Основная проблема психокатарсиса 9 страница

В.: Так какие же чудеса творил Христос, которые чудесами не были?..

П.: …но были чудесами в представлении народа. Чудес, которые творил Христос, было всего четыре типа. Первое — природные: утишал бурю, пятью хлебами кормил тысячи. Второе — исцелял. Третье — оживлял мертвых. Четвертое — даровал рождение свыше. Рождение свыше, очевидно, жителей Иерусалима заинтересовать не могло. Если бы Христос остановил на глазах у всех солнце, то вряд ли бы Его решились распять. Воскреси Он мертвого — апостолы бы не забыли записать.

В.: Остается последнее — исцеления.

П.: Да, как ни крути — только исцеления. Между вторым и первым чудом. Рядом со Христом люди исцелялись! Но эти потрясшие воображение народа исцеления совершал не Христос-Бог, а Иисус-человек!! Не греховный, разумеется, человек, а Божий. Просто биоисцеление происходило без непосредственного вмешательства Отца. Просто оттого, что рядом со здоровым человеком люди заряжались здоровьем. И было бы странно, если было иначе. Если бы не так, то второе чудо исцеления в Капернауме было бы сотым. Или пятисотым. Отсюда следует поразительный вывод, достойный статуса принципа: не всякое чудо, даже из совершенных Иисусом, были Отцовыми!

В.: То есть, ты хочешь сказать, что Христос вылечил множество заболеваний не как Бог, а как просто человек, хороший человек, возможно, просто добрым советом…

П.: Да. Своим влиянием. Присутствием. Возможностью с Ним расслабиться. Исповеданием мусора тела памяти. Здесь исцеление не обязательно связано с рождением свыше. Я же скольким жухлым и зрение вернул, и всякие там хронические гаймориты с тонзиллитами… Многие люди это за чудо воспринимали. Говорили: Ал — Божий человек. Но это — просто техника. Психотерапия. Ею, похоже, и Иисус занимался. Непреднамеренно. И без разговоров. И правильно делал.

В.: Ты это, верно, сам открыл?

П.: Сам. Во всяком случае, без участия людей. Что удивительно, богословы, похоже, до сих пор не замечали, что второе чудо, исцеление, в глазах народа было уже не вторым.

В.: А может быть, им невыгодно замечать.

П.: Может быть. Скажем, охраняя авторитет якобы заступников и угодников. Но то, что сатане выгодно, чтобы люди этого принципа не понимали — это факт. Публика мается, никак не может понять, что не всякое исцеление, кажущееся чудотворным, от Бога, а тут принцип еще более высокий: не всякое исцеление Христа — чудо Божье. Первый принцип понять легче, потом и второй освоить не сложно — а это сатане явно не по сердцу. Ну а признанные богословы, как очевидно было еще ветхозаветным пророкам, — верные орудия, но явно не Божьи…

В.: Ну, я думаю, таких открытий в твоей книге не одно. Хорошо.

П.: Но это все, если можно так выразиться, лечебный психокатарсис, Божий метод гораздо выше. Это для неподавляющих. Апостолы именно такими и были. Поэтому они уступали место Богу.

В.: И в Центре тебе скажут, что они, народные целители, ничто, все — Бог. А они сами от себя ничего не делают, только проводники Божественной воли и энергии. Орудия в руках Божьих. И их не переубедишь. Я уже пыталась.

П.: Не сомневаюсь. “Скажут”, “говорят”… И им — верят … Но ведь можно…

В.: И на это они тут же придумают ответ. Жонглировать цитатами, в том числе и из Библии, они умеют в совершенстве.

П.: И все равно что-то надо сделать. Написать книгу.

В.: Для них — бесполезно.

П.: Я и говорю: остается психокатарсис. Для жертв. Заглянул в себя, и — все видно…

В.: И заповеди. Я, в сущности, сама виновата в том, что со мной произошло. Нужна четкая опора. А когда мировоззрение не приведено в систему, то одно и то же можно и так увидеть, и эдак. Ты меня понимаешь?

