Лечение, а не наказание в борьбе с сексу­альными преступлениями

Цель терапии, с точки зрения Райха, должна состо­ять в освобождении всех блоков тела для достижения оргазма. Райха понимали превратно, из-за чего он под­вергался яростным нападкам.

Он полагал, что характер создает защиты против бес­покойства, которое вызывается в ребенке сексуальными чувствами и страхом наказания. Вначале страхи подав­ляются. Когда защиты становятся постоянными, они превращаются в черты характера и образуют панцирь. Невротические черты характера переживаются не как симптомы невроза, а как составные части личности. На них жалуются, но не пытаются изменить. «Такой уж я застенчивый». Мало того, их пытаются рационализиро­вать: «Да, я от этого страдаю, но ведь иначе нельзя!» И когда Райх имитировал характерные позы и жесты пациентов и предлагал им самим утрировать их, у паци­ентов возникала мотивировка к их изменению. Сейчас для этого используется видеотренинг.

В качестве стратегии терапии Райх предлагал рас­слаблять мышечный панцирь, что помогало психоанали­тической работе. Постепенно акцент смещался на рабо­ту с телом. Райх предлагал пациенту усилить опреде­ленный зажим, чтобы лучше осознать его, прочувство­вать его и выявить эмоцию, которая связана с этой частью тела. Затем он стал работать с зажатыми мышцами, раз­миная их руками.

Райх был убежден, что биоэнергия в индивидуаль­ных организмах — один из видов универсальной энер­гии, присутствующей во всех вещах. «Оргонную» (кор­ни слов «организм» и «оргазм») энергию он понимал как специфическую биологическую энергию, которая управ­ляет всем организмом и выражается в эмоциях и движе­ниях. Его критиковали, но никто не проверял его экспе­риментов.

Лечение Райх рассматривал как распускание мышеч­ного панциря, который имеет семь защитных сегментов в области глаз, рта, шеи, груди, диафрагмы, живота и таза (ср. с семью чакрами индийской йоги).

Распускание мышечного панциря Райх проводил тре­мя способами: накопление в теле энергии путем глубо­кого дыхания, прямое воздействие на мышечные зажи­мы (массаж); дискуссия с пациентом, в которой выявля­ются сопротивление и эмоциональные ограничения.

Вот как описывает Райх сегменты защитного панциря:

1. Глаза. Неподвижный лоб, «пустые» глаза. Сегмент удерживает плач.

2. Рот. Слишком сжатая или неестественно расслаб­ленная нижняя челюсть. Этот сегмент удерживает плач, крик, гнев. На лице может быть какая-нибудь гримаса.

3. Шея. Сегмент удерживает гнев, крик и плач.

4. Грудь. Широкие мышцы груди, плеч, лопаток, вся грудная клетка и руки. Сегмент удерживает смех, гнев, печаль и страстность.

5. Диафрагма. Диафрагма, солнечное сплетение, внутренние органы. Защитный панцирь особенно заметен в положении лежа на спине. Между ни­жней частью спины и кушеткой остается значи­тельный промежуток. Выдох сделать труднее, чем вдох. Сегмент удерживает сильный гнев.

6. Живот. Широкие мышцы живота м мышцы спи­ны. Напряжение мышц спины свидетельствует о страхе нападения. Сегмент удерживает злость и неприязнь.

7. Таз. Все мышцы таза и нижних конечностей. Чем сильнее защитный панцирь, тем более таз вытянут назад. Ягодичные мышцы напряжены и болезнен­ны. Сегмент подавляет ощущение сексуального удовольствия и сексуальное возбуждение, а так­же гнев. Пережить сексуальное удовольствие не­возможно, пока не разрядится гнев в тазовых мышцах.

