Внимание: это была самая искренняя и откровенная работа за всю историю мирового искусства 8 страница

— Папа думает, что я травы обкурился…

— А ты обкурился?

— Нет. Я не пробовал ни разу.

— Тогда где ты пропадал всю неделю?

— Я спал на помойке, Сара. О чём ты говоришь?

— Но Фрэнсис… Рори и Фрэнсис сказал, что ты жил с ними…

Давид уставился на меня, пока я не сообразила, что сказала чутка лишнего.

— Фрэнсис и Рори жили вместе?

— Так Рори сказала… Фрэнсис сказал, что ты жил с ним.

— Я не жил с ним! — возмущённо произнёс брат.

— То есть Рори жила с ним?

— Ты у меня пытаешься это узнать?

Было видно, что Давиду неприятен этот разговор, но я решила ещё помучить брата, чтобы он ни в чём не заблуждался, а был осведомлён о том, что происходит в реальности.

— Ты посмотрел, как Фрэнсис и Рори целуются?

— Что?

— Ну, то видео, где они целуются…

— Есть ещё одно видео?

— Зачем ещё одно? Там всё на одном.

— То есть она сначала целуется с одним, а потом с другим?

— Да почему же, Давид! Там Фрэнсис и Рори. И всё.

— Там нет Фрэнсиса…

— Что? Но Рори сказала…

— Мало ли что она сказала… Там нет Фрэнсиса!

— А что там за парень?

— Я не знаю.

— Что ты почувствовал, когда увидел это?

— Мне до сих пор неприятно об этом вспоминать.

— Ты ведёшь себя как девственник!

— Да… Наверное… Когда мы уже поговорим по душам, Сара?

— Я вернусь домой, и мы всё обсудим.

— А когда это случится?

Он так заботливо посмотрел на меня, что я просто растаяла; и мне даже стало не по себе, потому что в трусах было мокро; и я понять не могла: то ли я обоссалась, то ли потекла от возбуждения.

— А чём ты думаешь, Сара?

Я покраснела, улыбнулась и странно как-то хихикнула; и выдала ему:

— Кажется, я в Фрэнсиса влюбилась. Но Рори хочет, чтобы я помучилась и плетёт всякую чушь! Говорит, что спит с ним… Чёрт, Давид… Тебе, наверное, это неприятно слушать…

— Да уже нормально. Я начинаю привыкать, что влюбился в девушку, которая подаёт себя как шлюху.

— Девушки бывают разные.

— А мне попадаются такие!

Он смотрел в пол, а потом медленно перевёл взгляд на меня и расцвёл; мне тоже стало хорошо, и я продолжила:

— Фрэнсис такой милый парень! Оказывается, что он девственник!

— Что?

— Он сказал мне, что его секс вообще не интересует… Кроме онанизма! Или без онанизма… Я что-то запамятовала.

— Если это так, то они с Рори не спали…

— Выходит, что она не такая уж и шлюха! — игриво как-то заметила Сара.

— Я же не сказал, что она — шлюха; просто она даёт о себе знать таким образом…

— А что ты подумал о ней, когда впервые увидел?

— Я до сих пор не могу осознать это чувство. Идиот бы смог его описать, я думаю.

— Может быть, ей нравятся идиоты? Напиши ей о своих чувствах, Давид — ей понравится! Она такая ранимая…

— Я не знаю, Сара. После этого поцелуя…

— Он ведь был до тебя… Она тебя не знала тогда…

— Да. Наверное…

— Тем более, ты не девственник! Вот если бы ты был им, то можно было ещё повозмущаться! А теперь…

— Поезд ушёл! — хихикнул Давид и чихнул.

Я пригнулась от страха и зевнула; закрыла глаза — когда я открыла их, Давид смотрел прямо в мои глаза и цвёл.

— Ты о Рори думаешь?

— Что, Сара?..

— Ну… ты так смотришь… Это ты о Рори думаешь сейчас?

— Ааа… А что, счастлив?

— Очень сильно… Тебя, походу, поцелуй совсем не расстраивает!