П.: Да.

В.: Еще на меня сильно подействовало, когда я увидела, как они живут. Как живут и о чем думают. И это при тех словах, которые они говорят!

П.: Насколько все-таки в этой жизни ничего не меняется! А если меняются, то только внешние формы. Подавляющие как были всегда признанными, так ими и остаются. Меняют только вывески. Была католическая инквизиция, ее обличили, объяснили, что от Христа в католичестве ничего нет, все вроде бы поняли, церковь разогнали, так публика на смену призвала Наполеона. Наполеона убрали на остров Святой Елены — пришли другие, такие же. Но под другими названиями. У нас в стране — то же самое! Народ после социалистической революции с энтузиазмом рушил православные храмы, гадить в них ходили разве что не толпами, а ведь незадолго до того те же самые люди там поклонялись, ночи напролет на коленях выстаивали! “Прозрели”! Не помню, кто вывел такой закон: чем кардинальнее меняются символы, тем в большей степени ничего не меняется. Был крест, стала звезда, потом опять крест — а что изменилось? Изгадили храмы — явился Сталин с той же самой инквизицией, только теперь атеистической. А не приди Сталин, пришли бы Свидетели Иеговы, если бы в те годы их было бы достаточное количество, или пятидесятники. Или целители. Эти, похоже, на подходе.

В.: А они и так уже у власти.

П.: А что, ты считаешь, что слияние православия с системой Центров уже произошло?

В.: Не явно… Но произошло. Скажем, входишь в Центр — висят дорогие иконы из Загорска.

П.: Ну и что? Иконы! Подумаешь! Пошел да купил.

В.: Не-е-ет, эти иконы не купленные. Эти — дареные. С благословения высших. Приходят люди — вот, пожалуйста, иконы, исцеляют. Заодно и живая реклама: если понравилось, платите деньги и заказывайте себе такие же. Да и во многих других смыслах соединились. Кто в православие людей поставляет?

П.: Ах да, конечно, они…

В.: Заметь, что прежде чем человека “исцелить” от какой-то дорогостоящей болезни, его посылают в храм причаститься, исповедаться и службу отстоять.

П.: Естественно. Там человек стоит часами, и для того, чтобы сломя голову не выскочить оттуда, должен “смириться”, что все это Богу угодно: и кадила, и блестки, и некрофилические “лики”… Да и после рожи священника физиономия целителя не вызывает отторжения — похожие выражения, похожая сетка морщин…

В.: А еще песнопения. Ведь в Центре в приемной тоже подготавливающая атмосфера создается: пластинки крутят с иеромонахом Романом. На проигрывателе, между прочим, моего ребенка. В сущности, краденом, хотя я сама его и принесла. Иконы, опять-таки, там же висят. Дареные. Что это, как не слияние государственной веры с Центрами?

П.: Ну так это только лишний раз доказывает, что бесполезное это занятие — обличать вновь вылупившиеся или древние формы. Картинки того, что и как творят в Центре, могут быть использованы только как материал для формулирования принципа. Но и это не поможет. И в первую очередь тем, из Центра. Ведь их подпирают тысячелетние традиции государственной религии, вся эта система “святых”, в которых эти целители узнают себя, возведение в ранг чуда того, что эти святые творили. Как ни странно, но именно государственные религии, и в частности православие, лишили этих людей всякой надежды… И не только их. Я, например, могу предсказать, что эмоционально-стрессовые формы лечения никогда не будут забыты. Никогда — в смысле до самого Второго пришествия Христа.

В.: Естественно!

