Пока момент не превратился в невыносимо сентиментальный, Северус встал и начал убирать со стола.

— Ты ещё будешь это есть? — Спросил он, указывая на кашу, в которую между делом превратились её мюсли.

— Скорее всего, нет.

Он уничтожил остатки еды при помощи волшебной палочки и набрал в раковину воды. Щётка под действием простого заклинания принялась за работу, и Северусу лишь оставалось складывать в раковину грязную посуду и доставать оттуда чистую. Её он передавал дальше Гермионе, которая орудовала полотенцем и расставляла всё по местам. Через пять минут они закончили.

— Что будем делать, пока не явиться Албус? — Спросила Гермиона.

— Хороший вопрос, — ответил Северус глухо.

— — -

В конце концов, они решили расположиться где-нибудь, откуда видны были настенные часы. Северус не был уверен, хотелось ли ему, чтобы минутная стрелка двигалась или всё же нет. Выбора у него не было, поэтому он решил принять всё, как есть, и не слишком задумываться над этим.

Через несколько минут он понял, что в голове у него вообще как-то странно пусто. Он не знал, о чём ему думать, чего он уже не передумал бы тысячу раз.

Между делом он заметил, как Гермиона нервно теребит свой свитер, примеряя, в какой позе её живот менее заметен. И не говоря уж о том, что его это так и так раздражало, представление о том, что она пыталась скрыть существование их ребёнка, даже если всего некоторое время, совсем ему не нравилось.

Ко всему ещё прибавились бесконечные покашливания со стороны портретов, которые не желали сидеть в тишине. Северус предполагал, что их жители не упускали ни одной возможности посплетничать о нём с Гермионой. Это было единственным положительным моментом ― испортить портретам настроение на весь день.

— О чём ты думаешь? — Спросила, наконец, Гермиона и один из стариков на портрете так испугался, что опрокинул свою чашку с чаем, которая со звоном упала и разбилась.

Северус взглянул на старика, прежде чем ответить:

— Что мы испортим им весь день, сидя здесь молча. — Он кивнул в сторону картин, откуда послышались громкие протесты, и усмехнулся.

Гермиона выглядела так, как будто не знала, возмущаться ей или смеяться. Наконец, она засмеялась.

— А ты? — Спросил Северус в свою очередь.

— Что мне не хочется покидать этот дом. — Она так быстро ответила, что казалось ждала этого вопроса и подготовила ответ.

К несчастью он не успел отреагировать на её слова, так как неожиданно в комнате раздался чавкающий звук. Тут же оба выпрямились в своих креслах и стали осматриваться кругом.

— Это, кажется, был барьер, — пробормотал Северус и поднялся.

Гермиона тоже встала, и хотя они оба знали, что Албус должен был их забрать, они лишь сделали несколько нерешительных шагов в сторону двери. И когда в дверь громко постучали, оба ужасно испугались.

— Треклятый старик со своими выступлениями, — прорычал Северус, расслабившись и быстрыми шагами направляясь к дверям. Он резко распахнул её и увидел за ней никого иного, как улыбающегося во весь рот Албуса Дамблдора.

— Здравствуй, Северус, здравствуй, Гермиона, — сказал он, и первое, что Северус заметил, ― это насколько слабо звучал его голос по сравнению с последним разом, когда зельевар его слышал.

— Албус, — ответил Северус напряжённо и сделал приглашающий жест, не скрывая, однако, недовольства.

Седой старик переступил порог, двигаясь при этом так, что казалось, трость ему бы не помешала. Северус ощутил в себе желание взять его под руку, чтобы поддержать, но не решился.

— Очки тебе очень идут. Мне кажется, я давненько не спрашивал, как у вас тут дела, — задумался Албус.

— Дела? — Пискнула Гермиона, расширив глаза.

— Зелье, которое не желало вести себя так, как я предполагал, — возразил Северус равнодушно, чтобы отвлечь директора от странной реакции Гермионы.

— Как странно... — Голубые глаза озорно сверкнули, а в словах была слышна некая ирония. Северус закатил глаза, захлопнув за собой дверь.