Внимание: это была самая искренняя и откровенная работа за всю историю мирового искусства 12 страница

 

Я пишу это сейчас, а она может быть с кем-то и трогать его так нежно, и гладить его; целовать и трахаться с ним; я этого не знаю наверняка и иногда надеюсь и даже верю, что она ждёт меня; а потом понимаю, что я ёбнутый и такого не бывает. Мне хочется не знать её; мне хочется думать, что она уже знает меня и просто кричать на неё и разбивать всё, что есть вокруг нас; мне хочется всё уничтожать и кидаться в неё чем-то мягким, потому что иначе я просто её прибью или придушу к чёртвоой матери. Но она может и не знать меня…

 

Я посмотрел перевод песни «Рокстар»… она поёт, что спит целый день, а ночью поднимается; я снова всё спроецировал на свою личность… ведь когда у меня день, у неё там ночь; и если она слышит мои мысли, выходит, что ей приходится бродить ночью, а спать днём. Но я не всегда в это верю; я помешанный, я знаю. Ещё в этой песне есть очень ужасная строчка: забери меня отсюда (или что-то типа этого); она поёт это мягко и плавно, но я бы пел это скримом, потому что это не просто слова, а крик, мольба, ужас от того, что того самого парня нет рядом. А она решила прыгать перед Дрэйком, который сосётся с другой… А я решил прыгать перед Рианной, которая сосётся с другим. Мы оба отвратительны, только я ни с кем не целуюсь.

 

У семьи на углу сегодня вроде бы был пожар в бане; говорят, приехали пожарники. Я начал беспокоиться, как бы эта молоденькая девчонка там не сгорела. Сейчас даже вспомнил о Катиных родителях, у которых сгорел дом; когда мне звонила мать, я так сильно испугался, что с отцом Катиным может случиться беда, что чуть не обосрался. Но Катина мама, сказала мне, что всё в порядке.

 

Катюха сейчас с кем-то встречается; у него лицо похоже на блин, однако я надеюсь, что она с ним счастлива; она мне так в смске и написала — это была последняя смс между нами; я даже удалил её номер — я предложил ей встретиться, потому что мне было жутко скучно в Нск; хотя, конечно, могли быть и другие причины для этого…

 

Сегодня мне приснилось, что я целовался во сне с какой-то бабой; мы сначала целовались просто в губы, а потом в засос — она оттолкнула меня и сказала, что найдёт парня получше; я ничего не понял и спросил её: это всё из-за того, что я богат? Она кивнула. Я пошёл в какой-то магазин и начал красть шоколадки; я не заплатил за них и вышел из магазина; начал подниматься по лестнице и понял, что мне так отвратительно от этого поцелуя — я вспомнил, что моя девушка Рианна… и проснулся с громадным облегчением, что этот поцелуй был лишь во сне. Однако я знаю, что если я не смогу добраться Рианночки, то мне придётся целоваться с другой деввушкой. И я не знаю, как к этому относиться.

 

В Новосибе я решил залезть на страницу к Вассе; я увидел, что она стоит с парнем и смотрит ему в глаза; я заметил, что у неё милая попа и неплохие такие сисечки. Может быть, я почувствовал разочарование, потому что когда раньше думал о ней очень сильно возбуждался — теперь нет никакого возбуждения, хотя я иногда думаю о ней.

 

Недавно я смотрел телик и увидел в рекламе девушку, похожую на Рианну; и охуел. В клипе Ворк она кажется такой молоденькой, что мне порой мерещится, будто это её сестрёнка которой лет 16; а в клипе Кисс ит беттер она выглядит такой зрелой женщиной; она такая странная на внешность — мне кажется, что остальные люди такие обычные по сравнению с ней. Однако когда я вспоминаю все её поцелуи с этими идиотами, мне хочется съебаться от неё куда-нибудь подальше!