П.: Это следует, хотя бы, из феномена “горячих” миссионеров. Ведь для стороннего наблюдателя наиболее “горячими” миссионерами кажутся последователи наиболее изуверских сект или монашеских орденов. А более порядочные, по сравнению с ними, направления воспринимаются как спящие. А ведь эти “горячие” собой еще и любуются: в своей горячечности видят несомненное подтверждение измененного состояния своего сердца. Действительно, оно измененное, только не в том смысле, который они вкладывают. А поскольку реклама, как известно, определяет все: отношение потенциальных апологетов, и, следовательно, кассу, то…

В.: То эмоционально-стрессовые методы будут более распространены. Но ведь и психотерапевтические методы не защищены от того, что могут оказаться в руках подавляющих. Взять тот же самый центр Хаббарда. Вся целительская публика валом туда пошла.

П.: Третья волна.

В.: Что?

П.: Третья на моих глазах волна в целительстве. Первая — после того, как социализм со своей официозной наукой рухнул, целители-атеисты оказались не в фаворе, то нахлынула волна целительства чисто восточного. Все разом окунулись в восточную философию, уверовали в переселение душ, стали находить “научные” подтверждения, что их души уже много раз переселялись. Потом все это приелось, как-то себя изжило, и все те же самые люди стали целителями уже “христианскими”. Души, естественно, переселяться перестали, а стали проходить “мытарства”, “чистилища”, чтобы потом получить воздаяние. Стали и этому находить научные подтверждения. Теперь, судя по публике, — хаббардизм. Или хаббардщина? Жаль, изуродуют даже то немногое дельное, что в этой системе есть. Если рассматривать только первичную психотерапию, то неплохая, в сущности, система. Если бы ее да в хорошие руки…

В.: Правильно, все определяет личность человека — есть ли она? Но люди почему-то тянутся к дурному. Пока я в Центре была, народ на заводе шел ко мне валом: посоветоваться и прочее… По всем вопросам советовались. А потом, когда из Центра ушла, я им стала говорить: куда вы идете? Откуда вы знаете человека, которому доверяетесь?

П.: Естественно, к тебе после этого перестали ходить?

В.: Естественно. Только один старичок-вахтер был рад, что я с Центром распрощалась. Он мне и раньше говорил: “Милая, уходи ты оттуда, не место тебе там”.

П.: Старичок? Какой-нибудь особенный?

В.: Да нет. Обыкновенный такой старичок, неприметный. Вахтером у нас работает. На проходной. Пенсионер. Почему-то меня очень любит…

П.: А мне работать в этом Хаббард-центре очень не понравилось.

В.: Но после того семинара, где мы познакомились, ты был в абсолютном восторге.

П.: Я? Да, было дело. Но это было предрешено. Собственно, это повторение твоего сюжета. Как рекламное шоу, хаббардовская “Дианетика” великолепна. Теория выстроена прямо-таки с пирамидальной правильностью: четко, симметрично, плоско, и эта-то симметричность впечатление и производит… Я даже испробовал этот метод на одной… э-э-э… даме легкого поведения — работает! Потом стал искать этот Хаббард-центр, всех обзвонил — что за наваждение? — не могу разыскать! Три месяца не мог найти!

В.: Отсрочка. Чтобы мы с тобой могли встретиться. Там. Найди ты его сразу, ничего бы не было.

П.: Да, три месяца… За три месяца я его бросил бы, разумеется. Но вот, представляешь, три месяца мечтаний — и семинар! Исполнение мечты! Эйфория уже от одного этого! Да еще как все там поставлено! Подряд 8 часов сплошной рекламы!

В.: Да, реклама там — верх серьезности. Мне самой очень понравилось. Тут же один курс оплатила. “Общение для о€дитора”. А ты подсмотрел.

П.: Я?

В.: А ты не помнишь?

П.: Нет.

В.: Нам тогда, после о€дитинга, свободное время дали, и я сразу пошла и купила. На весь цикл курсов денег, естественно, не хватило. И хорошо, что не хватило. Но один купила. Выхожу из той комнаты, а ты подходишь ко мне и говоришь: “„Общение для одитора” купили?” Я тогда подумала: “Во дает, уже все знает, и как ему только удалось?”

