Привилегированные и простолюдины

 

Итак, в тибетском обществе XIX в. можно выделить два класса: класс привилегированных и класс простолюдинов. Практи­чески не существовало так называемого среднего класса. Внутри класса привилегированных имелись различные группы и про­слойки. Класс простолюдинов включал крестьян, скотоводов, ре­месленников, мелких торговцев, перевозчиков. Существовали кре­постнические отношения: крестьянин фактически был прикреп­лен к конкретному имению и, таким образом, к конкретному его владельцу. Крестьянин получал от владельца имения участок зем­ли на правах наследственного арендатора. За это он был обязан безвозмездно обрабатывать и поливать земли имения, собирать и свозить в амбары урожай, собирать топливо, ремонтировать усадь­бу, выполнять в доме владельца имения обязанности слуги и ремес­ленника: ткать сукно, заниматься пошивом одежды, кузнечными работами и т.п. Владелец имения мог даже «сдать в аренду» труд крестьянина, например, для того, чтобы строить дом богатого куп­ца в Лхасе. Крестьянин также был обязан платить налоги в нату­ральной и денежной форме. Он мог попросить разрешения уйти с земли держателя имения, подав прошение об этом — «петицию на выделение человека», митрошува, но в случае, если хозяин удов­летворял его просьбу, отпускаемый был обязан выплатить хозяину в качестве выкупа большую сумму. За самовольный уход крестья­нина сурово наказывали и возвращали к хозяину. Предпочитали поймать беглого и заставить его взять обратно землю и все связанные {192} с ней повинности, чем конфисковать эту землю и передать ее другому. Разрешение на уход давалось весьма редко.

В каждом имении земля делилась на две части: во-первых, земля, не сдаваемая в аренду (часть пахотной земли, сад, парк и др.), и, во-вторых, земля, передаваемая небольшими участками крестьянам. Первая часть составляла обычно от половины до трех четвертей всей земли имения, и все доходы с нее поступали владельцу име­ния. Эту часть земли, как уже говорилось, безвозмездно обрабаты­вали крестьяне, но владелец предоставлял им семена и тягловый скот. На своем участке крестьянин сам решал, что выращивать, когда сажать и сеять.

Семьи земледельцев объединялись в общины. Община каждой де­ревни управлялась старостой деревни, который собирал с крестьян налоги и передавал их государственному чиновнику или управ­ляющему имением. Старосту избирал сход, обычно на три года, но часто благодаря своему влиянию, престижу и богатству он пе­реизбирался неоднократно. Сход мог снять старосту с должности. В некоторых случаях должность старосты была наследственной. Старосте помогал совет старейшин, который формировался самим старостой. Совет нередко выполнял функции суда. Староста и со­вет ведали землями общины — горными пастбищами, лесами, по­лями, на доходы с которых содержался храм общины, большими оросительными каналами.

Внутри общины существовало имущественное и, в известной мере, социальное расслоение. Крестьяне-владельцы земли регу­лярно собирались на собрания для решения под руководством ста­росты всех дел общины. Крестьяне, не имевшие надела, не участво­вали в этих собраниях.

 

Тибетская армия

 

Армия Тибета была невелика по численности, воору­жена устаревшим оружием и практически малобоеспособна. Тибет­ской армией распоряжались амбани. Численность ее не превыша­ла 3000 человек, в самом крайнем случае — 6000 солдат. Имелось шесть дакпёнов, каждый из которых командовал отрядом из 500 сол­дат. Отряд состоял из двух батальонов по 250 солдат в каждом во главе с рупёном. В каждом батальоне также были два чжапёна и че­тыре динпёна (поручика) [Дас, 1904, с. 115].

Расположение военных частей, разумеется, менялось. Во вре­мена поездки в Тибет С.Ч. Даса два дакпёна со своими отрядами {193} находились в Лхасе, один — в Шигацэ, один — в Гьянцэ, один — в Динри и еще один — около озера Тэнгри [там же, с. 127].

