Глава 6. Проснувшись, я пару секунд не могу понять, где нахожусь

 

Проснувшись, я пару секунд не могу понять, где нахожусь. Жарко. И неудобно. Полосы бледно-золотистого света путаются в легких кружевных занавесках, пересекают угол стола и край дивана, на котором я лежу. В джинсах. И футболке. Дикий инстинктивный ужас – волной холода по мокрой спине.

Достать мобильный из кармана получается с третьей попытки. Два пятнадцать. И сообщение о непринятых вызовах. Даже не хочу знать, сколько их и от кого они. Зубы начинают мелко стучать. Поджимаю колени к груди, накрываюсь пледом с головой. Десятки вариантов наиболее приемлемой лжи. Ни один не будет достаточно убедительным. Зажмуриваюсь. Не хочу открывать глаза, не хочу думать. Хочу испариться, как снеговик под безудержным весенним солнцем. Как будто меня никогда не было.

Я не пил. Нет, ну, пил, конечно. Но… Не столько, чтобы вырубиться. Да я вообще не помню, как это произошло. В какой момент?

Тру лоб – на пальцах остается влажный липкий след. «Меня украли инопланетяне». Достаточно убедительно? Мафия, неизвестные в масках…

За стеной - возня и негромкие голоса: перешептываются, смеются.

Можно дождаться утра и понадеяться, что Андрей куда-нибудь свалит в свой выходной. Вероятность ничтожно маленькая. Вырубаю телефон. Какая уже разница?

Арс застегивает джинсы на ходу. Смотрит на меня - в темноте его глаза блестят, как у кошки. Пересекает комнату, не задев ни стол, ни диван. Потягивается – золотистый свет расплавленным маслом стекает по его голым плечам и выпирающим лопаткам.

- Доброе утро.

Достает из кармана пачку сигарет, продолжает разглядывать, будто дожидаясь ответа. Меня мутит. Конкретно так. Сжимаю ладонью горло, сглатываю с трудом.

Арс пожимает плечами и дергает на себя створку балконной двери. Ветер. Хлещет по босым ногам, проволокой опутывает шею. Острые шипы – кажется, прокалывают кожу.

Заставляю себя сползти с дивана. На лоджии половик – но все равно ступни тут же начинает покалывать. Меня трясет.

- С-с-сигарету можно?

Арс удивленно смотрит на меня, но молча протягивает пачку. Торопиться уже некуда. Зажигалка не поддается. Неприятный тихий скрежет, будто кто-то царапает тоненькими коготками. Слишком глубоко, сразу – с трудом проглатываю дым. Арс зябко трет ладонями плечи:

- Пора сваливать.

- А где остальные?

- Все давно ушли. Ты спал в гостиной, Рома со Светой - в ее комнате, я и… эээ… Лена? - в спальне родителей.

- Отлично. Меня выпнуть не могли?

- А ты никому не мешал, - усмехнувшись, зевает. – Но сейчас все-таки пора. Пусть продолжат праздновать вдвоем.

Одеться, выйти на улицу и там уже решить. Можно до утра затусить в интернет-кафе. Если денег хватит. Можно попытаться сделать все бесшумно: отрыть дверь и скользнуть в свою комнату, под одеяло. А утром: «Как не было? Да ты совсем забухался». Только вот вряд ли Андрей спит.

- Я должен был быть дома не позже семи.

Фраза в никуда. Прижимаюсь спиной к хламу, сваленному в углу, мокрая ткань футболки липнет к лопаткам.

- Мать еще в больнице?

Арс сдувает упавший пепел с пальцев, переступает с ноги на ногу. Я лениво слежу за его движениями, и вдруг на меня пятитонной бетонной плитой наваливается равнодушие. Как будто закончился лимит страха и волнения. Только эта дурацкая лихорадка осталась – и тянущая боль в животе.

- Да.

Отгоняет рукой дым, тушит сигарету о стенку жестяной банки.

- Он…

Шаг – ко мне, почти вплотную. Вжимаюсь в угол, не дышу, глядя на темные расплывающиеся линии татуировки на левом боку Арса, ниже ребер.

- Он тебя тоже…

Вскидываю испуганный взгляд – в сощуренные глаза, боюсь окончания вопроса. Мне хочется накрыть ладонью его рот, останавливая. Но пальцы онемели. Арс поводит плечами, отталкивается от стены и шагает в комнату.

