Понимающая социология тесно смыкается здесь с другим теоретическим подходом в качественных исследованиях — символическим интеракционизмом, который был основан на взглядах Чарльза Кули,
Вильяма Томаса и Джорджа Г. Мида. Эти выдающиеся представители американской социологии, философии и социальной психологии под социальной реальностью понимали: «отношения между идеями личности» (Ч. Кули), «определение ситуаций как реальности, которое делает их реальными по своим последствиям» (У. Томас), «как совокупность процессов взаимодействия с участием многих индивидов, где основным элементом взаимодействия является принятие «роли обобщенного другого» (Д.Г. Мид)
Ученик Мида, чикагский профессор Г. Блумер, дал обобщенное представление символического интеракционизма о социальном мире: «Человеческие существа живут в мире значимых объектов, а не в среде, состоящей из стимулов и самоконституирующихся сущностей. Этот мир имеет социальное происхождение, ибо значения возникают в процессе социального взаимодействия. Так, различные группы вырабатывают различные миры, и эти миры меняются, если объекты, их составляющие, меняют свои значения. Поскольку люди расположены действовать, исходя из значений, которые имеют для них объекты, мир объектов группы представляет собой истинный смысл организации деятельности. Для того чтобы идентифицировать и понять жизнь группы, необходимо идентифицировать мир ее объектов; идентификация должна осуществляться в терминах значений, которые имеют объекты в глазах членов группы. Наконец, люди не прикованы к своим объектам, они вольны прекратить свою деятельность по отношению к ним и выработать в отношении к ним новую линию поведения. Это обстоятельство вносит в групповую жизнь новый источник трансформации»
В методологическом плане это ведет к отказу от классических процедур социологии по четким операционализациям понятий и замены их на понятия, которые не имеют претензий на общий характер и максимально приближены к данной конкретной ситуации, к пониманию социального действия в ее контексте. Стремление совместить структурно функциональные и феноменологические концепции в исследовании похоже на попытку не только «одеть» голый скелет социальной структуры в живую плоть обыденной жизни, но еще вдохнуть в это переменчивое дыхание дух конкретных участников бесконечного потока социальных коммуникаций, которые создают социальный мир который потом создает их самих, заставляя иначе воспринимать окру жающую их социальную среду, которую они будут изменять в соответствии с новыми представлениями, которая, будучи для них реальностью, изменит их самих, а затем опять...
Однако теоретически осознаваемая концепция необходимости совмещения этих подходов на эмпирическом уровне приводит к тем же знакомым социологам процедурам структурно функционального анализа, которыми они пытаются постигнуть выявленные значения и
символические жесты. Следовательно, в непостоянном феноменологическом «жизненном мире» все-таки есть некие устойчивые во времени и пространстве феномены, которые возможно классифицировать, сопоставлять с другими социальными явлениями, выявлять общие особенности и закономерности возникновения и функционирования. Однако сочетание количественных и качественных методов — это немеханическая сумма исследовательских методик позитивистско-натуралистической и понимающей социологий. Для понимания сложности этой задачи следует обратиться к теоретическим истокам феноменологии и, прежде всего, к работам Альфреда Шютца.
Социология повседневности А. Шюца как одно из методологических оснований качественной стратегии. Интерсубъективный мир как специальная форма социальности (А.Шюц). Раскрыть основные положения теории и определить, почему она рассматривается как одна из основ качественной стратеги.
«Социология повседневности» А. Шютца (1899–1959) содержит несколько важных понятий, которые дают возможность выделить и исследовать элементы познания повседневности, представляющие собой относительно устойчивые образования, насколько это может допустить феноменологическая традиция. К этим понятиям относится прежде всего «когнитивный стиль» (cognitive style) и «конечные области значений» (finite provinces of meaning), которые выявляют формальные структуры обыденного восприятия и мышления и с помощью которых происходит создание социальной реальности. В статье «Символ, реальность и общество» Шютц под «конечными областями значений» понимает специфический жизненный опыт, на его основе человек создает социальную реальность, которая в силу этого объективна для него в той же степени, в какой он доверяет своему опыту. Шютц пишет: «Следовательно, мы называем конечной областью значений множественность нашего опыта, если он показывает специфический когнитивный стиль и является не только последовательным, но еще и способным сопоставлению одного с другим». Познание социальной реальности возможно не всяким жизненным опытом, а только таким, который способен к определенным логическим процедурам, к саморефлексии и сопоставлению пережитых фактов, впечатлений и т. п. Когнитивный стиль — центральный элемент познания социальной реальности.