 

Я постоянно окружён очень плотной информационной средой и не могу не заметить, что в связи с моей паранойей со мной происходят весьма любопытные события… Сложно конкретно описать, как я это ощущаю и чувствую, однако все эти СМИ и фильмы, книги и лица, жесты; вся природа и животные, всё это ведёт со мной диалог; я не удивлюсь, если однажды со мной начнут говорить конфетки. Наверное, меня сочутт сумасшедшим…

 

Когда начинает мигать мой мобильник, я сразу думаю о том, что это мне Рианна пишет; потом я вспоминаю, что… это невозможно.

 

Недавно мои колонки сломались — они скрипят. Это очень мешает моему творчекому росту в плане вокала. Теперь я думаю, что вряд ли смогу поехать на «Голос». За последний месяц я мало пел, а когда начинаю, мне становится ужасно плохо, меня начинает тошнить. Я переживаю о том, что вообще не смогу нормально петь. Учусь сейчас играть на гитаре и думаю, что буду петь под неё. Это будет очень сложно.

 

Недавно видел видос, где Рианна пела песню Рокстар и была в очень сексуальном обтягивающем костюме, вероятно, из латекса; не мог не заметить её попу. Было круто, когда она играла на гитаре, хотя я и здесь успел её приревновать к гитаристу, напротив которого она играла. Меня бесит эта ревность, но я ничего не могу с собой поделать. Иногда я думаю, что проще было бы влюбиться в какую-нибудь порноакттрису, чтобы все мои комплексы исчезли… С другой стороны, я думаю, что это вовсе и не комплексы, а просто я такой… я могу, конечно, написать рассказ, где жену главного героя ебут несколько парней: негров, хачей, жидов и других ебланов разных цветов, однако в жизни я не хотел бы оказаться на месте этого главного героя. Когда-то я начал задумываться о свободных отношениях, которые были популярны какое-то время в западном мире. Но я смотрю, как Рианна ходит рядом с парнями, делает с ними фотографии и меня трясёт только от этого. Я ужасно себя чувствую, когда думаю о том, что она скоро снова будет с кем-то встречаться; а когда-нибудь она женится на ком-то и мне хочется кричать о помощи; а потом я понимаю, что быть может мы вообще не созданы друг для друга и расстанемся с ней хоть и не в самый первый день, но через год или два. Мне хочется, чтобы меня пожалели, однако я понимаю, что эта жалость ничего мне не даст хорошего. Я думаю о том, что быть может мы с Ришкой будем просто друзьяшками. Вчера я думал, что мы с ней могли бы лежать всю ночь голыми друг перед другом и смотреть в глаза друг друга без всяких прикосновений. А иногда я думаю, что если увижу её, то наброшусь и всю изцелую и изтрогаю. Я не знаю, как мне себя вести, когда мы окажемся рядом, а потом я понимаю, что мы вообще может быть рядом-то и не окажемся. И я не знаю, что лучше было бы для меня: оказаться с ней рядышком или быть максимально далеко.

 

Я выманил у мамы кольцо, которое ей подарила бабушка; это золотое кольцо, возможно, обручальное… Я носил его какое-то время, но потом понял, что мне очень сложно в принципе носить на себе подобные вещи. Я хотел подарить его Рианне. А сейчас думаю о том, что она через некоторое время воообще забудет о нём; повезёт, если она его не выкинет. Я такой несчастный сейчас, но с другой стороны я ужасно счастлив. Меня бесит эта чёрная хуйня, но я так… я чувствую к ней что-то, а когда начинаю думать, что мы можем оказаться вместе веду себя словно ребёночек. Я никак не могу выучить английский. Иногда я думаю, что Робин за то же время могла бы выучить русский. Теперь мне просто интересно, а хватит ли у меня силёнок писать мои романы только для этой девочки… И я не завидую той, которая захочет быть со мной всю жизнь, если она не Робин Рианна Фенти. Впрочем и Фенти я тоже не завидую — я весьма говнистое существо.

