Футболка прилипла к спине. Горячий пот струйками течет между лопаток, щекочет кожу. Я повожу плечами, вытираю мокрое лицо рукой. Дыхание выравнивается. Сердце – никак не хочет. Победа. Странное ощущение. Я никак не пойму, какое оно. Похоже на раздувающегося внутри ежа – только иголки вроде как не ранят. Покалывают, дразня. Я не думаю, что в выигрыше такой уж большой мой вклад, но… Это просто приятно.
Арс улыбается. Стягивает резинку с хвостика на затылке, приглаживает волосы.
- Получили, детки?
Он привык побеждать. Подходит к скамейкам, опускает закатанные до колен штанины джинсов.
- У нас на воротах стояла Светка, - Сережа морщит нос, делая вид, что ему наплевать.
- И что?
Хорошо хоть, не говорит: а у нас за вратаря был тот, кто вообще не в курсе правил.
Я просто никогда не интересовался футболом. Собирался посидеть на скамейке и последить за игрой.
Мне казалось, все будет, как на уроках физкультуры, когда капитаны выбирают себе игроков. Глупый, идиотский отбор. И чувство, что ты останешься последним, никому не нужным. Из-за этого обычно, как только препод дул в свисток, я сразу отползал ближе к раздевалкам.
Но когда я прискакал на стадион, оказалось, что команды уже определили. Я пытался сообщить Арсу и Диме, что рассчитывать на меня – глупо. Но Арс нетерпеливо махнул рукой:
- Блин, это не Чемпионат мира. Давай уже, двигай сюда.
И мы выиграли. Внутри все мелко вибрирует, дрожит – меня даже на экзаменах так не трясет.
Арс тянется к рюкзаку, достает сигареты. Я тоже не против покурить, но… мама. С другой стороны, если сразу отправиться в душ…
- Можно?
Толкает ко мне пачку и зажигалку. Дым липнет к пересохшему горлу плотной горькой пленкой.
Дима останавливается напротив Арса, смотрит сверху вниз:
- Завтра тебя уже в школе не будет?
В ушах еще шумит, пытаюсь справиться с порванным шнурком и замираю, вслушиваясь. То есть - «не будет»?
- Неа. Самолет рано утром.
Я сижу рядом, так близко, что чувствую: еще чуть-чуть - и острый локоть коснется моей руки. Спросить? Еще до ответа на этот вопрос губы раскрываются, вырывается:
- Ты уезжаешь?
- Мать летит на море, решила: одной ей будет скучно.
Так запросто. Посреди учебного года. Стряхиваю пепел, он ссыпается на носок кеда – смазанная серая дорожка на темно-бордовой ткани.
- Привезешь сувениры? – Сережа виснет на брате, выглядывает из-за плеча.
- Светику привезу. Тебе – нет, - Арс закидывает в рюкзак вещи, надевает куртку.
- Что ты за жопа, а?
- Вот теперь точно ничерта не получишь.
Светка проводит рукой по ежику волос, смеется. Она… Похоже на то, как улыбалась мама. Нет, она и сейчас это делает… Но мне кажется, что-то изменилось. Наверное, не в ней. Во мне.
Время, которое мы проводили вместе: парки, катки, магазины, детские площадки. Песок, высыпающийся сквозь пальцы.
Света прижимается к Роме, целует его в щеку. А я снова отвожу взгляд. Не из-за стыда на этот раз. Потому что… завидую.
«Не строй из себя жертву».
Вернулся.
«Долго дулся».
«Тебя нельзя оставлять одного, сразу начинаешь себя жалеть».
«Нет. Это был… хороший день».
«Он еще не закончился».
В голосе Ильи я слышу насмешливые, злые нотки. Знаю: мне пора. Почти.
Дима скидывает брата с себя, потягивается:
- Отлично поиграли. Удачно: мы опять можем делиться на команды.
Арс тушит сигарету о скамейку, поднимает взгляд. Он смотрит не на меня, но я чувствую, как в животе холодеет. Молчит.
- Дим… - это Рома. Голос странный: удивленный и… негибкий, как замерзшая ветка. – Сам понял, чего сказал?
Ветер забирается под влажную футболку, царапает спину. Сосредоточенно разглядываю докуренную до фильтра сигарету. И снова, как днем: жизнь продолжается. Чья-то. Чужая. Не… наша.
Внутри пустота. Мне хочется сказать Илье, что… Арс резко поднимается, закидывает рюкзак на плечо.
- Ладно, я позвоню, - кивает Роме и Свете, быстро спускается по ступеням.
Срываюсь с места, бегу за ним – сам не знаю зачем. В спину – резкое, острое:
- Ну чего ты?! Видишь, к тебе уже новая детка прицепилась.
Не останавливается. И не оглядывается.
Голоса за спиной. Мне плевать. Плевать…
Подстраиваюсь под быстрый широкий шаг Арса. Пыльный сухой асфальт – карта трещин, сосредоточенно слежу за ними взглядом, но они постоянно заворачивают, рвутся. Не по пути. Мне – за кедами на тонкой подошве, то белеющей, то скрывающейся под неровным, метущим дорогу краем джинсов.