П.: Это все ерунда. Профессиональные навыки. Иной раз смешно становится, когда ведешь какого-нибудь обормота, а он мечтает, что за ним никого. Подходит, скажем, к телефонному автомату, оглядывается, как бы кто не подсмотрел, какой номер телефона набирает, заслоняется, а ведь все равно я этот телефон записываю.

В.: А как это?

П.: Много будешь знать — скоро состаришься.

В.: Нет, скажи!

П.: Очень просто: подходишь и запоминаешь номер, который подозреваемый набирает.

В.: А он тебя не видит?

П.: А он меня не видит. Но мы отвлеклись. Я, как истинный жмот, курсов оплачивать не стал, а сразу отправился в этот Хаббардовский центр устраиваться работать. Мне кто-то из супервайзеров сказал, что для сотрудников эти курсы бесплатно. Но мне тогда сразу же, в первый же день, не понравилось, какой там солдафонский дух стоит. К примеру, познакомился с одной женщиной. Год уже почти там работает. А поскольку все там работают ради того, чтобы пройти курс психотерапии, то, естественно, ее там по Хаббардовскому методу лечат. Мучается от болей в спине, а все без толку. А явно, что всех делов секунд на тридцать. Я ей предлагаю…

В.: Молодой женщине…

П.: Она замужем.

В.: Разве это имеет значение?

П.: Я ей предлагаю: “Давайте в момент сниму боли, что вы мучаетесь?” Метод объяснил. А она мне: “А нам запрещено-о-о…” Что тут сделаешь?! И это притом, что у нее муж не просто медик, но и научный работник. Тема его диссертации — бесполезность хирургического вмешательства при воспалениях внутренностей. Вырежешь язву — она тут же вновь образуется. Потому как психического происхождения. К этому выводу он после множества хирургических операций пришел. Следовательно, уж кому как не этой даме понимать, что абсолютного ничего в мире познания — нет. Но она как зомби! Им, действительно, под страхом прекращения одитинга, причем прекращения навсегда, запрещено прибегать к другим системам психотерапии. Вот они всего и боятся. Вне хаббардщины нет спасения.

В.: Как у католиков: вне их церкви нет спасения. История повторяется. И — своеобразное отлучение. А мне не понравилось, как они там ходят. Ведь как на плацу маршируют. Все идут, чеканя шаг. Ведь все до одного! Как штампованные! Как из фильма ужасов о построении новой цивилизации!

П.: Да, ты это мне уже говорила. Но повторяется не только православие с католицизмом, но и сталинщина. Хаббард, как и Сталин с Гитлером, прекрасно понимал, что побеждать может только иерархия, в которой нет людей, а есть штампованные, которые не остановятся ради организации ни перед чем, даже с клеммами Е-метра (детектора лжи) в руках будут пересказывать слова своего приятеля за соседним столом. К этому обещание светлого будущего: после их одитинга превратиться в оперирующего тэ€тана.

В.: А это что такое?

П.: А это астральное тело. После того, как над тобой поработают высшие специалисты организации, астральное тело начинает независимо от тела физического перемещаться в пространстве. Это и есть наивысшее счастье. У них там это все измеряется. Счастье обыкновенного человека — 4 единицы, обыкновенное его состояние — 2,5, а заплатившего за полный курс одитинга и прошедшего его — а это не один год обработки — 40.000 единиц счастья!! Сотрудникам организации — скидка. Вот они там все и трудятся за одитинг… А насчет новой цивилизации — да, заявляют, именно цивилизацию новых людей они и строят. Ни больше, ни меньше. Я как стал переводить ихние письма для служебного пользования — так у меня глаза на лоб полезли! Ну, думаю, попал! А у меня это всегда так. Если что где происходит — так я непременно в самом центре оказываюсь. Стал изучать, что это такое — хаббардизм, так сразу же в центре этого Центра и оказался. Как бесценному кадру, писателю и переводчику, немедленно дали переводить письма для служебного пользования. Только условие — сидеть и переводить там, в их Центре. Я поначалу был недоволен, все-таки дома удобнее, а теперь понимаю: так даже лучше. Лучше потому, что мог наблюдать. Взять хотя бы их утреннюю гимнастику. Ведь что делают? Соберутся в толпу, тесно стоят, плечом к плечу, и начинают скандировать… названия отделов! Китайская гимнастика это у них называется. Что после этого удивляться, что ходят, чеканя шаг. Но главное — это то, что я там совершенно не мог работать! Засыпал, как после здешней Зои. Сидя засыпал — и все тут! Выработки, соответственно, нет.