— Ещё бы!.. — вскрикнул Давид и стал самым грустным человеком на всей планете.

— Надо ещё пожить…

— Надеюсь, что я смогу принять это… и мы с нею будем вместе, — сказал Давид и стал ещё грустней, чем был прежде.

— Что-то не так?

— Да вроде бы всё так, Сара… Кажется, что Рори хочет быть со мной. Но иногда я ощущаю себя неловко рядом с нею.

— А что тебя беспокоит?

— Не могу сейчас сказать, потому что мы не говорили с ней с тех пор, как ты… Ну… ты понимаешь?

— Ааа… — я хлопнула рукой по пузику и расхохоталась.

— Да. После этого ещё не виделись…

— Тогда тебе повезло, ведь она жаждала с тобою встречи!

— Да? Она хочет меня увидеть?

Давид засиял, и я почувствовала в нём ребёнка; если все эти чувства создаются по отношению к одной и той же женщине, то я перестаю даже сама понимать своё несчастье и, кажется, чувствую себя намного лучше; и, честно говоря, я чувствую себя растерянной и виноватой из-за того, что сама заставила его посмотреть это видео; с другой стороны, он всё равно рано или поздно бы его увидел; хотя я могла бы его удалить… и теперь мне стало не по себе, ведь если бы я удалила видео, то фактически я могла бы соврать Давиду; однако я соврала ему о нашей родственной связи и теперь ему сложно будет поверить, а тем более, принять правду.

 

Отца и матери дома не было; Сара должна была подойти с минуты на минуту — она решила прогуляться в парке и послала меня домой; я ходил по первому этажу, как вдруг услышал скрипы, доносящиеся со второго и смутился. Я взял в руки вилку — это первое, что я нащупал — и медленно начал передвигаться в сторону лестницы на второй этаж; я услышал там вздохи — это меня вообще смутило! кто-то страстно кричал, да так, что у меня просто всё тело было на взводе; я подошёл к двери от комнаты Сары и понял, что звуки оттуда. Я резко ворвался в дверь и увидел, что Рори смотрит порнуху и хрустит чипсами.

— Ты вилкой что ли решил меня захуярить? Это из-за той сосни на видео, которое снимала твоя сестра? — произнесла Рори, и я заметил, что у неё стоят соски.

— Твои соски…

— Не видел стоячих сосков?

— Нет.

— Тебе показать их поближе?

— Я не знаю…

— Ну, раз ты не знаешь, то, стало быть, и не нужно!

Она сделала странные движения верхней частью корпуса: что-то похожее на знак: ну а что я могу поделать? и повернулась к фильму, который она смотрела. Я старался не смотреть на экран, а Рори начала:

— У тебя странное воспитание, Давид.

— Почему ты так считаешь?

— Я жопой чую, что у тебя охуевшее лицо сейчас — меня тошнит от твоей странной мнимой чистоты восприятия этого жестокого и безумного мира.

— Как ты можешь рассуждать под такие звуки?

— А что, ты завёлся? Я могу тебе отдаться, если хочешь… Ты рассчитываешь на меня в этом плане?

— В каком смысле, рассчитываю?

— Ты хочешь потерять свою целку со мной? — сказала она, повернулась ко мне и осторожно выдала: — Ааа! Так ты уже её потерял!

— Когда? — ошарашенно заметил я.

— Вчера! Мне рассказала эта девушка. Ты нашёл потрясающего дилера и сразу потерял его! Она сказала, что ты кончил ей в глаз!

— Что? — визгливо полуохуевшим голосом заметил я.

— В глаз девчуле кончил! Придурок! — она встала и подошла ко мне; она замахнулась рукой, а я закрыл глаза; ничего не произошло — только звуки исчезли — когда я открыл глаза, Рори стояла на коленях и смотрела на меня.

— Ты извиниться решила?

— Ты чо, охуел? Я просто хочу у тебя отсосать! Она сказала, что такого вкусного члена в жизни не пробовала! Я тоже захотела!

— Что ты несёшь? Это юмор такой?

