В этот момент дверь на чердак распахнулась, и ухмылка слетела с его лица. Северус закрыл глаза и запрокинул голову назад. Гермиона приблизилась к нему.

— Северус, нам нужно поговорить, — сказала она тихо.

Он повернулся к ней, удивляясь, как легко ему всё ещё удавалось надевать на себя маску отторжения.

— Нам давно нужно было поговорить, — прошипел он, пытаясь пройти к двери.

Гермиона вытянула руку, удерживая его.

— Ты не можешь постоянно от меня бегать! У меня от тебя будет ребёнок, Северус!

Он приподнял бровь и так долго смотрел на её руку, пока он не отдёрнула её.

— Да неужели, — возразил он сухо, оставив её стоять на месте.

Конечно, он рано или поздно простит ей всё. Но пока разочарование было ещё слишком сильным.

— — -

Когда Северус в этот вечер вошёл в свою комнату, то обнаружил на столе посылку. В последнее время это не было редкостью. Его лицо немного посветлело. Северус закрыл за собой дверь и стал распаковывать то, что прислал ему Албус.

Три дня назад он написал старику краткое письмо с просьбой заказать для него нечто у итальянского мастера Ардолофа. Очевидно, Албус выполнил его просьбу, потому что посылка была запакована совершенно иначе, чем это делал Албус. Северус довольно хмыкнул.

В прошлом году Гермиона пригрозила ему, что заколдует его или отправит в прошлое, если он только посмеет что-нибудь подарить ей на день рождения. Он повторил ей её слова, когда подошло время его дня рождения. Теперь же он решил рискнуть.

Так как она никогда не распространялась о том, чего бы ей хотелось, было не так просто отыскать правильный подарок. Он всё ещё был не уверен, что сделал правильный выбор, но был настроен оптимистично.

В коробке лежал чёрный кожаный футляр, который закрывался на серебряную застёжку. Северус уверенно открыл футляр, как некто, кто уже не раз это делал. Он действительно делал это не раз, так как сам был обладателем точно такого же футляра. После стольких лет он выглядел немного потёртым, напоминая, сколько раз он им пользовался. Футляр Гермионы был новеньким.

Неосознанно он глубоко вдохнул запах кожи. Всё время, когда он не мог положиться на собственные глаза, Северус пользовался обонянием и слухом. Эти два чувства иногда рисовали намного более чёткую картину, чем это могли бы сделать глаза.

Зельевар сел к столу и открыл футляр. Внутри на широкой полоске кожи были закреплены всевозможные инструменты, необходимые при варке зелий. Основной набор ножей, лопаточка, пинцеты, пипетки и пресс аккуратно соседствовали друг с другом. За исключением нескольких предметов почти всё было изготовлено из прочного серебра. Другие же предназначались для приготовления ингредиентов, которые нельзя было обрабатывать серебряными инструментами.

У зельеваров существовала традиция дарить ученику первоначальный набор инструментов по окончании обучения. Обычно это делалось после сдачи выпускных экзаменов, но учитель Северуса поступил иначе, подарив ему набор раньше, и Северус убедился, что гораздо лучше сдавать экзамен, пользуясь собственным привычным набором. Он хотел, чтобы Гермиона тоже имела на экзамене такую возможность.

Оглядев инструменты взглядом знатока, он стал один за другим вынимать их из футляра, проверяя наточенность лезвий и чистоту выделки. Мастер Ардолофо, как всегда, превзошёл сам себя. Он был корифеем в этой области и знаменит своими выполненными на заказ инструментами.

Только когда Северус убедился, что качество соответствует его ожиданиям, он достал из футляра один из ножей и поднёс его поближе к свету. В самом низу на рукоятке была выгравирована буква «Г», так же как на инструментах Северуса буква «С». Северус провёл по рукоятке пальцем, ощущая каждый изгиб буквы. В то же время он заметил, что гравировка отличалась от его собственной.

Вздохнув, он очнулся от мыслей, положил нож на место и закрыл футляр. Возможно, подарок ей совершенно не понравиться. С другой стороны он мог себе представить, что Гермиона всё же останется довольна.

Северус убрал футляр назад в коробку и спрятал в комнате, надеясь, что Гермиона не обнаружит его до самого дня рождения. После долгого перерыва он впервые снова принялся за свою рукопись книги о Vicissitudo Virtus.

Северус потихоньку спустился по лестнице на первый этаж. Странные незнакомые звуки привлекли его внимание. Приблизившись к гостиной, он достал волшебную палочку. Он наложил на себя заклинание, делающие его невидимым, подумав, что если кто-то смог преодолеть барьеры Албуса и проник в дом, то будет лучше, если этот некто не сразу его увидит.

