В основе солидарность или борьба? 10 страница

Другой пример: «внутри», в социальных недрах каждого совре­менного общества есть люди, последовательно уклоняющиеся от проявлений формального или деятельного единства. Социология определяет эти обычные в социальной практике явления как «аномию», «девиацию», «ретритизм», «мятеж». Что это за «внут­ренние границы» и чем они отличаются от «внешних»? Ответы на эти вопросы есть, но они и поныне носят весьма дискуссионный характер.

Поскольку общество эмпирически трудно определить через его форму, хотя мы привычно оперируем терминами «американское общество», «советское (теперь — российское) общество», как бы договорившись, что имеем в виду человеческое наполнение внут­реннего ареала государственных границ, или «народ», можно обратиться к другим индикаторам его материальной телесности. Если общество — реальность, а не плод умопостроений социоло­гов, оно должно спонтанно проявляться как устойчиво повторяю­щиеся взаимодействия, обусловливающие жизнь общественной системы. При таком подходе объективность общества обосновы­вается его «телесными» актами, совместными действиями, кото­рые весомо подтверждают, что общество ■— не дух, не идея, не фикция, а верифицируемая (подтверждаемая, проверяемая в не­зависимых наблюдениях) материальная практика, изменяющая жизненные параметры вовлеченных в него людей. При этом представления о социальной структуре неизбежно приобретают характер формальной классификации, так как объединенные в «общество» люди делятся на группы по потенциальным признакам социальной активности: по профессиям, по возрасту или полу, по функциональному типу поселения.

ЧТО ТАКОЕ «ОБЩЕСТВО»'

Поскольку берется за аксиому их принадлежность к единому обществу, то индикатором различий становится только характер проявленной социальной активности — их в принципе можно классифицировать на «пассивных», «активных» и «инициатив­ных», а также на «нормативных» и «отклоняющихся». Вот и все вариации. Квинтэссенцией таких типизации является собственно классовый подход (в конфликтологической и структурно-функци-оналистской перспективе; не путать с одноименными концептами, например, П. Бурдье), в котором разделение общественного труда выступает основным источником структурирования общества. Складывающийся при этом «организм», функционально специа­лизированная «система» неизбежно пропитывается «структурны­ми конфликтами», вытекающими из различия социальных поло­жений функциональных групп. Эволюционисты считают их неиз­бежным побочным результатом, а конфликтологи — требующей исправления несправедливостью.

В разветвленной системе современных социальных взаимодей­ствий структура общества приобретает все более функциональный вид, т.е. люди подразделяются на группы в зависимости от того, каким родом деятельности они занимаются, а характер их взаи­модействий с другими людьми и группами определяет их социаль­ное положение. «Индивиды в самом деле группируются здесь уже не в соответствии со своим происхождением, но в соответствии с особой природой социальной деятельности, которой они себя посвящают».

Профессия (род социальных занятий) действительно считается в современном обществе важнейшим критерием стратификации (расслоения) и главным фактором, предопределяющим общест­венное положение человека. Об этом писал в 60-е гг. Б. Барбер («Первым среди ряда равнозначных измерений стратификации... является престиж профессий...»), а в 90-е гг. К. Кумар, Д. Нэсбитт и др. отмечают еще большее возрастание его значимости. Пре­стижность профессии прямо коррелируется с системами социаль­ных и в первую очередь имущественных, денежных, вознагражде-

¹ Аюркгейм Э О разделении общественного труда Метод социологии. М., 1991. С. 173.

Ж

Тема 3 ЧЕЛОВЕК В ОБЩЕСТВЕННОМ КОНТЕКСТЕ

ний. Даже несмотря на зачастую не соответствующий (как в современной России) уровень профессиональной подготовки кон­кретных людей, выполняющих важные социальные функции.

Изначально гуманистическая и человекоцентрированная, «дея-тельностная» парадигма общества в своем последовательном во­площении приводит к отчужденно-абстрактной трактовке соци­альной структуры (ценность человека — в его социальной функ­ции) и нормативно-конфликтологической интерпретации соци­ального развития. Уклонение от выполнения социально признан­ных, ценимых общественных функций рассматривается как ано­мия (ненормальное, болезненное явление в развитии общества), а стремление поменять функцию на более ценимую, т.е. завоевать лучшую социальную позицию, — как конфликт.