Когнитивный стиль у Шютца выступает как центральный элемент познания социальной реальности. Он выделяет шесть базовых характеристик когнитивного стиля.
1. Специфическая напряженность сознания, ясное бодрствование, порожденное полным вниманием к событиям жизни.
2. Специфическое «еросhе», сущность которого состоит в воздержании, отказе от сомнений в существовании объектов, которые осознаются как реальные. Это отличает повседневное «epoche» от феноменологического содержания этого понятия, где, наоборот, осуществляется отказ от веры в реальное существование объектов внешнего мира.
3. Преобладающая форма деятельности по выдвижению проектов и их осуществлению — это трудовая деятельность, играющая основную роль в формировании повседневности. По форме эта деятельность может быть физической работой, игрой воображения, интеллектуальным занятием или эмоциональным аффектом.
4. Специфическая форма личной вовлеченности. Человек может участвовать в разных сферах деятельности полностью или частично.
5. Специфическая форма социальности (общий интерсубъективный мир социальной коммуникации и социального действия).
6. Специфическая временная перспектива. Это некое стандартное время, которое возникает на пересечении между внутренним субъективным временем, называемым длительностью, и космическим
временем как универсальной темпоральной структурой интерсубъективного мира.
«Жизненный мир», «Культурный образец» и «Естественная установка» - три основных понятия феноменологии Шюца.
«Естественная установка» - Понятие феноменологии и феноменологической социологии, обозначающее «наивную» установку сознания, для которой миры — природный и социальный — несомненны, непосредственно даны и приняты на веру как само собой разумеющиеся.
А. Шюц сделал мир Е.у. основной темой феноменологического анализа. На этой основе он и его последователи разработали феноменологическую социологию, а затем и феноменологическую программу в современной социологии знания. В рамках этого направления реальность, данная в Е.у, реальность повседневной жизни, трактуется как высшая и наиболее самоочевидная реальность. По сравнению с ней др. реальности оказываются конечными областями значений, анклавами в ее рамках. Мир Е.у. окружает их со всех сторон, и сознание всегда возвращается к нему из специализированных сфер значений. Таково отношение Е.у. и различных сфер теоретического мышления, религиозного сознания, искусства и т.п. Все это конечные области значений по сравнению с универсальным, неспециализированным восприятием мира в Е.у. повседневной жизни.
«Жизненный мир» - интерсубъективный мир, в котором люди как создают социальную реальность, так и сами формируются под влиянием социокультурных реалий, созданных предыдущими поколениями.
«Культурный образец» - Шюц обращается с позиций общей теории интерпретации к типичной ситуации, когда «чужак предпринимает попытку истолковать культурный образец (pattern) социальной группы, с которой он сближается, и сориентироваться в нем». Тем более, что и культурный образец Шюцем трактуется как обозначение «всех тех специфических ценностей, институтов и систем ориентации и контроля (таких, как народные обычаи, нравы, законы, привычки, традиции, этикет, манеры поведения), которые, по общему мнению современных социологов, характеризуют — а может быть, даже конституируют — любую социальную группу в тот или иной момент ее исторического существования».
Реальность повседневной жизни предстает как интерсубъективный мир, который человек разделяет с др. людьми.
Феноменология базируется на изучении социальных феноменов повседневного «жизненного мира». Мир становится объективным только после внутреннего субъективного осознания. О плюрализации жизненных миров.
Идейные истоки – Э. Гуссерль, субъективный мир, который предшествует научной объективности. Шютц берет у Гуссерля идею субъективного упорядочения мира («естественной установки») и взаимосвязь научной теории с жизненным миром. Шютц интересуется жизненными мирами, систематизированными знаниями о них, которые можно проверить и эмпирическим путем. Шютц в какой-то мере добавляет субъективный контекст в веберовскую «понимающую» социологию.
Предмет феноменологической социологии – то, что люди «знают» как реальность (естественная установка).
