Макс Хоркхаймер, Теодор Адорно

об «индустрии культуры»

Представители Франкфуртской школы Т. Адорно и М. Хорк­хаймер разрабатывали критическую теорию современного ин­дустриального общества, в рамках которой значительное вни­мание уделялось изменению функций культуры и появлению феномена «индустрии культуры».

В возникновении и существовании этого феномена глав­ную роль играют средства массовой коммуникации. Радио, телевидение и кино тиражируют произведения культуры, превращая их в продукт потребления. Произведения «индуст­рии культуры» изначально создаются как товар, предназначенный

для массового рынка, что, по мнению исследовате­лей, меняет саму сущность культуры.

Основываясь на предшествующей интеллектуальной тра­диции, в частности на немецкой философии, Адорно и Хоркхаймер понимали культуру прежде всего как свободную твор­ческую и интеллектуальную деятельность, само существова­ние которой означает возможность критики и рационального осмысления социальной реальности. Массовая культура, превратившаяся в индустрию, полностью утрачивает эти функции и служит утверждению и легализации общества по­требления, интересов власти и бизнеса. Она парализует кри­тическое мышление, служит своеобразным наркотиком, от­влекающим людей от реальных проблем и противоречий общественной жизни.

Аудитория СМИ, потребляющая стандартную «культурную продукцию», становится пассивной и легкоуправляемой, приучается мыслить стереотипами. Индустрия культуры ста­новится механизмом воспроизводства тотальной потребитель­ской идеологии, легитимизирующей сложившийся соци­альный порядок.

Стандартизированное культурное производство есть логи­ческое продолжение стандартизированного производства то­варов в других сферах экономики. Собственно, сама культу­ра превращается с помощью средств массовой коммуникации в одну из отраслей экономики. Она утрачивает функцию ду­ховного развития человека.

Подобный тотальный критицизм по отношению к совре­менной массовой культуре разделялся впоследствии многими авторами. Однако развитие средств коммуникации в постин­дустриальном, информационном обществе внесло значитель­ные коррективы в модель Адорно и Хоркхаймера. Прежде всего, массовая культура, транслируемая СМИ, уже не яв­ляется настолько однородной и стандартизированной, рас­падаясь на множество сегментов. С другой стороны, новые информационные технологии позволяют увеличивать актив­ность аудитории СМИ в выборе информации.

Юрген Хабермас о формах

И функциях коммуникации

Современный немецкий исследователь Ю. Хабермас ис­пытал значительное влияние идей Франкфуртской школы. Проблему кризисного состояния современных западных об­ществ он рассматривал в свете проблематики межличностно­го взаимодействия и коммуникации.

По мнению Хабермаса, нормальное функционирование общества подразумевает свободную коммуникацию между его членами по поводу общих проблем и интересов, выработку общих решений на основе рационального обсуждения. Про­образом пространства подобной коммуникации может служить античная агора — площадь, где собирались граждане полиса для обсуждения общественных проблем и принятия общих решений.

Становление западной демократии, по мнению Хаберма­са, было неразрывно связано с формированием примерно в XVIII веке пространства свободной коммуникации в форме различных клубов, литературных салонов, свободной прес­сы. Все эти институции, возникавшие в Лондоне, Париже и других европейских городах, служили местом выработки общественного мнения. Их появление означало конституирование свободного гражданского общества как фундамента демократического политического устройства. Большую роль в формировании свободной общественности сыграла пресса.

Однако в современных индустриальных и постиндустри­альных обществах пространство для свободной коммуникации и выработки общественного мнения всё более сужается. Од­ним из важных факторов, обусловивших этот процесс, явля­ется развитие электронных СМИ. Средства массовой инфор­мации уничтожают «сферу публичного», где люди могли бы свободно обмениваться мнениями и принимать решения. Сфера публичного «колонизируется» СМИ, которые тиражи­руют уже готовые мнения. Даже политические дискуссии, транслируемые СМИ, становятся своеобразным театром, зрелищем. Общественное мнение теперь формируется путём манипулирования и рекламы.

В исчезновении публичной сферы и деградации обще­ственного мнения Хабермас видит источник кризиса совре­менных западных обществ. Однако он полагает, что этот кри­зис можно преодолеть (следует отметить, что широкое рас­пространение интернета в последние годы может способство­вать возрождению пространства свободной коммуникации).

 

Жан Бодрийар о «гиперреалъности»

Французский мыслитель Ж. Бодрийар является одним из наиболее влиятельных современных социальных теоретиков. Его творчество принято относить к постмодернистской соци­альной теории, хотя сам он не считал себя постмодернистом.

Подобно Маклюэну, Бодрийар считает, что СМИ ради­кальным образом меняют общество, однако рассматривает эти изменения в целом негативно. По мнению Бодрийара, рас­пространение СМИ приводит к тому, что подлинная реаль­ность полностью утрачивает своё значение и вытесняется так называемой «гиперреальностью», продуцируемой СМИ.

«Гиперреальность» есть царство «симулякров». Симулякр, в понимании Бодрийара, это «копия копии», которая отсы­лает зрителя или потребителя не к реальному объекту, в «ги­перреальности» вообще не существующему, а к другой копии. Переизбыток информации, производимый современными СМИ, уничтожает категорию смысла. Смысл как таковой перестаёт существовать. «Мы производим в изобилии обра­зы, которые не передают никакого смысла. Большинство образов, которые доносят до нас телевидение, живопись, образы аудиовизуальные или синтетические образы — все они не значат ничего».

Созерцая мир через призму СМИ, человек видит только то, что ему показывают, и считает реальным то, что видит. Всё, что не попадает в поле зрения СМИ, как бы не суще­ствует вообще, поскольку не получает репрезентации. С дру­гой стороны, всё, что попадает в объектив, а затем на эк­ран, неизбежно становится зрелищем, даже если речь идёт о войне или катастрофе. Таким образом, будучи преображён­ными СМИ, события утрачивают своё подлинное значение. То же самое происходит с реальностью в целом. На смену

естественному приходит искусственное, на смену реальному — виртуальное. Однако Бодрийар не считает, что СМИ «мани­пулируют» податливой зрительской аудиторией. СМИ и «мас­сы» как объект их воздействия находятся в отношениях взаи­мозависимости, которую Бодрийар описывает следующим образом:

«Массы принимают абсолютно всё и абсолютно всё делают зрелищным; им не требуется другой код, им не требуется смысл; они, в сущности, не сопротивляются — они просто обрекают всё на соскальзывание в некую неопределённую сфе­ру, которая даже не является сферой бессмыслия, а выступа­ет областью всеохватывающего гипноза/манипуляции. Все­гда считалось, что массы находятся под влиянием средств массовой информации — на этом построена вся идеология последних. Сложившееся положение объясняли эффектив­ностью знаковой атаки на массу. Но при таком, весьма упро­щённом, понимании процесса коммуникации упускается из виду, что масса — медиум гораздо более мощный, чем все средства массовой информации, вместе взятые, что, следо­вательно, это не они её подчиняют, а она их захватывает и поглощает или, по меньшей мере, она избегает подчинённо­го положения. Существуют не две, а одна-единственная ди­намика — динамика массы и одновременно средств массовой информации»¹.