Социальная структура в таких теоретических моделях общества представлена социальными группами в их конкретном воплоще­нии, расположенными над и рядом друг с другом, а система взаимодействий — как эквивалентная (обменная в пределах одно­го социального горизонта) и неэквивалентная (кратическая, экс­проприаторская — между уровнями социальной структуры). Ди­намика социальной дифференциации при этом очерчена весьма схематично, лишь в общих чертах, а сама структура представлена очень обобщенно, поскольку включает только сформировавшиеся и проявляющие себя в организованной деятельности группы, не; вбирающие в свой состав все «социальное вещество» общества. I

«Черными дырами» в общественном строении (и соответствен- | но «белыми пятнами» в теории его познания) оказываются ', высокоактивные группы, не закрепленные в легальной функцио- i нальной структуре общества: теневой производственный, сервис- > ный, наркобизнес, политические лобби и многие другие, а колос- > сальные массы «космического газа» в социальном пространстве ] содержательно игнорируются, поскольку безработные, деклассиро- ' ванные, не выполняющие никакой прагматической социальной функции люди рассматриваются как «маргинальная масса», «люм­пен», или ненужный (в значительной степени «лишний») балласт в основании социальной структуры общества. Однако, как мы убедились, именно потенциал маргинальных слоев позволяет ре-

ЧТО ТАКОЕ «ОБЩЕСТВО»?

ильно изменять конфигурацию общества, лежит в основе многих из его динамик.

Иными словами, изучая общество как совокупность взаимодей­ствующих людей, мы сталкиваемся с некоторыми противоречия­ми, теоретическими препятствиями, которые не позволяют эффек­тивно исследовать «текучие», «переходные» состояния общества и достаточно полно отслеживать процессы развития социальной структуры. А если какая-то версия в существенных частях не работает, а достичь «ясности» нужно, обычно используют самый простой ход — от противного.

Конечно, можно договориться считать «обществом» любую форму локализации общности (очень часто это население, нация, государство), но не приходится рассчитывать на то, что в этих рамках реально существует интегрирующая система социальных сил. Когда был юридически оформлен распад советского государ­ственного союза, оказалось, что некие ныне самостоятельные «части», несмотря на сформированное общее экономическое (функционально-производственное, построенное на разделении общественного труда) пространство, никогда не ощущали себя частью единого общества и теперь яростно отскребаются от скверны вынужденного альянса, а значительные социальные сег­менты других «частей» столь же эмоционально тоскуют по време­нам «нерушимого единства». Конфигурации формально признан­ного общества и сформированного общества в этом смысле не совпадают.

Новелла об общественных отношениях. В научных текстах нет жесткой констатации, что «общество — это система челове­ческих связей»и отношений». Во-первых, социологи — очень гибко мыслящие люди: сложность и переменчивость объекта исследова­ния побуждает к этому. Во-вторых, они все-таки «художники» и интуиция играет не последнюю роль в научной экспертизе реаль­ности. Поэтому в известных концепциях и теоретических «опре­делениях» причинных связей социальных явлений (фактов) мы часто встречаемся со «смешанными» подходами, т.е. содержатель­но и эвристически более богатыми, а нередко даже с терминоло­гическим заимствованием.

Темя 3 ЧЕЛОВЕК В ОБЩЕСТВЕННОМ КОНТЕКСТЕ

Например, П. Сорокин, один из наиболее известных теорети­ков социальной стратификации, среди важнейших причин форми­рования коллективного единства (в деятельностной концепции общества) называет «разнородность социальных функций, выпол­няемых различными индивидами... Каждый индивид своими си­лами может удовлетворить только часть потребностей. Для удов­летворения остальных он вынужден обращаться к другим индиви­дам и вступать с ними во взаимодействие. Иными словами, социальная разнородность индивидов — вот одна из существенных причин, гонящих одних лиц к другим и заставляющих их «связы­ваться друг с другом»¹. Интересно, что целый ряд известных и оригинальных социальных теоретиков — Э. Дюркгейм, Г. Зим-мель, К. Маркс — объясняют нечто, скрепляющее общественное единство индивидов и воспринимаемое людьми как «весьма силь­ное чувство состояния зависимости», удивительно сходным обра­зом.