 

Зато я точно знаю, что если мы в жизни не сможем встретиться с ней или быть с нею вместе до конца жизни, то в будущем всё равно о нас снимут фильм или какую-нибудь интерактивную хуйню, в которой мы до самой ёбаной смерти будем рядом.

 

Самое обидное, что я порой вспоминаю момент из Шрэка где он находит дневник в котором принцесса эта пишет постоянно о том, что женится на каком-то принце Чаминге. И я вот думаю, а что если Рианна откажет мне в конце концов… наверное я не раз буду просить у неё руки… она будет отказывать… и я буду снова это делать… когда-нибудь я устану… что со мной будет? Как мне будет плохо? Или я настолько привыкну к отказам, что плохо уже и не будет… а может быть я и вовсе за ней бегать не буду; её поведение ужасно; я не знаю, почему мои мысли всё время находят её; я даже Катю так сильно не ревную, хотя прожил с нею три года. Хорошо, что иногда я нахожу фотографии с нею, где она выглядит не очень… это меня успокаивает. J Однако я думаю о том, что если в жизни она круто выглядит, то… что мне придётся сделать, чтобы не упустить её; и если я её упущу, то что мне делать дальше? И я снова понимаю, что вообще быть может я до неё не доберусь.

 

Мне не по себе это говорить, но вроде я уверенно решил, что до лет 35 я не буду ни с кем встречаться и целоваться и трахаться. Дрочить буду. И я не совсем понимаю, почему я решил действовить именно так. Хотя в нашем городе не так-то и просто познакомиться с милой девушкой… И даже если я её найду, то вряд ли я подойду к ней; быть может, я испугаюсь или зажмусь, или проосто не захочу. Я просто думаю о том, что раз Рианна бегает за Дрэйком, то ей нравятся парни, которые трутся обо всё, что движется… блядоватые такие… все её бывшие на моём фоне выглядят кобелями, которые только и ждут пока у сучки начнётся течка; и Рианна с ними ведёт так, как будто у неё течка; мне не хочется менять её, быть может ей так комфортней… просто всё равно может произости так, что она узнает обо мне… и мне интересно, а она при мне тоже будет тереться с этими псами? Ебало я бить никому не стану; портить жизнь — тоже. Вероятно, я просто уйду от неё; и я блять понимаю, что если она мне в жизни и в общении понравится, то если я уйду, сколько я смогу быть без неё? Я не привык бегать за бабами. Иногда это бывало. Быть может и с Рианной это будет. Однако мне любопытна её тактика поведения. До каких пор она собирается унижать меня на весь мир. Иногда мне хочется просто прострелить ей башку. Должна же быть любовь в этом мозге.

 

А ещё недавно я увидел фотки Рианны и её племянницы; теперь я иногда думаю, что это её дочь; и мне страшно, потому что я думать начинаю, что она уже замужем. Меня удивила статья, где было написано, что фотография Рианны и этого ребёночка возмутили некоторых людей: якобы они на фотографии голые; мне показались их возмущения странными; ничего не могу сказать, потому что не вижу причин для возмущений; было написано, что эту фотографию могут использовать с какими-то особыми целями извращенцы; я не понял, чем могут заняться извращенцы, глядя на эту фотку; конечно, эти девочки чрезвычайно сексуальны АХАХХАХА, но блять… реально может найтись человек, который станет дрочить на это? О_О Кстати, пойду вздрочну на одну фоточку, которую я недавно сохранил. ^___^

 

О….

О дааааааааа

Мамаа……….

Оо………..

ААааааааааааа…..

Как же сладкаааааааааааааа….

Ещё чуть-чуть…….

Ещёёёёёёё

Бэйбиииииииииииииии

АААААААААррррррррр1

 

Мне нравится эта фотка! Не понимаю, почему люди возмущались… О боже… Кажется, я снова захотел это сделать…

О дааааа

О бэээээйбиииииииииии

Что ты будешь делать со мной?