Когда посредством терапии восстанавливается един­ство организма, возвращаются глубина и искренность, ранее утерянные. «Пациенты вспоминают периоды ран­него детства, когда единство ощущения тела еще не было разрушено. Глубоко тронутые, они рассказывают, как маленькими детьми они чувствовали единство с приро­дой, со всем вокруг себя, когда они чувствовали себя «живыми», и как впоследствии это было разбито в кус­ки и разрушено обучением». Они начинают чувствовать, что ригидная мораль общества, которая ранее казалась естественной, становится чуждой и неестественной. Изменяется отношение к работе. Пациенты начинают искать новую, более живую, работу, соответствующую их внутренним потребностям и желаниям. Те же, кто интересуется своей профессией, обретают новую энер­гию, интерес и способности.

Райх считал, что защитный панцирь создал две лож­ные интеллектуальные традиции: мистическую религию и механическую науку. Механицисты поражены глубинным страхом эмоциональности, жизненности, спонтан­ности, и стремятся создавать ригидные представления о природе. «Машина должна быть «совершенной». Перфекционизм — сущностная характеристика механисти­ческого мышления. Оно не признает ошибок; неуверен­ности, неопределенности, неясные ситуации избегаются».

Мистики остаются частично в соприкосновении со своей жизненной энергией и способны на великие про­зрения. Но эти прозрения искажены аскетическими и антисексуальными тенденциями, отрицанием собствен­ной физической природы и потерей контакта с собствен­ным телом.

Основным источником неврозов Райх считал подав­ление естественных инстинктов и сексуальности в ин­дивидууме. Это подавление отмечается в течение трех основных фаз жизни: в раннем детстве, в период пол­ового созревания и в течение взрослой жизни.

В детстве ребенка заставляют «держать себя в ру­ках», требуют «хорошего» поведения.

В подростковом периоде дети лишены реальной пол­овой жизни; мастурбация запрещается. Что еще важ­нее, общество в целом не дает подросткам найти значи­мую осмысленную работу. В результате надолго сохра­няется инфантильная привязанность к родителям.

А когда люди становятся взрослыми, они оказывают­ся в ловушке принудительного брака, к которому не го­товы из-за предбрачного целомудрия. И хотя в наше время редко кто вступает в брак девственником, все же насто­ящего сексуального опыта большинство не получает, ибо все делается тайком, нет соответствующего сексуально­го образования, а девушки вступают во внебрачные сек­суальные отношения не по желанию, а из-за страха ли­шиться партнера. В результате нередко развивается деп­рессивная симптоматика. Райх указывал, что брак в на­шей культуре содержит в самом себе неизбежный кон­фликт. Сексуальная неудовлетворенность с одной сто­роны, экономическая зависимость, моральные ограниче­ния и обычаи, с другой стороны, заставляют продолжать брачные отношения. Семейная жизнь превращается в сплошное страдание, создает невротическую атмосферу для последующего поколения.

Райх был противником всякого подавления. «То, что живо — само по себе разумно. Оно становится карика­турой, если ему не дают жить». Страх получения удо­вольствия формирует панцирь характера, который явля­ется основой «одиночества, беспомощности, поиска ав­торитета, страха ответственности, мистических стрем­лений, сексуальных страданий, импотентного бунтовщичества, равно как и покорности патологических типов».

Райха совершенно зря обвиняли в аморальности. Он предвидел, что большинство людей из-за мощных защит не будет способно понять его теорию и исказит его идеи. «Учение живой Жизни, подхваченное и искаженное че­ловеком в защитном панцире, будет последним несчасть­ем для всего человечества... Как стрела, выпущенная из ограничения туго натянутой тетивы, — искание скоро­го, легкого и ядовитого генитального удовольствия раз­рушит человеческое общество».

Защитный панцирь отрезает нас не только от нашей внутренней природы, но и от социальных страданий во­круг нас. «Из-за трещины в современном человеческом характере природа и культура, инстинкт и мораль, сек­суальность и успех кажутся несовместимыми. Единство культуры и природы, работы и любви, морали и сексу­альности, которого человечество вечно жаждет, остает­ся несбыточной мечтой, но человек отвергает удовлет­ворение биологических требований естественной сексу­альности. При этих условиях истинная демократия и ответственная свобода остаются иллюзией...»

Райх не требовал каких-то внешних преобразований. «Все, что нужно, — это продолжать то, что вы всегда делали и хотели делать; делать свою работу, дать воз­можность детям расти счастливыми, любить своих жен...»