Защищённый таким образом, он прокрался дальше и выглянул из-за угла. Гермиона лежала на диване, закрыв глаза и положив руку под голову. Казалось, что с ней всё в порядке ― она не выглядела испуганной или напряжённой. Скорее сонной и расслабленной.

Вдруг раздался громкий треск, испугавший Северуса. Кто-то закричал, но не Гермиона. Северус развернулся и нахмурился. На столе, за которым они всегда сидели во время обеда, появился чёрный ящик. Прошло несколько секунд, прежде чем Северус понял, что это был телевизор, и что ещё хуже, он понял, чего так испугался.

Несмотря на это на лице его появилось облегчение. Северус убрал волшебную палочку и скрестил руки на груди. Он не ожидал, что маггловский электрический прибор сможет работать в другой реальности. В тот же момент он представил себе Албуса в магазине бытовой техники, выбирающим телевизор для Гермионы.

Северус покачал головой, наблюдая за погоней, разворачивающейся на экране. Через несколько минут он отвернулся и стал наблюдать за Гермионой. Казалось, она заснула, что при таком шуме было довольно странным.

Наконец, он снял с себя заклинание, выключил телевизор и опустился перед диваном на колени. Гермиона ничего не заметила, но он всё же не был в этом уверен, так как знал, что она просыпалась от малейшего шума. Поэтому он погрузил её в более глубокий сон, прежде чем поднять на руки и отнести наверх.

Она была такой тёплой и тяжёлой, что тоска по её телу тут же охватила его. Северус остановился в дверях и прижал её к себе ещё сильнее. Ему стоило немалых усилий отправиться с ней дальше к кровати. Соблазн просто держать её так дальше был слишком велик. Но он знал, что если не оставит её сейчас, то будет больше не в состоянии уйти.

Поэтому он просто накрыл её одеялом, провёл рукой по тёплой щеке и повернулся, чтобы выйти из комнаты. И всё же что-то болезненно сжалось в нём, когда он добрался до своей комнаты, сел на кровать и уставился перед собой на пол.

Северус рано отправился спать. Даже под пыткой он бы не признал, насколько мучительным для него было выносить молящие взгляды Гермионы. Поэтому он просто избегал её. Завтра был день её рождения, а он всё ещё не мог заставить себя более или менее приветливо разговаривать с ней. И когда он думал об этом, проклиная себя за собственную вредность, Северус заставлял себя вспоминать, что сама она молчала как минимум месяца три. Тогда всё казалось ему не таким уж ужасным.

И всё же в эту ночь он не мог уснуть. В какой-то момент он раздражённо повернулся на спину и уставился в потолок. Он подумал, не стоит ли ему встать и почитать немного, но не мог заставить себя выбраться из-под одеяла. В комнате было довольно прохладно, и в пижаме и халате он непременно замёрзнет.

В этот момент он услышал, как дверь приоткрылась, и Северус удивлённо приподнял голову, увидев, как Гермиона протискивается в щель. Она прикрыла за собой дверь и остановилась в нерешительности. Он слышал, как она дышит.

— Я знаю, что ты не хочешь, чтобы я приближалась к тебе. И не хочешь со мной разговаривать, — сказала она. — Но мне необходимо с тобой поговорить. Завтра у меня день рождения и я не хочу провести его в одиночестве. — Она запнулась и заправила за ухо выбившийся локон. — Пожалуйста, Северус, поговори со мной. Пожалуйста, скажи мне, что я... что мы... ещё нужны тебе.

Северус замер, услышав, как голос её сорвался на последних словах. Он нахмурил лоб и отвернулся, но затем кивнул, откидывая одеяло и двигаясь к стене.

Гермиона застучала голыми пятками по деревянному полу. Она торопливо приблизилась к кровати и забралась под одеяло. Из-под одеяла торчал один нос, когда она прижалась к нему. Северус крепко прижал её к себе, почувствовав, что она дрожит всем телом.

— Мне так тебя не хватало, — прошептала она.

Северус сжал зубы, потому что разочарование снова поднялось в нём на поверхность. — Шшш, — сказал он только и провёл рукой по её волосам, вдыхая знакомый запах магнолий. Возможно, теперь ему удастся заснуть.

И всё-таки он всю ночь не сомкнул глаз.

Гермиона улеглась ему на руку, и он молча позволил ей. Что ему ещё оставалось делать? Он стал смотреть на неё. Он приподнялся немного и просто смотрел на неё. Как только глаза его начинали смыкаться, у него возникало такое чувство, что она может исчезнуть, как видение. Она была ему так дорога. Он ни за что не хотел потерять её. Когда-то под утро всё разочарование исчезло без следа.