- Одевайся. Доспишь у меня.

 

Мерное гудение мотора укачивает. Исчезает холод. Сползает, как туман утром, оставаясь только в пальцах и кончике носа. Тру ладони друг о друга, прячу их в рукава куртки. Я все еще мышь, придавленная холодильником, но как-то… меня это больше не волнует. Есть время придумать что-нибудь. Не знаю, куда мы едем и с какого черта Арс занялся благотворительностью – но… Чего мне бояться?

Равнодушно скольжу взглядом по мелькающим огням Волгоградки: остроугольные звездочки огней, нанизанные на длинные нити. Они расплываются перед глазами, сворачиваются в разноцветную воронку. Слишком ярко. Даже если закрыть глаза. Я устал.

Дом Арса – кирпичная высотка недалеко от Кузьминок. Огороженная территория и пост охранника у ворот.

- Останови здесь.

Пока Арс расплачивается, пытаюсь сбросить оцепенение, разминаю ноги. Я, в принципе, был не против прокататься всю ночь.

В таких домах мне не приходилось бывать. А Илье?

Охранник провожает нас взглядом, Арс кивает ему: «Привет».

- Он всех жильцов знает?

- Успел выучить за год, что торчит тут.

Вряд ли здесь меня станут расчленять на органы. В подобных местах такое не делается, наверное. Была какая-то поговорка на эту тему. О поспешных выводах. Согласно которым и мы вполне благополучная семья. Были. Пока с нами был Илья. Да и сейчас – объединенные общим горем…

Лифт мягко скользит вверх, на табло сменяются номера этажей. Люблю это чувство пустоты в животе – если бы можно было, я бы сгонял пару раз туда-сюда.

- Твои родители… не против?

Своевременный вопрос.

- Не против чего?

Арс звенит связкой ключей в кармане джинсов, пялится на меня. Я чувствую это, хоть он и стоит позади, прислонившись к стенке лифта. Такие взгляды сложно игнорировать. От них кожу покалывает и в затылке начинает пульсировать тупая муторная боль.

- Меня. Ну, что я переночую.

- Их нет. Они на съемках в Праге, - поворот ключа. – Проходи.

Странный разговор. Я не хочу задавать вопросы, а он явно не желает на них отвечать. И все-таки мы продолжаем.

Скидывает пальто на пол в прихожей, зовет за собой, указывая на комнаты:

- Спальня родителей, кабинет, моя комната, гостиная. Хочешь чего-нибудь?

- Нет.

Кивает.

- Ок, тогда душ там, - машет вглубь квартиры, а потом стягивает свитер вместе с футболкой. Наэлектризованные волосы липнут к лицу, Арс морщится, сдувает пряди. – Полотенца в шкафу на верхней полке, с остальным разберешься.

Поворачивается, и я вижу длинную припухшую царапину от плеча до предплечья. Яркая красная полоса на загорелой коже. Неожиданно для себя фыркаю, но тут же отвожу взгляд, смотрю себе под ноги.

- Чего?

Показываю на его руку, он выгибается, заглядывает через плечо, шипит недовольно.

- Ой, блин, да отвали. Сдохни от зависти.

От зависти мне сдохнуть точно не светит.

- Надеюсь, вы начали не на диване, где я лежал.

- Помучайся, вспоминая. Слейся уже. Спать хочу.

 

Аккуратно, стопкой, складываю джинсы и свитер, выхожу из ванной, прижимая их к груди. Мне прохладно и… голо. Но снова одеваться после душа показалось глупым. С кухни тянет дымом, выглядываю из-за угла:

- Куда мне…

Арс быстро тушит сигарету в пепельнице, выходит в коридор. Он окидывает меня взглядом, как анатомическое пособие, какой-нибудь скелет в углу класса биологии. Хочется закрыться, быстрее натянуть до носа одеяло. В гостиной горит только настольная лампа, и я облегченно выдыхаю. Белеют простыни на диване.

- Давай сюда.

Белье пахнет цветочным кондиционером и свежестью. От этого запаха во рту разливается сладость. Ноги подгибаются от усталости.