 

Никлас Луман о «реальности масс-медиа»

¹ Бодрийар Ж. От сопротивления к гиперконформизму // Яс-перс К., Бодрийар Ж. Призрак толпы. — М.: Алгоритм, 2007. С. 214.

4. Зак. 549

Немецкий теоретик Н. Луман является создателем свое­образной версии системной теории общества. Луман исполь­зует понятие аутопойетической, или самореферентной, сис­темы. Самореферентная система существует, воспроизводя собственное самоописание и поддерживая тем самым грани­цу между собой и окружающей средой. Для самореферент­ной системы коммуникация является базовым процессом, благодаря которому она и существует.

Общество является самой крупной самореферентной сис­темой, в рамках которой существуют разнообразные подсис­темы, также поддерживающие себя посредством саморефе­ренции. Коммуникация внутри каждой системы осуществ­ляется с помощью особых кодов. Кодов других систем систе­ма не распознаёт (так, например, для экономики понятия «любовь» или «мораль» ничего не означают, в отличие от по­нятий «прибыль» и «эффективность»). Согласно Луману, каждая система «видит» только себя — свои собственные опе­рации, и её отношение с внешней средой ограничивается поддержанием собственной границы. Для того чтобы опи­сать систему извне, необходим «наблюдатель второго поряд­ка», каковым применительно к обществу является, напри­мер, социальный исследователь. Однако система не изоли­рована от среды. Она связана с нею «структурным сопряже­нием» — это значит, что структуры системы зависят от структур внешнего мира. Система замкнута на себя не струк­турно, а операционально. Она реагирует на воздействия из­вне, но видит при этом лишь собственные реакции на эти воздействия.

СМИ, согласно Н. Луману, являются одной из таких са­моописывающихся систем. Они обособились от других сис­тем в рамках общества благодаря появлению «технических множительных средств», создавших особую инфраструктуру масс-медиа.

«Техника распространения сыграла в процессе обособле­ния (Ausdifferenzierung) системы масс-медиа такую же реша­ющую роль, какой была роль денег по отношению к эконо­мике. В этой системе коммуникаций не происходит взаимо­действия между отправителем и получателем информации как присутствующими друг для друга. О таком взаимном присут­ствии можно говорить только в том случае, когда им досту­пен непосредственный контакт, когда они могут видеть, слы­шать, осязать друг друга и в зависимости от этого строят коммуникацию. Всего этого нет в массмедиа»¹.

 

¹ Луман Н. Реальность массмедиа: реферат А. Филиппова // Отечественные записки. 2003. № 4.

Обособившись от других сфер коммуникации, СМИ вы­работали собственный язык, собственную систему кодирова­ния информации и собственную логику функционирования. Способ кодирования информации внутри системы СМИ под­разумевает, например, различение «информация/не инфор­мация», благодаря которому происходит отсортировывание тех содержаний, которые не соответствуют логике коммуни­кационного процесса, как он протекает в рамках данной сис­темы. Так, отбор новостной информации осуществляется, согласно Н. Луману, в соответствии со следующими крите­риями.

«1. Информация должна быть новой. Чтобы усилить её неожиданность, нужно обозначить явное нарушение непре­рывности хода событий, расхождение с ожиданиями, уникаль­ность случившегося. Контекст, напротив, должен быть при­вычным, вызывающим доверие.

2. Предпочтение отдаётся конфликтам. Такие темы ото­двигают развязку в будущее. Не зная, кто выйдет победите­лем, получатели информации испытывают напряжение и пыта­ются угадать исход борьбы.

3. Внимание можно привлечь указанием количества. В циф­рах есть всегда нечто определённое, вне зависимости от того, понимает ли получатель информации, о чём вообще идёт речь. Особенно действенны сравнения: анализ динамических про­цессов (например, изменения показателей инфляции) или со­поставление территорий.

4. Дополнительный вес придаёт информации и локальный контекст. Предполагается, что получатель информации хоро­шо знает положение дел в месте своего проживания и для него ценны любые дальнейшие сведения.

5. Очень важны нарушения норм, которые в изображении массмедиа часто принимают форму скандалов. Собственно, только нарушение и делает норму явной. Предполагается, что никто не знает, насколько часты отклонения и как повели бы себя в аналогичной ситуации другие люди. Информация о нарушении, поданная в виде простой констатации данного факта, позволяет получателю солидаризоваться с другими в осуждении нарушения и приверженности норме, а равно и в демонстративном утверждении своего незнания о реальной практике нарушений.

6. Особенно пригодны для новостей сообщения о нару­шениях норм, когда к ним добавляются моральные оценки, позволяющие высказывать уважение или неуважение к тем или иным лицам. Массмедиа играют важную роль в воспро­изведении кода морали. Это не означает, что они стали выс­шей моральной инстанцией, — такой в обществе больше нет. Но зато они могут публично называть какие-то поступки хо­рошими или дурными.

7. Классифицируются не только поступки, но и те, кто их совершает, — тем самым массмедиа не просто извещают о нарушении норм, но и помогают слушателю или читателю составить собственное мнение. Весь комплекс скрытых моти­вов, которые побудили, а подчас и вынудили человека посту­пить именно так, а не иначе, при этом не освещается.

8. Требование актуальности информации ведёт к тому, что массмедиа сосредоточивают внимание на исключительных случаях (катастрофах, стихийных бедствиях и т.п.), а требова­ние рекурсивности вызывает у журналистов повышенный ин­терес к предшествующим или к похожим событиям (иногда образующим целые «серии»).

9. Особый случай — распространение в качестве новостей высказываемого кем-то мнения. В значительной части мате­риалов массмедиа отражаются они сами: говорящие могут отвечать на поставленный вопрос или навязывать свои выска­зывания, но так или иначе эти высказывания становятся со­бытием только благодаря массмедиа. «Мир словно наполня­ется добавочными шумами: предложениями, комментариями, критикой».

10. Все перечисленные критерии становятся ещё строже,
когда отбором занимаются специальные организации, подго-
няющие информацию, уже отобранную системой массмедиа,
под рубрики и шаблоны (например, выпускающие редакции в
печатных СМИ). Рубрики должны быть пригодны для много-
кратного использования, не быть непривычными для получа-
теля информации, не провоцировать ажиотаж и конфликты,
потому что это слишком усложнило бы планирование дея-
тельности такой организации»¹.

1 Луман Н. Реальность массмедиа: реферат А. Филиппова // Отечественные записки. 2003. № 4.

Функцией системы СМИ в обществе является управление процессом его «самонаблюдения», осуществление наблюде­ния

«второго порядка» — наблюдая не за объектами, а за на­блюдениями.

«Наблюдая за наблюдениями», отслеживая «мнения», ко­торые в системе СМИ становятся «событиями», осуществляя отбор информации, СМИ в определённом смысле конструи­руют реальность, формируя описание общества, частью ко­торого они являются.

