2. Принцип спускового крючка
в эфферентных нервных путях
Наш первый пример был не чем иным, как простейшей, огрубленнейшей и потому совершенно нереалистической иллюстрацией принципа спускового крючка, играющего столь значимую роль в сфере высшей организации материи, т. е. в царстве живого. Давайте отправимся непосредственно на самую вершину пирамиды, где мы столкнемся с наиболее тонкой формой "перевернутого конуса". Предположим, в первичных управляющих центрах эфферентных нервных путей в мозгу мы имеем точки спускового крючка A, B, C …, соответствующие отвечающим им возможным моторным командам a, b, c …, представляющим тем самым "да или нет" для действий a, b, g…. Далее мы предположим такое физическое состояние, в котором шансы на запуск любого из них равны, однако альтернативны (избрано может быть любое действие, однако лишь одно), а это значит, что решение о том, какое из них "выстрелит", пребывает в полном равновесии; и, наконец, предположим, что для активизации, т. е. вызывания перехода от потенциального к актуальному состоянию ("спуска") потребно воздействие наималейшего порядка. Какой в этом случае окажется ситуация с физической точки зрения, если выбор фактически выпал на A? Что же, последующая операция a, т. е. нейтральная передача "команды", а затем операция a, т. е. ее моторное исполнение (а вслед за ней все, что из нее следует во внешнем мире), может быть описано, а значит, и объяснено в непрерывной цепи детерминации в соответствии с законами природы (а значит, может быть и предсказано в плане идеальном), причем без того, чтобы обязательно имелся ответ на вопрос, почему было запущено именно A, а не B или C. Поскольку величина, ответственная за это, обладает нулевой величиной в сравнении с тем, что наблюдается впоследствии, для согласования дальнейшего с законами природы не имеет никакого значения, было ли активизировано A, B или C. Все альтернативы в равной степени правомерны в своем физическом поведении, одинаково возможны "до" и одинаково детерминированы "после", и лишь решение о том, какой из них позволено сделаться действующей, оказывается недетерминированным на этом уровне вычислительной точности.
Тем не менее, также и в отношении этого x (т. е. изначального разрешения безразличного состояния) может быть, по крайней мере теоретически, предъявлено требование, чтобы физическая отчетность была предъявлена также и по нему, учитывая то, что относительный "ноль" спускового фактора на самом деле, разумеется, является не нулем, а некоторым значением (даже равным, в соответствии с квантовой теорией, неделимой минимальной величине), так что правомерен вопрос о том, откуда оно взялось и какова была его детерминация перед этим. В пределах физики возможно два ответа: что наступление A было чисто случайным событием в заданном квантовом поле или что оно последовало детерминированно, в соответствии с предшествующим распределением в его рамках. Физически оба эти ответа в принципе приемлемы, однако здесь оба они противоречили бы фактам: случайность – фактам как физического, так и умственного порядка; механический детерминизм – лишь умственного (как было показано выше), поскольку не оставляли бы за ними никакого права голоса.
3. Возможность происхождения "спуска" из ума
Имеется и третья альтернатива, которая, допустим это, уже не будет физическим объяснением: именно, что физическая величина, необходимая для избрания нейрона (нечто вроде "демона Максвелла"157*) порождается со стороны "субъективности" или псюхэ$, т. е. вне пределов материи. Давайте не будем до такой степени пугаться анафематствования этой идеи со стороны физикалистской правоверности, чтобы не быть в состоянии рассмотреть, что же отсюда следует. Здесь говорится о внезапном прирастании предшествовавшей физической суммы, о появлении величины, изнутри материальной системы не учитываемой, и в этом смысле – о creatio ex nihilo158*. Малость величины делала бы ее необнаружимой в рамках любого учета физических факторов макропоследовательности явлений, однако влияние ее спусковой функции в сверхчувствительном равновесии порогового состояния может быть колоссальным: война и мир, возвышение и падение империй, строительство соборов и атомных бомб, одевание мира зеленью или его превращение в пустыню могут быть вызваны ее бесконечно малым воздействием. Каузальный анализ обнаружит во всех этих цепочках действий в их макротечении детерминистическую картину, находящуюся в полном соответствии с законами сохранения, что, впрочем, было бы верно и в отношении бесчисленного множества других цепочек: лишь предначинание каждой из них, которое избрало ее среди альтернатив, было бы недетерминистическим, т. е. определялось бы не физически, но умственно – именно так, как нам говорит об этом непосредственный опыт. С точки зрения природы, фактически избранное "направление" будет (как в случае конуса) абсолютно случайным, и как таковое – не будет поддаваться верификации.