Социальная реальность - совокупность объектов и событий внутри социокультурного мира как опыта обыденного сознания людей, живующих своей повседневной жизнью среди себе подобных и связанных с ними разнообразными отношениями интеракции – первична по отношению к остальным реальностям
СТРУКТУРА ЗНАНИЯ
Чувственный опыт, а затем типизация вещей в соответствии с ним; общность знаний и типизаций существование здравого смысла (эти знания образуют индивидуальный жизненный мир, во-первых, а, во-вторых, интерсубъективный мир). Эволюционирующее знание здравого смысла – конструкт первого порядка, систематизация и интерпретация знания – конструкт второго порядка. Научное мышление основано на решении приостановить субъективную точку зрения, феноменология этим и занимается
Надындивидуальная часть понятия «жизненный мир» - «интерсубъективный мир». Интерсуб. Мир – предпосылка коммуникации в обществе. Он обусловлен интеракциями между людьми, прежде всего, из «домашней» группы, при этом является индивидуально объективированным. Интерсубъективный мир – мир значений. Запас повседневного знания детерминирован биографической ситуацией индивида. Биографическая ситуация – осмысленный опыт, в котором со временем увеличивается число конструктов первого порядка.
Понимание же людьми друг друга в такой ситуации обусловлено общим «культурным образцам». Культурные образцы присущи каждой социальной группе («домашней» группе, «Мы» и «Они» - группам). «Мы»-группе сложно понять конструкты первого порядка «они»-группы (в данном случае – культурные образцы). Существуют различия между межгрупповыми и внутригрупповыми отношениями. Концепция «Дома» - нулевая точка отчета, при реадаптации к новым условиям происходит изменение культурного образца, а при обратной адаптации шок культурного образца как со стороны возвращающегося, так и со стороны «домашней» группы. Вывод: нужно готовить индивид к «восприятию» первичных социализированных культурных образцов при возвращении в «домашнюю» группу.
Одна из этих характеристик когнитивного стиля, которая представляет специфическую форму социальности как общий интерсубъективный мир социальной коммуникации и социального действия, раскрывает механизм повседневной типизации, который объясняет, как вообще возможно появление и существование повседневного знания.
Под интерсубъктивным миром Шютц понимает совокупность связей с другими людьми, которые объединены «через общность забот, труда и взаимопонимания друг друга». Эти связи представляют собой совокупность значений, которые должны быть интерпретированы для возможности существования и деятельности индивида в этом мире. Значения возникают и продолжают формироваться в человеческой деятельности: своей собственной и деятельности других людей, современников и предшественников. Интерпретация мира осуществляется через собственный предыдущий опыт и/или переданный родителями и учителями. Этот опыт, который представляется некой схемой для соотнесения своих взглядов и представлений, он называл «наличным знанием». Это знание является по существу типичным, т. е. «открывает горизонты сходных по значению будущих переживаний».
Таким образом, интерпретация социальной реальности несет в себе одновременно индивидуальное восприятие и типизированные образы, которые воспроизводят ситуации, имеющие определенное
сходство. Однако выявление этого сходства или различия Шютц считал продуктом индивидуальной активности. Он приводит пример формирования индивидуального понятия типа, где показано, что мир в восприятии индивида представляет собой соединение обобщенных типов, с которыми идет постоянная идентификация всех воспринимаемых объектов. Сами объекты могут восприниматься будучи уже приписанными к определенному типу, после чего в них выделяется нечто особенное. Это выделение осуществляется на основе практического «интереса» и «релевантности». Шютц вводит понятие биографически детерминированной ситуации, которая определяет интересы человека в типизации образа социальной реальности. Человек постоянно находится в физической и социокультурной среде, которую он сам определяет для себя. Его позиция в этой среде определена не только пространством и временем, не только статусом и ролью в социальной системе, но также моральными и идеологическими позициями. «Биографически детерминированная ситуация включает
определенные возможности будущей практической или теоретической деятельности, которая может быть названа «наличной целью».
Эта цель определяет релевантные ей элементы среди всех тех, которые присутствуют в ситуации. Система релевантностей детерминирует элементы, которые составят сущность обобщающей типизации, и определяет, какие из них будут характеризоваться как типичные, а какие уникальными и индивидуальными».
А. Шюц о социальном происхождении и распределении знания. Проблема релевантности и избирательности активности сознания. Раскрыть основные положения теории и определить, почему она рассматривается как одна из основ качественной стратеги.
