Хочу закончить эту главу рассказом о молодой женщине – назовём её, к примеру, Соней, – которая умышленно пренебрегла нашими советами относительно наркотиков и умственных расстройств. Желая попасть в группу, она скрыла эти два факта своей биографии (это был первый и, к счастью, пока единственный случай на моей памяти).
Надо сказать, что с этим у нас чётко и недвусмысленно: перед началом семинара все участники заполняют специальные бланки с перечнем вопросов. И вот, напротив пунктов о наркотиках и состоянии психики Соня твёрдой рукой записала: «не принимала», «здорова».
Через пару дней началась работа, все погрузились в процесс. И где-то посреди первой недели Соню неожиданно «пробило» – её речь стала сбивчиво-непонятной, а движения как-то слишком экстравагантны. Мы сочли это побочным следствием техники, но всё шло по нарастающей. Все забеспокоились, а Соня, заметив это, ещё больше воодушевилась – казалось, наши тревоги доставляют ей немалое удовольствие.
Вначале я пробовал с ней говорить, расспрашивал, что её так возбудило. Соня отвечала мне яростной тарабарщиной. Тогда я сказал, что коль она не в состоянии взять себя в руки, то должна покинуть группу. Слова эти она восприняла как личный вызов и поведение её стало совершенно необузданным. Ближайшей ночью её видели бродящей в окрестностях (а жили мы в самой глухомани, в здании бывшего монастыря), беспрерывно говорящей и предельно испуганной. И тогда я позвонил её родне.
Трубку сняла мать Сони и, выслушав мой рассказ, нисколько не удивилась: «Я отговаривала её от поездки на семинар, но она и слушать не хотела. У неё регулярные рецидивы шизофрении, как и у её отца, кроме того, были проблемы и с наркотиками». То, что проблемы с наркотиками не только были, но и есть, выяснилось после звонка к её парню: он сказал, что перед самым отъездом на семинар она «подзарядилась» хорошей дозой героина и кокаина. Я попросил его приехать и увезти её и услышал ответ, который моментально раскрыл мне глаза на тяжесть ситуации: «Мне одному с ней не справиться, и думать нечего. Во время своих приступов она сильнее мужика». «О Боже! – подумал я. – Вот это проблемка!»
Звонок к личному доктору Сони окончательно всё прояснил, снабдив чётким руководством к действию. «То, что вы сейчас описали, – говорил он, – не оставляет у меня сомнений. У Сони шизофренический приступ из-за наркотиков и, скорее всего, бессонных ночей практики. Её жизни действительно угрожает опасность, она способна на всякие крайности. Тем более что совершенно не понимает, что с ней сейчас творится. Как можно скорее препроводите её в ближайшую больницу. Если необходимо – силой».
Мы поняли – выбора нет. И разработали план, точнее, три различных плана: я продолжаю вести семинар, а мой друг и лучший инструктор Маноло а) уговаривает Соню поехать в больницу, б) пытается доставить её туда обманом, в) если не удаётся, «подобно воину», принимает бой, чтобы привезти её к докторам силой (в ходе составления этого последнего варианта Маноло озабоченно спросил: «А если она меня искусает?»).
Первый план провалился под громогласную ругань Сони, как только она услышала слово «доктор», и мой друг перешёл на заранее подготовленные позиции. «Не поехать ли нам в город чего-нибудь перекусить? Говорят, здешние рестораны очень хороши», – осторожно попытал он удачи. Но иногда нет на свете людей проницательнее сумасшедших – Соня только разоблачительно хмыкнула в ответ. Тогда Маноло зашёл с другой стороны: «Не знаю, что и делать. Санчес велел тебя караулить, а я, поверь, чертовски голоден. Видишь, еле ноги волочу». Этот довод – кто бы мог подумать – нашёл отклик в её душе. Немного посомневавшись, Соня сказала: Ладно, поехали. Так и быть, постою рядом, пока будешь есть».
По дороге в город выяснилось, что Маноло очень привередлив в том, что касается еды. И готов лучше с голоду умереть, чем съесть неправильно испечённую булочку. И, как на зло, в кафе и ресторанах, что им попадались, все булочки пеклись исключительно неправильно. Круг поисков постепенно сужался вокруг незримого для Сони центра – местной больницы. Подвох обнаружился почти у самых дверей. Последовала короткая, но яростная схватка, и Соня сдалась, (бессильно повиснув на руках у врачей.
Некоторое время, как сообщал нам персонал больницы, Соня ненавидела нас всей душой – «подлых обманщиков и негодяев, каких свет не видывал». Но выписавшись из клиники, послала очень тёплое письмо, где благодарила за то, что мы так заботливо оберегали её во время приступа и не дали произойти ничему ужасному.
Вот такой случай произошёл в моей практике – единственный за двадцать лет исследований и двенадцать лет регулярного перепросмотра. Надеюсь, рассказ о нём вышел достаточно поучительным.