Пока что все прекрасно. Однако сразу становится очевидно, откуда может исходить возможное возражение: множество исчезающе малых величин может складываться в заметную величину; и то, о чем мы говорили, не было редким событием, но чем-то, происходящим постоянно и в бесконечном числе случаев, а именно при всяком явном действии всякой "субъективности". Таким образом, даже если то, чего мы, скрепя сердце, желали, было всего лишь допущение окказионального и достаточно малого "сотворения из ничто" в рамках физики, нам вполне может воспрепятствовать в этом то, во что, как кажется, выливается наше предположение: что царство жизни, вдоль всего фронта распределенной по нему субъективности, безостановочно подпитывает природу антиэнтропийной энергией, причем без расплаты за это в виде увеличения энтропии где-то еще. Уже одно это, вне зависимости от противоречия с общей теорией, лишает гипотезу ее спасительной благодати, состоявшей в непорочности перед лицом законов сохранения, поскольку накопление необнаружимого в единичном масштабе вполне может дорасти до размеров обнаружимого, а отсюда – прийти в очевидный конфликт с требованиями этих законов.
4. Двойственная, пассивно-активная природа "субъективности"
Так бы оно на самом деле и было, если бы изображение того, как обстоит дело, было до сих пор полным. Однако сюда следует добавить еще и оборотную его сторону, а с таким дополнением гипотеза уже никоим образом не будет предполагать одностороннее течение становления. Первым делом мы просто вспоминаем, что, как предполагалось, это материя явилась первым донором, подпитавшим субъективность как таковую, так что в случае обсуждаемого нами "поступления" она, быть может, просто получила обратно то, что отдала вначале. Говоря же более специально, нам следует вспомнить, что как афферентные нервы соответствую эфферентным, так и сознание в своем общем отношении к миру представляет собой сущностным образом улицу с двусторонним движением, но уж никак не с односторонним. Действие, направленное на мир, до сих пор рассматривавшееся изолированно, основано на информации, на поступлении данных от мира, т. е. в конечном счете на чувствительности. Однако во всяком акте воздействия на чувства физическая цепь завершается в умственном изображении, а именно в восприятии, которое нами здесь рассматривается, а оно также не может быть полностью свободно от каузальных затрат: некоторая величина должна была исчезнуть с "объективной" (материальной) стороны, чтобы вновь появиться со стороны умственной, в совершенно отличной форме субъективности. Если бы мы были исключительно созерцательными существами, лишь наблюдающими мир, имел бы место постоянный переход и убыль в физическом порядке, т. е. то же самое затруднение, что и прежде, лишь с противоположным знаком; если бы были исключительно действующими (например, обладающими априорным интеллектуальным знанием относительно всех объектов действия), имел бы место постоянный обратный переход и приток, уже с его затруднением. Но поскольку мы являемся неотделимо тем и другим, причем то и другое совершается в сущностной взаимодополнительности, не будет неразумным предположить, что, с точки зрения физического баланса, убыль и приток уравновешивают друг друга по отношению к всему явлению субъективности в целом, и два противоположных затруднения сокращают друг друга.