Система релевантности и избирательная активность сознания
Таким образом, интерес к объекту восприятия, связанный с наличной целью, и система релевантности, которая отвечает за идентификацию и опознание элементов социальной реальности, определяют избирательную активность сознания. В результате в каждом объекте окружающего мира можно выделить индивидуальные и типичные характеристики, которые находятся в «поле не подверженного сомнению предшествующего опыта». Избирательная активность сознания проявляется в том, насколько далеко субъект хочет и может проникнуть в это поле предшествующего опыта, где горизонты типичности всегда открыты.
Замечание об «открытых горизонтах типичности» позволяют найти одно из объяснений иллюзорности понимания другого. Если типизация образа происходит в поле биографического опыта, который в силу индивидуальных различий раздвигает или сужает горизонты знаний, определяющие размер этого поля, то степень типизации объекта и интерпретация его значений, которые содержат знания о нем, будет зависеть от объема этих знаний. Профессиональный социолог, в принципе обладающий более широкими горизонтами знаний о социальной структуре общества, чем респондент, может понимать смысл сказанного ему респондентом совсем иначе. Задавая свои вопросы, он часто имеет в виду такие «вещи», которые его респондент попросту не видит в своей среде, так как поле его типизации не содержит образцов для идентификации. Вопрос о типах стратегии выживания в крестьянской среде часто вызывает непонимание респондента, который с обидой заявляет, что они «здесь не выживают, а живут и всегда жили. Пусть иногда лучше, а иной раз хуже, но жили, а не выживали».
Здесь отчетливо видно несовпадение горизонтов знания и разный жизненный опыт. Исследователь, стремящийся типизировать поведения крестьян, «загнать» их поведение в определенные рамки классификации, видит и интерпретирует смысл поведения и речи в соответствии со своей типизацией. Крестьянин, обладая своим жизненным опытом и исходя из него, просто не замечает и не осознает, что живет по каким-то «стратегиям», или воспринимает их совсем в других образах и понятиях, которые могут быть неизвестны исследователю.
Точно так же, если бы крестьянин спросил социолога: «Как у вас там погода?», — подразумевая под этим чаще всего виды на урожай и, получив ответ, подразумевающий оценку с точки зрения пляжного сезона, сделал бы неверные выводы о температуре, влажности, скорости ветра и прочих параметрах состояния атмосферы, которые даже неосознанно для себя отмечает землепашец и о существовании которых может не подозревать горожанин, если, конечно, он не метеоролог.
Этот пример показывает, как на первый взгляд банальная мысль, что люди по-разному воспринимают и понимают одни и те же слова или друг друга, приобретает совсем нетривиальный характер, когда
ставится вопрос о том, почему это происходит и как можно достичь понимания, не оказываясь в положении героя Н. В. Гоголя, для которого «все, что он не видит сам», является ложью.
Общий тезис взаимных перспектив, или как возможно понимание
Где же могут совместиться их интересы, которые произведут взаимное сжатие «смысловых полей» для взаимопонимания? Кажется, что это никогда не произойдет. Однако понимание людьми друг друга в
повседневной жизни все-таки происходит. Для этого нет иного пути, как в процессе взаимодействия друг с другом заранее быть убежденным в том, что их представления о мире мало отличаются между собой.
Для того чтобы понять, откуда берутся такие убеждения, Шютц выдвигает «общий тезис взаимных перспектив», представляющий естественную установку повседневного мышления на создание типизирующих конструктов объектов, которые заменяют своеобразие объектов индивидуального опыта каждого участника коммуникативного акта. Общий тезис взаимных перспектив содержит два
постулата:
1. Постулат взаимозаменяемости точек зрения. Шютц пишет: «Я принимаю на веру — и предполагаю, что другой поступает так же, —что, если я поменяюсь с ним местами так, что его «здесь» станет моим,
то я буду находиться в том же удалении от предметов и видеть их в той же степени типичности, как и он сам, более того, для меня будут достижимы те же вещи, что и для него (и наоборот)»
2. Постулат совпадения систем релевантностей. Этот постулат гласит: «До тех пор пока не доказано обратное, я верю и предполагаю, другой считает так же — что различия перспектив, порождаемые нашими уникальными биографическими ситуациями, не важны с точки зрения наших практических целей любого из нас. И что он,
Там же. Р. 11–12.56 Понятия и методы социологического исследования Теортические основы качественных методов как и я, т. е. «мы» полагаем, что выбрали и интерпретировали актуально и потенциально общие объекты и характеристики, тем же самым или, по крайней мере, «эмпирически тем же самым», т. е. тем же самым с точки зрения наших практических целей, образом»
.