В Гьянцэ динпён сообщил С.Ч. Дасу, что император Китая вы­дает на содержание каждого солдата по 5 рупий в год, а от тибет­ского правительства солдат получает «на прокорм» 16 кг ячменя в месяц [там же]. Командиры получали денежное жалованье и так­же паек ячменем. Вооружение тибетской армии, как говорится, оставляло желать лучшего.

«Отправляясь на войну, надевают латы. Латы их бывают из же­лезных узких пластинок, кольчатые или из цепочек. Конные при­крепляют на шлемах красные кисти или павлиньи перья, к бедру привешивают тесаки, а за спиною имеют ружье, в руках пику. Пехотные солдаты в шишаках, прикрепляют петушьи перья, на бедра вешают тесаки, за пояс втыкают сабельки, за спиною имеют лук и стрелы, в руках держат щит, тростяной или деревянный, у иных есть длинные пики. Деревянные щиты их расписаны изоб­ражениями тигров и снаружи обиты железными листами... луки их из дерева с роговыми наконечниками, малы, но туги... Каждого года в первом, втором и третьем месяце производят смотр войскам. Испытывают их в стрелянии из лука и ружей, в конной езде и борьбе...» [Описание Тибета, 1828, с. 134-135]. Это описание тибет­ского войска сделано в начале XIX в. Для сравнения приведем слова А. Уодделя, нарисовавшего картину вооружения тибетцев в начале XX в.: «Оружие тибетского воина многочисленно и живописно. За его спиной висит мушкет или современное ружье; рукой он сжима­ет длинное копье; с его пояса свешивается безобразный длинный односторонний меч с прямым тяжелым лезвием. Когда огнестрель­ного оружия не хватает на весь полк, остальные солдаты несут луки и стрелы (последние сделаны из бамбука с оперенными железными остриями в 3 дюйма длины), а также пращи и тяжелые деревянные, плетеные или покрытые железными выпуклостями щиты...

Их мушкеты — длинные и тяжелые железные ружья с вилкой в конце дула, для того чтобы во время выстрела утверждать его на земле. У самых больших мушкетов этой вилки нет; они поддер­живаются плечом второго солдата, стоящего спиной к стрелку» [Уодцель, 1906, с. 130].

Разумеется, некоторые изменения имели место. Тот же А. Уоддель пишет далее о том что англичане захватили «много современных ружей лхасского изделия... [которые] изготовлены в Лхасе двумя магометанскими рабочими из Индии» [там же]. Тибетская армия использовала пушки. Однако даже в 20-е годы XX в. еще существовала {194} как боевая единица старая тибетская гвардия, имевшая на вооружении луки и стрелы, мечи, щиты, ружья производства XVII-XVIII вв., заряжавшиеся через дуло, и т.п. [Мак Говерн, 1929, с. 203-204]. Численность манъчжуро-китайских войск в Тибете постоян­но менялась. После тибето-непальской войны 1788-1792 гг. в Лхасе, Шигацэ и Динри остались большие гарнизоны. Однако к 80-м го­дам XIX в. в Гьянцэ, например, находились всего 50 китайских сол­дат [Дас, 1904, с. 115; Уоддель, 1906, с. 150]. Китайские отряды на южной границе Тибета и на единственном постоянно охраняемом пути в Тибет из внутренних районов империи были невелики.

В сочинении китайского чиновника в Тибете Ли Хуа-чжу, соз­данном в 1792 г., указывалось, что на дороге от Чэнду до Лхасы самые крупные гарнизоны размещались в Дацзяньлу (46 китай­ских солдат), Литане (92 солдата и 300 тибетских воинов), Батане (302 солдата и 60 тибетцев) и Хлари (128 солдат и 20 тибетцев) [Описание Тибета, 1828, с. 196-199].

Гкж писал: «Китайцы не содержат в Тибете большого войска. От Ссе-Чуэна (Сычуани. — Б.М.) до Ла-Ссы солдаты размещены только по сторожевым станциям для конвоя императорских курье­ров и чиновников; в Ла-Ссе находятся только несколько сот чело­век — в качестве телохранителей посланника. От столицы на юг до Бутана тянется такая же сторожевая линия, но караул здесь очень плох. На границе стоят китайские и тибетские солдаты, оберегая переход через Гималайские горы» [Гюк и Габэ, 1866, с. 242].