Мануэль Кастелъс: «реальная виртуальность»

Современный американский исследователь М. Кастельс разработал наиболее целостную и полную концепцию инфор­мационного общества (хотя сам автор предпочитает термин «информациональный»). В своём трёхтомном труде «Инфор­мационная эпоха» (на русский язык работа переведена в со­кращённом варианте) Кастельс прослеживает, как внедре­ние информационных технологий меняет экономические и политические отношения, способы формирования идентичностей, воздействует на культуру, создаёт новые фундамен­тальные социальные противоречия. Поскольку социология массовых коммуникаций традиционно уделяет основное вни­мание средствам массовой информации, но не использова­нию коммуникационных технологий в других областях (хотя это и не противоречило бы определению её предмета), следу­ет сосредоточиться здесь именно на предпринятом исследова­телем анализе СМИ и воздействия информационных техно­логий на культуру.

Анализируя роль и функции электронных коммуникаций в современных обществах, Кастельс часто ссылается на рево­люционные идеи Маклюэна, хотя и отмечает некоторые оши­бочные положения последнего.

По мнению Кастельса, распространение и развитие ин­формационных технологий формируют «культуру реальной виртуальности». Но, прежде чем говорить непосредственно об этом, следует обратиться к пониманию Кастельсом сущ­ности коммуникации и её роли в культуре.

Кастельс, как и Маклюэн (а также ряд более поздних авто­ров, например Н. Постмэн), согласен с тезисом, что коммуникации

формируют культуру общества. Коммуникация «ко­дирует» восприятие реальности. Только через эти коды чело­век и воспринимает мир. Мир таков, каков язык его описа­ния. Соответственно, изменение формы «кодирования» вы­зывает изменение культуры и образа мира, создаваемого ею. «Появление новой системы электронной коммуникации ха­рактеризуется её глобальными масштабами, интегрированием всех средств массовой информации, и её потенциальная интерактив­ность уже меняет нашу культуру и изменит её необратимо»¹ — утверждает Кастельс.

Описывая процесс этого изменения, Кастельс выделяет несколько этапов в развитии средств массовой коммуника­ции. Он начинает «отсчёт» с эпохи массового распростране­ния телевидения после Второй мировой войны. Именно те­левидение способствовало закату Гутенберговой эпохи (Кас­тельс охотно пользуется терминами Маклюэна). Спустя три десятилетия после войны телевидение стало самым популяр­ным и массовым СМИ, оттеснив радио и газеты, изменив «формат» киноискусства и повлияв на стиль литературных произведений (как замечает Кастельс, книги всё больше по­ходят на сценарии).

Популярность телевидения Кастельс объясняет лёгкостью восприятия информации, обусловленной способом её пода­чи. В отличие от чтения, которое предполагает определён­ное сосредоточение, необходимость мыслить логично и по­следовательно, т.е. требует определённых усилий и навыков, телевидение просто развлекает, независимо от содержания демонстрируемых сюжетов. Важнейшая составляющая при­тягательности телевидения — это «сенсорная имитация ре­альности».

Именно систему коммуникации, где доминирует телеви­дение, Кастельс предлагает именовать «системой массовой информации».

1 Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество, культура. — http.7/www.vusnet.ru/biblio/download.aspx?id=3064

В рассматриваемый период телевидение, превратившееся в необходимый элемент повседневной жизни миллионов лю­дей, находилось фактически под государственным контролем.

Этот контроль был слабее в США, чем в Западной Европе, в Европе — слабее, чем в СССР. Но существовал он везде, дополняясь также влиянием со стороны коммерческих струк­тур (в социалистических странах этот фактор отсутствовал). Вещание было однородным, различия внутри аудитории СМИ не принимались во внимание. Фактически именно в этот период формируется так называемая «массовая культура», го­могенная и стандартная, которую критиковали, в частности, представители Франкфуртской школы.

Ссылаясь на ряд эмпирических исследований аудитории СМИ, Кастельс утверждает, что влияние СМИ на поведе­ние людей не столь велико, как представляется многим кри­тикам массовой культуры. В частности, он указывает, что из 1600 рекламных объявлений, обрушиваемых в день на среднего американца, люди реагируют (и не обязательно по­зитивно) лишь на двенадцать. Кастельс делает вывод, что влияние СМИ имеет гораздо более сложную природу, чем прямое понуждение или манипуляция. Люди реагируют на информацию СМИ исходя из собственных убеждений, обра­зования, ситуационного контекста, личного жизненного опы­та и множества других факторов.

Однако фундаментальное значение СМИ заключается в другом: «Средства массовой информации, особенно аудиовизу­альные, действительно представляют собой в нашей культуре основной материал коммуникационных процессов. Мы живём в среде СМИ, и из них приходит большинство наших символиче­ских стимулов....СМИ — это культура, в которой предметы и символы соотносятся с телевидением, от форм домашней мебели до стиля и тем разговора. Реальная власть телевидения... в том, что оно подготавливает сцену для всех процессов, информация о которых должна сообщаться обществу в целом, от политики до бизнеса, спорта и искусства. Телевидение структурирует... язык социетальных коммуникаций»¹. Таким образом, СМИ за­дают общий горизонт восприятия мира.

1 Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество, культура. — http://www.vusnet.ru/biblio/download.aspx?id=3064

Эпоха доминирования централизованного массового те­левидения с гомогенным потоком информации сменилась

следующим этапом в развитии СМИ, связанным с появле­нием новых технологий и сегментацией аудитории СМИ, ростом вариативности каналов информации. Это происхо­дит в 80—90-е годы, когда возникают и широко распростра­няются портативные радиоприёмники, магнитофоны, видео­кассеты и видеомагнитофоны, что позволило людям отби­рать тот аудиовизуальный «контент», который соответство­вал их вкусам и запросам, что подорвало монополию крупных телевизионных вещателей. С помощью новых технических средств люди смогли свободнее структурировать свой досуг.

Ещё более решительным шагом к диверсификации инфор­мационного потока стало появление кабельного телевидения, что вызвало к жизни множество разнообразных телевизион­ных каналов и затруднило централизованный государствен­ный контроль над ними. Спутниковое телевидение ещё бо­лее усиливает эту тенденцию. Так, в странах Европейского Союза число телевизионных сетей возросло с 40 в 1980 году до 150 в середине 1990-х годов, работа трети этих сетей осу­ществляется через спутники. О «гомогенности» вещания в таких условиях можно уже не говорить. Аудитория СМИ ста­ла высокодифференцированной, массовая культура в значи­тельной степени утратила однообразие, хотя стандартизация и тиражируемость, естественно, остаются её фундаменталь­ными характеристиками. Однако теперь приходится говорить об увеличении числа стандартов в соответствии с запросами сегментированной аудитории.

Но тем не менее растущее разнообразие СМИ не подорва­ло односторонний характер массовой коммуникации и не от­менило ведущей роли государства и крупных коммерческих структур в контроле над СМИ. Настоящие революционные преобразования системы массовой коммуникации начались с возникновением информационных сетей, прежде всего сети интернет.

Кастельс подробно освещает историю интернета, отмечая, что в его создании и распространении огромную роль сыграло как военное ведомство США, так и свободная творческая ак­тивность университетских интеллектуалов, студентов и моло­дых исследователей, благодаря которым интернет стал не

просто инструментом в руках государственных структур, но и зоной свободного общения всех, кто имеет для этого интел­лектуальные и экономические возможности.

