Европейская культура XIX века. Если человек XVIII в., как правило, ощущал единым не только окружающий мир, но и себя самого, то в XIX в

Если человек XVIII в., как правило, ощущал единым не только окружающий мир, но и себя самого, то в XIX в. картина мира множится, дробится, и человек начинает ощущать себя как сложное существо, живущее несколькими жизнями.

Это новое мироощущение нашло отражение не только в философии, науке, искусстве, но и в повседневной жизни, быту, внешнем облике, чувствах людей, живших в рассматриваемую эпоху.

Общая идея внешнего облика европейцев XIX в. — показное принятие правил светской и деловой жизни и нежелание допускать даже близких людей, своих родственников, детей, друзей, а

тем более чужих, слуг и т.д., в свой внутренний мир. При этом используются естественные средства: мужчины все чаще носят усы, бакенбарды, сначала короткие («фавори»), потом густые, соединяющие виски с усами, модной становится и борода (в чем есть и другое значение — подчеркивание мужественности в противоположность женственному элементу в облике мужчин XVIII в.).

Женские платья с кринолином, чепцы, шляпки со страусовыми перьями, вуали, веера, зонтики и другие аксессуары также позволяют, когда это необходимо, отгородиться от окружающих, сохранив свою тайну, не позволив разглядеть выражение глаз, улыбку или слезы. В чем идея кринолина? Женщина сама устанавливает дистанцию, на которую к ней можно подойти. Платье ограждает ее со всех сторон. Если оно с декольте, она как бы позволяет увидеть часть ее тела, но только верхнюю, нижняя же целомудренно прикрыта. В английской моде, в протестантских странах, в мещанском быту, во всех сферах, где нравы были более пуританскими, закрыта была и верхняя часть тела, нередко глухим воротником. «Нагота несовременна», — отмечал Теофиль Готье. Но это скорее не недоступность тела, а недоступность души.

Боясь затеряться в толпе, люди начинают ценить одиночество и одновременно боятся его. Это нашло отражение в искусстве: одиночный портрет, одинокая фигура на фоне дикой природы (Давид, Рихтер), темы одиночества в музыке Шуберта, Шумана, Шопена, образы одиноких мечтателей в романтической поэзии. Так, в «Поэтических раздумьях» (1820) Альфонса де Ламартина одинокий герой ощущает себя песчинкой в бесконечности мироздания, готов раствориться в природе, но теряется перед открывающимся ему в природе лицом вечности и бесконечности. Его охватывает глубокая меланхолия.

Облик европейца XIX в. демонстрирует его скромность. Белый цвет, царивший в ампире, используется редко, когда надо подчеркнуть целомудрие. Темные цвета доминируют. В быту все меньше различий во внешности знати и простых людей. Мода для состоятельных людей постепенно демократизируется, что отражает дух эпохи.

Характерный пример — появление сыгравшего заметную роль в европейской культуре типа денди. Dandy — англ. «щеголь, фат», новое значение этого слова — «безупречно одетый человек». Первым образцовым денди считают англичанина Джорджа Брайана Бруммела. Он воплощал тип человека, одетого скромно, но с безупречным вкусом и обычно очень дорого. Бруммел прославился особым искусством: никто не мог так завязать галстук, как он. Денди шили у персональных портных множество вещей на каждый день. Один из денди — немецкий писатель Г. Пюклер-Мускау — сообщал, что каждую неделю мужчине, желающему прослыть эле-

гантным, требуется 20 рубашек, 24 носовых платка, 10 видов брюк, 30 шейных платков, дюжина жилетов и носков.

Однако дендизм почти не касался внутреннего мира человека и даже его поведения. Так, Бальзак, желая прослыть денди, ходил на приемы и балы пешком, брал карету перед самым дворцом, в карете чистил ботинки и выходил из нее так, как будто бы всю дорогу в ней ехал, демонстрируя окружающим дорогую трость с золотым набалдашником. Следовательно, всем этим мелочам он придавал значение. Но он совершенно свободно мог в ходе великосветской беседы хвалиться высокими гонорарами, очевидно не боясь разрушить этим образ денди. Другой французский англоман — П.Мериме — создал из своего лица бесстрастную маску. Но, как писал о нем И.С.Тургенев, «под наружным равнодушием и холодом он скрывал самое любящее сердце; друзьям своим он был неизменно предан до конца; в несчастии он еще сильнее прилеплялся к ним, даже когда это несчастие было не совсем незаслуженное». Один из апологетов дендизма, Ш.Бодлер, вел богемный образ жизни. Дендизм, таким образом, не ограничивал возможности жить двойной жизнью, свободы внутреннего мира человека, но и не слишком способствовал его развитию.

Мыслители XIX в., представители романтизма противопоставили толпе образ свободной личности, наделенной исключительностью. Одним из первых этот образ воплотил Д. Г. Байрон в поэме «Паломничество Чайльд-Гарольда» (1812—1818), в так называемых восточных повестях (поэмах «Гяур», 1813; «Корсар», 1814; и др.). Поэтому этот образ свободной личности получил название «байронический герой». Каковы его черты? Раннее пресыщение жизнью, болезнь ума, утрата связи с окружающим миром, страшное чувство одиночества, эгоцентризм (герой не испытывает укоров совести от собственных поступков, никогда не осуждает себя, всегда считает себя правым). Таким образом, свободный от общества герой несчастен, но независимость для него дороже покоя, уюта, даже счастья. Байронический герой бескомпромиссен, в нем нет лицемерия, так как связи с обществом, в котором лицемерие является способом жизни, разрушены. Лишь одну человеческую связь признает поэт возможной для своего свободного и одинокого героя — чувство большой любви, перерастающее во всепоглощающую страсть. «Байронический герой» встречался и в жизни. Прежде всего им был сам Байрон. Но, подобно Наполеону, ставшему настоящим мифом для людей XIX в., или итальянскому революционеру Джузеппе Гарибальди, личность байронов-ского типа — редкая фигура в обществе, это скорее характеристика идеала, чем повседневной реальности.

А в реальности все более массовым становится порожденный новыми социальными отношениями тип делового человека. Английское слово «бизнес» начало проникать в другие языки только

в конце XIX в., слово «бизнесмен» — еще позже. Но тип делового человека — один из характерных для всего века. Брошенный Ф. Гизо призыв «Обогащайтесь!» был услышан повсеместно. Формируется класс предпринимателей, дельцов, нередко выступающих в роли буржуазных хищников. Их портреты воссоздали Бальзак («Гобсек», целая галерея стяжателей, выведенных в других произведениях «Человеческой комедии»), Диккенс («Домби и сын» и другие романы), Домье (карикатуры). Этот тип — оборотная сторона «байронического героя»: эгоисты с охлажденным умом, охваченные одной целью и страстью, наделенные незаурядным талантом. Но эта цель — богатство и власть, эта страсть — деньги, этот талант — умение делать карьеру и деньги, подавляя в себе всякое сострадание.

Вместе с тем это нередко крупные организаторы, стратеги (Бисмарк), ученые (Тьер), выдающиеся практики, умеющие реализовать свои цели. Без людей этого типа невозможно было бы развить промышленность Европы, расширить торговлю, усилить дипломатические контакты (в середине века почти полтора десятилетия Европа жила практически без войн).

Образ делового человека становится притягательным и для женщин, борющихся за свои права. Они стараются ни в чем не отставать от мужчин, несмотря на правовые ограничения, устремляются в сферы науки, образования, здравоохранения, искусства. Подчас женщинам приходится брать мужские псевдонимы, чтобы о них говорили наравне с мужчинами (Жорж Санд во Франции, Джордж Элиот в Англии). В деловой женщине XIX в. нет и тени стяжательства, тем не менее она шокировала публику самим фактом участия в общественной жизни, а также иногда и экстравагантностью поведения.