Аааааааааааааа……

 

Мы тащили эту ебалу на себе до самого места; кинули эту тварь в дырку, она скатилась по ступеням и упала на пол — ни криков, ни плача, будто мёртвая. Я сказал ему, чтобы он стоял на улице и глядел по сторонам; он погрустнел, мне стало намного веселее — я засмеялся и плюнул ему прямо в ботинок; он недоверчиво посмотрел мне в глаза и отвернулся; я похлопал его по плечу и пошёл в подвал.

Освещения не было, поэтому я крайне осторожно спустился, прижимаясь боком своим к стене — оказалось, что одной ступени не было, поэтому я уебался и скатился по ступеням, упал на палец и громко закричал.

— Что с тобой? — раздался голос сзади.

— ЗАТКНИ ЕБАЛО И ИДИ НА ХУЙ! — кричу я ему.

Палец жутко болел; я забыл об этой суке и пнул столешницу, которая расположилась где-то посередине помещения. Тихо добрался до кнопки и нажал её — теперь стало более-менее светло.

Эта хуйня лежала в мешке, поэтому я снял верёвку и потянул на себя край мешковины — показались её ноги; тяну дальше, и она выходит из мешка вся: на вид ей лет около 20-ти, рост около 170 см, вес килограммов 50, небольшой животик, грудь второго размера, приятная большая задница и милое личико, измазанное тушью и слезами; кажется, она без сознания.

Я дотаскиваю её до столешницы и изо всех сил тяну вверх по огромному куску двери, приколоченному к полу, вторая часть двери поднимается к столешнице и лежит на её краю; так я тащу бабёнку вверх по этой гладкой доске с ручкой, которая когда-то служила частью проёма; эта дура кажется тяжеленой, хотя я сам вешу около 80-ти кило.

— ЭЙ! — сносится вниз крик сверху.

— Что там ещё? — спокойно говорю я и понимаю, что летит ещё два мешка.

Через час мои декорации работаю на меня: эти голенькие сучки расположились на своих местах, поэтому Я, актёр этого шоу, решил действовать и срежиссировать будущую постановку, которая называется «Трио».

Одна из девушек расположена на столешнице; она полностью обнажена и, кажется, уже начала постанывать, ведь лежит напротив бычьего члена — он прибит к стене, которая изуродована белилами и обрывками обоев; лежит эта курва на спине: её соски стоят, грудь просто шикарная; мой член несколько раз приподнимался даже от этой гладкой и сладко-пышной очаровательной приятности этой женщины; ноги её сложены вместе и связаны почти рядом со стопой: там, где расположены костяшки по бокам ноги, называемые большеберцовой и малоберцовой костьми; руки связаны и находятся под столешницей; шея её упавшей вправо буквой «Г» выглядит; голова затылком прилипла к стенке столешницы; коленки у неё разведены в разные стороны, и прямо на меня смотрит вульва: она изящно сложена из лепестков внутренних половых губ, которые вынесены наружу природой; клитор у неё большой и розоватый; на больших половых губах нет ни единой волосинки; на лобке красная буква «о»; на левой ноге буква «y», а на правой «u»; ноги в коленках сгибаются, а сами стопы почти касаются пола. Эту девушку зовут А.

Вторая девушка лежит ко мне спиной: её колени касаются пола, а стопы смотрят на меня — они гладкие, чистые и приятные; прямо в меня смотрит анальное отверстие: плотное, когда я задел его, оно не впускало меня — пришлось надавить пальцем, чтобы войти хоть немного; мне нравится, когда так трудно туда попасть — это очень многое тебе даёт понять о девушке; её спина отражает свет, падающий с потолка, руки на спине связаны; её затылок смотрит прямо на меня и почти касается спины — это волосы его тянут так, ведь я их привязал к железной штуковине, которая прибита к потолку; горло её плотно прижато к поверхности, на которой она хорошо так устроилась; глаза её ещё закрыты; ресницы длинны и очаровательны. Её зовут Б.