Распространение интернета сделало массовую коммуника­цию многонаправленной, создало предпосылки для форми­рования новых сообществ и социальных сетей (возможности интернета радикально изменили и характер бизнеса — Кас­тельс недаром говорит о новом «информациональном капи­тализме», но это выходит за рамки рассматриваемой здесь темы).

Следующим шагом должно стать широкое распростране­ние на основе интерактивной коммуникации мультимедий­ных систем, объединяющих различные средства коммуника­ции. Кастельс пишет:

«Во второй половине 1990-х годов из слияния мобилизо­ванных и ориентированных на индивидуальные заказы СМИ и компьютерной коммуникации начала формироваться новая электронная коммуникационная система....Новая система ха­рактеризуется интеграцией различных средств и своим инте­рактивным потенциалом. Мультимедиа (как поспешно назва­ли новую систему) распространяет область электронных комму­никаций на все сферы жизни — от дома до работы, от школ до больниц, от развлечений до путешествий»¹.

Основная черта мультимедиа — слияние различных видов культурных содержаний — печатных и аудиовизуальных СМИ, высокой и низкой культуры, образования и пропаганды, информации и развлечений — в некоем едином цифровом суперпространстве, которое и становится «реальной вирту­альностью».

Сущность «реальной виртуальности» Кастельс определяет следующим образом:

«Это — система, в которой сама реальность (т.е. матери­альное/символическое существование людей) полностью схва­чена, полностью погружена в виртуальные образы, в выдуман­ный мир, мир, в котором внешние отображения находятся не

¹ Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество, культура. — http://www.vusnet.m/biblio/download.aspx?id=3064

просто на экране, через который передаётся опыт, но сами становятся опытом. Все сообщения всех видов заключены в средстве, ибо средство стало настолько всеобъемлющим, на­столько разнообразным, настолько послушным, что абсорби­рует в одном и том же мультимедиатексте целостность чело­веческого опыта».

В динамичном глобализирующемся мире информацион­ных потоков существовать будет только то, что включено в символическое пространство «реальной виртуальности». Люди, события, территории, «выпавшие» из этого простран­ства, окажутся вне социального контекста, вне потока ком­муникации, который формирует современный мир. В этом заключается одно из фундаментальных противоречий насту­пающей «информациональной эпохи».

1. Какие социальные и культурные изменения произошли в «эпоху Гутенберга»?

2. Каким образом изменения средств коммуникации воздей­ствуют на культуру?

3. Что такое «индустрия культуры»? Каковы, с точки зрения представителей критической теории, сущностные особенности массовой культуры и как она влияет на массовое сознание?

4. Согласны ли вы с критической оценкой массовой культуры, данной Т. Адорно и М. Хоркхаймером?

5. В чём заключается сущность функционального подхода к анализу СМИ?

6. Какие явные и латентные функции выполняют СМИ? Суще­ствуют ли дисфункциональные последствия деятельности СМИ? В чём они заключаются?

7. Что представляют собой современные СМИ с точки зрения Н. Лумана?

8. Что Н. Луман понимает под «самореферентной системой»? Каково значение коммуникации в существовании подобных систем?

9. Какие принципы отбора информации характерны для СМИ с точки зрения И. Лумана? Приведите примеры, которые подтверждают (или опровергают) его точку зрения.

10. Что такое «гиперреальность»? Какова роль СМИ в её фор­мировании?

11. Каково значение деятельности СМИ в современных обще­ствах с точки зрения М. Кастельса?

12. Что означает введённый М. Кастельсом термин «реальная виртуальность»?

13. Чем интернет как средство коммуникации отличается от те­левидения?

14. Что такое «мультимедиа»?

15. Дайте общую характеристику теоретических концепций мас­совой коммуникации, с которыми вы познакомились. Какая концепция кажется вам наиболее убедительной? Почему?

 

Литература

1. Адорно Т. Новый подход к индустрии культуры // Кон­тексты современности-I: актуальные проблемы общества и культуры в западной социальной теории. — Казань: Изд-во Казанского университета, 2000.

2. Беннет Т. Теории медиа и теории общества // Контек­сты современности-И: хрестоматия. — Казань: Изд-во Ка­занского университета, 2001.

3. Бодрийар Ж. В тени молчаливого большинства, или Ко­нец социального. — Екатеринбург: Изд-во Уральского университета, 2000.

4. Бодрийар Ж. От сопротивления к гиперконформизму // Ясперс К., Бодрийар Ж. Призрак толпы. — М.: Алго­ритм, 2007.

5. Гидденс Э. Социология. — М.: Едиториал УРСС, 2005.

6. Гнатюк О.Л. Из истории американской коммуникологии и коммуникативистики: Гарольд Лассуэлл // Акту­альные проблемы теории коммуникации. — СПб.: Изд-во СПбГПУ, 2004.

7. Грицанов А.А., Кацук Н.Л. Жан Бодрийар. — Минск: Книжный дом, 2007.

8. Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, обще­ство, культура. — http://www.vusnet.ru/biblio/download. aspx?id=3064

9. Кукаркин А.В. Буржуазная массовая культура. — М.: По­литиздат, 1985.

10. Луман Н. Реальность массмедиа: реферат А. Филиппова // Отечественные записки. 2003. № 4.

11. Маккуэйл Д. Теория массовой коммуникации // Контек­сты современности-П: хрестоматия. — Казань: Изд-во Ка­занского университета, 2001.

12. Маклюэн М. Понимание медиа. — М.: КАНОН-Пресс-Ц, 2003.

13. Меррин У. Телевидение убивает искусство символического обмена: теория Жана Бодрийара // Контексты современности-Н: хрестоматия. — Казань: Изд-во Казанского уни­верситета, 2001.

14. Науменко Т.В. Социология массовой коммуникации. — СПб.: Питер, 2005.

15. Ритцер Д. Современные социологические теории. — СПб.: Питер, 2002.

16. Риэл М. Культурная теория и её отношение к зрелищам популярной культуры и медиа // Контексты современно­сти-П: хрестоматия. — Казань: Изд-во Казанского уни­верситета, 2001.

17. Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность. — М.: Изд. центр ACADEMIA, 1995.

18. Хорхаймер М., Адорно Т. Диалектика просвещения. — М.: Изд-во «Медиум», 1997.

19. Шендрик А.И. Социология культуры. — М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2005.

20. Язык СМИ как объект междисциплинарного исследова­ния: учеб. пособие / отв. ред. М.Н. Володина. — М.: Изд-во МГУ, 2003.

Средства массовой коммуникации оказывают глубокое воз­действие на культуру современного общества.

О некоторых аспектах этого влияния уже отмечалось в гла­ве, посвященной теоретическому анализу массовой комму­никации. Г. Маклюэн показал, каким образом средства ком­муникации определяют восприятие мира в ту или иную эпоху. Ж. Бодрийар говорил о проблемах перепроизводства симво­лов и девальвации понятий смысла и аутентичности, о фор­мировании с помощью СМИ «гиперреальности», заменяющей подлинную реальность. М. Кастелье стремился показать, как под влиянием развития информационных коммуникацион­ных технологий формируется «культура реальной виртуально­сти». В этой главе будет рассмотрен ряд других, более част­ных аспектов воздействия СМИ на культуру, и начнём с роли СМИ в формировании феномена массовой культуры.