Не редкость в женской среде и своего рода «хищницы», утратившие иллюзии и пускающие в ход любые уловки для того, чтобы занять в обществе более высокое положение, жить с комфортом, подобно Ребекке Шарп, образ которой создал английский писатель У.М.Теккерей в романе «Ярмарка тщеславия» (1847-1848).

Демократизация общества приводит к возникновению неподдельного интереса к обыкновенному человеку, его мыслям и чувствам, непростой судьбе. Уже в «Исповеди» Руссо обнаруживается этот подход к человеку, но массовым он становится в XIX в. Бальзак и Флобер, Диккенс и сестры Бронте, Домье и Курбе отдали дань привлекательному образу человека из народа, не претендующего на исключительность, но обладающего не меньшим богатством чувств, а нередко и большей добротой, нравственностью, чем люди знатные, состоятельные, образованные. Выпуская в 1864 г. роман «Жермини Ласерте» о трагической судьбе простой служанки, братья Эдмон и Жюль де Гонкур писали в

предисловии: «Живя в XIX веке, в эпоху всеобщего голосования, демократии, либерализма, мы задали себе вопрос: неужели так называемые "низкие классы" не имеют право на роман, неужели этот низший "свет" — народ — должен оставаться под литературным запрещением и пользоваться презрением авторов, обходивших до сих пор молчанием душу и сердце, которые у него могут оказаться?».

Образ обыкновенного человека был не лишен налета сентиментальности, и понятны предостережения Джордж Элиот, считавшей, что жизнь простых людей надо изображать без идеализации.

Совсем иначе интеллигентное общество относилось к филистерам. Это слово, в 1830-е годы перекочевавшее из немецкого в другие европейские языки (нем. Philister, англ. philistine, фр. philistin, т.е. «филистимлянин»), первоначально бытовало в студенческом жаргоне, обозначая тех, кто часто прогуливает лекции в университете. Новое его значение — «обыватель, придерживающийся вульгарных взглядов, лицемерной нравственности, бездарный и самодовольный». Филистер воплощал качества, наиболее ненавидимые создателями европейской культуры XIX в. Разбойник мог предстать благородным («Жан Сбогар» Ш.Нодье), убийца — достойным сострадания («Кармен» П. Мериме), падшая женщина — жертвой или даже героиней («Марьон Делорм» и «Отверженные» В.Гюго, «Дама с камелиями» А.Дюма-сына), но филистер был предметом только сатиры и презрения.

Крупнейший немецкий романтик Э. Т. А. Гофман со свойственной ему иронией провел разделение общества на «музыкантов» и «просто хороших людей». «Музыканты» — это романтики, идеалисты, творческие люди, гении, «просто хорошие люди» — это филистеры. В Англии в годы правления королевы Виктории (1837—1901) характерный уклад жизни — «викторианство» ~ был пронизан филистерским началом, что дало пищу для развития английской сатиры.

У Г.Флобера филистер обрел вид некоего буржуа, записавшего для себя в алфавитном порядке около 700 изречений — банальностей и стереотипов, которыми можно руководствоваться в жизни {«Лексикон прописных истин», 1872, опубл. в 1910). Вот некоторые из них: «Англичане. — Все богаты»; «Библиотека. — Необходимо иметь у себя дома, особенно когда живешь в деревне»; «Гений. — Не следует им восторгаться, это — невроз»; «Дворянство. — Презирать его и завидовать ему»; «Дети. — При гостях проявлять к ним лирическую нежность»; «Должность. — Должности надо всегда просить»; «Думать. — Мучительно," обычно приходится думать о покинутом»; «Жалость. — Воздерживаться»; «Змеи. — Ядовиты»; «Знаменитость. — Интересоваться малейшими подробностями частной жизни знаменитых людей, чтобы потом иметь возможность

их поносить»; «Идеал. — Совершенно бесполезен»; «Кружок. — Надо всегда состоять членом кружка»; «Литература. — Занятие праздных»; «Лоб. — Широкий и лысый — признак гениальности»; «Макиавелли. — Не читая, считать его злодеем»; «Оригинальное. — Смеяться над всем оригинальным, ненавидеть, ругать и, если можно, истреблять»; «Поэзия. — Совершенно не нужна, вышла из моды»; «Поэт. — Благородный синоним бездельника, мечтателя»; «Ученые. — Издеваться над ними»; «Эпоха (современная). — Ругать. — Жаловаться на отсутствие в ней поэзии. — Называть ее переходной, эпохой декаданса». Флобер, создавая своего рода энциклопедию филистерства, отразил существенную сторону культурной жизни Европы, которая получит развитие и в XX в.

Разновидность филистера — английский сноб {snob — «выскочка, мещанин»). В Англии выходил журнал «Сноб», в котором, еще учась в Кембридже, сотрудничал У. М.Теккерей. Позже в «Книге снобов» (1846— 1847) он обстоятельно раскрыл понятия «сноб» и «снобизм». «Сноб — это лягушка, которая стремится раздуться до уровня быка», тот, «кто подло преклоняется перед подлым явлением». Снобов можно найти и среди мелких торговцев, и среди военных, и в университетах, и в аристократических салонах, и в королевском дворце (очерк «Царственный сноб»). Сноб раболепствует перед вышестоящими и презирает тех, кто стоит ниже его по общественной лестнице. Он претендует на избранность, оставаясь ничтожеством.

Значимость фигуры филистера подтверждается курьезным фактом: один из наиболее популярных стилей эпохи (прежде всего в области быта, но также и искусства) впоследствии получил название, связанное именно с этим образом. Это стиль бидермейер. Biedermeier (нем. «бравый господин Мейер», филистер) — фамилия вымышленного персонажа из поэтического сборника немецкого поэта Людвига Эйхродта «Biedermeiers Liederlust» {«Бидермей- еровское песенное сладострастие»), вышедшего в 1870 г., но отдельные части которого получили известность начиная с 1850 г. Эйхродт создал пародию на реальное лицо — Самуэля Фридриха Заутера, старого учителя, писавшего наивные, трогательные стихи (на одно из его стихотворений создали романсы Бетховен и Шуберт). Эйхродт в своей карикатуре подчеркнул филистерство, обывательскую примитивность мышления Бидермейера, ставшего своего рода пародийным символом эпохи.

Бидермейер — последний крупный стиль европейского быта, сменившийся безудержной эклектикой вплоть до модерна конца XIX в. Ручной труд вытесняется машинным производством, новые хозяева жизни — разбогатевшие буржуа («нувориши», от фр. nouveau riche — «новый богач») подменяют требования художественного вкуса требованием комфорта, что и нашло отражение в бидермейере. Центр бидермейера — Австрия (1815—1848), затем

Германия, Швейцария, откуда он распространяется по всей Европе. Во внешнем облике новых вещей отразилось техническое открытие, сделанное около 1830 г. австрийским промышленником Михелем Тонетом: он научился гнуть в водяном пару клееную дубовую фанеру (позже — и трубчатые деревянные детали), что позволило изготовлять легкую и изящную мебель (например, знаменитые «венские стулья»), в которой на смену классицистической строгости и величественности приходит естественность изогнутых форм, говорящих об интимности, комфорте и практичности. Венгерский исследователь стилей мебели Дюла Кес так охарактеризовал новый стиль: «Стиль бидермейер очень поучителен. Он может служить, в частности, примером тому, как определенная эпоха при помощи относительно скромных средств решает проблему жилого интерьера, гармонизирующего со всем укладом жизни данного класса, как унаследованные традиции перерабатываются в соответствии с требованиями и вкусами времени и т.д. <...> Никогда еще мебель не была столь "мебельной" по характеру, т. е. свободной от архитектурных форм и чужеродного декора. Критерием качественности мебели теперь считаются удобство форм и безукоризненная столярная работа. <...> Никогда еще в жилых помещениях не хранилось столько сентиментальных, наивных сувениров и украшений, музыкальных часов и вышивок, как в этих дышащих романтикой комнатах, в которых под аккомпанемент спинетов распевали трогательные песни Шуберта». Один из признаков бидермейера — появление в буржуазном доме «чистой комнаты» (нем. Gute Stube). «Обставленные с особой заботой, эти «воскресные» комнаты, возникшие в подражание аристократическим салонам, предназначались для приема гостей, для целей «репрезентации». Позднее обычай содержать «чистую комнату» перешел и в крестьянский быт, где продержался до самого последнего времени» (Д. Кес).