Третья девушка располагается напротив Б. и хорошо привязана к кресту, на котором когда-то висел Иисус; ноги её расставлены на ширине плеч, большие пальцы смотрят по сторонам; на лобке присутствует немного волос, которые мне почему-то не захотелось сбривать… вокруг шеи намотана цепочка: серебряная, жёсткая; я не стал её снимать. Её зовут В.

Я зову ребят — их трое. Они входят и почти сразу пускают слюни.

— Что нам можно делать с ними?

— Всё, что угодно… — говорю я. — Только не убивайте и не делайте так, чтобы появилась кровь.

Они подходят к своим женщинам и делают свои дела.

Я смотрю на это, но желания подрочить нету.

Через полчаса эти ребята устают и ложатся на разные кушетки.

Я подхожу с молотком и ударяю одного из них по черепу — он замирает, хотя его ладонь превращается в клешню и хватает подушку; кровь стекает с затылка и падает струёй на простынь; подушка падает. Я подхожу ко второму и ударяю его в глаз; он начинает кричать от боли; я беру небольшой лёгкий ломик и вонзаю его во второй глаз.

Третий парень спокоен — я ему сказал, что если они кончат в дам, то я убью этих парней; честно говоря, я не знал, кончили они или нет, но…

Он подмигнул мне. Лежит и курит. Мне с ним ещё ехать до города — водить я не умею. Он закрывает глаза и начинает посапывать…

Одна из девушек просыпается и начинает кричать; просыпаются и другие; они кричат и просят о помощи. Я не вникаю в их мольбы, но мой член иногда приподнимается: мольбы о помощи меня немного возбуждают; я не думаю, что это как-то связано с моим детством, поэтому не собираюсь искать причины моего возбуждения в нём; я беру небольшую книжонку и читаю её под их крики.

Одна из девушек начинает хрипеть… Я подхожу к ней и ласково гляжу в глаза; она краснеет, но отвернуться не может. Я беру её за волосы и тихонько глажу их.

— Что с нами произошло? — спрашивает А.

Б. и В. продолжают кричать.

— Вас изнасиловали, пока вы спали… Этих людей убили, а вас скоро отпустят; я должен осмотреть место преступления, поэтому вы не должны двигаться…

— Я и не могу… Я не могу пошевелиться, сэр! — говорит А; я возбуждаюсь.

— Хорошо… Пока я не могу вам помочь… Вам придётся потерпеть…

— Почему кричат эти девушки? — спрашивает тихо А.

— Они ещё не знают того, что я вам сообщил…

Я ударяю тихонько её по кончику носа и улыбаюсь; она улыбается мне; я возбуждаюсь ещё сильней.

В. смотрела на это и вроде бы успокоилась.

Я громко сообщаю им, что это место преступления; Б. затихает.

Я беру огромный колун и встаю позади Б.; я смотрю на её анальное отверстие и поворачиваю взгляд на В., которая висит на кресте — она с ужасом смотрит на меня и начинает брыкаться и кричать; другие девушки, кажется, хотят повернуться, но у них это слабо получается; я начинаю смеяться.

Я поднимаю этот тяжеленный колун и прицеливаюсь; со всей силы я опускаю его, и он входит прямо посередине, связывая одной дырой анальное отверстие женщины и её влагалище; идёт фонтан крови, который попадает мне на штанину. Она даже криков не издала ни единых… Я зевнул.

Девушка на кресте плачет; похоже, что я именно для неё устраиваю это представление…

Я беру кочергу и иду к прибору, который точит; включаю его и затачиваю конец кочерги; она становится ужасно острой.

Я подхожу к той, которая лежит на столешнице и пихаю ей в зад заострённый край кочерги; она начинает ужасно сильно кричать; я прищуриваюсь и продолжаю нажимать на кочергу — край её входит всё глубже и дальше; свет начинает мигать, а та, что на кресте смотрит мне прямо в глаза и плачет. Я двумя руками хватаю кочергу и со всей силы поднимаю её вверх — кажется, из вагины теперь течёт кровь; девушка на столешнице кричит и рыдает. Я ощущаю, что в моём зубу застрял кусок мяса и иду за зубочисткой. Через секунду я понимаю, что мой затылок намок и теряю сознание.