— Ты ебанись! Какой ещё юмор… Снимай свои брючки пидорские!

— Ещё рано нам…

— Ты целку вчера сломал! Уже поздно, Давид! Уже блять сука поздно!

Она встала и подошла к окну; закурила.

— Это трава? — спросил тихо я.

— Да. Это говно Фрэнсиса; вчера я хотела поцеловать его, а он мне дымом в рот захуярил — будешь плакать из-за этого?

— Нет! — возмущённо заметил я.

— Тогда нахуя я это сказала? Всё бессмысленно, Давид — мы теряем связь — ты перестал ревновать меня.

— Я нихуя не понимаю, чо ты несёшь!

— Мне кажется, что наши отношения дали трещину…

— У нас не было никаких отношений!

— Чёрт. Тебя точно Давид зовут?

— Хватит, Рори!

— Ебанись! Как ты кричалкой своей орудуешь! А вчера почему так не пищал?

— Ты ревнуешь что ли? Меня?

— Та девушка давала отличные косяки, Давид — после вчерашнего она сказала, чтобы я больше не приходила, потому что считает, что ты — мой парень. Где моя трава, Давид? Верни блять мою ёбаную траву!

— Что?

— Хули ты штокаешь, придурок?

— Это всё из-за травы?

— Господи, Давид… — она присела и стала унылой. — Говно Фрэнсиса меня не прёт, Давид. Что я буду теперь делать?

— Может быть, тебе стоит завязать?

— Боже мой, ты что, ебанутый что ли? — она подняла руки и попыталась себя защитить.

— Нахрена ты там вчера вообще оказался? — спросила Рори и уронила косяк на пол; раздавила его и харкнула в окно.

— Сложно сказать… Я увидел поцелуй… Я пошёл до Фрэнсиса… Рядом стоял какой-то парень, который мне посоветовал обратиться к этой девушке…

— Она женщина, Давид! Она уже женщина!

— Но она такая молоденькая…

— Да ей лет тридцать, Давид! Ты малолетку от старой пробляди не можешь отличить?

— Боже, что из тебя льётся, Рори?

— Ты мне дико испортил настроение, Давид. Сара сказала, что видела, как мы с тобою целовались…

— Я знаю, Рори. Я знаю… Она и мне сказала… Ещё она сказала, что ты жила с Фрэнсисом…

— Что? Это глупости!

— Но ты же ей так сказала…

— Но это не значит, что так и было! Зачем мне жить у Фрэнсиса? У меня есть и свой дом… И вообще! Стоп! Ты сказал, что у нас нет никаких отношений! Хули ты доёбываешься со своими тупыми расспросами? Ты ещё не установил за мною слежку?

— У меня и денег таких нет! О чём ты говоришь?

— И славно. Выходит, что тебя оттрахал дилер? — сарказмично заявила она и надула губы; я такой прелести в жизни не видел — её губёнки были такими огромными, что я просто был где-то высоко.

— Нихуя себе ты расцвёл! Ты сука трахался с ней, а теперь вспоминаешь об этом, да ещё и цветёшь, как ёбаный сука, ландыш!

— Я совсем не об этом думал! Я думал о твоих губах!

— О каких нахуй ещё губах? — начала она жёстко, а потом остановилась и прищурилась; она подняла руку вверх и поднесла её к нижней губе и тихонько скользнула по ней: — Ты говоришь об этих губах?

— Да, Сара...

Она закрыла глаза; я легонько выдохнул и успокоился; Рори была чрезвычайно красива и так тяжело вздыхала, что я даже возбудился; я мечтательно посмотрел на неё и что-то ощутил.

— У тебя штаны зашевелились, Давид… Ты произнёс имя своей сестры и у тебя штаны… короче, у тебя встал, Давид.

— Что? Сестры?..

Чёрт. Я произнёс имя своей сестры?