Но это все же был стиль. Вскоре в него вклинились элементы неоготики, затем (во второй половине века) «второго рококо», неоампира, неоренессанса. Мир вещей, окружающих человека XIX в., — мебель, архитектура, улицы, парки, кареты, книги, газеты, безделушки — все несет на себе печать эклектики.

На этом фоне исключительным явлением выглядит деятельность английского писателя и художника Уильяма Морриса, который, опираясь на труды Джона Рескина и опыт художников-прерафаэлитов, в 1861 г. создал предприятие по изготовлению предметов быта (мебели, ковров, обоев, витражей, книг), где обезличенному машинному производству был противопоставлен ручной труд художников-дизайнеров, опиравшихся на традиции средневековых цехов. Эстетическое движение «Arts and Crafts» {«Искусства и ремесла»), выросшее из этого начинания (с 1888 г.), отстаивало «новый английский стиль» (или «стиль Студио» — по

названию выпускавшегося художниками журнала «The Studio»), в котором широко использовались мотивы средневекового искусства. У. Моррис обосновывал свой подход к быту не только в статьях, но и в получившем широкую известность утопическом романе «Вести ниоткуда» (1891). Его девиз «Красота и удобство» свидетельствует о том, что он не отвергал практичности бидер-мейера, но на первое место ставил эстетический принцип.

Достижение XIX в. — формирование особого детского мира. Еще на рубеже XVIII —XIX вв. в домах аристократов появляются детские комнаты. Педагогика вслед за Руссо развивала мысль о том, что нельзя считать ребенка просто маленьким, недоразвившимся взрослым, детство и юность имеют свою собственную ценность. Появляются специальная детская одежда, книги для детского чтения, игрушки. К сожалению, на протяжении всего века в семьях и школах сохраняются и такие предметы «детского мира», как розги, линейки, используемые для битья, и т.д. (их применения не исключали даже крупнейшие педагоги, например И.Ф. Гербарт, несмотря на испытанное им влияние трудов Руссо и Песталоцци). Создание предметов «детского мира» постепенно превращается в настоящую индустрию.

В XIX в. все более очевидно стремление европейцев к индивидуализму как стилю жизни. «Ты ничего не должен мне, но зато и я ничего не должен тебе» — так можно сформулировать жизненный уклад и в элите, и в других слоях общества. Капиталистическая конкуренция усиливает эту тенденцию. Однако на фоне укрепления индивидуалистических позиций сохраняются тенденции к объединению, развиваются новые его формы, меняют содержание старые. Так, сохраняется форма салонов как центров общения. Но теперь наряду с традиционными аристократическими все большую роль играют салоны, в которых посетители знакомятся с произведениями живописи, музыки, литературы, техническими новинками.

Романтизм ввел моду на объединение в кружки. Их участники, в большинстве своем молодые люди, были в них связаны как общими интересами, так и дружескими отношениями. Собираясь обычно в определенный день недели в доме или на квартире у лидера, члены кружков обсуждали волнующие их проблемы, проверяли впечатление от новых произведений, создавали совместные манифесты. Таковы парижские кружки Нодье, Делеклюза, Гюго.

В Англии в 1848 г. возникло братство прерафаэлитов — художников, взявших за образец средневековое искусство (до Рафаэля). Братство — тоже своего рода кружок, но отмеченный еще более сплоченной общностью, напоминающей о коммунах утопистов.

В XIX в. формой объединения, нередко стихийного, были народные, рабочие движения — луддиты в Англии (1811), греческое освободительное движение (1821 — 1829), английский чартизм,

выдвинувший требование всеобщего избирательного права (начало — 1836, высшая точка — 1848), революционные движения народов Европы в 1848— 1849 гг. и др.

Культура XIX в. в наибольшей степени, по сравнению с культурой предыдущих эпох, отмечена ростом цивилизационных процессов, которые становятся доминирующими.

Прежде всего заметна тенденция к обеспечению коммуникации людей. Так, в 1820 г. не было железных дорог, а к концу века они были построены во всех крупных европейских государствах. В начале века для передачи сообщений на большие расстояния требовались недели, в 1837 г. англичане Чарлз Уитстоун и Уильям Кук запатентовали новое изобретение — электрический телеграф (в том же году американец Сэмюель Морзе предложил телеграфный код — «азбуку Морзе»), и через некоторое время для передачи информации по телеграфу требовались секунды.

В 1838 г. организуется регулярное пароходное сообщение через Атлантический океан. В 1840 г. в Англии вводятся почтовые марки (до этого письма оплачивались адресатом), это новшество сказалось на росте корреспонденции. В 1841 г. англичанин Томас Кук открыл первое агентство путешествий (travel agency). В 1871 г. через Альпы был проложен первый большой железнодорожный туннель. Развитие возможностей общения можно увидеть и в распространении даггеротипов (ранней разновидности фотографии), изобретение которых принадлежит Луи Даггеру (1838).

Техника меняет условия труда. Среди изобретений, улучшивших положение огромного отряда рабочих, создание англичанином Хамфри Дейви в 1815 г. шахтерской лампы с закрытым огнем. Одни технические новшества порождают другие. Создание М.Фа-радеем динамо-машины в 1831 г. заложило основы практического использования электричества. Изобретение шведом Й.Эрикссоном винта для корабля в 1836 г. продвинуло вперед кораблестроение. Создание в Англии Генри Бессемером «бессемеровского» способа получения стали (1856) сказалось на многих областях европейской жизни — от производства оружия до архитектуры и быта. В том же году английский химик Уильям Перкин изобрел первую искусственную краску — начинается новая эпоха в текстильном деле и других областях, связанных с красителями.

Изобретения касаются и сферы художественной культуры (примеры многочисленны — от усовершенствования метронома венским мастером И.Н.Мельцелем в 1816 г. до появления саксофона, созданного в 1841 г. бельгийцем Адольфом Саксом).

Европа гордится своими техническими достижениями, любуется ими на всемирных выставках (Лондон, 1851; Париж, 1869). Лондонская экспозиция развернута в специально построенном Хрустальном дворце из стекла и стали — прообразе новой архитектуры и строительства.

Успехи техники приводят к тому, что европейцы живут все более комфортно и во все более искусственной среде. Своего рода символ расширения этого «искусственного мира» — изобретение в 1869 г. во Франции маргарина.

На территории Европы устанавливаются цивилизованные межгосударственные отношения. Войны в период с 1815 г. (разгром наполеоновской Франции коалицией европейских государств) до последней трети века (австро-прусская война 1866 г., франко-прусская война 1870 г.) не характерны, за исключением юга, где разворачивается борьба за независимость в Греции и Италии (Россия при этом еще не включается в полной мере в европейское пространство, и в середине века Англия и Франция вступают в Крымскую войну 1853—1856 гг.). На смену великим полководцам — Наполеону, Веллингтону, Нельсону — приходят выдающиеся дипломаты — Талейран, Меттерних, Пальмерстон. Образование новых государств (Бельгии в 1830 г., Италии и Румынии в 1861 г., Австро-Венгерской империи в 1867 г., даже созданной «железом и кровью» Германской империи в 1871 г.) было связано не с общеевропейскими, а с локальными конфликтами (революциями, войнами), немалую роль в этом процессе играла интенсивная дипломатическая деятельность. Революции 1830, 1832 и особенно 1848 гг. (восстания в Париже, Берлине, Будапеште, Праге, Вене, Каталонии, Валахии, Польше, пик чартистского движения в Англии) подавляются в основном внутренними силами, общеевропейское революционное движение, таким образом, удается расчленить и погасить. В течение века во многих странах идет разработка и переработка конституций, регламентирующих жизнь государств (пример — нидерландская конституция 1848 г.). Под напором буржуазно-демократических, народных движений расширяются права граждан. Так, в 1832 г. в Англии право голоса получает боль-шинство представителей среднего класса. Ограничивается эксплуатация. В Англии в 1819 г. труд несовершеннолетних был ограничен 12 часами в день, в 1842 г. был запрещен женский труд под землей. Шаги в этом направлении ослабляли напряжение в обществе, что способствовало его стабилизации, уменьшению стихийности.

