Глава четвертая 1 страница

ВОЕВОДИНА

В конце XVIII в. сербское население Австрийской монархии <свыше 700 тыс. человек, а в середине XIX в.— свыше 900 тыс. че­ловек) в основном размещалось на Военной границе, в граждан­ских районах (так называемый Провинциал) южных комитатов Венгерского королевства (Бачка, Банат) и в его автономной ча­сти— Хорватии и Славо-нии (прежде всего, в Среме)¹. Все эти области сербы населяли совместно с другими народами, составляя кое-где меньшинство, а иногда — большинство жителей.

Около половины сербского народа в империи Габсбургов того времени составляли военные поселенцы — граничары, обязанные за пользование землей пожизненно нести военную службу и жившие в условиях военно-феодального режима. Военная граница находи­лась в непосредственном подчинении у императора. Предпринима­тельская деятельность на Военной границе была ограничена, как и права горожан и офицеров приобретать собственность. Более вы­сокие должности на Военной границе были заняты в значительной части немцами. Все это сковывало общественно-экономическое раз­витие Военной границы и национально-политическую мысль (хотя вытравить ее проявления австрийскому го-фкригсрату не удалось). Пропорционально численности населения Военная граница постав­ляла примерно в 10 раз больше солдат, чем другие области импе­рии. Но несмотря на тяготы режима и большие людские потери в войнах, граничары вплоть до ликвидации феодального строя в Австрийской империи в 1848 г. не сочувствовали претензиям вен­герского и хорватского дворянства на территорию Военной грани­цы, так как опасались перехода на положение крепостных.

В южных комитатах Венгрии местная власть находилась в ру­ках венгерского дворянства. (В Венгрии имелось небольшое число сербов-дворян, однако за редким исключением они мадьяризиро-вались). Хотя здесь проживало меньшинство сербов габсбургской монархии (сербы составляли меньшинство местного населения, со­стоявшего также из румын, венгров, немцев и др.), именно здесь сформировался сербский социально-экономический и культурный центр. В городах Нови Саде и других имелась зажиточная торговая буржуазия, немало ремесленников, формировалась национальная интеллигенция. Отсюда идеи национальной общности сербов рас­пространялись по всем сербским районам австрийского государ­ства и Балканского полуострова. В Сремских Карловцах обоснова­лась сербская православная митрополия, прерогативы которой охватывали также православных влахов (румын) австрийской мо- нархии. В Среме имелся ряд сербских монастырей, вплоть до бур­жуазной эпохи являвшихся хранителями сербской средневековой национальной традиции.

Таким образом, среди сербского населения габсбургской мо­нархии сохранялось сознание его национальной общности со всем сербским народом, находившимся под игом Османской империи, ясное сознание того, что сербский народ является наследником прежнего большого сербского государства, павшего под натиском османских завоевателей в XV в. С развитием в XVIII в. в австрий­ских владениях сербской буржуазии (долгое время она состояла лишь из купечества) и распространением идей Просвещения здесь возникает мысль о нацио-нальной общности сербов, в основу кото­рой уже был положен не религиозный принцип (православие), а языково-культурный («племенной») *. Особенно большая роль в выработке такого взгляда принадлежала знаменитому просветите­лю Доситею Обрадовичу (ок. 1739—1811).

Государственно-правовое положение сербов в монархии Габс­бургов поначалу определялось манифестом императора Леополь­да I от 1690 г., адресованным православным переселенцам из османских владений. В весьма неопределенной форме им была обещана не только свобода веро-исповедания и церковная автоно­мия, но и автономия административная (определенная территория,, избрание «воеводы» — правителя области)². Спустя полтора века_у в 1848 г., патриарх И. Раячич напоминал австрийскому правитель­ству: «Когда сербский народ в 1690 г. был позван государем и ко­ролем Леопольдом освободить от^турок край, который ныне он на­селяет совместно с другими народами, его уверяли, что... он будет иметь свою власть, своего воеводу и сохранит свои учреждения... Сербский народ, изгнав турок, действительно некоторое время имел свои власти, своего деспота или воеводу... власти, которые вели общественные дела на родном языке..., но мало-помалу в этих кра­ях, частью ставших Военной границей, а частью комитатами, на­сильно был навязан немецкий язык, а с ним и иноземная власть, в других же — латинский язык, а потом венгерский»³.