— Где я? — говорю и открываю глаза.

Теперь я вешу на кресте; напротив меня девушка и тот парень, который уснул недавно на моём диванчике; я улыбаюсь им и приветливо говорю:

— Решили поразвлечься?

Этот парень снимает с меня штаны и трусы; эта девушка берёт какие-то острые ножницы и даёт ему.

— Вам должно это понравится… — говорю я и начинаю смеяться.

Через секунду я дико кричу и понимаю, что мне ужасно больно.

— Теперь тебе нечем возбуждаться, психопат!

Я начинаю возбуждаться.

Он берёт эту девушку за шкирку и тащит ко мне; ударяет её по спине и садит на колени. Она начинает лакать мою кровь. Этот парень наслаждается увиденным и щупает свой член.

— Если повернёшься ко мне головой или перестанешь у него брать это в рот, то я убью тебя, стерва!

Я смеюсь. Однако мне больно; и боль эту сложно описать. Я поворачиваю голову и вижу ту девушку, из которой торчит колун. Я начинаю мечтать; я мечтательная натура, знаете ли.

Через несколько минут я теряю сознание.

 

— И что это за рассказ, Давид?

— Не знаю. Я нашёл эту книгу на свалке…

— Тебе нравится то, что написано?

Я смотрю на этого человека — он психиатр; после того, как я попробовал дурь, я потерялся и исчез; я очнулся где-то, но где, я так и не понял. Единственное, что я помнил, это её лицо.

— Не особо… Я не знаю, как мне реагировать на такое…

— Как реагировать? А разве ты можешь управлять своими реакциями?

— Наверное… Я не знаю… А что? Вы думаете, что я действую автоматически?

— Это сложный вопрос, который будет довольно долго решаться… И я не знаю, решится ли он когда-нибудь… Перейдём к тому, что с тобой происходит сейчас, Давид. Что-нибудь необычное в своей жизни замечаешь?

— После приёма наркотиков?

— Да.

— Да всё так же вроде бы… Я потерялся на некоторое время — очнулся здесь.

— Приходила негритянка.

Я сначала не понял; потом покраснел.

 

— Отчего Давид покраснел, Саша?

— От того, что я… мне не нравится это, Рианна… Мне это всё не нравится!

— Уйди к другой. Ты же говоришь, что кого-то там видел… Будь с нею…

— Сейчас я хочу быть с тобой!

— А потом?..

— Я не отвечаю за «потом»! Никто не сможет тебе ответить за «потом»!

— Думаешь, он соврёт?

— Если он так скажет, то он очевидно соврал!

— Врёт, выходит?!

— Выходит, что врёт… Однако не факт, что уйдёт от тебя.

— А что будешь делать ты?

— За меня можешь не беспокоиться.

— Я и не знаю, буду ли я беспокоиться или нет.

— Будешь или нет, это даже не тебе решать… Да если и будешь, то это ничего не значит такого особенного.

— Для тебя, похоже, вообще нет ничего особенного… Хаааа, ты слышал себя? Кроме кого, Саш?

— Я сказал, что для меня нет ничего особенного, кроме неё…

— Той девушки?

— Да.

— Ты говорил, что это Катя…

— Это не Катя.

— Ты и сам не знаешь, она это или другая…

— Будем надеяться, что это другая девушка…

— И что ты с нею будешь делать?

— Если ты откажешь, то я буду с нею проводить всё своё время…

— И писать в своих романах о том, как проводишь время со мной?!

— Почему бы и нет?

— Она это сможет выдержать?

— Если она стоит напротив, то сможет, наверное…

— Ты же знаешь, что видел всего лишь плакат с её изображением?! Это просто реклама…

— Иногда мне и так кажется…

— Ты потеряешь и меня, и её!