Китайские солдаты в Тибете сменялись каждые три года. Из императорской казны они получали жалованье по шесть унций се­ребра в месяц и по количеству членов семьи по 24 кг риса в месяц на человека [Дас, 1904, с. 115].

 

Восточный Тибет

 

Восточный Тибет исторически делится на две этногеографические области: северную — Амдо (район кочевого ското­водства) и южную — Кам (земледельческо-скотоводческий район). Территория Амдо населена тибетцами и монголами. Центральное правительство давно уже стремилось установить здесь общеимпер­ские административные структуры. В 1724 г. Амдо была переда­на сининскому наместничеству. «Округ сининского ведения, — пи­сал Н.М. Пржевальский, — захватывает громадный район через Куку-нор, Цайдам и Северо-Восточный Тибет, до границ собственно Далай-ламских владений, т.е. тибетской провинции Уй... Подведомственные {195} Синину тибетцы разделяются на семь аймаков...» [Пржевальский, 1883, с. 260-261].

В Амдо находятся знаменитые монастыри тибетского буддиз­ма — Кумбум и Лавран. Монастырь Кумбум был основан в конце XVI в., имел четыре дацана (факультета); находился недалеко от Синина и занимал выгодное положение на пути караванов между Тибетом и Монголией. Монастырь Лавран был основан в 1709 г., имел пять дацанов. В Кумбуме во время путешествия Г.Ц. Цыбикова имелось около 2000 монахов, в Лавране — 2500 [Цыбиков, 1919, с. 43-53].

Область Кам состояла из нескольких десятков тибетских кня­жеств. Граница реального контроля правительства Лхасы на терри­тории Кама постоянно менялась. После 1720 г. Цины отторгли от Тибета все земли к востоку от Батана и Литана. Власть Лхасы за­канчивалась тогда у Гьямда, приблизительно в 100км восточнее столицы. На остальной территории Кама было образовано 27 окру­гов, подчиненных сычуанъскому наместнику. Однако как только Цины укрепили свою власть в Лхасе, ввели туда войска и назначи­ли двух амбаней как представителей императора (1728 г.), они пе­редали под прямое управление Лхасы 14 округов: Гунбу, Лали, Бобу, Башу, Гунцзяо, Лэйуцзи, Шопандо, Чжая, Бянъба, Мэнкун, Санъяй, Лолоцзун, Чувалун, Джаюл. Под властью наместника Сычуани остались 13 округов. Горы Наньцзиньшань служили гра­ницей между территорией, подчиненной соответственно лхасским и сычуаньским властям [Празаускене, 1978, с. 124,127-129].

В Восточном Каме Цины ввели институт тусы. Местные князья и вожди племен получили из Пекина этот титул и печать, но пол­ностью сохраняли свою власть и свой — различный в каждом кня­жестве — административный аппарат. Титул тусы передавался по наследству, но наследник должен был утверждаться императором. Цины не вмешивались во внутренние дела княжеств и племен. Они стремились привлечь на свою сторону местных князей и вождей племен и этим обеспечить здесь свою верховную власть. Централь­ное правительство империи постоянно проводило в Каме политику постепенного дробления княжеств. К началу XX в. здесь насчиты­валось уже 22 округа (вместо 13). «Таким образом, такие крупные княжества, как Дэргэ, Хор, Батан, Литан, Чхала и др., были значи­тельно урезаны, за счет чего были образованы новые округа: Чункэ, Гаожи, Линыгун, Байли (на территории Дэргэ), Дункэ, Шанлокэма, Сялокэма, Чжовэй (на территории Хора), Минчжэн, Юйтун, Лэнь-бянь, Чэньбянь, Цзаньли (на территории Чхала)» [там же, с. 129]. {196}

