Трех социальных функциях моды 2 страница

И наконец, последняя важная констатация в связи с отмеченной функцией: мода в целом (а не отдельные «моды» в отдельные периоды) охватывает общество в целом. А это означает, что ее нельзя считать уделом ни элиты, ни отдельных социальных классов и слоев, демографических групп и т. д. Все они так или иначе принимают в ней участие, хотя формы участия и степень его активности, разумеется, неодинаковы.

Функция социализации. Мода — одно из средств приобщения индивида к социальному и культурному опыту, т. е. она выполняет функцию социализации'. Участие в моде связано с усвоением определенных социальных норм и ценностей. По справедливому утверждению Т. Е. Любимовой, «от других видов социализации мода отличается тем, что она обращена на общедоступные образцы»². Этим она отличается от таких форм социализации, как образование или участие в профессиональной деятельности.

Активное участие молодежи в моде отчасти объясняется социализирующей функцией этого явления: ведь именно в молодости происходит наиболее активное освоение социальных ролей, норм и ценностей. Важно не только содержание собственно модных стандартов, но и сам факт следования неким нормативным образцам, участие в социальной жизни как таковой. Это участие благодаря моде выступает в значительной мере в игровой и демонстративной формах, что облегчает процесс социальной адаптации.

Хотя модные стандарты и ценности носят нормативный характер (как и любые другие средства социальной регуляции), степень императивности, принудительности, жесткости их предписаний не очень велика. Так называемый «диктат» моды зачастую преувеличивается в массовом и околопрофессиональном сознании. Это видно хотя бы из

' О социализации см.: Коп И. С. Социология личности. — М., 1967.

² Любимова Т. Б. Мода и ценность // Мода: за и против. М., 1973. — С. 72.

7 Зак 715

того факта, что нарушение нормативных предписаний моды, как правило, не влечет за собой серьезных социальных санкций по отношению к «провинившемуся». Во всяком случае, нормы в моде менее императивны, обязательны, жестки, чем в ряде социальных институтов или в обычае. За отставание от моды не сажают в тюрьму, не подвешивают на дыбе и не убивают. Обычные санкции в таких случаях: избегание «нарушителя» в своей социальной группе, насмешка, гласное или негласное порицание и т. п. Правда, можно возразить, что результаты такого рода санкций могут быть весьма серьезными. Но это говорит не об императивности и жесткости нормативного регулирования в моде, а об его эффективности, что, разумеется, не то же самое.

Но мода не просто приобщает индивида к наличным социальным и культурным образцам. Эта функция осуществляется посредством оппозиции, противопоставления «старомодным», т. е. непосредственно предшествующим модным, стандартам. Воспроизводя одни стандарты, индивид в то же время отвергает другие. Подражая одним референтным группам и индивидам, участник моды одновременно стремится отличаться от других референтных групп и индивидов. Это сочетание слияния с одними значимыми другими и отличия от других значимых (в отрицательном смысле) других способствует формированию и укреплению «Я» индивида, его личностной идентичности, самосознания. Таким образом, мода служит одним из средств символизации, формирования, укрепления «Я» индивида, причем преимущественно в демонстративной и игровой формах '.

С другой стороны, мода играет важную роль и в тех случаях, когда индивид испытывает потребность «скрыть» свое «Я», раствориться среди других индивидов. Воспроизведение модного стандарта в период его наибольшей распространенности, привычности позволяет индивиду сделаться незаметным, раствориться среди других участников моды.

¹ Особое значение этой функции моды придавал американский лингвист и культуролог Э. Сепир {Sapir Е. Fashion // Encyclopaedia of the Social Sciences. - N. Y., 1931. Vol. 6. - P. 140).

Очевидно, мода — далеко не единственное и не главное средство личностного самоутверждения и самореализации. Тем большее значение она приобретает в этом качестве для тех индивидов, которые по тем или иным причинам или на том или ином этапе своего жизненного пути не находят иных средств '.

Активное участие в моде в этих случаях становится компенсацией иных социально санкционированных путей личностного самоутверждения. Если индивид не находит себя в профессиональной, творческой, социальной и других сферах, мода становится для него самодовлеющим способом утверждения своего «Я» и усиления его привлекательности для других.

Особенно важна эта функция для индивидов с неустойчивой психикой, для которых собственное «Я» представляется проблематичным и нуждается в постоянном подтверждении своей реальности, устойчивости и привлекательности ².