Цивилизация обретает в межличностных отношениях форму стабильного правопорядка. В 1829 г. сэр Роберт Пил основывает в Лондоне Metropolitan Police Force (британскую полицию).

Судьи, прокуроры, адвокаты, стряпчие, судебные исполнители — характерные фигуры европейской жизни XIX в. Полицейский и чиновник — символы порядка, европейской цивилизованности. Агрессивность вводится в определенные рамки, избыток энергии находит разрядку в цивилизованных формах, например в спорте (так, в 1867 г. маркиз де Квинсберри в Англии разрабатывает правила бокса).

Идея всемирности, развивавшаяся крупными мыслителями предшествующего периода, оборачивается идеей всемирного господства. Впереди здесь United Kindom — возникшее в соответствии с актом 1801 г. об объединении Великобритании и Ирландии государство, распространившее свое влияние практически на все континенты. Продолжается колонизация внеевропейских стран: в 1840 г. — Новой Зеландии, в 1841 г. — Гонконга, в 1851 г. — Лагоса (в Нигерии), в 1855 г. —- Бирмы. Не отстает и Франция (1830 г. — Алжир, 1839 г. — Габон, 1842 г. — Гаити). Англичане ведут войну с сикхами в Индии (1845— 1849), с маори в Новой Зеландии (1845— 1875), с персами в Афганистане (1856— 1857), нередки столкновения европейских держав между собой на территориях вне Европы. Отношение к неевропейским народам насквозь европоцен-трично. На них почти не распространяются достижения европейской цивилизации. Законы других государств бесстыдно нарушаются. Так, поощряемая англичанами контрабандная торговля опиумом в Китае приводит сначала к первой опиумной войне между Англией и Китаем (1839—1842), а затем и ко второй опиумной войне (1856— 1860). Позже в киплинговской формуле «Запад есть Запад, Восток есть Восток» отразится это характерное для XIX в. противопоставление европейской цивилизации внеевропейскому миру. XIX век — век науки, торжества научного анализа (синтез научных знаний — скорее характерная черта европейской культуры рубежа XIX—XX вв.). Мир воспринимается европейцами не столько в целом, сколько раздробленным на множество явлений, требующих изучения с помощью научных методов (прежде всего — наблюдения и эксперимента). В XVIII в. наука — интеллектуальное занятие, а нередко и модное развлечение (достаточно сказать, что в домах великосветских дам — законодательниц салонов появились специальные комнаты, оборудованные ретортами и другими приборами для проведения химических опытов). В XIX в. наука под влиянием промышленной революции приобретает ярко выраженный практический характер, имеет прямой выход в технику. Так, фундаментальные открытия в области электромагнетизма, сделанные М.Фарадеем, Д. Максвеллом, Г. Герцем, приводят к возникновению новой отрасли — электротехники (а в конце века — и радиотехники). Практическое значение имело и открытие закона сохранения и превращения энергии (Р. Майер, Г. Гельмгольц, Д.Джоуль и др.). В свою очередь, новые технические изобретения позволяют значительно продвинуть научные исследования. Так, немецкий химик Роберт Вильгельм Бунзен в 1841 г. изобрел угольно-цинковый гальванический элемент, с помощью которого получил в 1852 — 1855 гг. при электролизе хлоридов металлические магний, литий, кальций, стронций и барий. В 1854 г. он вместе с Р.Кирхгорфом начал изучать спектры пламени, окрашенного парами различных солей, в результате возникает новый раздел химии — спектраль-

ный анализ, применение которого позволяет его основателям открыть новые элементы — цезий (1860) и рубидий (1861). Химики XIX в. исследуют вещество поэлементно, что дает материал для величайшего открытия в области химии — периодического закона химических элементов Д. И. Менделеева (1869).

Наука разрабатывает частные законы, вытекающие из общих, в свою очередь установленные в XIX в. частные законы в дальнейшем рассматриваются как общие. Таковы первое и второе начала термодинамики, впервые установленные французом Никола Кар-но в работе «Размышление о движущей силе огня и о машинах, способных развивать эту силу» (1824). Первое начало термодинамики, к формулировке которого он подошел, — частный случай закона сохранения энергии. Напротив, второе начало, окончательно сформулированное немецким ученым Рудольфом Клаузиусом в 1850 г. (тепло не может самопроизвольно переходить от более холодного тела к более горячему так, чтобы ни в каких других телах не произошло никаких изменений), в дальнейшем, после того как Клаузиус в 1865 г. ввел понятие «энтропия» (тепловое состояние тела, затем — мера внутренней неупорядоченности системы), приобрело общефилософское значение: энтропия (неупорядоченность) в замкнутых системах возрастает (или — в обратимых процессах — не изменяется).

В ученых практического склада есть что-то от чиновников и юристов. После открытия закона сохранения энергии заглох интерес к созданию perpetuum mobile («вечного двигателя»). «Бурным гениям» в прикладной науке нечего делать, и они устремляются в область наиболее абстрактного научного знания — в математику. Гениальный юноша—норвежец Нильс Генрик Абель, в 22 года доказавший, что уравнения выше 4-й степени неразрешимы в радикалах (1824), исследовавший так называемые абелевы интегралы, жил в нужде и умер непризнанный на 27-м году жизни. Француз Эварист Галуа, независимо от Абеля доказавший то же положение об уравнениях выше 4-й степени, создавший общую теорию решения алгебраических уравнений («теорию Галуа»), умер в 20 лет. Математики направляют основные усилия на точность и доказательность своей науки. Математики XIX в. не верят в очевидность ряда положений, стремятся каждое из них строго доказать, что потребовало создания новых теорий, в частности теории иррациональных чисел.

Совершается прорыв и в области геометрии. Вслед за Н.И.Лобачевским, создателем неэвклидовой геометрии (1826), немец Георг Фридрих Бернхард Риман в лекции «О гипотезах, лежащих в основании геометрии» (1854, опубл. в 1867) рассмотрел геометрию как учение о многообразиях «-го порядка. Идея «риманова пространства», вытекающая из такого подхода, сыграла огромную роль в науке XX в.

Математика при всей своей абстрактности привлекает ученых, стоящих перед конкретными техническими, научными задачами. Торжеством прикладной математики стало открытие 23 сентября 1846 г. немецким астрономом И. Галле планеты Нептун в соответствии с расчетами, выполненными французом У. Леверье, использовавшим данные о неправильностях орбиты Урана (до него эти расчеты сделал англичанин Д.Адаме, но не доказал их наблюдением). Впервые планета была открыта «на кончике пера», а не в результате наблюдения.

В XIX в. дальнейшее развитие получают географические исследования. Путешественники, мореплаватели оставляют все меньше белых пятен на карте мира. После открытия Антарктиды 16 января 1820 г. русской экспедицией Ф.Ф.Беллинсгаузена и М.П.Лазарева к ней устремились многочисленные исследователи, и в течение века контуры последнего неизвестного континента были нанесены на географические карты. Развитие в XIX в. географии свидетельствует о специализации знания, формировании из разделов единой науки новых наук. Выдающуюся роль здесь сыграл немецкий ученый и путешественник Александр Гумбольдт. Его труды начала века заложили основы ландшафтоведения, определили самостоятельность географии растений (берущей начало в трудах К.Линнея), климатологии (в 1817 г. ввел понятие об изотермах и т.д.). В середине века возникают океанография, зоогеография и другие частные географические науки.