 

 

♦ СМИ и массовая культура

Понятие массовой культуры отражает специфику производ­ства культурных образцов в индустриальных и постиндустри­альных обществах.

Произведения массовой культуры изначально создаются как товар, и главным критерием их оценки является уровень спроса на них. Т. Адорно использовал термин «индустрия культу­ры» для обозначения нового статуса культуры в индустриаль­ных обществах — культура становится «производством» наря­ду с другими видами производства.

Произведения массовой культуры изначально не обладают уникальностью — они представляют собой серийный, стан­дартный продукт, изготовляемый профессионалами в соот­ветствии с определёнными технологиями.

Внедрение техники в производство культурных образцов приводит к значительным последствиям, причём глубокие культурные преобразования, связанные с возможностью мас­совой воспроизводимости произведений искусства, начались довольно давно. Немецкий теоретик культуры Вальтер Беньямин писал:

«В XIX веке техническое репродуцирование достигло та­кого уровня, когда оно смогло не только сделать своим объек­том всё художественное наследие в целом, тем самым расши­рив и видоизменив воздействие искусства, но и отвоевать себе самостоятельное место в культуре.

Однако даже при самой совершенной репродукции утра­чивается нечто существенное для искусства: исчезает «здесь» и «сейчас» художественного произведения, его неповторимое наличное бытие. Собор покидает площадь, чтобы в виде реп­родукции занять своё место на стене в квартире; хор, впервые прозвучавший в концертном зале или под открытым небом, слушают у себя дома.

Значение и последствия репродуцирования искусства вы­ходят далеко за его собственные пределы. Тиражирование репродукций ставит на место единичного бытия художествен­ного произведения массовидность. Возможность встретиться с воспринимающим искусство субъектом в удобной для него ситуации актуализирует репродуцируемый предмет, но одно­временно вызывает потребность сделать произведения более доступными, которая так же настоятельна сегодня в массах, как их склонность преодолеть уникальность любого явления путём его репродуцирования.

...Репродуцирование приучает к такому восприятию, в ко­тором преобладает ориентация на осознание стереотипного в мире, то есть повторяемое торжествует над оригиналом. Так в сфере визуального проявляется то, что в области теории вы­ражается в возрастающем значении статистики.

...Репродуцированное произведение искусства постепенно всё больше и больше становится репродукцией произведения искусства, основанного именно на воспроизводимости.

...В восприятии произведений искусства возможны раз­личные акценты, среди которых следует выделить два прямо противоположных: в одном случае акцент делается на культо­вой ценности произведения, в другом — на его выставочной ценности.

С расширением и совершенствованием способов техниче­ского репродуцирования произведений искусства публичная (выставочная) ценность последнего настолько выросла, что наметились качественные изменения в самой его природе. Подобно тому, как в первобытную эпоху произведение искус­ства благодаря абсолютному перевесу его культовой ценно­сти было в первую очередь орудием магии, ритуала и лишь позднее его признали и произведением искусства, так и те­перь благодаря абсолютному перевесу его выставочной цен­ности произведение искусства приобретает совершенно но­вые функции. И очень вероятно, что его художественная функция...окажется второстепенной.

...Техническая воспроизводимость художественного про­изведения меняет отношение масс к искусству....Общеприня­тое принимается некритически, действительно новое критику­ется»¹.

Беньямин говорит о воспроизводимости образцов высо­кой культуры, изначально создававшихся как уникальные. Однако сама возможность воспроизводимости, тиражирова­ния обусловила появление культурного творчества, ориенти­рованного именно на серийное производство и широчайшую аудиторию.

Формирование массовой культуры было бы невозможно без технического прогресса, позволяющего массово произ­водить те или иные культурные артефакты, и без СМИ, ко­торые распространяют эти артефакты. Спортивные зрелища, популярная музыка, телесериалы, кино — все эти виды по­пулярных зрелищ становятся доступными массовой аудито­рии благодаря радио, телевидению, другим каналам массо­вой коммуникации.

 

¹ Беньямин В. Искусство в эпоху технической воспроизводимо­сти // Кукаркин А.В. Буржуазная массовая культура. — М.: 1985. С. 178-180.

Современные общества «потребляют» культурной продук­ции гораздо больше, чем общества прошлого, где произве­дения искусства были доступны, как правило, лишь незна­чительному меньшинству.

Повышение уровня жизни и уровня образования, а также появление свободного времени, которое необходимо чем-то заполнить, породили массовый спрос на культурную продук­цию. Оценка произведений культуры впервые стала зависеть от мнения большинства, мнения массовой аудитории, а не самих творцов и утончённых ценителей их произведений. Аудитория выбирает то или иное произведение, оплачивая его — приобретая билет в кинотеатр или на концерт, диск, кассету, книгу, включая телевизор во время показа любимо­го сериала (и превращаясь в желанный объект рекламного воздействия) и др.

«Индустрия культуры» ориентируется на огромную ауди­торию. Соответственно уровень произведений массовой куль­туры не слишком высок и приспособлен к усреднённым вку­сам и культурным запросам.

Основная функция массовой культуры в современных об­ществах — развлечение, заполнение досуга или, если упот­ребить психологический термин, удовлетворение потребнос­ти в структурировании времени. Однако она выполняет и значимые латентные функции, в частности идеологическую и социализирующую, способствуя утверждению определён­ных ценностей и убеждений, распространению образцов по­ведения.

 

 

♦ Идеологическое воздействие СМИ

В политической деятельности термин «идеология» имеет вполне определённый смысл — это совокупность идей и убеж­дений, которых придерживается та или иная политическая организация (партия или движение). Политическая идеоло­гия отражена обычно в программных документах политиче­ских организаций и служит ориентиром для принятия того или иного политического курса. Однако в современном обществознании термин «идеология» — один из самых размытых ­

и неточных, несмотря на это, он весьма активно исполь­зуется в разных значениях и контекстах, в том числе и при­менительно к анализу влияния СМИ на аудиторию.

Термин возник в XIX веке. Его впервые употребил фран­цузский философ Антуан Дестют де Траси, который назвал идеологией предполагаемую «науку об идеях». В этом значе­нии термин распространения не получил. В широкий обо­рот термин вернулся благодаря работам К. Маркса, который рассматривал идеологию как «ложное сознание», искажён­ное представление о реальности, обусловленное классовыми интересами и выражающее эти интересы.

В рамках современного гуманитарного знания термин «идеология» приобретает весьма широкое значение, поскольку любое знание рассматривается как социально детерминиро­ванное, а значит, идеологическое. Однако социальная де­терминированность знания не подразумевает в обязательном порядке его ложности.