Ключ к разрешению психофизической проблемы, этого особого тупика, созданного на потребу теории не чем иным, как философствующей физикой, кроется (как мы предполагаем) в старой, как мир интуиции, которая никогда не использовалась в этой связи: что наше бытие как субъектов обладает этим двойственным аспектом и состоит из восприимчивости и самопроизвольности, чувствительности и понимания, ощущения и воления, претерпевания и действия, или, одним словом, что оно одновременно пассивно и активно. Но к построению какой модели ведет, в таком случае, наш мысленный эксперимент?
5. Умозрительная модель
Прибегая к метафоре, мы можем сказать, что сеть каузальности оказалась имеющей достаточно крупноячеистой для того, чтобы позволять некоторым рыбкам проскальзывать в одном и другом направлении. Или же, если прибегнуть к иной метафоре, на "краю" физического измерения, отмеченном таким организационным всплеском, как мозг, стоит пористая стена, за которой находится другое измерение и через которую происходит осмос в том и другом направлении, причем преимущество – за тем, что идет с материальной стороны. То, что таким образом физически просачивается наружу и внутрь, слишком мало по величине, чтобы быть обнаруженным количественно в единичном случае, и так взаимно сбалансировано в целом, что оно не влияет на поддающееся проверке соблюдение законов сохранения. В силу принципа спускового крючка, малая величина единичного поступления или убыли не является препятствием для значительных физических результатов. Прохождение через "стену" всякий раз означает радикальное преобразование природы проходящего, такое, что перестает быть приложимым любое отношение тождества, даже само значение количественного соответствия. Величайшие мысли с обширнейшими последствиями могут возникнуть на основе малейшего материального поступления, да еще и наитривиальнейшего. Что имеет значение, так это наличие между вводом и выводом процесса совершенно иного порядка, нежели физический. Вне зависимости от того, будет ли короткой или длинной дуга круга, проходящего с другой стороны стены, движение по ней происходит не по правилам количественной каузальности, но по правилам умственного значения. Разумеется, "детерминировано" также и оно, но уже смыслом, пониманием, интересом и ценностью, – короче говоря, в соответствии с законами "интенциональности", и именно это-то мы и подразумеваем под словом "свобода". Отдача того, что происходило там, может быть выдана обратно в материальную сферу, где всякий в состоянии ее опознать (ибо всякому известно, что немыслящая природа города не строит), причем ни единое материальное звено не несет на себе ее отпечатка. В процессе перехода туда и обратно, когда выход и вход происходят непрерывно, общий баланс для материальной стороны остается неизменным (ничего в этом роде к умственной стороне неприложимо), и именно в рамках этого баланса производит свои объяснения естествознание. Понимание того же явления происходит в рамках того, что в данный момент находится вне баланса и в этом смысле к нему "трансцендентно". В этом понимании внефизическое вступление признается в качестве истинного истока физического действия, его, пусть бесконечно малой, "причины".
Таким образом, для умственной стороны справедлива следующая краткая формула: порождаемая минимумом энергозатрат, она может и создавать минимальные количества энергии. В промежутке эти минимальные величины исчезают с физической поверхности, однако обращаются в ничто не в большей степени, чем подземная река. Так что когда сознание снова, в свою очередь, действует в мире, они не появляются из подлинного ничто. То, что лежит "между", само является царством субъективности и (относительной) свободы.
В соответствии с этим, мозг является органом свободы, однако именно на том условии, что он есть орган субъективности. Или же, если перевернуть то, что сказано: предположив существование мозга с таким же материальным устройством, как человеческий, однако без сопутствующей ему субъективности, мы утверждаем, что он не будет в состоянии осуществить в видимом мире те же действия (пускай даже они будут вполне достойны уважения в смысле управления телами), что, как мы знаем, производит мозг человека. Иначе говоря, субъективность не есть каузальное излишество. Здесь нет нужды говорить об отличии в "разумности" машин и ума человека. Вообще говоря, моя точка зрения такова, что недопустима гипотеза "чисто материального мозга" (если речь не идет о трупе). Такая материальная организация уже сама по себе предполагает открытость для нее психического измерения и поддержание его в рабочем состоянии, так что оно участвует в общей каузальности системы посредством рычага своей ключевой позиции. Очевидно, установленная таким образом свобода не абсолютна, но ограничена пределами, установленными для нее самой же материальной необходимостью. Как было нами показано, она допускает, чтобы малейшая сила высвободила значительнейшую энергию в том случае, когда в данной "критической" конфигурации такой силы достаточно, чтобы "опрокинуть конус"@3.