Чтобы общество взаимодействующих индивидов постоянно не «рассыпалось» теоретически, как оно и не рассыпается в реальной действительности, наука должна найти специальные объяснения для такой самоинтегрированной практики. Сорокин изящно ре­шает эту проблему, считая, что когда между индивидами «суще­ствует функциональная связь, тогда мы говорим, что эти индивиды взаимодействуют...»³. Иными словами, априорная дополнитель­ность и комбинирование социальных функций приводят к взаи­модействию, порождающему коллективное единство и в конечном счете общество. Поистине божественная, демиургическая роль для «функций»!

К. Маркс, напротив, материалистично опирается в своих объ­яснениях на «определенную ступень развития... производительных сил» (взаимодействующих посредством техники индивидов), ко­торым соответствует «экономическая структура общества, реаль­ный базис» производственных отношений, определяющих «анато­мию гражданского общества» с его идеологическими надстройка-

¹ Сорокин П Система социологии 1993 Т 1 С 346

² См Там же С 347 (П Сорокин цитирует Э Дюрюеймл)

³ Там же С 102

ЧТО ТАКОЕ «ОБЩЕСТВО»?

ми. И в том, и в другом случае исследователи признают, что общество скрепляет в единое целое некая «зависимость», «связь». Такой теоретический ракурс предполагает относительно самосто­ятельную область значений для определения «общества», которое предстает как «система отношений», или объективно обусловлен­ных (в значительной степени вынужденных) и потому постоянно воспроизводящихся контактов между людьми.

Здесь сразу нркно оговориться, что самопроизвольные (спон­танные), эмоционально окрашенные связи (любовь, вражда, дружба, соперничество, преклонение, лидерство), возникающие в «микромире» индивидуальных отношений и очень вариабельные, изменчивые по своему характеру, как бы не принимаются во внимание — они «случайны» и потому расположены на смысловой периферии теоретической модели «общества». По крайней мере, им не придают особого значения («Все это мелочи по сравнению с мировой революцией...»).

Вообще говоря, такое пренебрежение логически трудно объяс­нить. Система общественных отношений в первую очередь харак­теризуется устойчиво воспроизводящимися или объективно обу­словленными связями (некоторые считают, что это одно и то же). Но вот объективность и устойчивое воспроизводство любви эти теории не объясняют, а социальную обусловленность брака объяс­няют (и находят ее не в любви: распределение сексуальных партнеров, эффективное ведение личного хозяйства, групповое выживание, контроль над репродукцией и многое другое выводит­ся в качестве ведущих причин. Одна из теорий возникновения общества и социальной структуры исходным пунктом считает распределение женщин — фундаментальное правило, которое тем не менее мужчины нарушали всегда, и наиболее болезненно карали друг друга и женщин: за «попустительство»).

Отнюдь не безукоризненно, но достаточно последовательно теоретики «общества как отношений» обращаются к проблеме воспроизводства социальных связей, которые вынуждают совсем непохожих, таких индивидуально разнящихся людей попадать в

¹ См Маркс К К критике политической экономии // Маркс К, Энгельс Ф Соч Т 13 С 6—7

Тема 3 ЧЕЛОВЕК В ОБЩЕСТВЕННОМ КОНТЕКСТЕ

стандартные ситуации, действовать в них стандартным образом, выносить из них стандартные жизненные уроки и обучать извест­ным алгоритмам поведения своих потомков, которые (уж будьте уверены!) найдут «правильно» организованный сегмент общества для послушной демонстрации освоенных правил.

Исследователи, конечно, обнаружили, что с развитием общества для «дальнейшего упорядочивания» социальных взаимодействий создавались специальные организации, состоящие из людей, объ­единенных важной миссией (социальной функцией) — указать верный путь остальным. Чтобы даже те, кто и не участвовал в заключении «общественного договора», а просто родился в преде­лах его «юрисдикции», стал заложником существующего неглас­ного (но отчасти и формализованного в праве) сговора остальных соответствовать социальным ожиданиям друг друга. Это придает коллективной жизни определенность, рутинность и позволяет экономить ресурсы для принятия частных решений.

Складывающиеся в процессе совместной жизни людей, пере­дающиеся потомкам и «приемным» членам привычки контакти­ровать определенным, типическим образом, а в ряде случаев — и собственно организации, поддерживающие их воспроизводство (государство, право, образование, церковь, семья), исследователи системы общественных отношений определяют понятием «инсти­туты».