Но реально императорские акты 1691 и 1695 гг. обеспечили при­вилегированное положение сербской церковной иерархии: она по­лучила право избрания митрополита, считавшегося не только ду­ховным, но и светским главой народа, право распоряжаться круп­ными финансовыми средствами, владеть феодальными поместьями,, создавать церковные школы с обучением на ровном языке. Окон­чательно эти «привилегии» в форме церковно-школьной автономии (светская власть митро-политов была ликвидирована), были сфор­мулированы в «Декларатории» 1779 г.⁴

В XVIII в. основные вопросы, связанные с этой автономией, об­суждались на «национально-церковных соборах», где были пред- ставлены церковные иерархи, гражданское население и сербское офицерство Военной границы. Заседания соборов, созывавшихся указом императора, проходили под полным контролем император­ского комиссара (обычно австрийского генерала), решения их при­обретали силу после утверждения императором⁵.

Уже в XVIII в. сербы добивались выделения им определенной области и учреждения должности воеводы, что Габсбургами осуще­ствлено не было. Тем не менее, в сербском обществе в XIX в. за южными районами Венгерского королевства и примыкавшей к «им частью Военной границы (Банатская граница,и часть Славон-ской границы) закрепилось неофициальное наименование Воеводи­ны (Бачка, часть Баната и Срема). Таким образом, хотя после па­дения сербского феодального государства в XV в. административ­ная область в составе габсбургской монархии, которая символизи­ровала бы какие-то элементы сербской государственности, создана не была, и сербььне считались «политической нацией» в специфиче­ском феодальном смысле этого термина, все же в системе габсбург­ского государства они занимали несколько особое положение. Сами сербы, как мы видели из заявления Раячича, считали, что они об­ладают определенным «историческим правом», спиравшимся на манифесты и указы Габсбургов.

В связи с тем, что венгерское дворянство и его сословное пред­ставительство— государственное собрание стремились полностью подчинить своей власти сербское население Воеводины, а сербы желали сохранить и расширить данные императорами «привиле­гии», австрийский абсолютизм ХУШ в. имел возможность исполь­зовать сербско-венгерские противоречия в интересах своей центра-листской политики.

В период «просвещенного абсолютизма» Иосифа II, т. е. в, 80-х годах XVIII в., национально-политическая мысль сербов ори­ентировалась на воссоздание Габсбургами сербской государствен­ности на Балканах в результате австро-турецких войн. Таких взгля­дов, в частности, придерживался Д. Обрадович. Сербы Провинциа­ла добивались, чтобы им были предоставлены все права граждан Венгерского королевства, прежде всего в отношении приобретения собственности и занятия должностей в управлении; для церковной иерархии это равноправие означало получение мест в феодальном государственном собрании в Буде, чтобы на нем, как писал митро-лолит М. Путник императору Леопольду II, «не было бы предпри­нято без народа что-либо, касающееся народа»⁶. Поскольку дво­рянство Венгрии именно в это время переходило на национальные мадьярские позиции, православная церковь добивалась права пред­ставлять особые сербские национальные интересы, с тем чтобы сербские «привилегии» были внесены в феодальную конституцию королевства. Собрание было готово предоставить сербам права граждан, стремясь вместе с тем ослабить или устранить их особое положение в монархии. При этом руководитель венгерской при­дворной канцелярии граф Палфи подчеркивал, что по законам ко­ролевства «так называемый сербский народ как народ политиче- ский не существует», а в собрании сербы могут быть представле­ны путем обычной посылки депутатов «от комитатов и городов». Все же компромисс между венгерскими и сербскими феодальными кругами намечался. Сербские епископы получили приглашение на сессию собрания 1790 г. Но в условиях конфликта, разгоревшегося между императором и строптивым венгерским дворянством⁷, вен­ский двор предписал сербской церкви представителей в Буду не посылать, а шзвать национально-церковный собор в Банате, в Те-мешваре (Тимишоара), придав ему политический характер. При этом с целью давления на Венгрию сербам было обещано создать в Банате (где после ухода турок еще не было введено комитатское управление) их особую административную область. И в дальней­шем в критические моменты истории сербского народа в Австрий­ской империи собор приобретал характер органа политического представительства.