Отсюда, в частности, опять-таки особая роль моды для молодежи. Молодой человек, еще не освоивший набор социальных ролей, еще формирующий свое самосознание и в известном смысле проектирующий свое «Я», испытывает особенно острую потребность в социально санкционированных средствах личностной идентификации, одно из которых обеспечивает мода.

Тем не менее не только молодежь, но и некоторые социально-психические типы личности особенно подвержены модной регуляции. Повышенная тревожность, неуверенность в себе, неустойчивость психологического и социального статуса усиливают зависимость от предписаний, исходящих от модных стандартов. Последние воспринимаются в этих случаях не просто как некие более или менее условные правила поведения и образцы культуры, а как жесткие нормы, нарушение которых самим «нарушителем» воспринимается как подлинная трагедия, а другими участниками моды, принадлежащими к той же категории, — как серьезный проступок, заслуживающий сурового осуждения, презрения или, в крайнем случае, сожаления. У этих участников моды подобного рода санкции (явные или скрытые, реальные или

¹ Попятно, что в данном случае речь идет главным образом о наиболеемассовой категории участников моды — потребителях, а не о тех, кто прича-стен к ней профессионально.

² О «Я» как предмете социологических, психологических и историко-культурных исследований см.: Кон И. С. Открытие «Я». - М, 1978; Кон И. С. В поисках себя. — М., 1986.

потенциальные) могут существенно снижать уровень самооценки и самоуважения. Игра как атрибута вная ценность моды отступает на второй план, и в целом мода в определенной мере исчезает, уступая место кодифицированной системе норм, хотя и меняющихся, но весьма жестких. Престижная функция. Мода — один из факторов повышения или понижения престижа тех или иных явлений, ценностей, культурных образцов и т. д.; таким образом, она выполняет престижную функцию. В моде происходит присвоение значений постоянно меняющимся сообщениям - модным стандартам. Модные стандарты связываются с атрибутивными ценностями, а через них - с денотативными. В результате происходит валоризация, т. е. наделение ценностями, одних культурных образцов («новомодных») и девалоризация, т. е. лишение ценностного начала, других («старомодных»). Это означает, что престиж «новомодных» стандартов растет, а «старомодных» (только что вышедших из моды) - снижается. С другой стороны, одновременно растет престиж тех ценностей, которые обозначаются «новомодными» стандартами, и параллельно снижается престиж ценностей, обозначаемых «старомодными» стандартами. «Вхождение в моду» и «выход из моды» означают соответственно повышение или понижение престижа определенных культурных образцов и обозначаемых ими ценностей. Правда, поскольку мода — далеко не единственный фактор престижа, вышедший из моды образец может сохранять высокий престиж благодаря другим, внемодным факторам, например, традиции. В таких случаях эффективность престижной функции в этих факторах должна быть по крайней мере не ниже, чем в моде.

Функция психофизиологической разрядки. В современных условиях эта функция моды особенно значима, учитывая негативное влияние на индивида таких факторов, как монотонность многих производственных процессов, однообразие городской среды, стандартный характер промышленной продукции и т. д. Утомляемость нервной системы и психики человека в современном индустриальном и урбанизированном обществе чрезвычайно высока. Однообразие повседневной жизни усугубляется тем, что житель современного города, в значительной мере отчужденный от природы, по существу, не подвергается воздействию разнообразия, имеющегося в природной среде обитания. Речь идет не только о пространственном, но и о временном природном разнообразии: ведь смена времен года, весьма ощутимая, скажем, для архаической культуры или даже для крестьянских обществ, мало ощущается жителем современного города, почти круглый год ежедневно проделывающим один и тот же путь транспортом на работу и обратно.

При всем том, что первобытные и архаические общества, безусловно, не отличались внутренним разнообразием социальной и культурной жизни, их повседневная жизнь отнюдь не страдала монотонностью вследствие тесной связи с пространством и временем природы. Даже образ жизни оседлых племен, не говоря уже о кочевниках, был насыщен самыми разнообразными впечатлениями. Вот как резюмировала эмоциональную потребность первобытного человека в разнообразии одна австралийская аборигенка: «Белые могут подолгу жить на одном месте, но у туземцев устают глаза всегда смотреть на те же предметы, и ноги устают ходить по тем же местам. И даже тела их устают, когда приходится спать всегда в том же становище. Туземцам необходимо увидеть другие места, ступать по другой земле» '.