— Я даже не хочу тебя ударить, Давид. Я просто уйду сейчас. Ты и твоя сестра мне безразличны! То, что я говорила тогда… Это не имеет значения. Единственное, о чём я сейчас жалею, это то, что не могу насрать прямо посередине этой комнаты и обоссать компьютер Сары. Ты мне не нравишься — не пытайся меня искать. Ты белый; я чёрная; мы не пара. Хотя дело не в цвете, а в том, что ты полнейший долбоёб! Единственное, чего я хочу… Я хочу тебе отсосать на прощание, Давид. Сними свои штаны…

Не знаю почему я так сделал, но почему-то я начал стягивать с себя штаны и спустил трусы. Рори посмотрела на мой член и дико захохотала.

— Ты что, младенец?

И она вышла из комнаты.

 

— О господи, Давид! Я вижу твою голую жопу!

— Сара?

— Хули ты делаешь в моей комнате голым… Там на экране порно? Чо за хуйня, Давид? Вчера тебя чуть не изнасиловали, а сегодня ты решил подрочить в моей комнате?

— Нет, Сара… Я не… Стой…

— Ты штанишки-то надень, самец!

— Хорошо… Боже… Мои ноги… Они затекли…

И он упал на спину; трусы он так и не надел.

Я дико испугалась и побежала к двери; закрыла её и медленно повернулась обратно.

— Давид? Ты слышишь меня? Боже…

Я не стерпела и подбежала к нему, стараясь не пялиться на его причиндалы, хотя, конечно, мне было любопытно. Я прислонилась ухом к его рту и сосредоточилась на звуках: выдохнул — я зацвела от радости и упала на спину.

— Ты ему отсасывала? — прозвучал голос отца.

— Как ты открыл дверь?

— Ты закрыла её, я услышал и поднялся…

Он посмотрел на Давида и осторожно заметил:

— Похоже, Давид в экстазе?!

— Что ты говоришь?

— А где?.. Боже… Ты проглотила?

— Что? — охуевшим голосом заявила я.

— Он в рот тебе кончил что ли? Давид! — крикнул он имя брата.

— Он без сознания, пап!

— Нихуя себе! Твоей матери есть чему поучиться! Бля… А у вас с Давидом всё серьёзно?

— На что ты намекаешь, папа?

— А что, ты была бы не против?

— Не против чего я была бы?

— Мы никому об этом не расскажем, милая…

— Ты отвратителен!

— Я вот, например, сперму своего брата не глотал! — заметил отец и подошёл к нам поближе.

— Я тоже её не глотала…

Это папу напугало, и он начал смотреть на пол.

— Что ты ищешь там?

— Сперму, Сара… Если ты её не проглотила, выходит, она на полу…

— Папа… её нет на полу! — сказала я, но у меня изо рта выпала слюна и потекла по подбородку. Папа стал весьма озадаченным и очень тихо спросил:

— Как ты это делаешь, Сара?

— Делаю что? — уже начало злить меня издевательство отца.

— Ты говоришь со спермой во рту…

— Блять, да нет у меня во рту никакой спермы!

Я открыла рот и начала издавать звук «А».

— Ничего не понимаю…

Он вдруг сделал глаза испуганным и стал казаться извиняющимся.

— Неужели я вам помешал?

Он посмотрел на член Давида; на который я тоже автоматически обратила внимание и застыла на нём.

— Мне уйти? — сладко заметил отец и улыбнулся; я подняла взгляд на него и заорала:

— Надень на него трусы лучше! Ты — идиот, папа! Тут не было ничего плохого!

— Сара, милая, успокойся… Я не думаю, что в этом есть что-то плохое… У меня тоже была очень красивая сестра, и я всегда мечтал, чтобы она сделала мне минет…

— Папа, это ужасно слушать!

— Странная ты девушка, Сара… Ты в своём глазу бревна не замечаешь!

— Ты издеваешься что ли?

Отец подошёл к Давиду и наклонился.

— Слюни так быстро высохли…

Я отвернулась и поняла, что на компьютере торчит голая баба, в жопу которой пихают твёрдый член. Я повернулась к отцу — он смотрел на Давида и что-то шептал. Я села на стул и расслабилась.

— А если включить порнуху, интересно, у него встанет? — неожиданно раздался голос отца.