Большинство Темешварского собора (август—ноябрь 1790 г.) — представители церкви, граничарского офицерства и часть мирян — ходатайствовало о выделении «обещанной в привилегиях террито­рии... под управлением особого магистрата», назначении одного из эрцгерцогов правителем («деспотом») области, а для сербского населения вне этой области (т. е. в Венгрии) — о праве свободно исповедовать свою веру и, наконец, об учреждении Иллирской при­дворной канцеляции, которая бы ведала делами сербского народа и церкви⁸. Таким образом, большинство собора при поддержке императорского комиссара генерала И. Шмидфельда (а офицеры — прямо по его указанию) добивалось полного отделения проектируе­мой области от Венгерского королевства *. Но даже зная о роли в этом деле венского двора, нельзя не учитывать стремления серб­ских буржуазных кругов к территориально-политическому само­определению. Собор просил императора также о том, чтобы в слу­чае занятия австрийскими войсками новых территорий южнее Ду­ная они были бы отданы под сербское управление.

Меньшинство собора во главе с С. Текели, в будущем известным сербским меценатом, хотело, чтобы сербы были признаны полно­правными гражданами Венгерского королевства, чтобы их церков-но-школьные права были подтверждены венгерским законом и что­бы тем самым было покончено с положением, при котором (как Текели позднее писал) права сербов основывались лишь на «цар­ском самоволье». Группа Текели представляла часть сербов-земле­владельцев, вскоре получивших все права венгерского дворянства. После компромисса Леопольда с венгерским государственным собранием австрийское правительство потеряло интерес к устремле­ниям сербов, и решения собора были сданы в архив. С началом правления императора Франца была ликвидирована созданная по­сле Темешварского собора Иллирская канцелярия (1791—1792).

Венгерское государственное собрание, со своей стороны, предоста­вило сербам, которые до этого по венгерской феодальной конститу­ции считались лишь терпимыми в стране переселенцами, права граждан (в том числе права приобретать землю, становиться чинов­никами, свободно исповедовать православие и сохранить оставшие­ся привилегии).

Хотя вся акция Темешварского собора не имела последствий, на нем проявилось стремление к национальному политическому кон-ституированию ⁹~¹⁰.

Когда «внутренний мир» в Австрийском государстве, необходи­мый Габсбургам и венгерским феодалам для борьбы с революцион­ной Францией, а затем с Наполеоном, был восстановлен, эта ситуа­ция, а позднее режим Меттерниха надолго отняли возможность у сербов открыто возобновить свои требования относительно террито* риально-политической автономии Воеводины.

Правда, период войн с Францией и связанной с этим внешнепо­литической неустойчивости ознаменовался появлением идей и про­ектов восстановления сербской государственности. В начале 1800-х годов Текели об этом писал как венскому императору (предлагая «устроить сербское царство»), так и Наполеону Бонапарту. О раз­витии сербской национально-политической мысли в Австрии свиде­тельствует издание тем же Текели карты сербских земель ^и. Ха­рактерно, что часть тиража этой карты была отправлена в повстан­ческую Сербию. Кроме того, многие идеи, относящиеся к внутрен­ней организации Сербского государства возникли среди сербской интеллигенции в габсбургской монархии. Немало образованных сербов перешло из Австрии в Сербию, где своей интеллигенции во время восстания 1804—1813 гг. почти не было, и приняло здесь весьма активное участие в создании'органов власти и культурных учреждений.