В существовании пребывающих в постоянно повторяющейся готовности ситуативных наборов таких неустойчиво-уравновешенных "конусов", а значит, предоставляемых на выбор возможностей среди физически эквивалентных альтернатив, заключается функциональный смысл такой управляющей организмами материальной организации, как мозг. Восседая на гребне этой материальной организации (одной из ролей которой является усиление), "ум" с его неизмеримо малой физической отдачей может быть инициатором и определителем материальных результатов такого порядка величины, в которой происходит видимое поведение.
В аспекте онтологии следует отметить, что, в соответствии с этой моделью, то, что пролегает "по ту сторону" разделяющей стены или мембраны, не есть ничейная земля, придерживающая тех, кто там обитает, лишь для себя, так что в ней они могут заблудиться, как в духовном мире. Нет, как он живет исключительно на поступлении с материальной стороны, так и выдает в нее то, что подверглось преобразованию субъективности. Таким образом, ум принадлежит к той же бытийственной действительности, что и материя, лишь с фундаментально иной цепью онтологически иных элементов внутри собственного измерения. Говоря другими словами, как об этом неизменно говорил нам голос "самости", единое, согласованное, обратимое и вступающее в общение Бытие своей в значительной степени преобладающей материальной стороной не исчерпывается.
6. Оценка модели
Как и допускалось, построенная нами модель огрублена. Нам нет необходимости предпринимать в ней какие бы то ни было поправки, которые она допускает, поскольку она даже не претендует на то, чтобы быть "истинной", т. е. изображать то, что действительно имеет место. Она является просто игрой мысли, предназначенная для иллюстрации того, что даже на условиях самих "физикалистов" созданный ими (и больше никем) психофизический тупик логически допускает лучшие пути разрешения, чем совершенно неприемлемый эпифеноменалистический. Из стратегических соображений, а не потому, что таковы наши убеждения, мы сделали максимальную уступку материализму и его воззрениям на природу материи. Истина, как я подозреваю, должна была бы выглядеть совершенно иначе – не только тоньше, но и оформленной в такие онтологические термины, которые заставили бы по-новому взглянуть на сами "материю" и "ум"@4. В наших же целях было достаточно представить гипотетическую фикцию, формулированную в общепринятых терминах и удовлетворяющую следующим трем требованиям: быть самосогласованной, согласовываться с наблюдаемыми фактами и избавить природу и нас самих от тех клевет, которые, как было показано, эпифеноменализм измышляет против них. Против природы – клевету якобы создания ума без затрат и последствий, против ума – клевету абсолютной бесполезности как в действии, так и в мысли. Так что мы, по крайней мере, восстановили в правах, даже и для пленников физикалистских убеждений, добротную интеллектуальную совесть, позволяющую верить непосредственному свидетельству нашего бытия.