Наиболее значительные успехи в XIX в. были достигнуты биологами. Выдающееся событие — рождение теории клетки. В 1825 г. чешский ученый Ян Эвангелиста Пуркине (известный как создатель термина «протоплазма», 1839) открыл ядро яйцевой клетки, а в 1837 г. близко подошел к формулировке клеточной теории, изучая клеточную («зернистую») структуру тканей животных. В 1839 г. эту теорию выдвинул немецкий биолог Теодор Шванн в своем труде «Микроскопические исследования о соответствии в структуре и росте животных и растений». Хотя он не избежал ошибок (например, считал, что клетки образуются путем кристаллизации из аморфной цитоплазмы, а не путем деления), но главное, что ему удалось доказать, — единство живых организмов на клеточном уровне, и это открытие сыграло огромную роль в дальнейшем развитии естественных наук, отразилось и в гуманитарных областях культуры XIX в. Естественно, оно не могло бы быть сделано без технического усовершенствования научных приборов, прежде всего микроскопов.

Биология обретает исторический аспект с началом всестороннего исследования ископаемых растений и животных. Для обозначения этого направления в науке в 1825 г. французский ученый Дюкроте де Бленвиль ввел термин палеонтология. Еще ученик Аристотеля Теофраст обратил внимание на ископаемые останки рас-

тений, Леонардо да Винчи высказал гениальное предположение о том, что это не «игра природы», а остатки когда-то живших растений, на рубеже XVIII — XIX вв. англичанин У.Смит, французы Ж.Ламарк, Ж.Кювье и другие ученые изучают ископаемые растения и останки доисторических животных, что и приводит к осознанию существования доисторической жизни и необходимости особой науки, ее изучающей, — палеонтологии. Жорж Кювье установил, что в каждом организме между твердыми и мягкими тканями выдерживается определенное соотношение («корреляция частей организма», раскрытая им в многотомных «Уроках сравнительной анатомии»). Современники говорили об ученом, что он может «по когтю восстановить льва». Это открытие позволило Кювье восстановить по скелетам облик древних обитателей земли — огромных пресмыкающихся, вымерших много миллионов лет назад.

Важная особенность научной культуры XIX в. — установление специфического типа взаимосвязей: не синтез знаний, а использование данных одной науки для развития другой. Так, открытие Ж. Кювье сыграло огромную роль в развитии геологии. В начале века У. Смит, Ж. Кювье, А. Броньяр показали, что по ископаемым останкам можно датировать геологические слои, в которых они обнаружены. В результате родился палеонтологический метод, на основе которого в первой половине XIX в. была создана геохронологическая таблица слоев земной коры. В 1835 г. английский геолог А. Седжвик в Уэльсе выделил слой, возраст которого составляет 430 — 510 млн лет, и назвал его «кембрий» («Cambria» — лат. название Уэльса). Этот слой — древнейший в палеозойской эре, длившейся 325 млн лет (палеозой — «древняя жизнь»). Были выделены более молодые мезозойская эра (длилась 115 млн лет), кайнозойская эра (длится 70 млн лет), более древний докембрий (протерозойская эра, длившаяся 700 млн лет), самая древняя архейская эра (остатки организмов которой не найдены и ее длительность не определена), в каждой эре были выделены периоды. Так, в четвертичном периоде кайнозойской эры, длящемся и сейчас, появляется человек.

Метод, открытый Ж. Кювье, позволил восстановить облик древнейших людей, останки которых были найдены в середине века (в 1856 г. под Неандерталем в Германии — неандертальца, в 1868 г. в Кро-Маньоне во Франции — кроманьонского человека, к которому возводится homo sapiens — современный человек).

Все эти открытия теснейшим образом связаны с развитием эволюционной теории. Уже в XVIII в. господствовавшему в науке креационизму (утверждению неизменности природы, созданной Творцом) был противопоставлен трансформизм, признававший изменчивость природы (П. Гольбах, К. Гельвеций, Д.Дидро, Ж. Ла-метри). Выдвинутая И. Кантом теория формирования Солнечной

системы из газовой туманности, впервые поставившая проблему исторического развития небесных тел, подвигла Ж.Л.Бюффона связать историю развития жизни с историей Земли. Работы К. М. Бэра, Э.Жоффруа Сент-Илера, а также Ж.Кювье (хотя он стоял на позициях креационизма) создали основу для формулирования эволюционной теории. Ее первое изложение принадлежит французу Ж.Б.Ламарку (1809). Однако потребовалось провести огромную работу от создания гибридов (начатого еще в 1717 г. англичанином Т. Фейрчайльдом) до получения данных палеонтологии и антропологии, чтобы учение об эволюции сложилось окончательно.

Это произошло в 1859 г., когда был опубликован главный труд Чарлза Дарвина «Происхождение видов путем естественного отбора» (первый набросок его учения относится к 1842 г., первое сообщение в печати — к 1858 г.). Дарвин обобщил огромное количество известных науке фактов, собственные наблюдения, сделанные в ходе кругосветного путешествия на корабле «Бигл» (1831 — 1836) и в последующие годы. По Дарвину, в основе эволюции лежат три неразрывно связанных фактора — изменчивость, наследственность и естественный отбор. Изменчивость обеспечивает приспособление организмов к меняющимся внешним условиям, наследственность закрепляет приобретенные особенности, естественный отбор вытекает из борьбы за существование (дарвиновское выражение «struggle for life» — «борьба за жизнь»). Дарвин установил взаимозависимость между онтогенезом (индивидуальным развитием особи) и филогенезом (развитием ее предков). В 1866 г. немецкий ученый Эрнст Геккель сформулировал эту зависимость в виде биогенетического закона, утверждающего, что онтогенез (особенно в зародышевой форме) повторяет филогенез. Теория Дарвина имела огромное значение не только для частных наук, но и для нового философского взгляда на действительность: она отвергала телеологические воззрения (представление о движении мира к некой цели), определявшие мировоззрение предшествовавших эпох, устанавливала примат причинно-следственных отношений — принцип детерминизма.

Становление эволюционизма совпало с появлением нового обширного материала по истории культуры. В 1822 г. француз Жан Франсуа Шамполион расшифровал первые иероглифы древнеегипетского текста на «розетском камне», найденном в 1799 г. саперами Наполеона близ г. Розетты в Египте. Два первых прочтенных им слова — «Птолемей» и «Клеопатра» — стали отправной точкой в знакомстве с письменными памятниками Древнего Египта. Перед европейцами открылся новый мир — намного более древний, чем античный, а ретроспектива истории человечества увеличилась на много столетий. Найденный археологический материал позволил представить не только жизнь древних цивилизаций (египетской, месопотамской, а в конце века — минойской), но и

первобытных людей. Еще Лукреций разделил историю на каменный, бронзовый и железный века. В 1836 г. датский археолог Х.Том-сен, сохранив эти названия, подтвердил это разделение данными археологии. В 1865 г. английский археолог Д.Леббок предложил разделить каменный век на «палеолит» и «неолит» (позже появился и термин «мезолит» для обозначения промежуточного периода). Французский археолог Г. Мортилье, последователь эволюционной теории Дарвина, в 1869— 1883 гг. выделил эпохи палеолита (шелль, ашель, мустье и др.), в результате всех этих усилий сложилась близкая к современной хронология истории и культуры человечества, дополнившая биологическую и геологическую хронологию Земли.