Доситей Обрадович стал первым попечителем (министром) про­свещения в повстанческой Сербии (1808 г.), основал Великую шко­лу в Белграде. Отдельные просвещенные деятели из числа австрий­ских сербов оказывали немалое влияние на разработку политиче­ской программы и основ государственного устройства повстанче­ской Сербии. Велика была роль в этом отношении Божидара Груй-овича, карловацкого митрополита Стефана Стратимировича, Ивана • Юговича и других. С. Стратимирович, поддерживавший связи с Карагеоргием и другими вождями Первого сербского восстания, в 1804 г. выдвигал идею создания на Балканах под покровитель­ством России обширного сербского государства (возможно, вас­сального султану) во главе с князем — русским или немцем-проте­стантом (т. е. неавстрийцем))¹². Проект Стратимировича был на­правлен против идей воссоздания великой греческой державы на Балканах.

Тогда же, в 1804 г., новисадский (бачкский) епископ И. Иовано-вич обратился к царю Александру I с проектом создания на Бал- канах большого царства во главе с братом царя Константином, -«чтобы сербы завсегда были одно тело с Россией» («наподобие Грузии»). Автором этой идеи был С. Югович-Маркович, стремив­шийся таким путем заинтересовать царское правительство судьбой южных славян. Тот же Иованович в 1805 г. в послании к населению Сербии, Боснии, Болгарии, Молдовы и Валахии в ожидании рус­ско-турецкой войны призывал к восстанию против османского ига и созданию государства от Черного моря до Адриатики ¹³. Во время русско-турецкой войны 1806—1812 гг. И. Югович выдвигал проект создания обширного южнославянского государства на Балканах.

Вообще с 1804 г. все большее воздействие на политическую мысль сербов монархии стала оказывать геройская борьба серб­ского народа против османской власти, а затем — сам факт суще­ствования и хотя медленного, но неуклонного упрочения Сербского княжества.

Уже в 1807—1808 гг. во время сербских крестьянских и грани-чарских восстаний и волнений в Австрийской империи («Тицанов бунт» и др.) проявилось стремление присоединиться к повстанче­ской Сербии¹⁴. В массах распространились антифеодальные и на­ционально-революционные настроения. В годы Первого сербского восстания вопреки запретам австрийских властей через Военную границу в Сербию направлялись добровольцы, посылалось воору­жение, амуниция, продовольствие.

К середине XIX в., более чем за полстолетия, прошедшие после Темешварского собора, в структуре и культурном уровне сербского общества в Австрийской империи произошли значительные сдвиги. Авторитет церковной, в сущности своей феодальной, организации был сильно поколеблен, немалой силой стала торговая и землевла­дельческая буржуазия, выросла численность буржуазной интелли­генции; значительную часть населения, городов и торговых посел­ков составили полупролетарские слои (ремесленная беднота и под­мастерья, сельскохозяйственные рабочие с наделом). Революцион­ные настроения стали проникать даже в среду граничар, разоряв­шихся под гнетом режима и в условиях роста товарно-денежных отношений. Нарастало недовольство широких слоев сербского насе-_% ления Воеводины феодальным строем, а также мадьяризаторской политикой венгерских властей. Все это сказалось в ходе революци­онных событий 1848—1849 гг.

Национально-политические стремления сербов, сформулирован­ные представителями буржуазных кругов в Пеште в марте 1848 г., опирались на достижения первых дней венгерской революции и ограничивались требованиями: 1). Равноправие во всех государст­венных делах Венгрии, свобода вероисповедания и употребления сербского языка (наряду с признанием венгерского языка офици­альным, государственным); 2). Реформа национальных учрежде­ний (т. е. церковно-школьного собора, системы управления нацио­нальными фондами, полностью находившейся в руках клира); 3). Реформа Военной границы «на основе свободы и национально­сти» (признание граничар, до этого считавшихся «ленниками» им-ператора, собственниками земельных участков, свобода занятий торговлей и промыслами, право создавать школы с родным, а не немецким языком обучения)¹⁵. Авторы программы утверждали, что не имеют никаких «сепаратистских идей», что объяснялось не так­тическими соображениями, а было характерно для пештской серб­ской торговой буржуазии, органически связанной с Венгрией.

Народные массы Воеводины вначале были воодушевлены вен­герской революцией, которая, как казалось, приступила к устране­нию всей ненавистной прежней системы социальных отношений. В южных комитатах королевства и на Военной границе вспыхнули народные волнения социального характера. В Панчево и Земуне (Военная Граница) выступления трудовых масс прошли под знаком требования присоединения к Венгрии. Крестьянство, особенно бед­нейшее, на первых порах мало занимали национальные проблемы; его интересы были сосредоточены на получении земли.