Я посмотрела на него возмущённо, показала средний палец и отвернулась; сзади что-то происходило. Я стала гладить рукой свои брови и просто смотрела куда-то, даже не понимала, что вижу; мысли бегали, но я не обращала на них внимания; Давид был рядом, поэтому я не особо беспокоилась о том, где он…

Фрэнсис!

Моя ладонь оказалась на щеке и погладила её; почему-то я улыбнулась, когда вспомнила, что именно Давид посоветовал это сделать — посмотрела вверх и ужаснулась — Рори!

Выключила порно и начала искать то видео; включила и перемотала — фух! — это не Фрэнсис.

«Удалить его?»

Я выделила его курсором и открыла меню; добралась до слов: «Удалить» и…

Давид кашлянул так сильно, что я напугалась и промахнулась; я затряслась от странного страха и почему-то просто закрыла папку — я подумала, что если Давид сам захочет уничтожить это видео, он это сделает. Я повернулась и увидела, что Давид лежал в трусах; папы уже не было. Я подошла к Давиду близко и присела на свою жопку — я была в позе Будды и положила ладони на коленки; глазами своими я исследовала лицо Давида.

Несколько дней назад он мне казался жутко красивым и сказочным даже каким-то, однако сейчас — после того, что я увидела между Давидом и Рори — он мне казался ужасающим и отталкивающим, каким-то ехидным, злым и отчаявшимся куском плоти на поверхности черепа; небольшие мешки под глазами, которые раньше украшали моего брата, стали для меня нелепыми, комичными и тошнотными — я смотрела на них и думала о том, что если бы он сам на них так сильно обращал внимание, как и я, то понял бы, что у него нерешаемые проблемы с лицом; и желудком, по видимому… Или он нервничает много? Как он сам отреагировал на поцелуй Рори и этого парня? Зачем я вынудила её пойти на это? Это моя месть такая правила мной тогда? Сейчас я смотрела на Давида и жалела его, потому что мои причуды заставили его переживать так сильно и, быть может, страдать из-за увиденного.

Давид стал сопеть и его крылья носа расширились; передо мной возник образ Рори — она иногда так делала, когда хотела напасть на меня и съесть с потрохами — это было так сексуально, но так неестественно, потому что её взгляд в этот момент упирался в стену, за которой находился Давид. Рори была помешана на Давиде; такое чувство, что она была ещё больше помешана лишь на своих ощущениях по поводу его жизни, его действий и… глаз, которые, бывало, ударялись о поверхность её кожи. Она однажды призналась, что если бы не его бегающие глазки, то она, быть может, сочла бы его чудаком, который слабо понимает, что происходит вокруг; взгляд уверенно устремлённый на человека говорит о том, что тебя изучают; когда глаза бегают, кажется, что этот человек уже изучил тебя и просто с тобой играет… Мне казалось это абсурдным, но довольно трогательным, если учесть, что Рори действительно что-то ощущала по отношению к брату — иногда она рассказывала мне такие истории, что мне сложно было принять в расчёт её дальнейшее поведение перед братом — её рассказы и она — это были разные люди; иногда мне казалось, что она много сочиняет и больше надеется заинтриговать меня или моего брата.

Однажды я ушла в комнату брата и решила посмотреть, что будет Рори делать одна; она начала танцевать и показывать средний палец куда-то вверх с криком: «Подавитесь!» Я сочла, что это — её экспрессивность и не обратила особого внимания, ведь Рори и со мной вела себя довольно странно — мы часто танцевали голыми; вероятно, мы обе надеялись, что Давид подглядывает за нами. Как я теперь буду жить с этим человеком?

 

— Рори?

— Фрэнсис? — язвительно заметил женский голос; кажется, это была Сара.

Я открыл глаза и увидел потолок, мигающий, яркий, цветастый; зачем потолок такой? Эта огромная люстра; а что, если она упадёт? Я улыбнулся — не знаю, чему именно… Сейчас ей поздно падать. Тем более, она прямо надо мной. С другой стороны, если бы она упала — этих мыслей и не было бы вовсе! Такая огромная люстра может сделать так, чтобы мыслей во мне больше не осталось.