Частным случаем эволюционного подхода можно считать сравнительно-исторический метод, сложившийся в языкознании XIX в. У его истоков стояли братья Шлегели, В.Гумбольдт, Я.Гримм. Появляется представление не только о языковых семьях, но и о едином предке большинства европейских языков и об их генетическом сходстве с языками Индии, незадолго до середины века возникает и термин «индоевропейские языки». Немецкий лингвист Август Шлейхер, автор двухтомного «Компендия сравнительной грамматики индогерманских языков» (1861 — 1862), подобно Кювье, предпринял попытку реконструкции праязыка по материалам, которые дают родственные языки (на гипотетическом ин-догерманском, т.е. индоевропейском языке он написал басню). Ему же принадлежит труд «Теория Дарвина в применении к науке о языке» (1863), раскрывающая тесную связь сравнительно-исторического метода с эволюционным учением.

Дарвинизм повлиял и на исследование общественных процессов (социал-дарвинизм, переносивший идею борьбы за существование на общественные отношения). Но наибольшее значение в этой сфере науки имели труды французских историков Ф. Гизо, О.Тьери, А.Тьера, которые начиная с 1820-х годов разработали учение о классах общества и классовой борьбе; возникновение социологии как науки об обществе (термин предложен Огюстом Кон-том); возникновение и развитие исторического материализма К.Маркса и Ф.Энгельса — марксистской теории общественного развития. Основоположники марксизма стремились преодолеть в своем учении идеализм немецкой классической философии, метафизичность и механицизм просветителей, утопизм создателей утопического социализма (Оуэн, Фурье, Сен-Симон). В этих намерениях прослеживаются общие предпочтения европейской научной мысли середины и второй половины века.

Так, в частности, переход от отдельной личности к общественным движениям и тенденциям характерен для культурно-исторической школы в литературоведении и искусствознании. Один из ее основоположников, француз Ипполит Тэн, во введении к 1-му

тому «Истории английской литературы» (1863) изложил учение о трех факторах, определяющих жизнь человека, — «раса, среда и момент» (это положение впоследствии станет краеугольным камнем натурализма). Если один из создателей литературоведения как науки Ш.О.Сент-Бев в соответствии с выдвинутым им биографическим методом основное внимание уделял личности писателя, Тэн и его последователи (Геттнер в Германии, Брандес в Дании) описывали направления и течения, в которых отдельному художнику, его жизни, внутреннему миру не придавалось уже такого большого значения. Даже в психологии, только еще формирующейся, уже в 1859 г. складывается особая область — социальная психология, также переносящая акцент с отдельной личности на общественные группы.

Наука XIX в. открыла европейцам целый новый мир, подобно тому как великие географические открытия эпохи Возрождения изменили их представления о Земле. Однако в какой мере средний европеец был знаком с грандиозными достижениями науки? Очевидно, в самой малой. В сфере образования царила классическая гимназия по образцу той, какую еще в 1538 г. открыл в Страсбурге И.Штурм. Доступ простым людям к науке был закрыт. Женщины, даже из знатных и состоятельных семей, получали доступ к знаниям с большим трудом, ибо их удел был определен обществом однозначно: «Kinder, Kuche, Kleider, Kirche» («Дети, кухня, платья, церковь», или «четыре К», — печально известная формула немецкого кайзера Вильгельма II). В низовой среде сохраняется и нередко усиливается религиозность. Откликом на нее можно считать признание в 1870 г. папы римского непогрешимым. Церковь самым решительным образом осудила теорию Дарвина о происхождении человека из обезьяны (только в наши дни, в 1996 г., папа римский признал правоту этой теории, однако применительно к телу человека, душа по-прежнему рассматривается созданием Бога). Благодаря успехам техники в XIX в. значительно расширяется книгопечатание, появляется множество газет и журналов, но научные идеи не слишком интересуют ни издателей, ни читателей (за исключением скандалов). Сами ученые не имеют достаточно информации о том, что делают их коллеги. Австриец Грегор Иоганн Мендель, августинский монах, выявил закономерности в наследовании родительских признаков, положившие начало науке генетике, опубликовал итоги исследований в 1866 г., а обратили на них внимание только через 35 лет. Огюст Конт начал публиковать свой «Курс позитивной философии» в 1830 г., а был признан только во второй половине века. Поэтому нередко ученые параллельно работали над одними и теми же проблемами, как Абель и Галуа в математике, Леверье и Адаме в астрономии. Осложняла положение и борьба школ в науке. Так, спор Ж. Кювье и Э.Жоффруа Сент-Илера в 1830 г., формально выигранный

Кювье, надолго остановил разработку эволюционной теории. Однако главные достижения науки в итоге получили не только признание, но и развитие в научной мысли конца XIX и XX в., оказали влияние на философию и художественную культуру, технику и быт европейцев и других народов планеты.

Наиболее значительные достижения в области искусства связаны с литературой, музыкой, живописью, оперой, балетом, популярен цирк (первое цирковое здание было построено в Лондоне Филиппом Эстли в 1768 г., и с этого времени в Европе начинается возрождение забытого искусства). Заметно скромнее по сравнению с XVII —XVIII вв. достижения архитектуры, в которой доминирует эклектика художественных форм, скульптуры, в известной степени драматического театра, где царят мелодрама и водевиль.

Широкое развитие получает «низовое» искусство — «бульварный роман», роман-фельетон, мелодрама, водевиль, пантомима, кафешантан, ревю и т.д. Дитя века — новый вид развлекательного искусства, оперетта. Создание этого слова (operetta — итал. «маленькая опера») приписывается Моцарту (нем. Operette), но ее возникновение относится к 1850-м годам н связано прежде всего с именем Жака Оффенбаха. Одна из оперетт Оффенбаха называется «Парижская жизнь» (1866). «La vie parisienne» — особое направление, появившееся в искусстве французской столицы, создававшее стиль жизни, полной безудержного веселья, беззаботности, богемности, быстрых ритмов, неглубоких чувств, и ощущения пьянящего дыхания большого города, полного неожиданностей, странностей и очарования, столицы художников и авантюристов — Парижа. Этот стиль оказал несомненное влияние на европейцев. Так, жители Будапешта (возникшего в 1872 г. из имевших многовековую историю Буды, Пешта и Обуды) называли свой город «вторым Парижем», воспроизводя некоторые приметы «1а vie parisienne».

Главные художественные системы, получившие развитие в искусстве XIX в., — романтизм и реализм.

£дмшшмЩ складывается около 1795 г. практически одновременно в Германии, Англии, Франции, к этому же году относится и появление термина (в трудах Ф. Шлегеля) для обозначения нового художественного направления, ориентирующегося на литературу христианской Европы (Данте, Шекспир, Кальдерон, Гёте), а не на античные образцы. В 1810— 1820-е годы возникает мощное романтическое движение в литературе (Э. Т. А. Гофман, Г. Гейне в Германии, Д. Г. Байрон, П. Б. Шелли, Д. Ките, В. Скотт в Англии, А.Ламартин, А.де Виньи, В.Гюго во Франции, А.Мандзони, Д.Ле-опарди в Италии, А.Мицкевич в Польше), музыке (Ф.Шуберт в Австрии, Н.Паганини в Италии, К.М. фон Вебер в Германии), живописи (Т.Жерико, Э.Делакруа во Франции, Д. Констебл в Ан-

глии, К.Д.Фридрих в Германии). В 1830— 1840-е годы романтизм достигает зрелости, в искусство входят Жорж Санд, А.де Мюссе, Р.Шуман, Г.Берлиоз, Г.Доницетти, В.Беллини, Ф.Шопен, Ф.Лист, У.Тернер и другие выдающиеся представители этого направления. Во второй половине века романтизм вступает в позднюю стадию своего развития, однако «Отверженные» В. Гюго (1862) и оперы Р.Вагнера показывают его огромные возможности и в это неблагоприятное для него время.