Однако сербская буржуазия Воеводины, поддерживая частично венгерские антифеодальные либеральные преобразования, стреми­лась дополнить их национальной программой и одновременно уст­ранить «анархию», т. е. революционные выступления масс, направ­ленные против феодальных землевладельцев (в том числе сербской церкви), городской землевладельческой и бюрократической вер­хушки и ростовщиков независимо от их национальной принадлеж­ности.

Церковная иерархия во главе с митрополитом, военные и бур­жуазно-консервативные круги стремились направить общественное движение в русло лояльности Габсбургам. Однако в условиях подъ­ема революции весной 1848 г. в сербском обществе значительным влиянием пользовались либералы, обуславливавшие свою готов­ность поддержать династию утверждением конституционного строя, основанного на широкой национальной автономии.

Депутация, отправившаяся в начале апреля из Нови Сада в По-жонь (сов. Братислава), где находилось венгерское государствен­ное собрание, уже подчеркивала необходимость предоставления сербам административно-политической автономии и отказалась при­знать теорию «единого политического народа», господствовавшую в среде венгерских либералов, которые в марте 1848 г. пришли к власти. Сербские предложения, как и требования других народов Венгерского королевства, натолкнулись на решительное «нет» но­вого, конституционного правительства Баттяни—Кошута, и факти­чески уже с конца марта 1848 г. сербское национальное движение в Воеводине, возглавляемое либералами и национально настроенным студенчеством, держало курс на разрыв с венгерской властью и союз с Хорватией. Этот курс поддерживался эмиссарами, послан­ными из Сербского княжества в Воеводину. В марте 1848 г. в Бел­граде считали, что австрийская императорская власть парализова­на, габсбургская монархия находится накануне распада и поэтому в Воеводине необходимо явочным порядком установить власть на­циональную и готовить политическое объединение Сербии, Хорва­тии и Воеводины¹⁶..Императорский комендант крепости Петрова- радин сообщал тогда, что, с одной стороны, в Нови Саде «радикалы
по примеру Пешта совсем стали невозможными и с помощью пако­
стных памфлетов... Петефи подстрекают против всех царей и коро­
лей», а с другой, «греческо-православная (т. е. сербская.— Ред.)
община..., питающая большие симпатии к Сербии, открыто и без
стеснения высказывается за создание сербского королев­
ства» ¹⁷..

В Нови Саде, центре сербского общественного движения, бур­жуазия и народные массы требовали созыва полномочного нацио­нального собрания (скупщины). Митрополит И. Раячич назначил его на 1(13) мая 1848 г. «Великая национальная скупщина» в Сремских Карловцах заявила: сербский народ, считая несправед­ливым, что «достоинство и чин главы сербского народа — воеводы» вопреки договору с австрийским двором отменены и что народу «необходим руководитель для политического управления», избра^ «сербским воеводой» граничарского полковника И. Шупликаца (на­ходившегося в тот момент в составе австрийских войск в Италии). «Считая, что ни один народ не в состоянии в соответствии со своим достоинством и своей национальной самобытностью гармонично развиваться и создать свою культуру, не устранив всех препон сво­ему прогрессу и усовершенствованию, определенных ему самой природой, и не освободившись от цепей, сковывающих его как на­цию, обладающую своим языком, историей, прошлым и будущим», Майская скупщина объявила сербский народ «политически свобод­ным и независимым народом под властью австрийского дома и вен­герской короны»¹⁸.

Майская скупщина провозгласила Сербскую Воеводину в соста­ве «Срема с Границей, Бачки, Барани с Бечейским дистриктом и Шейкашским батальоном, Баната с Границей и Кикиндским дист­риктом». Сербский народ «в согласия с синодом и патриархом» был провозглашен «полным и неограниченным владельцем» националь­ных имуществ. Патриархом сербской церкви в Австрийской импе­рии был избран Раячич. Началось формирование народного опол­чения, с которым сотрудничали и граничарские войска.