В.: Помню, ты рассказывал, что уходил под крышу спать. На чердак.

П.: Да, а уборщицы меня гоняли. Словом, похоже на твой Центр. Все те же самые благородные слова. И как в твоем Центре ругают черных магов — за сатанизм, — так и здесь обязательный курс об антисоциальных индивидах и о формальных 12 признаках их распознавания. Только подавляющие все равно там. Может какие-то виды некрофилов они и отсеивают, но, похоже, лишь не способных вписаться в такого рода иерархию. Главные, похоже, остаются. А их тестирование…

В.: Я, кстати, по их тесту им не подхожу. Не прошла.

П.: Так ты и за тестирование платила?

В.: Да. И не прошла.

П.: А я сэкономил. Прошел его как потенциальный сотрудник. И тоже не прошел.

В.: По-моему, все очень закономерно.

П.: Похоже… Так что публика там подбирается особая. Кто знает, может, из бывшего твоего целительского Центра в этот Хаббард-центр перебираются.

В.: Это уже происходит.

П.: Жаль. А ведь метод сам по себе неплохой. Не такой, конечно, эффективный, как психокатарсис, но уж, во всяком случае, получше многих. Но если одитинг станет проводить некрофил…

В.: То вместо вычищенной у клиента старой травмы — другую!

П.: Точно! А поскольку человек расслаблен, глаза при одитинге закрыты, то вычистят ему, положим, 30 единиц нездоровья, но за это время вчистят не 50 единиц, новых, как у целителей, а 80, то какая разница? То на то получается. Как в одном случае в итоге — 80 единиц нездоровья, так и в другом — те же 80.

В.: А потом время пройдет, они еще что-нибудь придумают. Так и будут переливаться из одной формы в другую. И все с тем же самым результатом. Даже если возьмутся и за лечебный психокатарсис.

П.: Что, вполне вероятно, и произойдет. И будут убедительно доказывать, что психокатарсис замечателен и превосходит все прежде известные методы. Публика валом пойдет под травмы. Правильно ты сказала: все, в конечном счете, определяет то, какой рядом оказался человек.

В.: Точно.

П.: Но это уже не будет психокатарсис, потому что не будет происходить очищения души. Будет изменяться месторасположение и интенсивность деформаций, но поле-то все равно останется деформированным. Это не психокатарсис!

В.: А поди это кому докажи. Что видимость техники вопросов и изменяющихся образов — еще не очищение. Тебя слушать не станут.

П.: Так вот именно поэтому я и утверждаю, что эмоционально-стрессовые методы не отомрут никогда! Ярким некрофилам с психокатарсисом не по дороге, потому что путь их не к жизни. А раз к смерти, то под видом лечения они всего лишь находятся в тех местах, где есть боль, болезни, страдания. Много времени в поликлиниках, аптеках и больницах они тратят вовсе не потому, что хотят стать здоровыми в смысле приближения к жизни. “Болея”, они как бы уже находятся на полпути к состоянию смерти, они тогда от себя самих умиляются до слез. Размышляя о смерти, предпочитая поле себе подобных в очередях поликлиник, стремясь попасть все к более и более признанному медицинскому светилу, — они тем выбирают смерть! Модные доктора — это вовсе не глупость, как говорил Толстой. Все это не просто так! Человек не так уж безнадежно глуп, во всяком случае, на уровне бессознательного. И если кто с жизненными ситуациями часто не справляется, то истинная причина в том, что подсознание его с этими ситуациями справиться и не стремится, потому что удача уводила бы от смерти. И еще. Так ли уж случайно люди так мало читают умных книг? Нет. Боятся потревожить агонизирующее тело мировоззрения. Лучше к медицинскому признанному светилу — авось очередная психоэнергетическая травма добьет тело памяти. А вместе с этими телами — и тело физическое. Духовное и не рождалось.