Мода — один из ответов на насущную потребность в психофизиологической разрядке, особенно актуальную в связи с монотонностью, эмоциональной бедностью, однообразием повседневной жизни современного горожанина. В этом отношении функциональная нагрузка моды весьма велика. По выражению поэта С. Кирсанова, «мода — это праздник для глаза на фоне будничной жизни»².

Итак, мы рассмотрели семь социальных функций моды. Их перечень и анализ отнюдь не исчерпывающие. Можно представить себе и другие социальные функции, выполняемые модой и выделяемые на основе иных критериев. Кроме того, как и всякому более или менее масштабному социальному явлению, моде могут быть присущи не только функции, но и дисфункции, т. е. такие социальные последствия, которые препятствуют социальной регуляции поведения индивидов и групп и адаптации общества к изменяющимся условиям его существования.

Тем не менее социальные функции моды существенно преобладают над дисфункциями. А это значит, что мода соответствует глубоким потребностям социального организма в целом и отдельных его подсистем, включая экономику и культуру.

' Макларен Д. В австралийских джунглях. — М.; Л., 1929. — С. 102. Конечно, эти утверждения, принадлежащие представительнице племен, которые вели бродячий образ жизни, нельзя считать универсальными; тем не менее они весьма характерны и выражают ту эмоциональную потребность в разнообразии, удовлетворяемую у «естественных народов» природой, которая далеко не всегда находит себе соответствующую замену в современном индустриальном городском обществе. По-видимому, этим же отчасти объясняются случаи быстрой гибели туземцев, внезапно оказавшихся в условиях современной городской цивилизации.

² Декоративное искусство СССР, 1963. — № 4. — С. 33.

Глава 8

Мода, потребление, дизайн

Я не столько забочусь о том, каков я в глазах другого, сколько о том, каков я сам по себе. Я хочу быть богат собственным, а не заемным богатством.

Мишель Монтепь. Опыты

Мы бываем счастливы, только чувствуя, что нас уважают.

Влез Паскаль. Мысли

Иль неодушевленных нет вещей, Иль мне они не встретились ни разу.

Белла Ахмадулина. Непослушание вещей

1. Потребности в вещах: ориентир

для проектирования или объект регулирования?

Вопрос, вынесенный в заглавие настоящего раздела, весьма часто возникает в дизайнерской проектной деятельности, в особенности при проектировании качественно новых видов бытовых вещей. Каждая из противоположных позиций сталкивается с серьезными контраргументами.

Ориентироваться на потребности? Но ведь потребитель в своих представлениях и желаниях ограничен рамками уже сложившейся, наличной реальности форм и вещей, зачастую плохо информирован о лучших образцах или же просто не обладает развитым вкусом. Что касается принципиально новых видов изделий, то потребность именно в них вообще исключена, так как потребитель не может их знать: нельзя знать то, что еще не существует. Действительно, как представить себе, к примеру, потребность в холодильнике до создания холодильника? Очевидно, ориентация на потребности, ограниченные сегодняшними представлениями о вещах, тормозила бы развитие дизайна, призванного видоизменять и совершенствовать мир вещей, а не воспроизводить его в неизменном виде, развивать вкусы потребителя, а не просто приспосабливаться к ним.

Наконец, и это также очень важно, что считать потребностью, а что нет? Ведь одна и та же потребность может удовлетворяться самыми различными вещными средствами вследствие так называемой «эластичности» потребностей. Не случайно и в социологии, и в дизайне время от времени раздаются призывы вообще отказаться от понятия потребностей вследствие его неопределенности'.

Регулировать потребности в бытовых вещах, управлять ими, проектировать их? У противников этой позиции также немало аргументов. Быт как неофициальная область жизнедеятельности человека в наименьшей степени поддается непосредственному и целенаправленному регулированию. Здесь важное место занимают обычай и мода, семья и неформальные связи между людьми. Быт — это та область, где индивиды хотят и вынуждены сами нести бремя принятия решений о том, что и как им делать (разумеется, в рамках определенных общих социальных установлений). Индивидуальные и групповые различия в потребностях чрезвычайно велики: то, что для одного — потребность, для другого — излишество или блажь, а третьему вообще неизвестно, что это такое и «с чем его едят». Как в таком случае управлять столь разнородными объектами? Кто и как будет определять, какие потребности следует формировать и развивать, а какие — игнорировать или даже сводить на нет? Наконец, сама попытка вторжения в интимнейшую сферу — сферу человеческих желаний — претит нам, так как помимо самого человека, субъекта потребностей, нельзя решать, что ему нужно, а что нет. Такова проблема².