Я протёр глаза, и всё замигало; я ещё раз обратил внимание на потолок и сузил глаза — есть вообще вероятность, — подумал я, — что конструкция не выдержит и обвалится? В этот момент что-то проскрипело. Я прислушался — что-то на потолке; или кажется? Я начал облизывать губы, а потом случайно откусил с нижней кожицу и пожевал её, о чём-то размышляя; фотографии Рори у меня не было, но я жутко пугался и радовался одновременно, когда её лицо оказывалось у меня в сознании. Иногда я видел, как она целуется с тем парнем и не мог понять, как мне принять эту ситуацию… Злиться на неё было бы бессмысленно и даже странно — к чему хорошему это может привести? Злиться на него тоже не имеет смысла — быть может, у них был роман? Злится на себя? Но только какое отношения я к этому имею? Однако я это увидел и должен был как-то реагировать; я отреагировал как-то и теперь мечтаю забыть то, что я видел — мне не по себе от увиденного… Правда есть одна проблема: Рори больше не хочет видеть меня. Тогда почему я беспокоюсь о том, что я увидел? Что мне делать с этим беспокойством, если Рори всё равно не хочет больше подпускать меня… И из-за чего? Эта стерва ей солгала! Зачем она соврала Рори? Это несправедливо… Но если бы она ей не соврала, то мы сейчас были бы, возможно, друг напротив друга… А что бы я чувствовал, если бы в голову мою врезался снова этот поцелуй? Как я смотрел бы на эти губёшки? Я ненавидел бы их? Есть шанс, что я их полюбил бы? Снова. Рори не предавала меня; но я почему-то считал это предательством. Я начинал злиться… Но на что мне было злиться? Ведь она не знала, что мы встретимся… Быть может, если бы не было этого поцелуя, то мы бы и не увиделись вовсе…

Я услышал, как Сара кашлянула.

— Ты долго здесь валяться будешь?

Я не стал отвечать; поднялся и, не глядя на неё, пошёл к двери, со всей силы пнул дверь

— Козёл! — крикнула Сара.

Я не стал ничего говорить в ответ; пошёл по коридору и вошёл в свою комнату. Я посмотрел на свои руки — они дрожали. Нехватка еды? Нервы? Сзади меня кто-то обнял — я резко повернулся и увидел Рори.

— Рори? — закричал я от страха и закрыл глаза, упал.

Открыл глаза — никого.

— Чёрт… Надо…

Я резко поднялся и пошёл по коридору, вниз по лестнице; чуть не упал; дошёл до входной двери и выбежал во двор.

Смотрел я только вниз; не обращал внимания ни на людей, ни на бегающих дворняг; шёл или бежал, этого не понимал я; я даже не врубался, день сейчас или ночь; капли пота бежали по лбу — но было ли жарко? Какие-то шумы, звуки; вся эта бессмысленность обрушилась на мои уши.

Через час я оказался возле этого дома. Я огляделся, словно за мной кто-то следит — посмеялся этому, ведь было нелепо; увидел ссущую на дерево собаку и двинулся к двери; постучал.

— Что? — послышалось.

— Нужен товар! — крикнул я.

— Деньги при себе?

— Иначе зачем я здесь?

— Секунду…

Ждал целых минут десять. Псины уже не было, зато там оказался какой-то кот; он понюхал мочу и начал в ней валяться — я зевнул, и меня затошнило — я понял, что давненько не ел, и меня стало тошнить ещё сильнее — так сильно, что я начал блевать.

Дверь открылась.

— Ого! — отреагировал кто-то. — Плохо тебе?

Голос какой-то странный; я повернулся и увидел лысого мужика.

— А девушка? Она раньше продавала.

— Моя жена?

«Блять!» — подумал я; нахер она ко мне тогда приставала?

— Ну так что… Сколько отсыпать? Сколько у тебя денег?

Я автоматом достал купюры из кармана и положил ему в руки; он взял их и исчез за дверью.

— Кто там? — послышался женский голос.