— Найду кого-нибудь другого. Мне она не важна, какая бы она особенная ни была.

— Я важна!?

— Ты важна, да.

— Ты видел фотографии, где я целуюсь…

— Да, я видел это… С Дрэйком была неплохая фотография.

— Как тебе?

— Отвратительно.

— Выходить за него замуж?

— Тебе решать. Я не вижу смысла в том, чтобы целоваться с бородатыми мужиками.

— Надо целоваться с Сашей Криницыным?

— Желательно. Он так переживает за твою и свою судьбу…

— А за чью он судьбу переживает больше?

— Говорит, что за твою…

— Врёт, наверное?

— Всё быть может… Первая мысль, которая приходит в голову не обязательно считает правдой.

— Я так поняла, что от этого парня правды лучше не ждать!?

— Я думаю, что в принципе в мире людей не существует никакой истины или правды; есть увиденные нами факты — это максимум, чего можно добиться на сегодняшний день от сознания.

— Культ бессознательного! Что с ним происходит под наркотой?

— Он видел твоё эго, Рианна…

— И как это выглядит?

— Хочется сказать сразу, что его эго намного мощнее; однако и твоё эго ужасно и отвратительно…

— Опишешь?

— Бессмысленно.

— А что, смешной образ?

— Забавный. Это существо с твоей головой кладёт в рот всё, что находит в реальности и глотает; оно похоже на отвратительную гусеницу, которая поедает всё, что попадётся ей под лапы; а мы стоим на земле и ждём своей очереди, чтобы накормить её своим вниманием и почитанием; бегаем от одного эго к другому.

— До своего бегал?

— Терпеть его не могу!

— Выходит, что раньше ты казался себе великаном, а теперь стал малюськой?

— Да. Но я… мне не хочется с тобой говорить сейчас.

— Переживаешь о чём-то?

— Боюсь, что ты выйдешь замуж за другого.

— Всё может быть. Что будешь делать после этого?

— Продолжать жить.

— Как будешь жить?

— Как и сейчас — уёбищно и некрасиво.

— Будешь меня винить в этом?

— Какое-то время… Потом, вероятно, успокоюсь. Я-то больше виноват, что влюбился.

— Если бы тебе не показалось, что я обратила твоё внимание на себя, то ты, быть может, и не влюбился бы.

— Даже если я узнаю, что ты сделала это специально, то вряд ли стану… хотя… или… не знаю, что я буду тогда делать.

— Убьёшь меня?

— Вряд ли. Но рад за тебя я не буду. Хотя, иногда-то, конечно, буду. Особенно, если найду тебе замену.

— Думаешь, что возможно найти мне замену?

— Всему можно найти замену; но не факт, что я полюблю её так же…

— Полюбишь по-другому.

— Это так. Нельзя сказать, что я люблю кого-то сильнее или слабее — невозможно сравнить чувства к двум разным людям.

— А если я скажу, что люблю кого-то сильнее, чем другого?

— Будь с ним.

— А с кем будешь ты?

— С кем придётся… Если я тебе безразличен, то меня найдёт другая.

— Очевидно, что ты не будешь мне безразличен, если я прочту эти строки…

— Но полюбишь ли ты меня так, как одного из своих бывших или того, кто сейчас рядом с тобой?!

— Не могу тебе сказать это через твои мысли; ты, вероятно, должен просто поговорить со мной в реальности. Быть может, я тебя разочарую тем, как я общаюсь.

— Всё быть может. Может быть, ты даже не понравишься мне на внешность…

— И такое тоже может быть…

— А если мы перешагнём через дружбу, — если она возникнет, — и переспим, то не факт, что ты мне понравишься в плане секса.

— И это тоже может быть.

— Или… или мы друг другу не понравимся; если мы оба разочаруемся друг в друге…

— И ты всё равно будешь писать для меня?

— Думаю, что да.