¹ Decoufle A., Schwartz N. The Concept of Needs: A Survey of Illusions //Futures, 1974. — № 1; Lloyd-Jones P. Designing for Need — Radio Talk // Designfor Need: The Social Contribution of Design / Ed. by J. Bicknell, L. McQuiston —Oxford a.o., 1977.

² Вот как сформулировал эту проблему К. Мейснер в статье «Вещи и жилище», опубликованной в польском журнале Project: «Каждый человек воленформировать свое окружение в соответствии со своим психическим обликоми культурой — это положение, представлявшееся правильным и справедливым, стало вдруг вызывать резкие нападки, после того как его внесли в проекттак называемой Неборовской Хартии, подписанной в конечном итоге одиннадцатью международными организациями, занимающимися проблемамиформирования человеческого окружения. Как можно — спрашивали оппоненты — предоставить заниматься этим важным делом неизвестно кому, руководствующемуся неизвестно какими вкусами, если в нашем распоряженииимеется целая армия образованных архитекторов, художников по интерьеру,градостроителей, ландшафтных архитекторов, дизайнеров? Можно ли отказываться от культурных завоеваний человечества, отдавая дело проектирования в руки любителей?» (Project, 1978. — № 2. — Р. 85).

Чтобы наметить пути ее решения, необходимо уточнить теоретические представления о потребностях в вещах и функциях вещной среды в человеческой жизнедеятельности.

Можно считать общепризнанным положение о том, что социальные потребности теснейшим образом связаны с системой общественного производства, определяются ею и, в свою очередь, обусловливают ее развитие.

Не вдаваясь в обсуждение общей проблематики человеческих потребностей, которая широко дискутировалась в социальной науке, отметим только, что потребности в бытовых вещах относятся к категории социальных потребностей. Последние могут выступать, во-первых, как потребности социальных систем различного уровня (общество, социальная группа и т. д.), во-вторых, как потребности.личности, воплощающей определенный социальный тип. Потребности в бытовых вещах с социологической и социально-психологической точек зрения можно рассматривать как социально-типические потребности личности.

Сложность проблемы состоит, однако, в том, что потребности в тех или иных вещах, более или менее очевидные при изучении спроса на уже выпускаемые изделия, теряют свою очевидность при проектировании новых вещей и формировании нового их ассортимента.

Под потребностями обычно понимают нужду или недостаток в чем-либо необходимом для нормального функционирования и развития биологического организма, личности, социальной группы, общества; при этом потребности становятся внутренним источником активности '. Как отмечал А. Н. Леонтьев, «потребность сама по себе, как внутреннее условие деятельности субъекта, — это лишь негативное состояние, состояние нужды, недостатка, свою позитивную характеристику она получает только в результате встречи с объектом ("реализатором", по этологической терминологии) и своего "опредмечивания"².

Это взаимодействие негативного аспекта потребности (нужды, недостатка) и ее реализатора — объекта — позволяет увидеть и выделить три аспекта, три стадии развития потребности, предшествующие ее удовлетворению. (Напомним, что субъект потребности в данном случае — определенный социальный тип личности, а объект — бытовая вещь.)

Первая стадия — потребность-состояние (другое иногда используемое обозначение — потребностное состояние) — представляет собой дообъектную стадию формирования потребности. Она может суще-

¹ Ядов В. А. Потребности // Большая Советская Энциклопедия. 3-е изд. —Т. 20. - С. 439.

² Леонтьев А. Н. Потребности, мотивы и эмоции. — М., 1971. — С. 5.

ствовать еще до знакомства субъекта потребности с ее объектом или даже до возникновения данного объекта вообще. Это «потребность в себе», еще не ставшая потребностью в вещи (или, скажем, в услуге). Именно в этом смысле потребность в холодильнике до создания холодильника существует; она существует как нужда в тех функциях, которые он выполняет, но которые еще не обрели своего вещного воплощения. Потребности-состояния выражаются в разного рода напряжениях и проблемных ситуациях, с которыми сталкиваются социально-типические субъекты деятельности, или же в разного рода «поисковых автоматизмах», не направленных на определенный объект.

Вторая стадия развития потребности — потребность-стремление — наступает уже после знакомства с объектом и фиксации его (либо его образа, символа или знака) в сознании субъекта; при этом сам объект непосредственно недоступен в силу тех или иных причин. Потребность-стремление выражается в активном поиске данного объекта (ситуации), удовлетворяющего потребность-состояние. Именно на этом этапе, когда объект, попадая в поле деятельности субъекта, становится реализатором потребности, включаются механизмы мотивации: потребность-стремление —- это одновременно мотив, движущая сила деятельности.