Между тем утренний свет стал проникать в комнату, делая серые тени отчётливее. Лицо Гермионы немного раскраснелось, но она мирно спала. Она выглядела лучше, чем в последние дни. Дыхание её было равномерным, а каштановые локоны слегка светились (они, как всегда, были спутанными, и он уже представлял, как она будет их расчёсывать, проклиная всё на свете).

Одеяло немного сползло вниз, а футболка, которую она надевала на ночь, была слишком коротка, так что Северус мог видеть тонкую полоску кожи, которая обтягивала маленький округлый живот.

Мурашки побежали у него по коже, когда Северус ещё дальше откинул одеяло и приподнял край футболки повыше. Резинка её трусиков плотно прилегала к талии, скрывая живот, как тайну. Северус замер, но потом всё же положил ладонь на живот. Тепло, наполнившее его ладонь, заставило его с шумом втянуть воздух.

Его взгляд скользнул к её лицу, но Гермиона всё ещё крепко спала. Она слегка приоткрыла рот.

Северус немного пошевелил рукой, пытаясь представить, что всего в нескольких сантиметрах от его ладони была маленькая жизнь ― его ребёнок. Может быть, он тоже спал, а может, и нет. Он ничего не чувствовал. Возможно, для этого было ещё слишком рано.

Прикасаться же к животу, было невероятно приятно. Он был твёрдым и тёплым. Северус не мог представить себе лучшего места для малыша.

Вдруг Гермиона подняла руку и положила её поверх его. Северус заставил себя не смотреть на неё, но руку не отдёргивал. Нежное прикосновение к руке и прохладные пальцы, которые сомкнулись с его.

— Почему ты мне не сказала? — Прервал он, наконец, утреннюю тишину.

Гермиона тихо вздохнула.

— Я боялась.

Теперь он взглянул на неё, нахмурившись.

— Боялась меня?

— Нет. Боялась потерять его. И боялась твоей реакции. Она заёрзала на месте, укладываясь так, чтобы можно было смотреть на него. — Ты потерял зрение, и я видела, как ты страдал от этого. Кроме того, я не знала, как ты это воспримешь. Мы ещё не так давно вместе, и такое решение... — Гермиона пожала плечами. — Такие решения принимают вместе.

— Тогда почему ты этого не сделала?

— Это не было сознательным решением. — Она прикусила нижнюю губу и засмеялась.

— Сама себе поражаюсь. Врач, которая случайно забеременела. Если кто-то узнает...

— И всё равно ты могла бы сказать мне.

— Я знаю. Но я боялась, что могу тебя потерять. Ты всегда такой рациональный, такой далёкий. Я была не уверена, справимся ли мы. — Она прикрыла глаза.

Северус же уставился на неё с вымученным лицом. Рациональный и далёкий. Такое описание, однако, было верным. Но только не в том случае, если речь шла о Гермионе. Не было никого, кто мог бы заставить так страдать его, как она. Кто был бы ему так важен, как она. Кто давал бы ему такое чувство зависимости.

— Мы справимся.

Гермиона нерешительно улыбнулась. Он склонился к ней, пытаясь выразить то, что не мог сказать словами: как сильно он нуждался в ней и что она для него значила. Что он не мог потерять её. Гермиона ответила на его попытки тихим вздохом.

— Я тоже очень тебя люблю, — пробормотала она. Щёки её раскраснелись, а губы были припухшими.

— Никогда больше не утаивай от меня таких важных вещей, способных изменить нашу жизнь.

— Никогда. — Она положила руку ему на затылок и притянула к себе.

Северус вскоре оторвался от её губ и проследовал к шее, не в силах удержаться от маленькой мести.

— Мне так не хватало тебя, — прошептала Гермиона еле слышно, снова притягивая его к себе и свободной рукой приподнимая его футболку.

— Так тебе и надо. — Он снова провёл по её животу, не веря, какой притягательной силой теперь обладала эта часть её тела. Как будто ему хотелось нагнать упущенные четыре месяца, узнать всё о своём малыше.

Она же со страстью в глазах пыталась освободить его от верхней части пижамы. Взгляд Гермионы скользнул по его груди, прохладные пальцы коснулись гладкой кожи. Он схватил её за запястье и поднёс её руку к губам. Ему вдруг ужасно захотелось согреть её.

Гермиона удивлённо вскрикнула, когда он неожиданно задрал вверх её футболку, но тут же стала помогать ему снять её совсем. Груди её стали большими и упругими, Северус страстно уставился на неё.