Как уже говорилось, граница реального контроля правительст­ва Лхасы на территории Кама постоянно менялась. Гюк называет границей владений Далай-ламы город Батан. «На восток от Батанга, — пишет он, — страна уже независима от Тале-ламы: она раз­делена между многими Ту-ссе-ами, феодальными владетелями, поставленными первоначально китайским императором; они при­знают его верховную власть и через каждые три года должны являться в Пекин с повинною данью» [Гюк и Габэ, 1866, с. 317-318]. В Чамдо и Батане, по сведениям Гюка, в 1846 г. находились гарни­зоны лхасских войск в количестве 300 солдат в каждом. Погранич­ным китайским городом он называет Дацзяньлу (Кандин). Путь от Лхасы до Дацзяньлу занял у Гюка почти три месяца и составил, по его мнению, 5050 ли [там же, с. 320-321].

Территория от Батана на восток до Дацзяньлу занята была ти­бетскими княжествами и племенами, подчиненными наместни­ку Сычуани. На пути Лхаса — Дацзяньлу стояли относительно небольшие китайские гарнизоны, находилась цепочка почтовых станций. Между Пекином и Лхасой имелось 120 почтовых станций. Правительственные курьеры доходили из Лхасы в Пекин (самые срочные) за 36 дней [Дас, 1904, с. 244]. По другим сведениям, путь из Пекина до Чэнду занимал 10 дней, из Чэнду до Лхасы — 20 дней. Через Восточный Тибет ежегодно шла основная масса паломников в Лхасу из Китая и Монголии. «Богомольцы, идущие в Лхасу из Монголии и Китая, входят в Тибет главным образом в трех пунктах: в Кумбуме, в Сунпане и в Да-цзянь-лу; через последний идут бого­мольцы из Сычуани и южных провинций Китая; через Кумбум — богомольцы из Северной Монголии; через Сун-пан идут жители Гань-су и Шень-си, а также часть богомольцев и из северного Амдо» [Потанин, 1950, с. 308]. Через Восточный Тибет осуществлялась и основная тибето-китайская и тибето-монгольская торговля.

Путь из Лхасы до Синина занимал приблизительно четыре ме­сяца; путь из Лхасы до Дацзяньлу — три месяца [Гюк и Габэ, 1866, с. 321]. Это был долгий, трудный и опасный путь, ибо относитель­ного порядка и спокойствия как в Амдо, так и в Каме часто не су­ществовало. Кочевые тибетские племена еграев и голоков в Амдо нападали на торговые караваны и грабили их. Н.М. Пржевальский писал, что еграи и голоки «не признают над собой ни Далай-ламской, ни китайской власти» [Пржевальский, 1883, с. 239], и при­водил такой пример их действий: «В 1874 г. эти разбойники, в числе 800 человек, напали на караван китайского резидента, возвращав­шегося из Лхасы в Пекин и везшего с собой помимо разных вещей {197} около 30 пудов золота. В охране при резиденте находилось 200 сол­дат, но еграи и голыки их разогнали и нескольких убили. Затем забрали золото и более ценные вещи, а в наказание за сопротивле­ние уничтожили носилки резидента...» [там же, с. 237-238]. Нападе­нию кочевых тибетцев подвергся и караван самого Пржевальского. Разбойные нападения перемежались приношением дани властям. Как замечает русский путешественник, «их (кочевников-тибетцев. — Б.М.) начальник возит подарки Далай-Ламе; дает также взятки и сининским властям» [там же, с. 239]. Добиться полного «замире­ния» ни в Амдо, ни в Каме китайским властям почти никогда не удавалось, о чем писал еще Гюк [Гюк и Габэ, 1866, с. 315]. В Каме местные князья на документах вначале ставили собственную пе­чать, а затем пожалованную им Пекином печать тусы. Уплата на­логов чиновникам из Сычуани обычно носила чисто символиче­ский характер. Многие местные правители, наоборот, получали из императорской казны ежегодные подношения в виде шелковых тканей [Козлов, 1947, с. 267-268].