Я жутко перетрухал и отвернулся.

— Клиент! Иди в постель — я щас приду!

— Котик, давай быстрее!

— Приду щас… Потерпи, дорогая.

Он вынес бумажный конверт и потянул мне.

— Ааа… — начал я неуверенно.

— М?

— Негритоска… — очень тихо сказал это.

— Поподробней можно?

— У вас товар раньше покупала…

— У нас много негритосок товар покупает… Имя есть у неё?

— Рори.

— Рори? Роори… — трёт свой подбородок. — Какая-то Рори… Что-то не помню… — трёт брови.

— Ладно.

— Эй! Рори знаешь? — кричит в комнату.

— А кто там?

— Белый парень.

Слышу шаги; трясусь. «А если она что-то расскажет?»

— Ладно, — говорю. — Мне нужно идти.

Он берёт меня за плечо; очень сильно — не двинуться.

— Ты на героине сидишь что ли? Чо дрожишь так?

— Не ел…

— Я могу и героин тебе дать?!

— Пока не надо.

— Могу бесплатно дать… Если понравится, заплатишь за вторую дозу…

— Боже… Давид?!

— Ты знаешь его?

— Да… Я рассказывала тебе про него. Помнишь?

— Ааа… Это ты? — посмотрел он на меня и засмеялся.

Я реакции не понял, но в глаза ему смотреть было не по себе; ждал его удара.

— Этот сыкунишка не решился трахнуть меня!

— А что так, Давид? — с удивлением заметил муж.

— Я влюблён был…

— Был, значит? А сейчас?

— Сложно сказать…

— Ну если сказать сложно, то… — она посмотрела как-то жалобно мужу в глаза; он подмигнул ей и вышел из дома, спустился и исчез за домом.

— Куда он пошёл? — спросил я и положил конверт себе в карман.

— Пусть погуляет полчасика, — сказала она и схватила меня за шкирку, потянула на себя, и я снова оказался на ней. Она начала облизывать мою щёку; я охуел и начал сопротивляться, что-то кричал; её это радовало; я так сильно разозлился, что, — не знаю, как так получилось, — двинул ей ладонью по щеке.

— Какого хера? — прокричала она.

— Это я какого хера? Это ты какого хера?!

— Тебе не нравится?

— Я ещё в прошлый раз тебе вроде бы сказал всё!

— Я думала, что это шутка! Ты точно мужчина?

— Ты ебанутая что ли?

— Покажи свой член, и я поверю!

Я показал ей средний палец и поднялся.

— Дай мне руку, пупсик!

— Хуюпсик! Почему перестала продавать наркоту для Рори?

— Я перестала продавать? Это она перестала приходить сюда! Припёрлась, накричала на меня! И ушла…

— Что? Она сказала, что ты ей перестала продавать… Ты ей сказала, что мы с тобою трахались!

— Я сказала, что мы потёрлись с тобой; я сказала, что ты был на седьмом небе от счастья; ну сказала, что ты хотел меня отъебать, сказал, что мы с тобой ещё увидимся…

— Это… какой-то… бред!

— Ну, может быть, то, что я сказала… Быть может, не всё из этого правда! Но! Ты же сам мне на что-то намекал! Я тайных знаков не понимаю…

— Я тебе прямо сказал, что мне от тебя ничего не нужно!

— Тогда зачем ты сидел у меня?

— Я ждал наркотиков!

— Ну вот ты их дождался! А всё равно здесь! Зачем ты не уходишь? Моя киска уже такая мокрая!

— Да мне плевать!

— Нравится мучить женщин?

— Причём тут это? Я не управляю твоей киской!

— И я тоже с нею справиться не могу… — сказала она изящно, ласкова и посмотрела на меня уж больно странно.

— Мне не это было интересно; ты испортила мои отношения с Рори…

— Если вы любите друг друга, то вам ничего не сможет помешать! — она сказала это и харкнула в мою сторону; слюна упала прямо перед моей ногой. — Чёрт! — произнесла она тихо. — И долго ты будешь стоять здесь? Долго ты будешь издеваться надо мной?