«Институты — это словесный символ для лучшего обозначения группы общественных обычаев. Они означают преобладающий и постоянный образ мысли, который стал привычным для группы или- превратился для народа в обычай... Институты устанавливают границы и формы человеческой деятельности. Мир обычаев и привычек, к которому мы приспосабливаем нашу жизнь, представ­ляет собой сплетение и неразрывную ткань институтов». Посколь­ку речь идет о закреплении определенного характера обществен­ных связей, которые формируют параметры деятельности, можно сделать предположение о принципиальной сочетаемости подходов к социальной организации в первой и второй концепциях обще-

¹ Hamilton W Institution Encyclopaedia of the Social Sciences NY, 1932 Vol VIII P 84

ЧТО ТАКОЕ «ОБЩЕСТВО»?

i гва. Действительно, это имеет место в теории. Например, в исследованиях Т. Парсонса, Г. Ленски само существование соци­альных институтов объясняется функциональными потребностями поддержки гомеостаза общественной системы.

Однако если мы вернемся к выявленным различиям в трактов­ках природы общества, то окажется, что в «системе отношений» социальная структура должна быть представлена именно отноше­ниями, а отнюдь не «группами людей». При всей логической тривиальности — довольно неожиданный вывод! И он последова­тельно подтверждается в процессе конструирования соответству­ющих теорий. В некоторых из них социальные институты счита­ются порождением отношений неравенства, в других анализиру­ется развитие отношений неравенства благодаря работе социаль­ных институтов. Сторонники экономического детерминизма счи­тают, что собственность (как система специфических отношений) порождает власть, а кратологи и теоретики редистрибуции, напро­тив, выводят отношения собственности из характера институтов власти. Но в принципе все эти на первый взгляд альтернативные подходы основаны на том, что иерархия социальных групп явля­ется следствием институционализации определенной структуры общественных отношений.

К примеру, К. Маркс полагал производственные связи первич­ными и порождающими структуры соответствующих социальных, политических и духовных отношений. Поскольку считается, что субъекты, воспроизводящие определенный тип связей, функцио­нально «закреплены» в устойчивой общественной диспозиции, они/ образуют иерархию соответственно значимости отношений. Именно поэтому средоточие структурного конфликта Маркс видел и (эксплуататорском, неэквивалентном) характере экономических связей. А институт собственности в его концепции предопределял карактер и перспективы развития института власти. Марксистский подход (в значительно модифицированном виде) популярен до сих пор, поскольку отражает общую логику социальной эволюции обществ «экономической эпохи», а также акцентирует внимание i ia тенденциях развития индустриальной цивилизации.

В работах М. Вебера и Т. Парсонса еще более «технологично» прописана теоретическая перспектива «общества отношений».

Тема 3 ЧЕЛОВЕК В ОБЩЕСТВЕННОМ КОНТЕКСТЕ

Структурирование системы общественных связей создает матрицу социальной диспозиции, в которой каждая ячейка — социальное положение субъекта — окрашена характеристикой «статуса» и «престижа», т.е. общественных ценностей и значений, приписы­ваемых «фигурам» носителей отношений независимо от их кон­кретных (функциональных) качеств. «...Важный комплекс интег-ративных институтов составляют стандарты социальной стратифи­кации. Речь тут идет о нормативно узаконенном упорядочении единиц общества в соответствии с критериями относительного престижа, который в свою очередь является главной основой влияния».

Однако все сказанное выше не самым удовлетворительным образом объясняет процесс «объективного» воспроизводства свя­зей, которые конкретные люди устанавливают и поддерживают друг с другом в процессе своей (в том числе частной) жизни. Не правда ли: «пока никто не смотрит», мы все старались бы увильнуть от предписаний социальных институтов и дать волю своим инди­видуальным проявлениям, если бы кое-что иное не удерживало нас вместе, в границах предсказуемого поведения. Мы можем отверг­нуть претензии других и перестать соблюдать обычные правила, но вряд ли станем постоянно игнорировать собственные потреб­ности и не соблюдать свои же интересы.

Практика показывает, что большинство людей заинтересовано в сохранении стабильности собственного мира. Каждый человек социализируется (приобретает основные навыки общежития) под влиянием окружающей его социальной обыденности. Правила поведения, ценности и нормы в первый период своей жизни он воспринимает некритически — просто потому, что нет достаточ­ной базы знаний для сравнения и эксперимента. Очень многие «социальные внушения» мы исполняем до конца собственной жизни, и нам даже не приходит в голову ставить их под сомнение. Накапливая опыт «отношений», большинство людей убеждается в том, что получить от других желаемое легче всего, если соответст­вуешь их ожиданиям. На многих эта прививка социального ком­промисса действует всю жизнь, и потому люди поддерживают

¹ Парсонс Т Цит по Американская социология М, 1972 С

ЧТО ТАКОЕ «ОБЩЕСТВО»?