Арс оборачивается только у метро. Здесь нам нужно разойтись. Я - в переход и домой. Он – дальше, на маршрутку.
- Чего тебе привезти?
Неожиданный вопрос. Удивленно смотрю на него, пожимаю плечами:
- Не нужно.
Смеется, оттаскивает меня с дороги к бордюру, от хлынувшей по ступеням толпы. Конец рабочего дня – слишком много людей. Ощущение – неуютное, тянущее. Как будто сдавливают тебя и поглощают, растворяя.
Встаю на бортик – теперь я выше. Совсем чуть. Но Арс поднимает голову, прищуривается. Глаза – посветлевшие до золотистого. Как… такие сгустки смолы, которым миллионы лет. В них можно разглядеть расплющенных застывших насекомых. Решили, что это мед, что ли? И вляпались. Совсем. Своими слабыми лапками.
- Не навернись.
Расставляю руки, балансируя. Качаю головой:
- Не-а…
- Ну, и чего ты лыбишься?
Я? Замираю, уставившись на Арса. Теряю равновесие, упираюсь ладонями в его плечи. Уголки губ ползут вверх. Хмурюсь и… улыбаюсь. Одновременно.
Он переводит взгляд ниже. Поднимает руку - кончики пальцев холодные, тянет за волосы, заставляя наклонить голову. Зачем? Дергаюсь, пытаясь вывернуться. Накрывает ладонью шею. Как будто… нет ничего. Следов Андрея нет. И не было и не будет. Вообще. А я барахтаюсь в расплавленной смоле, завяз, не дышу. Только чувствую, как бешено бьется пульс. Частые сильные толчки.
Соскальзываю с бортика, когда в кармане начинает вибрировать сотовый. Будильник. Время просыпаться, Золушка.
- Мне пора.
- Я позвоню.
- Когда? – не понимаю.
- Как долечу. Или тебе пофиг?
- Нет, но… Куда позвонишь?
- На сотовый.
- Мне?
Стонет и смеется.
- Могу твоему секретарю. Есть такой?
- Нет.
- На этом и расстанемся, окей?
Киваю. Разворачиваюсь.
Останавливаюсь.
- Арс…
- Ну?
- Слушай, я знаю, что ты просил не говорить о Илье. Но это важно…
- Давай.
Ждет, склонив голову к плечу. Ни следа недавней улыбки. И глаза – снова темные.
- Он занимал у тебя деньги?
Кривит губы, но отвечает сразу же:
- Ты явно имеешь в виду не суммы в пределах сотни.
- Я о… гораздо большем.
- Нет.
- А у кого-то еще?
- Думаю, я первый, к кому он мог обратиться.
Да, возможно. Но не стал. И я не хочу пока говорить Арсу о том парне с фотографии. Не сейчас, по крайней мере.
- Если узнаешь что-то, дашь знать?
Он не настаивает. И я благодарен ему за это.
- Конечно. Счастливого полета.
Кажется, так говорят.
По физике за исправленную работу у меня «отлично». Я не удивлен. Удивлен препод. Видимо, поэтому он оставил меня после уроков – выяснить, кто помогал преступнику.
В обеденный перерыв у меня не было желания спускаться в столовую. Не из-за Сережи или слов Димы. Просто… есть не хотел, да и показалось, что идти туда – незачем. Рому видел на перемене и поделился с ним радостью. И тем, что моя пятерка, видимо, все-таки обломится. Обидно. Она могла быть первой за несколько лет. Рома стоял у кабинета истории, прислонившись к открытой двери, смотрел так, словно не вопрос, что у меня получится:
- Брось, я тебе все объяснил. Вспомнишь и ответишь.
Если бы было так просто. Если бы я хоть что-то помнил.
- Ромка, идешь?
Голос Димы. Я резко отступил за дверь. Это вышло… инстинктивно, само. Рома понял, улыбнувшись, кивнул:
- Удачи, Валь.
Я… кажется, ответил. Так боялся, что опоздаю на встречу, что когда физик задавал вопросы, говорил все подряд. Каким-то образом объяснил. Выскочил из кабинета и понял, что готов скурить сигареты три. Свитер прилип к телу – мокрый, хоть выжимай.
Бегом до метро, потом так же до кофейни – естественно, вышел не там, где нужно. Так что пришлось пересечь весь сквер полностью. По нежной, едва-едва показавшейся из-под земли траве, через ограду.
На то, чтобы отдышаться и прийти в себя, у меня оказалось полчаса. Я думал, такой весь из себя крутой парень опоздает. Если вообще появится: какое ему дело до меня и до Ильи? Тем более – наверняка понял уже: деньги ему никто не вернет. Но Константин Алексеевич пришел вовремя.