— Тебе не кажется, что это потеряет всякий смысл?

— Не думаю. Это всё-таки художественная литература. Разве я не могу быть с тобой в ней?

— Ты здесь управляешь ситуацией…

— Я бы посомневался в этом. Даже когда ты поёшь на сцене ты не можешь полностью положиться на себя… Всякое может случиться — тебя может подвести голос или дикция, или чувство равновесия… Ты можешь забыть слова песни или просто потерять смысл происходящего и вообще забыть… не могу продолжить мысль… бывает, что один из инструментов может просто сломаться, струна порваться, порваться барабан, микрофон сесть. Я сильно переживал за тебя, когда ты была на подвесном мостике; я очень переживал за тебя, особенно, когда ты там двигалась… ты меня напугала. И когда стояла на какой-то хуёвине на том же концерте; там, перед твоими ногами была красная черта, которая запрещала тебе заходить за себя, ведь ты могла упасть — на тебе были огромного размера каблуки, и я очень переживал, что ты можешь наебнуться.

— Я не наебнулась?

— Нет, милая. А ещё я возненавидел ту бабу, которая подарила тебе на интервью палки для инвалидов; забыл, как их называют… Меня эта сука взбесила просто!

— Вспомнил Сальвадора Дали?

— Да. Я мечтал о том, что Гала находила себе мужчин, запиралась с ними в комнате и разговаривала с ними о Сальвадоре…

— Если это правда…

— То это было бы очаровательно.

— Я не очаровательна?

— После танцев с Дрэйком я этого уже не понимаю.

— Хочешь меня забыть?

— Нет. Просто, если ты реально слышишь мой голос или каким-то образом знаешь, что я без ума от тебя, то я не понимаю, почему ты решила так поступить ужасно со мной…

— Быть может, однажды я тебе расскажу об этом, если я и правда знаю, что у тебя есть ко мне чувства. Знала… Тогда… В 2016-ом… В январе…

— Может быть, ты знала, что я могу влюбиться в другую?

— Может быть.

— Только… Только я считаю, что это нормально — когда ты влюбляешься в других… Это не то, что я чувствую к тебе. Только сейчас эта форма любви напоминает полнейшее разочарование.

— А если я ни с кем не трахалась за это время?

— Тогда я не знаю, что значит этот поцелуй с Дрэйком, который я видел. Если он вообще был… Там видео было плохого качества… И он стоял спиной к камере…

— Зал такой большой, а снимала всего одна камера?

— Ещё я видел фотку, где мы с Дрэйком в поцелуе. Это так мило выглядит.

— А когда сделано это фото?

— Я не посмотрел. И теперь не хочу даже видеть этого…

— А ты ожидал увидеть много фотографий с теми, с кем я целуюсь?

— Я радикально мыслю, поэтому думал, что либо ни с кем, либо много.

— Ну… ты видел клип We found love…

— Да. Я даже предположил, что было снято две версии… В одной версии он плавно выдувал дым тебе в рот, а во второй ты… ты так себя странно вела… будто у тебя что-то не получилось сделать… такое чувство, что ты была обижена на то, что зритель до сих пор смотрит на это…

— Понравился мультик «Принцесса и лягушка»?

— Да. Необычно то, что там негритянка становится принцессой. Необычно для Диснея. J

— А то, что я надела корону — необычно?

— Нормально. Было неожиданно для меня… Однако на одном из видео, я видел Дрэйка тоже с короной… Правда, он целовался тогда с Дженифер. Я подумал, что там где-то можешь быть и ты…

— Я буду там смотреть на то, как Дрэйк целуется с Лопез?

— Быть может, у вас свободные с ним отношения?!

— А зачем тогда я бы удаляла её инстаграм?

— Если удаляла… это же в русских СМИ было так написано.

— А… Ты этому не веришь?!

— СМИ? Я читаю это, но доверяю не всему; хотя, конечно, сложно не думать о том, что меня цепляет…