЛАСЬ ЦЕЛОВАТЬСЯ!!!

— Подари её самой себе.

— Не знаю, что сказать… Не вижу смысла отвечать тебе…

— Тогда дописывай свою сраную ебучую романтическую хуйню и отдай ей; и не забывай — с тебя ещё две работы об этой девушке!

— Быть может, я напишу больше…

— Будешь рассказывать о том, что ты испытываешь, когда её целуют другие? Быть может, тебе однажды покажут, как она трахается с другими?! Быть может, — если тебе повезёт, — ты даже увидишь её смерть! С другим, я полагаю!

— До неё сложно добраться!

— Зачем ты издеваешься над Давидом? Он уже превратился в вывернутое наружу мясо, а всё ещё дышит.

— Сейчас Солнце начнёт печь его поверхность тела.

ЭТОТ подошёл и тень его легла на Давида.

— Уйди оттуда…

— Зачем ему страдать за тебя?!

— Персонаж — потом всё забудет. Даже вспоминать не будет — всё это сном станет для него.

— Уважать тебя не умеет она — а мучится он? Как-то несправедливо — не считаешь?

Давид трясётся; слюна выходит из его рта.

— Персонаж — потом всё забудет. Даже вспоминать не будет — всё это сном станет для него.

— Ты говоришь о себе… А как же Давид?

— Персонаж — потом всё забудет. Даже вспоминать не будет — всё это сном станет для него.

Исчезает. Из тела Давида выходит пар. Прилетают какие-то птицы и садятся ему на спину; клюют. Гиены бегут со всех ног и тащат Давида за ногу — кусаются друг с другом и вдруг убегают.

— Чем не угодил тебе? — говорит Анубис.

— Слишком идеален, — говорю шумом моря.

— Обмой его водой — она исцелит — не будет страдать.

— А МНЕ ЧТО ДЕЛАТЬ? ЧТО БЛЯТЬ ДЕЛАТЬ МНЕ? — кричу звуком грозы.

— Пролей слёзы.

— Трава от них не вырастет! — шепчу эхом птицы, которая приближается.

— Но и не умрёт.

Появляется тетраэдр; он крутится — глаза шакала манятся; в центре фигуры образуется сфера из огня и холода. Шерсть поднимается у шакала.

— Не думай, что я боюсь…

— Я ничего не думаю. Просто описываю то, что происходит.

— Слепец!

Тетраэдр падает на песок и увеличивается в размерах до роста Анубиса.

— Теперь вижу.

— Мне заходить?

— Давно пора.

Исчезает в тетраэдре — тот сужается до точки, падает и оказывается внутри черепа Давида; он начинает протяжно стонать, дышать и покрывается слизью. Через некоторое время исчезает за слоями какой-то странной белой слизи: плотной, но тонкой — видно его кости.

Появляется огромная птица и превращается в девушку, у которой в руках оказывается нож. Она ждёт чего-то и смотрит по сторонам; она нага абсолютно и каждый из вас представит самую идеальную женщину, которую он когда-либо встречал или может когда-нибудь встретить. Кокон рвётся, и Давид лежит совершенно нагой; женщина подходит и начинает резать ему горло, у Давида торчит язык, он что-то пытается пробурчать, но на слова это мало-похоже; она тащит его за волосы, и вскоре голова перестаёт быть владением тела — она не скрывает улыбки и слёз, превращается в птицу и улетает, держа голову Давида в своих когтях; нож остаётся рядом с телом Давида.

— А где голова?

Пинает тело.

— Мёртв поди?

Оглядывается по сторонам.

— Зачем заманил Анубиса? Где он теперь?

Смотрит внимательно на тело Давида и видит, что из его шеи появляется шерсть и мокрый пёсий нос.

— Чёрт подери! — кричит. — И у тебя до сих пор нет денег? (смеётся)

Давид подымается и начинает выть.

«Иначе ты её не найдёшь… у этой псины прекрасный нюх!»