Складываю свою одежду на спинку, отгибаю уголок простыни. Замираю. Горячие пальцы – вдоль шеи: пробегают, тянут за волосы, наклоняя голову. Дергаюсь, отстраняясь, накрываю то место, где только что была рука Арса, ладонью, будто там должен остаться след. Следы… Мучительно выдыхаю – сквозь силу, а снова вдохнуть никак не могу. Ложусь, сразу же отворачиваюсь.

- Ну-ну… - смех. И шаги. – Если будет холодно, возьми плед.

Сквозь тонкую ткань простыни вижу, как гаснет свет. Полная темнота. Душно пахнущая цветами и легко, тонко - то ли одеколоном, то ли лосьоном после бритья.

- Илья приходил сюда?

Выпутываю голову, жадно, шумно дышу.

- Я не хочу говорить о нем. Вообще. Спокойной ночи.

 

Мягкое тепло – как будто я провалился в нагретую солнцем луговую траву. Медовые, сладкие запахи клевера и спелой земляники. Потягиваюсь, не открывая глаз. Негромкий голос, смех, волнами бьющийся о невидимую преграду, но не просачивающийся внутрь. Словно я в убежище. Воспоминания из детства. Воскресное утро. Солнце, льющееся в окно, щекочущее веки. Звон посуды с кухни и смех Ильи. Он говорит полушепотом, накрывшись одеялом. Если прислушаться – можно разобрать слова. И сейчас тоже. Но голос чужой:

- Не, сегодня отменяем. Давай перенесем. Да, блин… Ко мне неожиданно нагрянул… брат. Не собираюсь знакомить. Слушай, давай просто на следующих выходных. Кинотеатр никуда не денется. Ну и что? Будет другое. Ты же не кино идешь туда смотреть. Да. Все равно уже четвертый час.

Рывком сажусь на кровати. Проспать целый день – это сильно. Отсыпался за несколько лет, видимо. Стопка одежды съехала со спинки дивана, и теперь скомканные свитер и джинсы валяются в ногах.

Пока одеваюсь, разглядываю гостиную. Весьма аскетично. Огромная плазменная панель на стене - я подобные только в магазинах электроники видел - и акустическая система. Много фотографий. Светлое дерево и металл. Мама в своих журналах даже не осмеливалась такие интерьеры выделять. Скользила взглядом с неизменным «живут же люди». Или «кругом одна мафия».

Ну… либо родители Арса не слишком честные люди, либо мама была не права. Мне все равно, на самом деле. Я благодарен за то, что выспался. И за то, что мне наконец ничего не снилось. Может, сон – мое пробуждение здесь?

Смотрю на темный экран мобильного. Включить – значит проснуться. Еще не хочу.

Оставляю телефон на диване, выхожу из гостиной. Я репетирую, что должен сказать. Поблагодарить и…

- Ты готовить умеешь?

Застываю на пороге кухни. Смотрю на Арса, мысль рвется. Что было «и»?

- А?

- Жрачку приготовить сможешь?

Он стоит у открытого холодильника, задумчиво разглядывает полки. С зажатой в пальцах сигареты вот-вот сорвется пепел.

- Например?

- Ну, курицу, что ли.

Тянется, постукивает краем сигареты о пепельницу, присаживается перед морозилкой. Под загорелой кожей выступают позвонки – пересчитать можно. Вниз - к белой полоске на пояснице. Граница загара. С лета уже должен был сойти, но… четкая, яркая – под аккуратными ямочками.

Арс бросает на стол упаковку с замороженной курицей, вопросительно смотрит на меня.

- Справлюсь.

В самом деле – что сложного-то?

Растерянно разглядываю кухню, тянусь к подставке с ножами.

Арс устраивается на высоком стуле у длинной барной стойки, с интересом наблюдает за мной. Подумав, надрезаю полиэтиленовую упаковку, скептически разглядываю замороженные продолговатые кусочки мяса.

- Хочешь… жареную или сварить?

- Хочу съедобную.

Тогда проще будет, наверное…

- А на чем жарить?

- Разморозить не хочешь?

- Да…

Вдыхаю глубоко, разворачиваюсь к Арсу. Не глядя, на долгом выдохе - сколько воздуха хватает -проговариваю:

- Можно, я еще сегодня у тебя останусь, если, конечно, твои родители не приедут.