Забавно, как засуетились сразу и администратор, и официантки. Чуют, что ли? Я хотел позвать, когда он обводил взглядом зал, но в горле пересохло. И кофе, который успел выпить, вдруг стал мерзко горчить, подступать к горлу. Получилось только поднять руку и слабо махнуть. Но он увидел, кивнул и показал девушке на мой столик.
Я полночи думал о разговоре. Кто начнет? О чем мне спрашивать?
Но не было и мысли, что первыми словами, как только Константин Алексеевич повесит пальто на вешалку, будут:
- Заказывай, если хочешь.
На дне чашки кофе – на несколько глотков всего. Но денег на вторую не хватит.
- Спасибо, я…
- Повторите. Мне - эспрессо.
Отключает мобильный и только после этого поворачивает голову ко мне.
Молчим. Я терзаю цветную рекламку, он – смотрит: внимательно, изучая. Чувствую его взгляд всем телом. Лицо горит, убираю волосы со лба, дую на челку, провожу пальцами под высоким воротом свитера – достаточно ли он закрывает шею, снова – отрываю аккуратные бумажные квадратики, складываю их в пустую пепельницу.
- Знаешь, сделаем следующим образом. Начну я. Если что-то тебе неинтересно или ты уже знаешь – останавливай. А потом перейдем к твоей информации. Согласен?
Киваю, не поднимая головы. Так легче. Я один. Не чувствую присутствия Ильи внутри, как если бы он… боялся или еще что-то. Не знаю. Но тишина – снова – пугает меня. Хочу, чтобы он вернулся.
- Мы познакомились в бассейне фитнесс-клуба. Он ногу поранил. Я помог ему дойти до медпункта. Сказал, что был с другом, но тот ушел раньше. Попросил подбросить до метро. На этом было бы все, но Илья оставил в машине свой телефон. Я набрал первый номер в записной книжке, и мне ответил…
- Я.
Помню. Самое начало учебного года. Звонок, ставший поводом сбежать от Андрея, из кухни в комнату. Закрыться. Голос – чужой, взрослый. Я только подумал, что Илье везет за нас двоих на хороших людей, раз ему хотят вернуть потерянное. И что ему не прилетит от Андрея за то, что нужно покупать новый сотовый. И… наверное, мне хотелось, чтобы хоть раз крайним оказался Илья.
Сейчас… Учитывая все открывшееся о моем брате… Могло быть так, что он специально оставил телефон в машине?
- Ты? Хорошо. Значит, в некотором роде уже знакомы. Илья приехал вечером, мы поужинали… пиццей. Приглашал он - вроде как в знак благодарности. А на следующий день позвонил.
Ну да. Копался в моем телефоне и выцепил номер этого парня. Отличный план. Только…
«Зачем?»
Странное, тяжелое ощущение – я не хочу, чтобы Константин Алексеевич продолжал. Пусть все останется, как есть. Только бы не стало хуже.
- Потом часто приезжал, мы… общались. Казалось, Илье не с кем поговорить. Он рассказывал о семье, школе, друзьях – то, что обычно открывают родителям.
Официант беззвучно опускает перед нами чашки, вежливо интересуется: «Что-то еще?»
Константин Алексеевич качает головой, двигает к себе блюдце. Длинные ухоженные пальцы с аккуратными короткими ногтями и широкая золотая полоска кольца на безымянном.
Я останавливаю себя, чтобы не спросить, глотаю горячий несладкий кофе.
- Потом изменились некоторые обстоятельства. Последний раз мы виделись в конце зимы, Илья уехал из моей квартиры, прихватив тысячу евро.
- Вы искали его? Звонили?
- Нет.
- Почему?
Константин Алексеевич медлит, пьет эспрессо, опускает чашку на блюдце.
- Это не та сумма, из-за которой стоило…
Окончание фразы тонет в оре ожившего мобильника. Вздрагиваю, выхватываю телефон из кармана. Первое желание – отключить, номер все равно мне не знаком, но когда я уже опускаю палец на кнопку отбоя, останавливаюсь. Вдруг что-то случилось?
- Извините.
Голос Арса – близко, как будто он стоит за моей спиной. Словно никуда не уехал. Волнение легким холодком стекает по позвоночнику вниз, к животу.
- Привет.
- Как добрался?
Стараюсь говорить тише, чтобы Константин Алексеевич не услышал. Почему он должен – не слышать, не знаю, мы не обсуждаем ничего запрещенного или стыдного, но… ощущение тайны, которую необходимо сохранить, – остается.
- Все хорошо. Валь…
Не сейчас. Парень смотрит на меня, не отводя взгляда. И я понимаю, что трачу его время: он оказал мне услугу, придя сюда, и…
- Извини. Я сейчас занят.
- Ладно. Счастливо.
Кладу мобильник на стол рядом с чашкой. Поганое чувство допущенной ошибки. В чем?
- Твоя очередь рассказывать.
Константин Алексеевич улыбается – одними губами. Глаза – холодные, темные, как остывший густой кофе.
- Да. Только… вопрос можно?
Кивает. Ждет.
- Каким был Ваш интерес? О чем мог говорить такой, как Вы, с шестнадцатилетним парнем?