стандарты общественных отношений «рефлекторно» — по сло­жившейся привычке не нарушать гармонии естественного для них мира.

Кроме того, люди довольно часто попадают в ситуации, застав­ляющие почувствовать собственную уязвимость. Стремление полу­чить надежную, достаточно универсальную защиту проявляется в том числе как потребность в корпорации (семейной, когда между тобой и опасностью «мама и старший брат», товарищеской, когда выручают «свои ребята», профессиональной, этнической, граждан­ской и т.п.). Солидарность как неформальная основа социальной организации (общности) есть форма самозащиты посредством защиты других — как себя. Именно статус принадлежности к общности модифицирует личное отношение и социальные реак­ции: забота об интересах «своих» часто показывает нам, что социальное тело человека (его связи, общественные потребности и ценности) гораздо более объемно, чем функциональное.

Лучшая защита — нападение. Социальная позиция констру­ируется закреплением определенных отношений, т.е. требует со­ответствующих форм активности. А активность -— всегда риск. Мы псе время рискуем, по-своему обустраивая занятые «социальные гнезда», и потому носим с собой целый багаж «ярлычков», выру­чающих нас при ошибке. Дипломы, звания, кредитные карточки, галстук или значок колледжа (университета), специальные слова и выражения, стиль одежды, манера поведения и многое другое нивелируют наши частные (отклоняющиеся от всеобщих ожида­ний) проявления и позволяют представать перед другими в рамке стандартных типизации. Поэтому люди общаются друг с другом как с представителями определенных корпораций, относительно которых есть распространенные («общепринятые») представле­ния (мнения, стереотипы), и более того, стремятся представить себя как социальную маску («я от Иван Иваныча», «у нас так не принято», «скажу Вам, как профессионал...» и т.п.).

Попадая в определенные «гнезда» — особые системы отноше­ний, человек чаще меняет функциональные, нежели корпоратив­ные, маски и часто блестяще играет десяток ролей за один день, участвуя в разных мизансценах: в семье, на работе, в транспорте, у врача, в магазине. Однако определенные обстоятельства могут

Jh.

Тема З ЧЕЛОВЕК В ОБЩЕСТВЕННОМ КОНТЕКСТЕ

заставить его почувствовать и даже проявить солидарность с| людьми, играющими схожие роли (для тех, кто помнит, как мы! жили лет десять назад, можно привести в пример солидарность! советской очереди).

Поскольку солидарности возникают по разным поводам, захва-1 тывая разные уровни жизненных ценностей разных людей, одно-] значный ответ на вопрос «С кем я?» невозможен без уточнения! «По какому поводу?» И вот ценность сохранения родовых тради-1 ций требует объединяться с одними людьми, развития професси-1 ональной культуры — с другими, вероисповедания — с третьими, реализации политических целей — с четвертыми. Области возник- ] ших связей при этом перемещаются, накладываются друг на друга j и расходятся розой, нередко оставляя в сфере полного пересечения j только тебя самого... Общество как «Я сам», видимо, и является' нижней границей смыслового порога возможных определений. Верхнюю понятийную границу определяют солидарности, объеди­няющие максимально большое число людей: это нации и народы, \ религиозные конфессии, «партии выживания» с нефиксированным] членством (экологические, антивоенные, молодежные) и др.

«Общество как совокупность отношений» в своей завершенной трактовке позволяет решить целый ряд теоретических проблем, поскольку признает гомогенность собственных границ (ведь люди — существа хотя бы отчасти духовные и выступают не только субъектом, но и объектом отношений, транслируя и воспринимая их общий характер), а также свою более сложную пространствен­ную конфигурацию. Оно позволяет объяснить экспансию вовне (империи, цивилизации), процессы социального (социокультур­ного) обмена внутри и между обществами, т.е. принципиальную открытость общественных систем наряду с возможностью реали­зовать оперативную закрытость, прервать отношения в определен­ном спектре каналов обмена или в отдельных сегментах общества

Структура общественных отношений, таким образом, создаете на «макроуровне» социальных взаимодействий, в процессе инсти-ij туционализации (самовоспроизводства) общества, и закрепляется' на «микроуровне» межперсональных контактов, в которых люди предстают друг перед другом в социальных «масках», облегчающих им процедуру идентификации (определения, узнавания) и про-

ЧТО ТАКОЕ «ОБЩЕСТВО»?