Он неторопливо тушит сигарету в пепельнице, покусывает ноготь на мизинце. Мой взгляд останавливается в районе шеи Арса: длинные пряди, выбившиеся из хвоста, едва-едва выступающая венка и острая косточка ключицы. Только не в глаза.

- С таким аргументом не поспоришь, - усмехнувшись, кивает на зажатый в моей руке нож. Опирается локтями о столешницу. – Не приедут.

Облегчение. Колет в районе солнечного сплетения, будто узел распутывается. Мне придется вернуться. Но не сейчас. Время есть.

Я придумаю, выкручусь и огребу двойную порцию… потом.

Включаю телефон ровно на две минуты. Этого достаточно, чтобы набрать сообщение маме. «Садится батарейка. Я у друзей. Буду завтра». Отправить. Снова вырубить мобильный. Успеваю. Как будто, если мне успеет прийти уведомление о вызовах, то уже нельзя будет делать вид, что все в порядке и меня никто не должен искать. Самообман. Если ты научишься ему, лгать остальным – элементарно.

Ужинаем, устроившись на диване у телевизора. Из колонок грохочет музыка, и то, что говорить при этом невозможно – устраивает обоих.

Мне кажется, что Арс сейчас отличается от того человека, которого я вижу в школе. Не знаю, в чем дело. И мне не хочется искать отличия. Не мое дело.

- Пойдем в комнату.

Накануне я не заметил: в коридоре вдоль стен, от пола до потолка, - стеллажи с книгами. Разноцветные корешки, расплывающиеся перед глазами буквы, заключенные в изящную решетку тонких завитушек. Кажется, они называются… Не помню. Можно было бы спросить у мамы или Андрея, но у нас дома, кроме моих учебников и двух-трех детективов в мягкой обложке, в жизни ничего не было.

- Как называется такая хрень в книгах? - изображаю пальцем плавный изгиб.

Арс толкает дверь в свою комнату, на ходу предполагает:

- Виньетка?

Пожимаю плечами.

- Смешное слово.

Мне казалось, комната Арса должна быть, как в кино: комп, постеры по стенам и бардак. Но, на самом деле, в ней и зацепиться не за что – как будто всякие мелочи либо хорошо спрятаны, либо вообще не существуют здесь. Разве что неубранная кровать – небрежно откинутое одеяло и впадинка на ровной поверхности подушки – этакий вызов прилизанному безличному совершенству.

- Садись… куда-нибудь.

А потом - словно очертания большого старинного парусника, тонущего в тумане. Чем дольше смотришь, тем отчетливее проступают разодранные ветром паруса, канаты. Опасность и восторг. Так и в этой комнате, казавшейся сначала холодной и пустой, – вдруг: заложенная на середине книга в складках одеяла, брошенные на спинку стула джинсы, ноутбук на столе. Картинка меняется, как на рекламных плакатах, установленных вдоль Волгоградки.

Арс набрасывает на кровать покрывало, оглядывает комнату, закусив губу, потом идет к окну и опускает жалюзи. Неприятная тяжесть в груди. Мне не нравится темнота. Оглядываюсь на дверь. Открыта. Глубокий вдох. Иду к столу. Останавливаюсь.

Парусник. Мелкие осколки разноцветного картона, собранные в картину. Почти. Если присмотреться – чернеет несколько пустот: на белоснежных парусах, в легкой пене облаков, в волне, норовящей вот-вот накрыть корабль и там, где должен развеваться флаг. Всего лишь несколько фрагментов. Они лежат рядом, в куче. Работы на две минуты, не больше. Пальцы тянутся к кусочкам пазла, поглаживают неровные края. Один, второй, третий – быстро, почти не глядя…

- У тебя хватает терпения на это?

- Нет.

Арс останавливается за моей спиной. Чувствую его дыхание на своем затылке. И… что-то вроде ожидания. Напряженного. Тяжелого.

- Но ты же практически собрал его.

- Не я. Илья.

Смотрю на вот-вот готовый пуститься в путь парусник. Постукиваю картонным квадратом по гладкой поверхности стола.

«Ты забираешь то, что было моим».

«Не хочу ничего твоего».

«Я перестану быть нужен тебе».

Через плечо смотрю на Арса, а потом откладываю последний фрагмент пазла рядом с картиной.

«Этого никогда не произойдет».