В.: Поэтому…

П.: Поэтому эмоционально-стрессовые методы останутся как бесценная возможность под видом лечения получить еще. А видимость лечения необходима: Слово все равно в них живет, совесть, следовательно, обличает, поэтому Его обойти требуется. Сатана хитер, верные ему кодируют не только мусором с откровенным звучанием, но и по формальному звучанию мусором как бы нравственным.

В.: Вот уж точно!

П.: Поэтому психокатарсис — это, прежде всего, самолечение. Поэтому — вне воздействия некрофилов. Истинное самолечение всегда Боголечение. Самокатарсис тоже можно извратить.

В.: Все можно. Если очень захотеть.

П.: Живой бог на земле Порфирий Иванов умер, но исцелять своих последователей не прекратил. Верующий в Иванова выходит, скажем, в лес, разувается, тем, якобы, соединяясь с природой, и говорит: “Учитель, исцели меня!” — и получает исцеление. Причем те, которые исцелялись от еще живого “Живого бога на земле” Иванова, и после его смерти исцелялись уже от мертвого “Живого бога”, причем никакого ухудшения в качестве исцелений не ощущали. Это предпоследний шаг перед некро-“самолечением”. Перед подключением к первоисточнику смерти. Перед видимостью само лечения. Самолечение — это, в большинстве, все-таки только видимость. Но для того, чтобы в некро-“лечении” не было сбоев, сатана очень хотел бы, чтобы обращались к мертвым. Якобы, в некоем смысле, живым. Тем же Ивановым, коим в истории человечества несть числа. В каждой “религии” — свой. В Центре наверняка тоже должен быть какой-нибудь. Из территориально-культурных соображений, он явно из святцев.

В.: Точно. Есть. Святой Пантелеймон. В Центрах обязательно его икона висит.

П.: Ну вот, пожалуйста! Что я говорил!

В.: Но ведь не только Пантелеймон. Помнишь: “Именем Иисуса Христа, злой дух болезни, выйди вон! Дух здоровья — войди!”

П.: Я слыхал формулы и посложнее.

В.: Я тоже. Их множество. Но имя …

П.: Имя Божье не набор букв и звуков. Да даже и по библейской лексике “имя” — это многозначное слово. Одно значение — привычная метка человека, набор звуков, а другое — это характер. Самое главное в человеке. Об этом особенно в Ветхом Завете много говорится.

В.: Покажешь мне?

П.: Обязательно.

В.: Ты не подумай, что я тебе не верю. Наоборот, чувствую, что именно так и должно быть. Просто очень учиться хочется. Я вообще, сколько себя помню, все время где-нибудь училась. На работе вечно меня на какие-нибудь курсы посылали… Тогда учиться хотелось, а сейчас и подавно. Всему-всему!

П.: Прекрасно! И я с удовольствием тебе составлю компанию. Будем учиться вместе! Я тоже, во всяком случае, после института, все время чему-нибудь учился. Самым неожиданным дисциплинам. Столько еще неизвестного — и так все это интересно! А еще мне очень хочется все, что я прежде читал, еще раз перечитать. Хорошее, я имею в виду. Совершенно, чувствую, новыми глазами все увижу. И вообще, мне кажется, что до встречи с тобой я не жил. То есть, не совсем корректно я выразился… Бог-то меня повернул в нужную сторону уже не первый год, но я весь был так увешан … Ненужным. Бог постепенно развязывал, я разгибаться начал. Но когда ты в моей жизни появилась, я и вовсе распрямился. Спасибо тебе!