Постмарксистская критическая традиция социологической мысли рассматривала идеологию как систему взглядов, за­щищающую интересы доминирующих классов, слоев и групп. Таким образом, идеология оказалась связана с властью и сама стала рассматриваться как проявление «символического на­силия» (термин П. Бурдье) — навязывания взглядов и убеж­дений господствующих групп всем остальным слоям и груп­пам общества. В качестве важнейших механизмов, с помо­щью которых осуществляется это символическое насилие, рассматриваются массовое образование и СМИ. Предпола­гается, что СМИ неявным образом прививают своей аудито­рии некоторые идеологические штампы и стереотипы, спо­собствуя тем самым укреплению существующего обществен­ного устройства и парализуя критическое мышление.

1 Croteau, D. (ed.) Media/Society: Industries, Images, and Audiens, Pine Press, 2000: Реферативное изложение А. Тузикова // Контексты современности-П. — Казань: Изд-во Казанского университета, 2001.

Одним из последних исследований идеологического воздей­ствия СМИ стала работа Дэвида Крото и Уильяма Хойнса «Ме­диа/Общество: индустрия, имиджи и аудитория»¹. Авторы

выделяют три сферы массовой коммуникации, где идеоло­гическое воздействие проявляется наиболее отчётливо, — это новостные программы, кино и популярная музыка.

Новостные программы, с точки зрения Крото и Хойнса, способствуют утверждению существующей идеологии уже тем, что повышенное внимание в них уделяется власть иму­щим, тем личностям и группам, которые занимают приви­легированное положение. Это касается не только собственно политиков — повышенный интерес вызывают также пред­ставители бизнес-элиты. Что касается содержательной части новостных программ, то преобладают политические новости (если не происходит какого-либо чрезвычайного происше­ствия). В результате аудитории неявно преподносится мысль о преимущественной важности и значимости определённых видов деятельности и определённых групп людей. «Концент­рируясь на власть имущих и иных представителях «верхов», медиа конструируют образ общества, лишённого видимого социального разнообразия. В результате этого политика пред­стаёт в виде некоего внутреннего дела властвующей элиты при участии незначительного числа привилегированных членов общества извне»'.

В программах новостей, по мнению исследователей, до­минируют ценности «социального порядка» и «национального лидерства». Интересно отметить, что выделенные на евро-американском материале ценности вполне соответствуют и те­матике российских новостных программ. Правда, у нас, учи­тывая отечественный контекст, можно отметить ещё и повы­шенное внимание к ценностям патриотизма, величия России, которые явно перевешивают ценности личной свободы.

1 Croteau, D. (ей.) Media/Society: Industries, Images, and Audiens, Pine Press, 2000: Реферативное изложение А. Тузикова // Контексты современности-П. — Казань: Изд-во Казанского университета, 2001.

Точки зрения на ту или иную проблему, преподносимые СМИ, обычно отражают через мнение немногочисленной элиты. К «альтернативным мнениям» аудитория доступа, как правило, не имеет. Крото и Хойнс приводят в качестве при­мера обсуждение в американских СМИ применения вооружённых ­

сил в Югославии (1999 год). В центре дискуссии находился вопрос о том, использовать ли наземные силы или ограничиться воздушными операциями. Вопрос о необходи­мости самого применения вооружённой силы вообще не ста­вился — это преподносилось как нечто очевидное и решённое.

Таким образом, СМИ оказывают неявное идеологическое воздействие через отбор новостей, точек зрения и экспертов. При этом подобное положение дел не обязательно является результатом целенаправленной политики. Скорее, его надо рассматривать как следствие неравенства в обществе, сложив­шейся структуры политического и экономического доминиро­вания, сопровождающегося культурным доминированием.

Что касается идеологического воздействия кинопродукции, то здесь идеологическая нагруженность ещё более наглядна. Положительный герой, призванный побеждать зло, всегда выступает в качестве воплощения наиболее ценимых добро­детелей. Анализируя, в частности, американские боевики на вьетнамскую тему, Крото и Хойнс отмечают, что герои типа Рембо не только способствовали утверждению американских ценностей и идеи американского превосходства, но и долж­ны были символически «переиграть» проигранную войну, способствуя излечению психологической травмы, которое американское общество получило в результате поражения во Вьетнаме. Подчёркнутая маскулинность и «крутизна» героев боевиков, по замечанию авторов, стала составной частью американской политической культуры и «сыграла свою роль в идеологическом прикрытии популярных среди общественно­сти военных акций в Панаме и Гренаде, а также ещё более популярной войне против Ирака в 1991 году»¹.

1 Croteau, D. (ed.) Media/Society: Industries, Images, and Audiens, Pine Press, 2000: Реферативное изложение А. Тузикова // Контексты современности-II. Казань: Изд-во Казанского университета, 2001.

Однако следует отметить, что СМИ могут быть как орудием идеологического воздействия, так и механизмом разрушения идеологии. В качестве примера можно привести такие муль­типликационные сериалы, как «Симпсоны» и «Южный парк», задачей которых является как раз тотальное развенчание

«традиционных ценностей и идеологем» американского обра­за жизни. Неудивительно, что реакция общественности на подобные произведения, по крайней мере, двойственная.

Если обратиться к опыту отечественных СМИ, то в их истории нетрудно заметить три этапа, характеризующихся разными формами идеологического воздействия. Первый этап — советский, когда полностью государственные СМИ служили главным орудием идеологического воспитания и вполне официально именовались «средствами массовой ин­формации и пропаганды». Идеологическое воздействие счи­талось основной задачей СМИ. В конце 80-х годов совет­ские СМИ, ещё оставаясь государственными, под влиянием политики гласности, провозглашённой М.С. Горбачёвым, развернули масштабную кампанию деидеологизации и кри­тического переосмысления наследия ещё «официально» не за­вершившейся советской эпохи. Огромное количество ранее замалчивавшихся исторических данных было опубликовано наряду с запрещёнными в советский период произведениями литературы. Люди увидели историю своей страны в совер­шенно ином свете, что для большинства явилось шоком, морально-нравственной драмой, жизненной трагедией. Иде­ологическое развенчание советского режима, несомненно, стало одной из важных причин его краха.

Второй этап, охватывающий 90-е годы, т.е. первое де­сятилетие постсоветской истории, характеризовался структур­ной перестройкой российских СМИ, их приспособлением к условиям формировавшейся рыночной экономики и весьма противоречивыми отношениями с новой политической влас­тью. Какой-то последовательной идеологической политики у российских СМИ в этот период не было, однако, ориенти­руясь в целом на западную модель, они пытались пропаган­дировать демократические ценности, что удавалось лишь от­части. В связи с коммерциализацией усиливался развлека­тельный компонент влияния СМИ, что сократило эфир ин­формационно-политических программ. Появлялись новые для отечественной аудитории жанры — реклама, телевикторины, телесериалы, реалити-шоу, которые также несли определён­ный идеологический заряд, пропагандируя как идею личной

ответственности, без которой ценность свободы теряет пози­тивный смысл, так и идеалы индивидуализма, быстрого обо­гащения, потребительства и конкуренции.