Наконец, третью, завершающую фазу формирования потребности, предшествующую ее удовлетворению, составляет потребность-установка, или, шире, потребность-ориентация. Этот аспект потребности состоит в готовности к определенным действиям, направленным на данный объект (ситуацию), для удовлетворения потребности-состояния и потребности-стремления.

Различение указанных аспектов имеет смысл лишь в соотношении с тем или иным реальным или возможным (в результате проектирования) объектом или классом объектов: то, что мы интерпретируем как потребность-состояние по отношению к одному классу объектов, может быть стремлением или установкой по отношению к другому классу. Так, ценностные стремления и установки в отношении тех или иных сторон бытовой жизнедеятельности применительно к проектируемым бытовым вещам являются потребностями-состояниями.

Теперь мы можем уточнить, что следует понимать под ориентацией на потребности и их регулированием. Если нет вольной или невольной, осознанной или неосознанной направленности на какие-то потребности в процессе проектирования вещной среды, то регулятивные акты вообще не могут состояться. В свете изложенного становится ясно, что ориентация на потребности в процессе проектирования означает направленность либо на нереализованные и подспудные потребности-состояния, либо на реализуемые потребности-стремления, либо, нако-

нец, на реализованные (не путать с удовлетворенными) потребности-установки, связанные с уже существующими вещами и их образами.

Не вызывает сомнений, что дизайн призван ориентироваться на человеческие потребности и вносить свой вклад в решение человеческих проблем. В противном случае он лишается гуманистического смысла своего существования в культуре и превращается либо в одно из орудий социального манипулирования человеком, либо в проектирование, для которого люди выступают не как цель, а как средство для достижения произвольно конструируемого будущего, либо в самодовлеющую игру с формами, для которой люди вообще не существуют. В известном отношении главная функция дизайна состоит в концентрации усилий на таких потребностях, которые в наименьшей степени удовлетворяются другими имеющимися в распоряжении общества средствами. Исторически прослеживается постоянное перемещение интереса дизайнеров к наиболее «горячим» проблемам, и это отчасти объясняет трудности в определении дизайна и его границ. По-видимому, в дальнейшем такое перемещение будет продолжаться, что вытекает из самой сути дизайна.

К каким же из выделенных аспектов потребностей следует обращаться в процессе проектирования? Очевидно, необходимы ориентации на все три аспекта, но при этом важно осознавать, о какой из них идет речь в различных проектных ситуациях, в пользу какой из них или же какого их соотношения следует сделать выбор. Нет нужды специально доказывать, что этот выбор будет успешным при том условии, что он базируется на глубоком понимании существующих и перспективных тенденций в социальной, экономической, культурной областях и, в частности, собственно в сфере потребления.

Следует подчеркнуть особое значение ориентации на потребности-состояния, так как именно в ней заложены основные возможности для творческого развития дизайна, для опережающего и развивающего проектирования. Эта ориентация означает способность видеть реальные проблемы для проектирования там, где они не лежат на поверхности. Она выступает как направленность на функции как таковые, на функции, освобожденные от их наличного вещного воплощения. Временное отвлечение от наличной вещной реальности в данном случае можно рассматривать как методический прием, стимулирующий творческий поиск дизайнера. Очевидно, одна и та же проблема на стадии потребности-состояния может быть решена различными дизайнерскими средствами в зависимости от обстоятельств.

Если исходить из отмеченного понимания потребности как нужды или недостатка в чем-либо необходимом для нормального функцио-

нирования и развития живой системы, то непременным условием обнаружения потребности следует признать определенное представление о целостности ее носителя. Для того чтобы знать, что чего-то недостает, мы должны знать то целое, в котором обнаруживается некоторая «пустота». Очевидно, выявление потребностей-состояний и ориентация на них предполагают не только пространственный, но и временной подход к тем целостностям, в которых потребности выявляются. А это предполагает опору, с одной стороны, на определенную интерпретацию культурной традиции, с другой — на прогноз будущих состояний субъекта потребностей.