В.: За что?

П.: За то, что ты существуешь. За то, что ты такая …

В.: Ты на чем-то остановился?

П.: Нет, я серьезно. Я до тебя очень верил словам. Пытался понять, что у человека в душе, размышляя над его словами. А с тобой не только бросил слова слушать, но и поступки, понял, ничего не значат.

В.: Ты на чем-то остановился?

П.: Тебе мои рассуждения интересны?

В.: Очень! Имя…

П.: Имя… Да… Конечно. Когда призывается якобы имя Господне, но на самом деле это не более чем определенная комбинация букв, то происходит нечто противоположное Божьему и получаются исцеления, по качеству не уступающее исцелениям от Живого бога Иванова или от мертвой проститутки Констанции. Или еще от кого-нибудь вроде того. И хотя звук имени Христова сатане не опасен, все-таки надежней увести еще дальше. К Иванову, к Пантелеймону, еще к кому. По той же сатанинской логике, по которой дьяволу мало того, что под его водительством фарисеи опошлили субботу, он сверх того потрудился перенести и без того видимость покоя на любой другой день… Будто ритм Вселенной не более чем формальность.

В.: Да, так…

П.: Поэтому глубины психокатарсиса возможны только в имени Христа, и даже более того — в Его Личности. В идеале психотерапевт не более чем тренер, узнав у которого о технике зрительных образов, человек, вернувшись домой и став на молитву, освободился бы от травм души. В особенности, от травм, нанесенных теми индивидами, которые умеют внушить, что обладают сильным биополем. Ты знаешь… ты знаешь, а ведь мне сейчас идея пришла!

В.: Какая?

П.: Мы с тобой в чем расходимся? Ты считаешь, что психоэнергетическая травма наносится, когда один человек о другом зло подумает. Так?

В.: Так. Он может подумать подсознательно, не осознавая… Но в Центре учат, что если подумает хорошо, то добро несет, а плохо — то зло. Поэтому целитель особую ответственность несет перед Небом.

П.: Хорошо. А я все время с тобой не соглашался, говорил, что психоэнергетическую травму получить рядом с некрофилом можно в любое время. Просто потому, что человек такой. Вне зависимости от того, что в данный момент происходит на понятийном уровне его мышления. Так?

В.: Во всяком случае, ты так всегда мне говорил.

П.: Так вот мне сейчас пришла идея, как эти точки зрения соединить! От некрофила идет некий фон. Одну, если ты помнишь, психоэнергетическую травму в половую сферу, дюралевую пластину, как мы выяснили, я получил, просто ожидая автобуса на остановке. Один был, после работы.

В.: Ты, верно, тогда думал о сексе.

П.: Завсегда об энтом самом думаем! Кхы-кхы! Но травмы-то получал не всегда! А мужчину того, который мне эту травму залепил, я даже и не видел, за спиной стоял. Вряд ли он обо мне специально думал…

В.: А может, думал? Ты — высокий, интересный. Позавидовал.

П.: Преувеличиваешь. Высокий — да, но стоял к нему спиной… Не будем спорить! Мяч все равно круглый, даже когда он и не катится. Поэтому не удивлюсь, если эксперименты покажут, что некрофилы травму нанести могут даже пока спят. Но спят они не всегда и иногда еще некрофильно думают. А мысль весьма материальна…

В.: Это уж точно.

П.: А если еще и подумают, в том же, естественно, духе, в котором и живут, то в таком случае их “исцеляющая” сила резко возрастает. А когда не думают — падает. Но не до нуля! До уровня того самого все убивающего фона. При таком раскладе наши с тобой позиции совмещаются.