Так во время революции была сделана попытка заложить осно­ву сербской буржуазной государственности в Воеводине. Исполни­тельная власть была передана скупщиной Главному комитету (пра­вительству) Воеводины. В его составе были созданы отделы воен­ный, политический, судебный, финансово-экономический и просве­щения/Председателем правительства был избран отставной офицер Дж. Стратимирович, сторонник либерального курса. Создавались местные комитеты — органы сербской национальной буржуазной власти. В их состав входили торговцы, священники, адвокаты, учи­теля. Делопроизводство было переведено на сербский язык. Изда­вались сербские либеральные газеты. Практическая деятельность сербских органов власти в основном сосредоточилась на создании вооруженных сил и подготовке к защите области от карательной экспедиции со стороны венгерского правительства, а начиная с июня 1848 г.— на ведении войны.

Главный комитет обратился к румынскому, немецкому и вен­герскому населению области с призывом к сотрудничеству; было признано право всех народов употреблять в местных делах родной язык. Скупщина провозгласила поддержку национального разви­тия банатских и трансильванских румын, одного из неполноправ­ных народов монархии. Впрочем, это решение проводилось в жизнь плохо; особенное недовольство румын вызвал отказ сербской вла­сти создать самостоятельную румынскую церковь.

Формально стремления сербов Воеводины не шли дальше пре­образования Австрийской империи на основе автономии отдельных национальных областей. Лидеры движения писали, что «высоко­родный император Фердинанд удовлетворил австрийцев, чехов, вен­гров и, конечно, удовлетворит и верных ему сербов»¹⁹. Сербский ко­митет неоднократно подчеркивал верность принципам австрийского конституционного государства. Но фактически, не дожидаясь импе­раторской санкции (двор не утверждал решений Майской скупщи­ны, до поры до времени стремясь не рвать отношений с венгерским правительством) ²⁰, сербская буржуазия, и прежде всего сам народ осуществили в Воеводине революционные меры, устранив старую императорскую (на Военной границе) и венгерскую власть. В Вое­водине произошла национальная буржуазная революция. Все это дало основание Ф. Энгельсу утверждать, что сербы «ведут нацио­нальную борьбу»²¹.

Уже Майская скупщина пришла к решению, что поскольку «ни один раздробленный народ не может развиваться ни материально, ни духовно, ни политически пока он не соединится в единое госу­дарственное тело», необходимо создать «политический союз Серб­ской Воеводины с Триединым королевством Хорватии, Славонии и Далмации на основе полной свободы и равенства». Взаимоотноше­ния сторон и конституцию государства, которое намечалось со­здать, надлежало определить специальному комитету. Довести это до конца не удалось. Если хорватская сторона выступила за при­соединение Воеводины к Хорватии на основе равноправия граждан, школьного дела и религии (с единым сабором, баном и т. д.), то в среде сербов Воеводины мнения разделились, и часть отстаивала программу провозглашения Воеводины особой административно-политической единицей, а затем создания равноправного союза с Хорватией²². Во всяком случае тесный союз с Хорватией был необ­ходимым сербам как ввиду непримиримой позиции Венгрии, так и в связи с тем, что в состав Триединого королевства входил Срем, от которого загребские власти не намеревались отказываться (часть Срема была населена хорватами-католиками).

Но более отдаленная тенденция сербов Воеводины заключалась в объединении с Сербским княжеством в случае распада габсбург­ской монархии. Таким образом, имелась в виду перспектива созда­ния большого сербского государства. Решение об объединении с Хорватией и надежды на объединение с сербским княжеством соот­ветствовали идеям создания обширного южнославянского государ- ства, имевшим хождение в 1848 г. * Стратимирович и его сторонни­ки не доверяли австрийскому двору, мечтали о примирении с Венг­рией, стремились укрепить связи с Сербией.

Сербский национальный характер движения в Воеводине еще усилился после прихода туда добровольческого отряда из Сербии. Однако вместе с этим правительство Сербского княжества получи­ло значительную возможность влиять на развитие событий в Вое­водине. Официально же политика Белграда по мере упрочения сил контрреволюции в Австрийской империи все более склонялась к -поддержке Габсбургов.