Криминализация российского социума отразилась в СМИ в виде повышенного интереса к криминальной тематике. Отсутствие государственной монополии, появление частных владельцев СМИ, с одной стороны, обеспечивали возмож­ность представлять различные точки зрения на текущие собы­тия, с другой — провоцировали так называемые «информа­ционные войны», при которых СМИ использовались разны­ми политическими силами для дискредитации своих против­ников. Воздействие СМИ на российское массовое осознание в данный период было крайне противоречивым. Можно ут­верждать, что СМИ в определённой степени несут ответствен­ность за дискредитацию демократических ценностей, в том числе и свободы слова, в массовом сознании россиян.

Третий период, охватывающий 2000-е годы, характеризу­ется постоянно усиливающимся влиянием государства на СМИ (особенно телевидение) и попытками сконструировать с их помощью новый национальный консенсус на почве про­пагандируемых ценностей державности, патриотизма, воен­ной мощи и отчасти «государственной религии». Наблюда­ются попытки усилить сплочённость общества путём форми­рования образов «врагов России», эксплуатации идеологем: «осаждённая крепость», «Восток — Запад», «самобытный путь России». Наконец, делаются попытки частичной реабилита­ции советского прошлого, опирающиеся на естественную ностальгию части россиян по утраченному наследию «Вели­кой империи».

Поддержание национального консенсуса на данном этапе включает и ограничение доступа к СМИ представителей по­литической оппозиции, что создаёт впечатление безальтер­нативное™ сложившегося политического устройства. Нако­нец, почти полное исчезновение серьёзных информацион­но-аналитических передач, засилье развлекательных программ и телесериалов способствуют нарастанию политической пас­сивности россиян, ориентации прежде всего на ценности част­ной жизни и потребления.

На каждом из перечисленных этапов российские СМИ нес­ли некий «идеологический мессидж», содержание которого менялось, но полностью освободиться от которого не удава­лось. Пока массовая коммуникация сохраняет однонаправ­ленный характер, её идеологический компонент неустраним. Его наличие — предмет бесконечных дискуссий в научной сре­де, журналистском сообществе. Таким образом, в перелом­ный, радикально-реформируемый момент развития социума и государства использование СМИ в качестве идеологическо­го инструмента вполне закономерно и может различаться толь­ко по временным и абсолютным показателям.

Вместе с тем, действие этого инструмента не бесконечно, поскольку по мере стабилизации социальных процессов жиз­ненные реалии и бытовые проблемы людей становятся всё менее идеологизированными. Отсюда вывод о том, что Рос­сии как воздух нужны экономическая стабильность, соци­альная идентичность, гражданское общество и правовое го­сударство.

 

 

♦ Социализирующая функция СМИ

В современных обществах СМИ, главным образом теле­видение, являются одним из наиболее значимых агентов со­циализации. Телевидение воздействует на индивида с само­го раннего возраста: дети начинают смотреть телевизор рань­ше, чем учатся читать. В более старшем возрасте просмотр телевизора является главной формой проведения досуга.

Многочисленные исследователи данной проблемы отме­чают, что телевидение служит для детей и подростков (как и для многих взрослых) источником не только полезной ин­формации, но образцов для подражания, конструирования собственной идентичности. Интересно в данной связи отме­тить, что многие молодёжные субкультуры строятся именно на основе потребления той или иной продукции массовой культуры, тиражируемой СМИ. В первую очередь это отно­сится к субкультурам поклонников различных музыкальных стилей, например, так называемых «металлистов». С другой

стороны, распространяя информацию о тех или иных моло­дежных субкультурах, СМИ способствуют и росту численнос­ти их последователей. Так, А. Тарасов^[5], исследователь рос­сийских скинхедов, полагает, что возникновение этой суб­культуры в России в 90-е годы произошло во многом благо­даря СМИ, демонстрировавшим западных скинхедов (однако рост численности и агрессивности российских скинхедов — уже не следствие деятельности СМИ, и обусловлены они це­лым комплексом социокультурных факторов).

О роли СМИ в распространении молодёжной моды, о «по­точном производстве» молодёжных «кумиров» можно и не говорить — она очевидна.

Личный опыт каждого отдельного человека довольно ог­раничен. Неудивительно, что значительную часть представ­лений об окружающей реальности он получает от СМИ. По­следние служат главным источником представлений о мире, как адекватных, так и стереотипизированных и искажённых. Отечественный исследователь Д. Дондурей, анализируя си­туацию в российских СМИ начала 2000-х годов, отмечает:

«И так как из телевизора непонятно, что в России проис­ходит на самом деле, что меняется, а что нет, вся страна, судя по родным, снятым в последние годы фильмам и сериалам, занимается «разборками». Практически восемь из каждых десяти названий — про криминальную жизнь. Нас уверяют, что главные герои российской действительности — бандиты и все, кто бандитов обслуживает (жертвы, следователи, суды, предприниматели). Правоохранительная система рассматрива­ется авторами «сказок для взрослых» в основном как прояв­ление личного героизма отдельных профессионалов, а биз­несмены исключительно как жертвы и участники преступных отношений»^[6].

Телевидение нередко служит механизмом «опережающей социализации», формирующей у подростка или молодого человека представление о его или её будущей карьере, нередко

далёкое от реальности. СМИ задают стандарты потребления, также не всегда соответствующие реальным возможностям молодых людей. Разрыв между реальным и желаемым неред­ко порождает болезненные психологические эффекты, про­воцирует состояние фрустрации.

Отдельная и весьма активно обсуждаемая проблема — это влияние демонстрации насилия на детей и молодёжь. Резуль­таты исследований данной проблемы противоречивы. Если одни эксперименты подтверждают, что демонстрация агрес­сивности по телевидению вызывает рост агрессивности у ауди­тории, то другие подобной зависимости не выявляют.

Трудность исследования данной проблемы заключается в том, что фактически невозможно установить неизбежную причинно-следственную связь между просмотром «агрессив­ных» передач и собственно агрессивным поведением. При­ведём лишь один пример. Американские учёные Л. Эрон и Р. Гусман провели лонгитюдное исследование:

«Вначале они обнаружили высокую степень корреляции между наблюдением насилия по телевидению и агрессивным поведением у восьмилетних мальчиков, а затем по истечении примерно одиннадцати лет они заново вернулись к исследо­ванию 211 молодых людей из числа своих бывших испыту­емых, которым теперь было по девятнадцать лет. Те из них, кто в восьмилетнем возрасте видел много насилия на экране телевизора, оказались в 19 лет более агрессивными, чем их не злоупотреблявшие телевизионным насилием сверстники. Более того, было совершенно ясно, что именно просмотр телевизионных передач порождал агрессивное поведение, а не наоборот, поскольку агрессивные юноши, насмотрев­шись всего этого в восемь лет, совершенно необязательно смотрели много агрессивных телевизионных передач в девят­надцать лет»¹.

1 Аронсон Э. Общественное животное: введение в социальную психологию. — М.: Аспект-Пресс, 1999. С. 274.