В основе художественного метода романтизма лежит двое-мирие — представление о противоположности идеала и действительности. Сами эти понятия не новы для искусства. Но романтики по-новому понимают и идеал, и действительность, и их противоположность. Они отрицают классицистическое представление о том, что идеал постижим, конкретен, достижим и уже был достигнут в античном искусстве, из чего вытекал способ его воплощения через подражание античным образцам. Для романтиков идеал — это нечто прекрасное, совершенное, но абсолютное, таинственное, туманное, непостижимое разумом и недостижимое. Напротив, действительность конкретна, низка, безобразна и преходяща, она достойна только отрицания. Противоречие между идеалом и действительностью абсолютизируется, это непреодолимая пропасть. Отсюда понимание цели искусства: «Искусство не есть изображение реальной действительности, а искание идеальной правды» (Жорж Санд). Приблизиться к постижению идеала нельзя с помощью разума и науки, он доступен только интуиции и искусству. Из этого представления вытекает особая миссия художника — нового вождя человечества — и особый способ его существования и творческой деятельности: художник не подчиняется никаким правилам, он свободен, главное в художнике — это талант и вдохновение. Абсолютность идеала приводит к абсолютизации моральных категорий (добра и зла), титанизму романтических образов в противовес ничтожности толпы. Романтизм типизирует через исключительное, через неповторимую индивидуальность (что приводит к развитию романтического психологизма, позволяющего раскрывать внутренний мир человека с невиданной степенью индивидуализации, но человека романтического, исключительного). Виктор Гюго, в «Предисловии к «Кромвелю» (1827) изложивший программу французского романтизма, говорил об искусстве как зеркале, но не простом, а концентрирующем. Этот образ хорошо передает принцип типизации через исключительное.

Действительность относительна и преходяща — и романтики выдвигают необычайно важное положение для всей культуры XIX в.: «Прекрасно то, что ново». Не случайно один из основоположников немецкого романтизма Фридрих фон Гарденберг взял себе псевдоним Новалис (лат. novalis — «целина, новь»).

Другое следствие — развитие принципа историзма. Романтический историзм (в произведениях В. Скотта и несколько иначе у французов Виньи и Гюго) порывает с представлением об истории как источнике примеров, образцов, уроков для современности; возникает интерес к историческим эпохам как таковым, прежде всего переломным, когда становится очевидным действие законов развития общества, значение народных движений — притом что темную, аморфную массу должен направлять романтический герой — вождь; для романтиков характерен показ иного, чуждого, не совпадающего с современным мира и людей в их обыденной жизни («исторический колорит», «местный колорит», ориентализм и т.д.). Но действительность также низка, консервативна, поэтому для романтиков прекрасно то, что не соответствует действительности, — фантастическое.

Яркий пример воплощения в искусстве идеи романтического двоемирия — балет А.Адана «Жизель», поставленный в парижской Королевской академии музыки 28 июня 1841 г. Основной автор либретто Теофиль Готье разделил балет на два акта, в первом события разворачиваются в реальном плане, во втором — в фантастическом (душа Жизель, умершей от несчастной любви к Альберу, спасает возлюбленного, пришедшего к ее могиле и попавшего во власть безжалостных вилис — душ таких же в прошлом несчастных девушек). Чтобы подчеркнуть различие двух миров, балетмейстеры Ж. Коралли и Ж. Перро поставили во втором акте исполнительницу партии Жизель К. Гризи на пуанты, позволяющие танцевать на кончиках пальцев, в то время как в первом акте она танцевала на полупальцах. Переход от полупальцев к пальцам — это переход из земного мира в потусторонний, призрачный, нематериальный, фантастический.

Романтики разрушают не только чистоту жанров, но и чистоту видов искусства, как бы доказывая, что содержание, передача которого доступна какому-либо виду, может быть передано средствами других искусств. Г. Э.Лессинг в просветительском трактате «Лаокоон, или о границах живописи и поэзии» (1766) утверждал, что живопись не может передать то, что дано литературе, и наоборот. Романтики спорят с таким подходом. Они пишут программную музыку, т. е. музыку, использующую средства литературы: персонажи, сюжет и т.д. Такова, например, «Фантастическая симфония» Г. Берлиоза (1830). Поэты утверждают принцип живописности (Байрон, Гюго), художники ищут средства передать движение на полотне (Делакруа, Тернер).

Складывается романтический стиль, коснувшийся не только искусства, но даже и манеры мыслить и чувствовать, его черты обнаруживаются в социальных утопиях и экономических теориях, истории и палеонтологии, революционных движениях и государственной политике.

Реализм (позже названный критическим реализмом) — вторая идущая художественная система в искусстве XIX в. Он развивайся параллельно с романтизмом и в тесном взаимодействии с шм, в 1820 годы реалисты включаются в романтическое движение. В 1830— 1840-е годы реализм окончательно обретает свое лицо, чо плодотворно взаимодействует с романтизмом. Их противостояние возникает в середине века.

Наиболее значительны достижения реализма в литературе, прежде всего в прозе (Ф.Стендаль, О.Бальзак, П. Мериме во Франции, Ч.Диккенс, У. М.Теккерей в Англии), в живописи (французские художники О.Домье, Г. Курбе). Во второй половине века наряду с продолжающими писать Диккенсом и Теккереем выдвигается новый лидер реалистической литературы — французский писатель Гюстав Флобер. Реалистические очерки, рассеянные по многочисленным газетам и журналам Европы, сатирические карикатуры, песни, драмы реалистического толка и т.д. создают фон для этих классиков реализма.

Характерная особенность: романтизм начинается с формулирования теории, создания термина для определения возникающего направления, реализм же, напротив, с художественного творчества. Классики реализма первой половины века не называют себя реалистами. Так, Стендаль считал себя романтиком, Бальзак относил свое творчество к эклектическому направлению (в которое включал и Жорж Санд). Даже в конце века такой авторитетный литературовед, как Эмиль Фаге, относил Стендаля к классицизму, неизбежно признавая его второстепенным автором, и резко критиковал эклектический стиль Бальзака, не осознавая специфики реалистического искусства. Термин «реализм» появился в 1856— 1857 годы, когда во Франции Шанфлери (псевдоним Жюля Юссона) выпустил сборник статей «Реализм», а его соратник Луи Эмиль Эдмон Дюранти вместе с критиком А.Ассеза выпустил 6 номеров журнала под тем же названием. Тогда же Жорж Санд опубликовала статью «Реализм» (1857), в которой со всей определенностью обозначилась противоположность позиций романтиков и реалистов.

Огромную роль в развитии нового художественного метода сыграли достижения науки XIX в., что подчеркивает культурные взаимосвязи различных сфер духовной жизни европейцев. Сравнивая отношение романтика и реалиста к какому-либо факту социальной несправедливости, можно заметить, что романтик выразил бы свое возмущение, а реалист прежде всего попытался бы раскрыть причины, породившие этот факт, т.е. подошел бы к нему с позиций науки. Отсюда критический характер реалистического искусства, нередкое обращение к сатире, столь ярко проявившееся в «Ярмарке тщеславия» У.М.Теккерея (с подзаголовком «Роман без героя»), в романах Ч.Диккенса, карикатурах О.Домье, песнях П.Ж.Беранже, стихах и поэмах Г.Гейне.

Значительный след в сознании реалистов оставил метод Кювье. Так, П.Мериме писал И.С.Тургеневу (10. XII. 1868): «Для меня нет задачи интереснее, чем обстоятельнейший анализ исторического персонажа. Мне кажется, можно добиться воссоздания человека минувших эпох способом, аналогичным тому, каким воспользовался Кювье для восстановления мегатерия и многих вымерших животных. Законы аналогии так же непререкаемы для внутреннего облика, как и для внешнего». Возможность «по когтю восстановить льва» лежит в основе принципа реалистической типизации (через частное давать общее), определяет значимость реалистической детали.