— Я ухожу.

— Постой же! У нас целых полчаса… Рори всё равно не заходит больше сюда; она ни о чём не узнает!

— А не о чем узнавать!

— Но ты до сих пор не уходишь… Конверт же у тебя; я тебе не нужна… Почему ты стоишь здесь, Давид?

— Я пошёл.

— Постой же!

— Всё.

Я медленно пошёл к двери; только начал открывать её, как понял, что на моей спине кто-то появился.

— Ты висеть на мне будешь?

— Тебе придётся тащить меня до самого своего дома! Это весь город увидит! Вряд ли тебе тогда светит вообще когда-то встреча с твоей любимой Рори! Оттрахай меня, Давид; об этом никто не узнает…

Я крепко стоял возле двери и думал, что мне делать; я повернулся и увидел стену; со всей силы я побежал к ней спиной и ударился об неё; девушка ослабила руки и свалилась с меня. Я повернулся к ней:

— Жива?

Молчит.

Я послушал дыхание — есть. Жива значит.

Я взял её на руки — лёгонькая; потащил к постели и положил. Послушал ещё раз дыхание — дышит.

 

Я смотрела в окно: на улице было пусто, даже пакеты не летали, деревья не двигались, листья не падали, облака стояли на месте, звёзды ещё не появились, Солнце пропало, а Луна… я её не видела. Отец и мать были дома, но я их абсолютно не слышала; животных у нас не было, да мы и не стремились их завести; может быть, когда-нибудь?

Я так задумалась, что испугалась, когда услышала стук двери под полом. «Давид?» — произнеслось мною, и я улыбнулась; подумала об этом, и на мне появилось отвращение; я смутилась и начала ощущать гнев; стало мрачновато, и я испугалась, погрустнела, а потом услышала звук шагов.

«Зайдёт ко мне?» — подумалось, и я снова улыбнулась; мне это не понравилось, я почесала бровку и бросила строгий взгляд на дверь; но он прошёл мимо — я жутко так посмотрела в пол и услышала, как его дверь закрылась; мой взгляд оказался на дыре — я улыбнулась; снова почувствовала себя дурочкой и прикоснулась к губам; однако, когда начала щупать губы, то поняла, что я щупаю свой сосок — он встал, а за стеной я услышала хрип Давида; это всё меня слегка напрягло — я включила на всю громкость музыку.

Сначала я просто слушала, но эта дыра манила меня и жутко соблазняла, я возбуждалась и расслаблялась; может быть, он смотрит? Я слетела со стула и начала танцевати! Танцевала я смешно, наверное; но смеха я не слышала, поэтому стала танцевать ещё энергичней: прыгала во всю, крутила руками, шевелила своей жопкой, и надеялась, что отец не войдёт! Поэтому я повернулась к двери; чтобы вовремя остановиться, если вдруг что.

Силы стали исчезать, поэтому я ещё добавила жару со стороны моих двигающихся частей тела, обратила внимания на то, как трясутся мои груди, и мне стало не по себе от того, что это может кто-то не увидеть; я разозлилась и подбежала к глазку, посмотрела в него и увидел, что Давид спит!

— Какого хера? — закричала я и ударила со всей силы стену; посмотрела в дыру — Давид спит!

Я побежала к двери, открыла её, добежала до комнаты Давида, подошла медленно к постели и со всей силы уебала ему по животу — он проснулся и ошарашенными глазами посмотрел на меня.

— Я тебя слабо ударила что ли? — удивилась я, встала на постель между его ног и замахнулась своей ногой, чтобы ебануть ему по животу; он закрыл живот рукой. — Ты спал что ли?

— Как можно уснуть под такой шум? — закричал Давид, всё ещё держа руки над животом.

— Ты смотрел, как я плясала? — с улыбкой смотрела я ему в глаза.

— Нахуя?

— Как это нахуя? Как это нахуя? Тебе разве неинтересно, что происходит за твоей стеной?

— А должно быть?

— Такая классная девчонка учится танцевати! Как это не должно быть интересно?