— Я думаю, у них должно быть два стекла и дужка.
— Шутник, — пробормотала она мимоходом. И тут же продолжила:
— Металлическая дужка тебе пойдёт лучше, мне кажется. Тонкая и не слишком бросающаяся в глаза. И немного овальные стёкла.
— Чушь, — пробубнил он. Всё что касалось формы и цвета, было ему совершенно всё равно. Конечно, он знал, что неподходящие очки могут очень сильно искажать лицо. Но с одной стороны он был убеждён, что в его случае очками много не испортишь, с другой стороны, он сознательно не хотел никаких приукрашений.
И всё же возможно было неплохо, что Гермиона думала о таких вещах. Он ценил её разумный вкус и мог довериться ей.
— Я думаю, что через пару дней очки будут готовы. До этого же тебе придётся потерпеть. Она отвернулась от стола, за которым они сидели, и положила пергамент в хлебницу.
— Принимая во внимания последние месяцы, не думаю, что это долго. — Он протянул руку и схватил её за поясок. Гермиона тихо пискнула, когда он притянул её к себе и заключил в объятия.
— Северус, ты невозможен! — Пожаловалась она, позволяя всё же себя поцеловать. — Мне нужно... заняться стиркой, — пробубнила она, освобождаясь из его объятий.
— В последнее время ты постоянно занята какой-нибудь домашней работой. Я даже не знаю, что бы ты хотела получить ко дню рождения!
Она уже почти вышла из кухни.
— Ничего! — Крикнула она из коридора, на что он лишь тихо фыркнул.
Когда Северус проснулся этим утром, его взгляд в первую очередь упал на бесформенное коричневое пятно на столе в его комнате. Как почти всегда за эту последнюю неделю Гермиона спала в своей комнате (она утверждала, что он храпит) и поэтому не было необходимости быть особо осторожным.
Он пересёк комнату и взял в руки футляр. Уже по одной его форме он понял, что речь идёт о футляре для очков. Он осторожно открыл его и вынул очки. Стёкла были толстыми на ощупь, но, принимая во внимание его зрительные возможности, это было неудивительно. Вздохнув, он надел их и несколько секунд не решался открыть глаза.
Дужка неприятно давила на переносицу, ощущать нечто за ушами тоже было непривычно. Но всё это были лишь детали, к которым позже можно было привыкнуть. Он глубоко вздохнул и сощурил глаза на свет, падающий из окна. Оконная рама была видна непривычно чётко. Так же как и стол, и отдельные доски пола. Руки его обрели очертания, он даже мог видеть линии на ладонях.
Северус фыркнул и отправился в ванную. Как только он включил в маленькой комнатке свет, то сразу увидел перед собой чьё-то розоватое лицо, с торчащими во все стороны волосами и чёрными очками на носу. В ту же секунду ему в голову пришла мысль, что такое описание подошло бы и Поттеру. На такой мысли ему не хотелось долга задерживаться.
Отражение в зеркале было чужим и знакомым одновременно. Он уже и до этого много лет использовал очки во время чтения, которые, однако, надевал с большой неохотой. Он подошёл поближе к зеркалу и подумал, что на очки, должно быть, было наложено заклинание. Стёкла не выглядели такими толстыми, как на ощупь. Через несколько минут он решил, что сможет смириться с такой внешностью.
И всё же он пока снял очки, чтобы принять душ. Гермионе придётся потерпеть ещё полчаса, прежде чем он предстанет перед ней в своём новом обличье.
— — -
Ровно через полчаса он спустился по лестнице. При этом он передвигался также бесшумно, как и в последние месяцы. Он остановился в дверях кухни, а Гермиона всё ещё не замечала его.
Она была занята приготовлением завтрака и стояла к нему спиной. Северус рассматривал её, чего не мог делать все эти долгие месяцы. День обещал быть тёплым, и она надела широкие бежевые брюки с красной майкой. Она была босой, и её голые пятки гулко стучали по плиткам пола.
Она стояла у холодильника и выкладывала на стол нарезку. Когда она закрыла дверцу и повернулась к нему боком, на лице его вместо улыбки появились глубокие морщины. Он окаменел.