На первый взгляд этот общий тезис взаимозаменяемости перспектив не открывает ничего нового. Мы достигаем взаимопонимания, когда стремимся и способны поставить себя на место другого, взглянуть на вещи его глазами и когда партнер по общению делает то же самое. Кроме того, мы допускаем, что, общаясь друг с другом, мы играем в одну и ту же игру с правилами, которые известны нам обоим, и мы согласились их выполнять. Тогда индивидуальные особенности уходят на второй план, а на первый выступает типизированная роль. Например, приходя в магазин, мы автоматически выступаем в роли «покупателя», а партнер по коммуникации воспринимается как «продавец». Существующие типы этих ролей уже заранее предполагают, ка кие вопросы надо задавать, как себя вести при покупке товара и т. п.
При этом индивидуальные особенности продавца не играют особой роли, пока они не вступают в противоречие с предписанными ролью действиями. Роль предписывает продавцу быть вежливым с покупателем, и если он грубит или игнорирует клиента, тогда его индивидуальные особенности становятся предметом внимания.
Социальное происхождение и распределение знания. Кроме общего тезиса взаимных перспектив Шютц обращает внимание еще на два аспекта, которые входят в объяснение механизма повседневной типизации: а) социальное происхождение знания и б) социальное распределение знания. Социальное происхождение знания указывает на тот факт, что через личный опыт можно приобрести небольшую часть знания о мире. Большая часть знания передается через родителей, учителей, знакомых, т. е. имеет социальное происхождение. Человека учат определять среду, строить типичные конструкты согласно системе релевантностей, принятой данной социальной группой. Это могут быть образы жизни, способы взаимодействия со средой, рекомендации по достижению типичных целей в типичных условиях типичными средствами. Главным носителем знания является словарь языка и его повседневный синтаксис. Повседневность говорит на языке имен, вещей и событий, где любое имя предполагает типизацию в соответствии с системой релевантности определенной социальной группой («мы-группой»), если это имя или вещь достаточно значима для группы.
Под социальным распределением знания Шютц понимал то, что запас наличного знания у каждого отдельного человека ограничен и различается по степени ясности, отчетливости и точности. В процессе взаимодействия между людьми это учитывается также, как учитывается и то, что они должны знать одни и те же факты. В связи с этим поднимается проблема «экспертов» и «дилетантов». Каждый человек одновременно выступает «экспертом» в одной узкой сфере деятельности и «дилетантом» во всех остальных. В любой момент жизни наличный запас знаний разграничен по степени ясности, отчетливости и точности. С помощью обыденного опыта человек определяет, в каких
типичных ситуациях он должен обратиться к эксперту. Он как бы конструирует тип эксперта, обладателя недостающего знания, причем эта типология распространяется на его систему релевантностей, на его мотивы, определяющие особый тип поведения, черты личности.
Этот тезис объясняет, как в приведенном выше примере взаимодействия интервьюера и респондента достигается понимание: через первоначальное, обоим известное допущение о типе «заумного» ученого и типе «простого» крестьянина.
Можно представить механизм повседневной типизации как серию вопросов, которые постоянно, но часто неосознанно задают себе участники коммуникации. Идентификация начинается с вопроса «кто он?», а заканчивается вопросом «какой он?», но взаимодействие предполагает не только идентификацию, но и понимание. Зигмунт Бауман очень крат ко, но емко определил понимание: «Понять — знать, как поступать дальше»
Из этого следует вопрос-предположение о том, что будет делать партнер дальше и что делать самому, причем в обоих случаях имеется, как правило, набор типичных ожиданий, который основатель этнометодологии Гарольд Гарфинкель называл «фоновыми ожиданиями»
Основные положения этнометодологии Г.Гарфинкеля; место этнометодологии в системе социологического знания. Раскрыть основные положения теории и определить, почему она рассматривается как одна из основ качественной стратеги.