Учение об эволюции видов, развивавшееся в первой половине века Жоффруа Сент-Илером, координируется с реалистической идеей развития, а также с идеей видов (социальных типов). Не случайно самое крупное достижение европейского реализма — «Человеческая комедия» О.Бальзака, включающая в себя 95 произведений, была посвящена Жоффруа Сент-Илеру. В манифесте реалистического искусства — «Предисловии к "Человеческой комедии"» (1841) — Бальзак писал: «Живое существо — это основа, получающая свою внешнюю форму, или, если говорить более точно, отличительные признаки своей формы в той среде, где ему назначено развиваться. Животные виды определяются этими различиями. Распространение и защита данной системы, согласованной, впрочем, с теми представлениями, которые мы создаем себе о божественной власти, будет вечной заслугой Жоффруа Сент-Илера... Проникнувшись этой системой, еще до возникновения тех споров, которые она возбудила, я понял, что в этом отношении общество подобно природе. Не создает ли общество из человека, соответственно среде, где он действует, столько же разнообразных видов, сколько их существует в животном мире? Различие между солдатом, рабочим, чиновником, адвокатом, бездельником, ученым, государственным деятелем, коммерсантом, моряком, поэтом, бедняком, священником так же значительно, хотя несколько труднее уловимо, как то, что отличает друг от друга волка, льва, осла, ворона, акулу, тюленя, овцу и т.д. Стало быть, существуют и всегда будут существовать виды в человеческом обществе, так же как существуют они в животном царстве».

Велико и влияние истории, трудов Гизо, Тьерри, Тьера, сформулировавших представление о классах и их борьбе. Реалисты развивают новый тип историзма, опираясь на эти открытия.

Диалектика Гегеля координируется у писателей-реалистов с диалектическим изображением жизни в борьбе противоречий. Не прошли они и мимо философии позитивизма. «Искренний реализм» 1850-х годов (Г. Курбе, Шанфлери, Дюранти) в духе философии О. Конта отрицал право художника на выход за пределы собствен-

ного опыта, главным принципом искусства объявляя «искренность», достоверность воспроизводимого куска жизни.

Зерно реалистического метода и главное открытие реалистов точно определил Ф. Энгельс в письме к английской писательнице Маргарет Гаркнесс (апрель 1888 г.): «...Реализм предполагает, помимо правдивости деталей, правдивое воспроизведение типичных характеров в типичных обстоятельствах». Как это ни парадоксально, особенно важен в этой фразе предлог в. И типичные (типические) характеры, и типичные (типические) обстоятельства в искусстве уже встречались. Реалисты установили закон, согласно которому типические (а не всякие) характеры формируются в типических (а не всяких) обстоятельствах, под их влиянием. Типическими реалисты считали социальные обстоятельства (в отличие от провозвестника натурализма Ипполита Тэна, введшего понятие «среды», т. е. всех обстоятельств, влияющих на человека, и несколько меланхолически замечавшего: «Влияет также и климат»).

В произведениях реалистов второй половины века можно обнаружить зародыши художественных направлений рубежа XIX— XX вв. — натурализма и импрессионизма у Флобера и Гонкуров, неоромантизма в поздних романах Диккенса. Испытавший влияние романтизма и реализма Шарль Бодлер стоял у истоков символизма.

Одно из наиболее целостных выражений сущности культуры — универсальная картина мира. В XIX в. идея Единой Цепи Бытия, еще актуальная в предыдущем столетии, уже не может удовлетворить европейских мыслителей, так как она не содержит в себе представления о движении, развитии. Наиболее общие системы, отражающие новые культурные тенденции, нашли воплощение в идеалистической философии Гегеля и материалистической философии Маркса и Энгельса: и в той и в другой присутствует диалектика, реализующая это представление.

Однако мысль о развитии на протяжении XIX в. породила и другие воззрения под влиянием научных открытий. Так, в 1812 г. Кювье, пораженный видом восстановленных им ископаемых животных, которых не с чем было сравнить в современной природе, выдвинул теорию катастроф, согласно которой мир периодически приходит к катастрофе, уничтожающей все живое, и требуется новый акт творения, чтобы снова появились живые организмы. На другом полюсе была эволюционная теория Э. Жоффруа Сент-Илера («Анатомическая философия», 1818— 1822; «Принципы зоологической философии», 1830), предполагавшая развитие медленное, без скачков (позже Дарвин более определенно подчеркнет скачкообразный переход количества в качество при образовании

новых видов).

XIX век — столетие науки, которая оказала всестороннее воздействие на культуру Европы. В особо влиятельной с середины

века философии позитивизма Огюста Конта и его последователей (Э.Литтре, И.Тэн, Э. Ренан во Франции, Д.С.Милль, Г. Спенсер в Англии) содержалась мысль, что подлинное знание — совокупный результат специальных наук, которые не нуждаются в общей философии. Картина мира перестает быть универсальной, выделяется представление о естественно-научной картине мира (опыт ее построения представлен в труде Александра Гумбольдта «Космос. Эскиз физической картины мира» (в 4 т., 1845— 1858), которая, в свою очередь, дробится на собственно физическую, биологическую, химическую и т.д. картины мира.

В искусстве, воплощающем художественную картину мира, эта тенденция тоже прослеживается. Романтическое двоемирие — концепция глобальная, но не детализированная, что связано с представлением об абсолютности и недостижимости идеала и отрицанием действительности. Реализм здесь более независим от концепции. Самый цельный взгляд на мир принадлежит, очевидно, Бальзаку, который в «Человеческой комедии» попытался соединить достижения современной науки с мистическими взглядами Сведенборга, коснуться всех уровней жизни от быта до философии и религии. В «Предисловии к "Человеческой комедии"» он писал: «Мой труд имеет свою географию, так же как и свою генеалогию, свои семьи, свои местности, обстановку, действующих лиц и факты; также он имеет свой гербовник, свое дворянство и буржуазию, своих ремесленников и крестьян, политиков и денди, свою армию — словом, весь мир». Однако не случайно, разделив «Человеческую комедию» на три части, подобно «Божественной комедии» Данте, писатель тем не менее не сделал их равными, в «Аналитических этюдах» он написал только 2 из 5 задуманных произведений, в «Философских этюдах» — 22 из 27, зато в «Этюдах нравов» — 71 из 111. Таким образом, и художественная картина мира, более полная у Бальзака, чем у кого-либо из современников, как бы специализируется в создании социального портрета современного общества.

Распад целостной картины мира обнаруживается в теории малых причин. Она нашла яркое выражение в школе французского драматурга Эжена Скриба, создателя «хорошо сделанной пьесы». В наиболее известном его произведении — пьесе «Стакан воды, или Причины и следствия» (1840) эта теория излагается устами героя — знаменитого английского мыслителя и политического деятеля XVIII в. Болингброка: «Никогда не надо пренебрегать маленькими величинами, потому что через них мы приходим к большим. Вы полагаете, вероятно, как, впрочем, и большинство людей, что политические катастрофы, революции, падения империй вызываются серьезными, глубокими и важным причинами... Ошибка! Герои, великие люди покоряют государства и руко-

водят ими; но сами они, эти великие люди, находятся во власти своих страстей, своих прихотей, своего тщеславия, т.е. самых мелких и самых жалких человеческих чувств. <...> Великие следствия малых причин!.. Вот моя система!..»

Однако именно в искусстве можно обнаружить предвестие нового синтеза в представлениях о картине мира. Яркий пример — стихотворение Шарля Бодлера «Соответствия», вошедшее в сборник «Цветы зла» (1857), в котором, возрождая древнюю концеп

Европейская культура XIX века. Если человек XVIII в., как правило, ощущал единым не толь­ко окружающий мир, но и себя самого, то в XIX в

Европейская культура XIX века. Если человек XVIII в., как правило, ощущал единым не только окружающий мир, но и себя самого, то в XIX в