луктивного информационного обмена. Чем более массовым и организованным становится общество, тем более распространяют­ся «представительные» социальные контакты и тем чаще человек иыступает либо носителем определенных функций (в силу инсти­туциональных предписаний), либо посланцем определенных ста­тусных групп («солидарностей»).

Отсюда вытекают очень важные операциональные следствия. Во-первых, большое количество исполняемых социальных ролей в противоречивых контекстах чужих ожиданий оставляет человеку лишь два альтернативных выхода — либо стать отличным.истером (профессиональным социальным игроком), либо сделать­ся невротиком (потому что конкуренция ролей приводит к «раз­двоениям личности»). Во-вторых, в игре очень важны партне­рство и возможность быть принятым, для чего люди демонстри­руют статусный потенциал («символические рекомендации»). Хороший игрок должен знать «правила игры» и быть «техничным» и их исполнении. Для того чтобы научиться этому и в роковой момент сказать: «Маска, я Вас знаю!», — придется над собой поработать. Это не только повысит Вашу социологическую куль-гуру, но и создаст самый эффективный и надежный жизненный капитал.

Новелла о социальных коммуникациях. Рассмотрев обще­ство как принцип организации и как произведение людей, пора i герейти к вопросу: имеем ли мы дело с самостоятельным явлением или же с характеристикой определенных аспектов человеческого Ьытия. Вначале общество предстало перед нами как результат классификации, или типизации, недолговечных человеческих вза­имодействий, т.е. в качестве инструмента осмысления (и освое­ния) реальности. Затем оно обернулось иллюзорной, игровой реальностью, которую формируют люди, обозначая и приписывая шачения, создавая общие смысловые перспективы, подтверждая.жтуальность неких ценностей и подчиняясь регулирующим воз­действиям духовных норм. Существует ли общество «на самом деле» и в чем оно тогда проявляется, каковы доказательства его особого бытия, мы рассмотрим вместе со сторонниками ориги-

Jk

Тема 3. ЧЕЛОВЕК В ОБЩЕСТВЕННОМ КОНТЕКСТЕ

нальных и не всеми разделяемых современных подходов — куль­турологических и коммуникативных.

Если «общество» существует, оно должно само себя воспроиз­водить, и поддерживать собственную целостность, и контролиро­вать свои конкретные состояния (получать информацию и реаги­ровать на изменения). А поскольку понятие «общество» генети­чески связано с понятием «люди», необходимо особым образом определиться с отношением этих двух социальных явлений друг к! другу. Например, в концепции общества как системы отношений проблема «личность и общество» обычно формулируется как, «производственная» и вследствие ее принципиально циклического, замкнутого характера (люди создают общество, а общество фор­мирует людей) ее решение становится предметом веры, выводом из односторонне принятой аксиомы. Вера обычно придает нашим взглядам большую определенность, но ее не назовешь решением проблемы в строгом смысле.

Казалось бы, концепт «социальных институтов» объясняет про­цесс воспроизводства общества, да и существование статусной структуры (системы оперативно заполняемых социальных пози­ций) можно рассматривать как самостоятельное бытие обществ Но институты, по определению, воспроизводят только специфъ ческие типы социальных отношений, и нужно дополнителын рассмотреть особый «институт институтов», чтобы осмыслит воспроизводство системы общественных отношений как целост) ности. К тому же и статусная диспозиция не существует сама себе: она требует перманентной поддержки и признания люде^ часто совсем не заинтересованных, а, скорее (в силу вырабатьи емых у них «обществом» селективных качеств), «зачарованные необходимостью соблюдения сложившихся норм. И первый, второй аргументы склоняют к поиску более корректных опред^ лений общества, этого «генератора социального гипноза», попа под влияние которого мы становимся согласованно живуще ассоциацией. Такого рода поиски отчасти ведутся направлена (разработка новых способов концептуализации), отчасти оказы| ваются результатом обобщения «побочных продуктов» друп-подходов и теорий. Макроуровень новых интерпретаций общества!

ЧТО ТАКОЕ «ОБЩЕСТВО»?