IV. Квантово-механическое рассмотрение
предлагаемого решения
Первая публикация, в 1976 г., "пробной попытки разрешения" психофизической проблемы, имела одним в высшей степени благоприятным следствием то, что она побудила проф. Курта Фридрихса из Математического института Куранта при Нью-Йоркском университете совершенно добровольно поделиться со мной своей критикой и конструктивными комментариями. В течение последовавших многочасовых совместных обсуждений он рассмотрел данную проблему и дал заключение, что "модель", отвечающая ей (если только таковую возможно обнаружить), должна быть сформулирована в терминах не классической, но квантовой физики. Попытаюсь изложить полученные мной таким образом наставления в смысле того влияния, которое они оказывают на изначально предложенный мной мысленный эксперимент. Разделявшейся нами обоими предпосылкой было то, что "эпифеноменализм" действительно несостоятелен, и следует найти ему лучшую альтернативу. Соображения проф. Фридрихса должны были помочь поиску таковой. С благодарностью говорю я здесь о его столь необходимой и с такой щедростью оказанной помощи. Нет нужды говорить о том, что ответственность за нижеследующее все-таки возлагается на меня, дилетанта в этих вопросах.
1. Довод несовместимости; его справедливость
в пределах классической физики
Что до неадекватности модели в теперешнем ее виде, то возражения вызвало не столько неизящное представление об уме, поглощающем, а после извергающем материальные величины, на это время исчезающие с физического плана, что влечет за собой помутнение (пускай даже чуточное и преходящее) законов классической физики, сколько сама по себе попытка вырвать у классической механики, в расчете на которую оставалась концептуально скроенной моя модель, какую бы то ни было толику неопределенности. Доквантовая физика, как было подчеркнуто, не в состоянии иметь дело с проблемой ума, кроме как в условиях полного детерминизма, и потому она и в самом деле несовместима с взаимодействием между умом и материальным процессом, если только ум представляет собой что-то иное помимо материального процесса. Особенно важен для этой нашей проблемы принцип действия и противодействия (сила и противосила), без которого немыслимо никакое каузальное протекание. Но, к примеру, субъективное содержание чувств (в отличие от объективной физиологии ощущений), допуская, что его существование является до некоторой степени "результатом" материальной причины, не реагирует на нее со своей стороны, или не составляет вместе с ней случай "противодействия", и в условиях несоизмеримости умственного и физического как такового динамическое соответствие такого рода (в какую бы сторону ни был направлен процесс) просто не имеет места. Подлинного взаимодействия нет. Отсюда: до возникновения квантовой физики довод несовместимости был справедлив.
2. Неделимость внутренней и внешней силы субъективности
С учетом отбора альтернативных физических возможностей посредством умственного выбора необходимо учесть два значения последнего. Именно, (1) чисто умственный: сидя в своем кресле, я избираю Картера в качестве своего кандидата, т. е. "принимаю решение", не совершая на этот раз действия. (2) Я выбираю Картера в кабинке для голосования, дергая за рычаг, т. е. на основании своего принятого умственно решения я выполняю физическое действие. Явным местопребыванием психофизической проблемы является случай (2), а для физикалиста он же – и единственный, хотя в изначальной аргументации в настоящем Приложении (II 2 в) было показано, что уже случай (1), т. е. самоопределение ума в мысли, создает проблему ввиду его претензии на автономию перед лицом материального царства, так что в конечном итоге "сила" или же "бессилие" ума справедливы для обоих случаев либо ни для одного из них. Принимая во внимание то, что сама мысль обладает материальным органом, мозгом, или от него зависит, можно утверждать, что два этих случая различаются лишь как внутримозговая деятельность и моторная деятельность, выходящая за пределы мозга, хотя то и другое представляет собой в равной степени физический процесс, первый из которых происходит в микромасштабе, второй же – в макромасштабе. Однако в первом у нас нет уверенности, и лишь второй включает в себя видимые и волевые изменения во внешнем мире, и именно в нем, на переходе от воления к макроскопическому действию, принцип спускового крючка оказывается полезным для какого-то объяснения по крайней мере идущего наружу отрезка пути психофизической динамики. (Отрезок пути, направленный в противоположную сторону, как величайшая загадка, более не рассматривался.)