Теперь обратимся к вопросу о том, как происходит регулирование потребностей в бытовых изделиях. Ведущая роль в этом процессе принадлежит социальным институтам: экономическим, политическим, нравственным, образовательным и т. д. Они регулируют не только потребности-состояния, но и стремления и установки в отношении вещей. Помимо социальных институтов регулятивную функцию в отношении потребностей выполняют социальные движения, обычай и, конечно, основной предмет нашего анализа — мода. Они также регулируют все три аспекта потребностей в вещах. Существует момент, в котором ориентация на потребности непосредственно переходит в их проектирование. Это ориентация на «потребное», социально проектируемое будущее, иными словами, на социальные идеалы. Ориентация на идеал, «приспособление» к нему становятся теперешней потребностью; иными словами, целенаправленное создание завтрашнего образа жизни — это сегодняшнее потребностное состояние.

В некоторых отношениях само проектирование бытовых вещей — регулятор потребностей в них. Если какие-то проектные решения приводят к удовлетворению потребностей (состояний, стремлений или установок), то в этом случае можно сказать, что имел место акт их регулирования, так как в случае иных решений они получили бы другую направленность. С другой стороны, проектирование вещей само по себе представляет необходимый исходный этап формирования потребностей в них (на стадиях стремлений и установок) постольку, поскольку вещи в качестве объектов потребностей представляют собой реализаторы последних. Это относится как к дизайну, так, разумеется, и ко всей системе общественного производства.

Ясно, что возникновение вещи само по себе еще недостаточно для того, чтобы она стала объектом социально-типической потребности личности. Для этого, помимо прочих факторов, требуется, чтобы образ ее утвердился в общественном сознании в качестве функционально необходимого объекта, чтобы ее потребление стало социальной цен-

ностью и нормой, определяемыми социальными институтами, распространяющимися в форме моды или застывшими в форме обычая. Но и на последующих фазах бытия вещей, в сфере распределения и, в частности, в рекламе, роль дизайна в формировании потребностей чрезвычайно велика и прямо зависит от его способности учитывать и удовлетворять их.

Остается сделать вывод, и состоит он в том, что вопрос, вынесенный в заглавие настоящей главы, не содержит в себе дилеммы и, следовательно, задача отнюдь не состоит в выборе альтернативы.

2.0 функциях вещей

Для формирования адекватного представления о мире вещей и потребностей в них все еще остается актуальной задача расширения понятия функциональности в теории и практике дизайна. До сих пор оно нередко осознанно или неосознанно, прямо или косвенно отождествляется с утилитарной функциональностью. В лучшем случае «функциональное» часто рассматривается в дихотомической паре с «эстетическим», так, как если бы эстетическое представляло собой не особую функцию наряду с другими, а некую анти- или не-функцию.

Четкое осознание того факта, что вещам неотъемлемо присущи многообразные значения и функции в жизни человека и общества, способствует и более глубокому пониманию утилитарных функций.

В этой связи уместно вспомнить, в частности, слова Л. Грамши о соотношении эстетического и функционального в архитектуре: «Нигде не сказано, что "украшение" не является элементом функциональным. Оно не носит узкофункционального характера, как, скажем, и математические вычисления»'.

Исследование «структуры» и «истории» разнообразных функций в различных вещных воплощениях, по существу, остается задачей будущего. Необходимо также признать роль функционально избыточных, функционально нейтральных и дисфункциональных по отношению к потребностям элементов в развитии культуры вообще и мира вещей в частности. Процесс превращения вещных потребностей-состояний в стремления и установки, направленные на определенные вещи, представляет собой процесс реализации и «объективации» этих потребностей. Исторически возникая как потребности в функциях (в отмеченном широком понимании), они приобретают вещное воплощение и как таковые приобретают относительно автономный и само-

¹ Грамши А. О литературе и искусстве. — М., 1967. — С. 73.

довлеющий характер. Потребность в функции частично трансформируется в потребность в вещи, и первоначальная неразрывная связь между этими двумя видами потребности становится более слабой.

В начале существования вещи в культуре ее способность выполнять ту или иную функцию выглядит далеко не бесспорной, и зачастую требуются значительные усилия и время для того, чтобы потребление вещи стало социальной нормой и общепризнанной ценностью. Возникая как средство выполнения одних функций, вещь впоследствии часто подвергается функциональному и знаковому переосмыслению. Бытие множества вещей сопровождается усложнением их значений и функций в обществе и культуре и соответственно расширением круга удовлетворяемых ими потребностей. Такое увеличение функциональной нагрузки, в частности, за счет усиления роли эстетических, социально-коммуникативных и прочих функций можно видеть, например, в развитии изделий длительного пользования.