Венгерское конституционное правительство, принципиально не признававшее федеративного принципа устройства своего государ­ства, попыталось разгромить сербское движение. Кровопролитный сербско-венгерский конфликт, как пожар охвативший Воеводину (июнь 1848 — весна 1849 г.), был использован габсбургской контр­революцией. На ее стороне фактически оказались сербские воору­женные отряды. Трагизм ситуации состоял в том, что сотрудничая с императорскими силами в условиях австро-венгерской войны, возлагая надежды на помощь со стороны хорватского бана И. Ела-чича и его армии, сербы обрекали свою борьбу на неудачу. Успех мог быть достигнут только при поражении габсбургской контрре­волюции и отказе венгерской революционной власти от политики подавления национальных движений в королевстве. Но последнее <5ыло невозможно ввиду классового помещичье-буржуазного харак­тера новой венгерской власти.

По мере наступления императорской контрреволюции усилива­лись позиции консервативных кругов в Воеводине. Избранный вое­водой Шупликац вскоре умер и пост воеводы остался незамещен­ным. В октябре 1848 г. от власти был отстранен Стратимирович. Все бразды правления сосредоточил в своих руках Раячич, который стал перетасовывать состав местных комитетов, назначая в них сво­их сторонников. Сербские органы власти стали терять прежний либерально-демократический характер. В соответствии с полити­кой реакционного австрийского правительства, направленной на создание широкого фронта против венгерской революции, новый император Франц Иосиф 15 декабря 1848 г. утвердил решения Май­ской скупщины о выборе воеводы и патриарха, якобы гарантируя тем самым «национальную внутреннюю организацию» сербов²³.

Как сербские консерваторы, так и либералы хотели сохранить Воеводину, придав ей характер сербской автономной области, но австрийское правительство, приобретавшее все больший контроль над Воеводиной, весной 1849 г. в момент своих успехов в войне с Венгрией приступило к восстановлению на Военной границе прежней власти императорских генералов, к установлению военно­го режима и в гражданской части Воеводины. «Князь Виндишгрец (австрийский главнокомандующий.— Ред.) приказал патриарху Раячичу... распустить все национальные учреждения», ²⁴. Эта поли-тика вызвала сопротивление сербского народа, грозившее вылиться в вооруженные столкновения теперь уже с австрийскими силами²⁵. После победы контрреволюции указом от 18 ноября 1849 г. вне оккупированной и расчлененной Венгрии была создана провинция под названием «Сербская Воеводина и Темешский Банат», факти­ческая власть над которой принадлежала императорским генера­лам. Военная граница из ее состава была исключена. «Великим воеводой» провозгласил себя сам император. В качестве «благодар­ности за верность» на часть чиновничьих постов были назначены: сербы и сербский язык был временно допущен в администрации. Сербы составляли не более четверти населения этой провинции (ее границы были так определены правительством, чтобы ни один. народ не составил здесь большинства).

В условиях централизованной монархии эта Воеводина не име­ла и тени автономии, национальная деятельность здесь была подав­лена. Все же существование Воеводины оставляло надежды на по­явление автономии в дальнейшем. Но когда после войны 1859 г. Габсбурги стали искать компромисса с мощным венгерским дво­рянством, одним из их первых шагов была ликвидация Воеводины указом от 27 декабря 1860 г. Территория области была вновь влита в состав Венгрии (Бачка, Банат) и Хорватии-Славонии (Срем).

Эта акция вызвала глубочайшее негодование в сербском обще­стве. Очередной маневр австрийских властей нанес новый сильный удар по авторитету сербской церковной иерархии, ориентировав­шейся на благорасположение императора к «лояльным сербам». Не­довольство австрийской политикой усугублялось тяжелый поло­жением массы сербских мелких производителей (ремесленников) и торговцев, уже испытавших губительную конкуренцию австрий­ских фабрик и крупных фирм, а также крестьянства, разорявше­гося в условиях полуфеодальной эксплуатации и налогового гнета. В 50—60-х годах антиавстрийские настроения охватили массу серб­ского народа в Воеводине.