3. Аспекты квантовой теории
Переходя к квантовой механике, следует поставить особое ударение на следующий догмат теории: невозможно познать состояние физической системы до такой степени полноты, чтобы возможно было однозначно предсказать его будущие состояния. Высящееся здесь препятствие фундаментально по своему характеру, оно не является временной остановкой на пути совершенствования техники наблюдения. Это есть на самом деле неотъемлемая часть самой теории@5. Знакомые выражения, такие, как "описание состояния", "определенный", "предсказание" приобретают новые значения. Действительно, может существовать такое описание (называемое функцией Шрёдингера y) состояния системы, что если оно известно для определенного времени t 0, оно известно и для любого будущего t ' > t 0, однако лишь в том случае, если не делалось новых измерений. И даже если новые измерения были сделаны, вероятности в отношении их результата определяются функцией Шрёдингера, полученной для первоначального измерения. Все это звучит, пока что, достаточно "классически". Однако полученная таким образом информация не является такой, которую классическая физика могла бы назвать полным описанием состояния системы для всех времен t ' > t0, при условии, что известно состояние при t 0. Информация эта просто позволяет нам рассчитать вероятности исхода определенных измерений (или определенных взаимодействий системы с другими системами) в будущем. Вот что означает "состояние системы при t 0" в контексте квантовой теории. В некоторых случаях возможные результаты измерений определяются очень точно, так что мы даже можем сказать, что они будут иметь, с очень большой точностью, лишь конкретные величины. Так, например, можно предсказать, что будущее энергетическое состояние атома будет иметь одну из величин A, B, C …, но никак не какое-нибудь промежуточное. Но среди самих предлагаемых на выбор величин вопрос о том, какая из них окажется победительницей, остается открытым и определяется лишь градиентами вероятности. Таким образом, полученное из y предсказание результата измерения t ' > t 0 оказывается определенным неоднозначно. Если мы все еще желаем продолжать говорить здесь о каузальности, нам следует отметить, что теперь это понятие отличается от каузальности, бытовавшей в классической механике, в двух бросающихся в глаза отношениях. Во-первых, в принципе невозможно одновременно измерить значения всех величин, связанных с системой, таких как положение, скорость, энергия и пр., и никакой набор будущих измерений не в состоянии восстановить все величины прочих параметров в момент первого измерения@6. Во-вторых, вообще говоря, всякое точное измерение изменяет "состояние" (в определенном выше значении) системы. Что измерить возможно, причем с любой степенью точности, так это лишь один из определенных полных наборов совместных величин, о которых говорится, что они определяют "состояние" или функцию Шрёдингера системы в данный момент. ("Совместный" означает: измеримый одновременно без взаимного влияния.) Далее, определенное в этом узком смысле "состояние" действительно определимо в будущем, однако если, в какой-либо последующий момент времени, будет измерена одна из несовместных величин, состояние "обрушивается" и оказывается замененным новым описанием состояния. Кроме того, чем точнее измеряются величины из одного набора совместных величин, с тем меньшей точностью известны одновременные величины альтернативного набора: от среднего участка равной неточности для тех и других отношения одновременного знания несовместных величин простираются в сторону противолежащих крайностей, – к нулю там, где результат неопределенности постоянен (Гейзенберг). В общем, ни в какой момент состояние системы, а тем самым и результат будущих измерений, не бывает полностью известным; оно является, в этом смысле, "ультрафизической"@7 реальностью (Фридрихс).
4. Возможное использование квантовой теории
в интересах психофизической проблемы
Значение всего этого для нашего предмета заключается в том, что здесь, в ключевой точке в ткани бытия, в сети нашего знания обнаруживается зияние, причем зияние, которое не может быть заполнено в принципе, поскольку оно определяет находящуюся внутри terra incognita – в достаточной степени для того, чтобы мы поняли, что здесь мы более не можем адресоваться к детерминистической физической теории.