С одной стороны, результат исследования, казалось бы, очевиден. Однако вряд ли можно с точностью утверждать, что именно просмотр «плохих» передач в восьмилетнем воз­расте сделал девятнадцатилетних юношей агрессивными. Воз­

можно, вмешались иные факторы — особенности воспита­ния в раннем возрасте, отношения в семье, отношения со сверстниками, жизненные обстоятельства. На формирова­ние личности воздействует огромное количество факторов, поэтому результаты социализации всегда непредсказуемы. Аб­солютизировать какой-то один фактор — в данном случае на­силие в передачах — едва ли правильно. И тем не менее мно­жество подобных исследований позволяют говорить если не о жёсткой причинно-следственной связи, то, по крайней мере, об устойчивой корреляции между просмотром актов насилия по телевидению и агрессивным поведением. Но, возмож­но, данная корреляция объясняется тем, что люди, уже пред­расположенные к агрессии и насилию, выбирают передачи с определённой тематикой.

Некоторые исследователи отмечают, что если демонстра­ция насилия и не влечёт за собой совершение агрессивных поступков, то это не означает её полной безобидности — ряд экспериментов показал, что просмотр сцен насилия снижает «порог чувствительности» аудитории. Люди приучаются вос­принимать насилие как норму.

Исследования аудитории СМИ, рейтингов передач пока­зывают, что именно агрессия и насилие — наиболее привле­кательный для большой части населения тип зрелища. И это позволяет журналистам и продюсерам говорить о том, что, тиражируя подобные сюжеты, они лишь идут навстречу по­желаниям зрителей и рекламодателей, которые стремятся раз­мещать рекламу в наиболее рейтинговых передачах.

СМИ как агент социализации оказывает более глубокое воздействие, чем только лишь распространение информации и образцов для подражания. Способ подачи информации, характерный для СМИ, и прежде всего телевидения, влияет на способ восприятия мира (уже говорилось об этом выше, обсуждая различные теории СМИ). Отечественная исследо­вательница В. Зверева описывает эти изменения следующим образом.

«Телезрителю, живущему в медиасреде, приходится обра­батывать огромный объём информации, адаптироваться к куль­туре фрагмента и коллажа, достраивать логику, начало и

конец сообщений, самостоятельно конструировать причинно-следственные связи между ними или воспринимать большую часть информации как «белый шум», быстро концентриро­вать и переключать внимание и забывать услышанное. Аудио­визуальное потребление образов способствует складыванию нового типа понимания, который строится на упрощении. Мнения могут состоять из эмоций («У меня есть по этому поводу точка зрения: это замечательно!»); такие мнения-эмоции подвижны, легко меняются.

...Но отсутствие причин и связей — только одна из ха­рактеристик образа мира, создаваемого телевидением. Наря­ду с этой существует и другая тенденция: телевидение как средство коммуникации, ориентированное на нарративность, на художественные жанры, привносит в мир собственный по­рядок, приписывая его «жизни». Фрагментированность на эк­ране относится к блокам информации. С ней контрастирует репрезентация истории внутри одного сюжета: это реаль­ность, подчиняющаяся правилам и закономерностям, как в лю­бом повествовании. Сообщение в репортаже или фильме, как и рассказ, имеет пролог, завязку, кульминацию, финал. В нём артикулировано «драматическое» и «комическое» и нередко расставлены моральные акценты. Обычная жизнь часто вы­глядит как хаотическое переплетение «линий», но запутанная, недоговоренная реальность на телевидении уравновешена чёт­кими оценками, сюжетами и поисками счастливого конца. Так, логика, которую привносит средство коммуникации в мир, кон­струируя порядок, апеллирует к «мелодраматическому вообра­жению», заставляя осмысливать реальность в понятиях худо­жественного произведения»¹.

1 Зверева В. Репрезентация и реальность // Отечественные запис­ки. 2003. № 4. 2 Neil Postman. The Disappearance of Childhood. — New York: Vintage Books, a division of Random House, Inc., 1994: Рефе­рат А. Янина // Отечественные записки. 2003. № 4.

Есть и другие, весьма значимые последствия воздействия СМИ на процесс социализации. Современный американ­ский исследователь Нейл Постман² говорит о смещении воз­растных границ в современных обществах под воздействием СМИ. Он выдвигает парадоксальный тезис об «исчезнове­нии детства» в современном обществе. Речь идёт, конечно, не о биологическом детстве как универсальном этапе жизненного­

пути, но о детстве «социально сконструированном», воз­никшем в западных обществах приблизительно в XVTII веке.

Детство как некий специфический этап, наделённый осо­бой ценностью и значением, выделился, по мнению Постмана, под влиянием двух факторов — необходимости образо­вания как овладения грамотностью и навыками рациональ­ного мышления (что связано с возникновением «галактики Гутенберга», радикальным изменением доминирующего сред­ства коммуникации) и возникновением представления о том, что некоторые стороны взрослой жизни должны быть скры­ты от детей, «табуированы».

Современные СМИ, и прежде всего телевидение, ставят под вопрос оба фактора, поддерживающих конструкцию дет­ства. Визуальное усвоение информации, подразумеваемое телевидением, не требует образования и длительной подго­товки. Соответственно значимость овладения грамотностью и навыками логического мышления снижается. Современ­ные дети и подростки благодаря СМИ весьма осведомлены о разных сторонах жизни и не находятся в полной зависимости от старших как источника ценной и полезной информации.

С другой стороны, современные СМИ фактически «растабуировали» все ранее запретные для детей темы. Общество перестало стыдиться перед своими детьми, отгораживать их от тёмных или запретных сторон взрослой жизни. Это за­ставляет детей «взрослеть» довольно рано, и об этом говорит такой негативный факт, как рост преступлений, соверша­емых детьми, раннее начало половой жизни и т.д.

С другой стороны, наблюдается «встречная» тенденция — инфантилизация взрослых. Постман полагает, что можно говорить о тенденции формирования новой возрастной струк­туры общества, включающей отныне три стадии: младенче­ство — полувзрослый возраст — глубокая старость. Отмечая эти тенденции, Постман возлагает определённые надежды на новое средство коммуникации — интернет. Овладение ком­пьютерной грамотностью требует значительных усилий и спо­собствует сохранению значимости навыков усвоения тексто­вой информации в новом культурном и технологическом кон­тексте.

Интернет и распространение мультмедиа вносят существен­ные изменения в процесс социализации. Подростки и моло­дые люди получают новый канал культурной информации, новое средство для создания сообществ по интересам, также выступающих в качестве агентов социализации.

Под воздействием новых коммуникационных технологий меняется другой важнейший агент социализации в современ­ных обществах — система массового образования. Изменяет­ся «формат» образовательного процесса, постепенно теряют смысл традиционные способы его организации, подразуме­вавшие концентрацию учащихся и преподавателей в едином пространстве и подчинение их деятельности единому графику и единому стандарту. Возникают новые возможности для индивидуализации обучения, более разнообразной подачи учебного материала, стимулирования познавательной актив­ности обучающихся. Кроме того, интернет представляет со­бой масштабную и разнообразную «обучающую среду», пре­доставляющую широкие возможности для самообразования и формирования разнообразных неофициальных образователь­ных сообществ.

В то же время излишняя привязанность к интернету не­редко ведёт к ослаблению социальных связей и способствует дистанцированию индивида от реальной жизни и реальных проблем. Таким образом, социализирующее воздействие средств массовой коммуникации в современных обществах многопланово и неоднозначно.