Некоторые тусы не признавали установленных цинскими вла­стями границ округов и собирали дань за пределами своих кня­жеств [там же, с. 340-341]. Тусы неоднократно воевали друг с другом. Так, в начале 60-х годов правитель Ньярона Гомпо Намгьял попы­тался подчинить себе соседние княжества. 6 тыс. беженцев из Дэргэ, Питана, Чатина, Дзакхока, Батана и княжеств Хорпа бежали в Лхасу. Правители княжеств обратились за помощью к губернатору Сы­чуани и правительству Лхасы. Сычуаньский губернатор, занятый борьбой с таипинами, не мог помочь и оказался вынужден «одоб­рить» вмешательство лхасских властей. В 1863 г. тибетское прави­тельство направило в Ньярон войска под командованием калона Пулунва и дакпёна Тимена. Война продолжалась два года. Гомпо Намгьял погиб. Лхаса установила свой контроль над Ньяроном, Дэргэ и княжествами Хорпа. 17 князей и вождей на территории между Дэргэ и Дацзяньлу были восстановлены в своих правах. Они обязались подчиняться назначенному Лхасой губернатору Ньярона [Shakabpa, 1967, р. 187; Smith, 1996, р. 140-141]. В результате этих событий реальная власть Лхасы была распространена на восток вплоть до р. Янцзы. Однако в 1877 г. солдаты Лхасы ушли из Дэргэ [Рокхиль, 1901].

По оценке американского дипломата и путешественника В. Рокхиля, в 1889 г. в Каме существовало 18 крупных княжеств, в том числе Дэргэ, Хорпа, Литан, Батан, Чжала, княжество Мэн-ния с главным городом Дацзяньлу и др. {198}

После того как из Дэргэ ушли лхасские солдаты, «князь незави­сим и от Китая, и от Лхассы» [Рокхиль, 1901, с. 149], — такое впе­чатление создалось у В. Рокхиля. По его же сообщению, княжества Литан и Мэнния «теперь присоединены к Лхассе» [там же, с. 174]. В области Чжядэ своего рода самоуправлением пользовались при­верженцы старой тибетской религии бон [Дас, 1904, с. XIII; Потанин, 1950, с. 311-313].

Духовная власть Далай-ламы распространялась, разумеется, на весь Восточный Тибет. В Каме имелось много крупных, богатых и весьма влиятельных монастырей.

«Немало затруднений светским властителям в этой стране при­чиняют настоятели 14 больших монастырей восточного Тибета, — писал В. Рокхиль. — Они назначаются властями Лхассы и имеют принадлежащее им в силу обычая право суда по всем уголовным и гражданским делам не только над монахами своего монастыря, но и над своими рабами и арендаторами... Хотя большая часть Камдо не подчинена им непосредственно, но de facto они все же являются настоящими хозяевами этой страны... В их руках на­ходятся почти все богатства страны, которые приобретены были ими благодаря торговле, ростовщичеству, дарственным записям старших и другими путями. Их земельная собственность зачастую имеет огромные размеры, а их рабам и невольникам буквально нет счета» [Рокхиль, 1901, с. 142]. Весьма любопытное замечание можно найти в книге А. Уодделя «Лхасса и ее тайны. Очерк Тибетской экспедиции 1903-1904 гг.». После прибытия английской экспеди­ции в Лхасу цинский амбань несколько раз навещал генерала Макдональда и старался установить с англичанами более тесные отношения. Вот что говорил амбань Макдональду о положении в Каме: «Говоря о восточных границах Тибета, он заметил, что Джайад, в сущности, независимая страна и не находится ни под властью Лхассы, ни под властью Китая (курсив мой. — Б.М.). Восточные области Дердже и „Чан-це" (Джайад?), или Чиамло, несколько лет тому назад, около 1896 г., были захвачены сычуаньским наместни­ком но когда депутация тибетцев отправилась в Пекин с протестом, наместнику приказали освободить эти провинции» [Уоддель, 1906, с. 265-266]. В устах цинского амбаня такая оценка уровня цинской власти в одном из районов Кама весьма примечательна. {199}