Попытка поместить в этом "зиянии" решение психофизической проблемы, или проблемы "свободы и необходимости" (или же искать здесь asylum ignorantiae159* для нее) не нова@8. Тенденция к этому проявилась почти что на заре квантовой механики и главным образом сконцентрировалась (насколько мне известно) на двух аспектах теории: на принципе дополнительности и (или) на принципе неопределенности.
а) Дополнительность
Уже сам Нильс Бор, который, в философском своем настроении, был весьма склонен к тому, чтобы распространить формализм принадлежащего ему принципа дополнительности на области, лежащие вне сферы, в которой он появился, высказал однажды, в порядке предположения, возможность его приложения к психофизической проблеме@9, однако впоследствии никогда (насколько мне известно) к этому не возвращался. Однако широкое циркулирование "дополнительности", не без поощрения со стороны Бора, в качестве обобщенного логического инструмента для любого рода ситуаций "двойственного" характера за пределами ее вотчины (в том числе, как всем известно, и в социальных дисциплинах), заставляет рассмотреть его в качестве кандидата для разрешения первообразного случая "двойственного аспекта" в человеческом опыте, а именно психофизического. Я рассматриваю все эти попытки нештатного использования "дополнительности" как в высшей степени сомнительные и в лучшем случае метафорические; для случая психофизической проблемы я попытаюсь показать, что они вовсе не подходят к ситуации логически.
Скажем сначала несколько слов относительно изначального, квантово-механического смысла "дополнительности", как он был сформулирован Бором. Он касался возможности определения "состояния" системы в терминах двух исключающих друг друга концептуальных представлений. Можно сказать, что дополнительность, в смысле Бора, означает, что мы можем задать в отношении системы один из двух исключающих друг друга наборов вопросов, но не оба. Ответ на один вопрос будет описывать систему как частицу; ответ на другой будет описывать ее как волну. Однако две эти модели являются не просто открытыми для выбора эквивалентными одна другой альтернативами. Они выражают собой различные наблюдаемые факты. Например, компонента положения X 1 является дополнительной к компоненте импульса V 1, так что описание как частицы, соответствующее измерению X 1 дополнительно, но не заменяемо в отношении описания как волны, соответствующего измерению V 1. Знание одного из них препятствует полному определению другого, и чем больше я знаю об одном, тем меньше знаю о другом. И тем не менее для полного отчета о явлении необходимы они оба, дополняющие друг друга в выражении его истины, т. е. исчерпывающего знания того, что о нем возможно узнать. Как имеет обыкновение говорить физик, занимающийся квантовой механикой, объект "является" частицей, когда измеряется его положение, и он "является" волной, когда измеряется его кинетическая энергия. Таким образом, чем бы он ни был "сам по себе", лишь двойственный отчет о нем способен описать его с достаточной полнотой (или выразить в отношении него "истину"), не утверждая при этом двойственного характера вещей.
В связи с этим возникает искушение предположить, что нечто похожее может быть приложимым также и к двойному отчету о человеческом действии (и о сознательном поведении вообще), "внешнему" и "внутреннему", разрешая тем самым древнюю проблему необходимости и свободы. Именно, описания одной и той же последовательности событий в терминах материальной необходимости, с одной стороны, и в терминах умственной самопроизвольности – с другой, "дополнительны" в смысле боровского принципа: "или-или" относится здесь к представлению, а не к самому факту, и лишь оба представления вместе в своем различии выражают истину тождественного факта. Как и в случае описания частицы и волны, оба они являются в равной степени подлинными и, следует нам добавить, в равной степени символическими, если только мы не готовы по аналогии приложить также и к данной ситуации дерзкое идеалистическое предположение некоторых физиков, что при их измерениях объекта фактически изменяется он сам, т. е. перестает "быть" частицей и становится волной, и наоборот (впрочем, я сомневаюсь, что даже они решатся утверждать справедливость этого для соответствующих терминов умственно-телесной "дополнительности")@10. Во всяком случае, так или иначе лежащая в основе этого и выраженная таким сомнительным образом действительность предполагается единой и неделимой.