В.: Я подумаю. Я так сразу тебе ничего сейчас не скажу…

П.: Да я, собственно, и не настаиваю. В сущности, какая разница — до нуля или не до нуля? Главное… Да я сам не знаю, что, в сущности, главное…

В.: Знаешь.

П.: Я не в этом смысле. Ты и так интуичишь, хоть я энергетически и не признанный, не “сильный”…

В.: По поводу чего я чрезвычайно счастлива!

П.: Еще мне кажется, что эта теория о “сильном биополе” придумана для того только, чтобы был повод использовать это привлекательное для толпы слово — сильный. Экстра! Ведь в слове экстрасенс главное не сенс, а экстра. А для нашей гипотезы…

В.: Твоей.

П.: Нашей. Эта “сила” — полное бессилие. Ни друзей, ни здоровья. И половинки нет, потому как для “сильных” их в принципе не существует. Ведь только Бог силен свести на этой земле с той единственной, которая действительно единственная …

В.: И с единственным. Я слушаю тебя…

П.: …и вытащить из самых бесподобно опасных мест, пусть даже кругом трупы. Вспомнить хотя бы то танковое безумие в Столице… Безумие, выплеснувшееся за пределы Центра… Или банду в азиатских горах. Но как в сказке — все нипочем.

В.: Что поделать, такие мы с тобой.

П.: Иванушки-дурачки. Помнишь, ты мне об Иванушке-дурачке в первую неделю знакомства говорила? Об Иванушке-дурачке из народных сказок, что это я. И объяснила: наивный. Все его обманывают. Но потом все равно в жизни получает самое лучшее. Не знаю, сколько времени прошло прежде, чем я до конца понял, что ты мне тогда сказала.

В.: Что ты точно он, я поняла сразу, как только на тебя взглянула. Что ты, несмотря на свою образованность, наивен, пусть даже в лучшем смысле этого слова, и тебя обмануть — нет ничего проще.

П.: А ведь Пьер — тоже Иванушка-дурачок. Я только удивляюсь, почему никто из филологов-исследователей не обращал на это внимание. Пьер — Пьеро! Ведь Толстой не просто так давал имена. Даже то, что у его Вронского лошадь была Фру-Фру, не случайно. Это было имя героини пьесы, которая в то время была у всех на слуху. Она страстно полюбила, бросила маленького сына, но потом погибла. Так вот Вронский, который переломил задом спину Фру-Фру, а потом над ней умирающей стоял с трясущейся челюстью — это аллегория, прообраз трясущейся челюсти Вронского над телом Анны, после того, как она ему впервые отдалась. В романе даже имя лошади не случайно! А тем более, имя любимого героя. Тем более, что подобно тому, как у всех читающих современников Льва Николаевича на слуху было имя Фру-Фру, также на слуху было и имя Пьеро. Ведь российская читающая публика той эпохи в обязательном порядке владела французским языком и попросту не могла не знать, что французское имя популярного театрального персонажа — это уменьшительное от имени Пьер. И публика, и сам Лев Николаевич, встречая это имя, вызывающее столь отчетливые ассоциации, не могли не догадаться о характере и судьбе героя — отправной точке, основных перипетий и его победы. Тогда, в XIX веке, когда Толстой работал над “Войной и миром”, Пьеро был отнюдь не тем Пьеро из века XX-го, которого декаденты превратили в гротескного печального любовника. Нет, в XIX веке Пьеро оставался тем же, кем он был при своем появлении на сцене в веке XVII — парнем, прибывшим в чуждый ему город из сельской глубинки, одетым просто, разве что не в мешковину, а порой действительно в мешок, простоватым, но своей сметкой преодолевавшим все нагромождаемые вокруг него обманы. Или, выражаясь на несколько ином диалекте, — освобождаясь от последствий разнообразных случаев гипнотического воздействия. Это — Пьеро. Но и толстовский Пьер именно таков!