Райх считал, что защитный панцирь не дает человеку пережить сильные эмоции, ограничивая и искажая вы­ражение чувства. Эмоции, которые блокируются таким образом, никогда не устраняются, потому что они не могут быть полностью выражены. А если у человека блокировано удовольствие, это ведет к гневу и ярости. С точки зрения Райха, пережить позитивные чувства невозможно, пока не произошла разрядка отрицатель­ных эмоций.

Райх утверждал, что полное развитие интеллекта тре­бует развития истинной гениальности. К сожалению, слова часто «скрывают язык чувств». «Во многих случа­ях это доходит до того, что слова уже ничего не выражают, и говорение превращается просто в деятельность со­ответствующих мускулов».

Каким врачом был Райх, можно судить по отзыву его ученицы: «Я могла выдержать сокрушительность Райха, потому что любила правду. И, как ни странно, я не была сокрушена. Во время работы со мной у него все время был любящий голос, он сидел рядом со мной и застав­лял меня смотреть на себя. Он принимал меня и сокру­шал лишь мое тщеславие и мою ложь. И я поняла в эти моменты, что подлинная честность и любовь у терапев­та, как и у родителей, — это часто мужество быть как бы жестоким, если это необходимо. Это, однако, много­го требует от терапевта, от его квалификации и его ди­агностирования пациента».

Современники не вполне могли оценить работы Рай­ха. Но сейчас стало совершенно ясно, что они, явились источником для многих методов современной психоте­рапии, ориентированных на тело. Это биоэнергетика Лоуэна, массаж Иды Рольф, техника Ф.М. Александера, австралийского актера, в которой основное внима­ние уделяется работе с позвоночником, метод Фельденкрайза, направленный на восстановление естественной грации и свободы движений, которой обладают все ма­ленькие дети. Он ввел в психотерапию упражнения из хатхи-йоги, гимнастику тай-дзи цюань и систему айки­до. И, наконец, идеи Райха можно проследить в «пер­вичном крике» Янова и «голотропном дыхании» Грофа. А нейролингвистическое перепрограммирование (НЛП) показывает, что лучше всего его методы подходят для кинестетиков.

Фредерик Перлс (1893—1970) родился в Берлине. Он пишет о себе как о паршивой овце: он постоянно воевал с родителями, его исключали из школы, он не в ладил с авторитетами. Во время войны Перле, окончив университет, служил в армии. Затем он начал психоана­литическое обучение в Вене. В 1933 г. он бежал в Юж­ную Африку, где основал психоаналитический институт. В 40-е гг. Перле порвал с психоаналитическим движени­ем. В 1946 г. эмигрировал в США, где продолжал разра­батывать метод гештальттерапии. В 1962 г. в Нью-Йор­ке он основал институт гештальттерапии. Его метод стал завоевывать широкую популярность. Он получил разви­тие и у нас в стране.

Расхождения Перлса с Фрейдом касались, скорее, психотерапевтических методов, чем основных положе­ний Фрейда о важности неосознаваемой мотивации, ди­намики личности. Получив из гештальтпсихологии пред­ставления об организме как целом, Перле понял, что необходим подход, в котором индивид и его среда вы­ступали бы постоянно взаимодействующими частями поля. При этом каждый элемент поведения рассматри­вается как постоянно взаимодействующие части поля в интимных связях с целым. Перле ставит акцент на оче­видном, а не на подавляемом. Он подчеркивает важность рассмотрения ^ситуации в настоящем, а не исследования причин в прошлом. Осознавание человеком того, как он ведет себя от мгновения к мгновению, более важно для понимания себя, чем понимание того, почему он ведет себя таким образом.

Перле утверждает, что организм имеет мириады пот­ребностей, которые ощущаются, когда нарушается пси­хологическое или физиологическое равновесие. Организм пытается его восстановить. По Перлсу, ни один инстинкт не является основным: все потребности — прямое выра­жение органических инстинктов. При анализе «сопро­тивления» он подчеркивал форму этого избегания, а не его содержание. Правильным вопросом является «как я избегаю осознания?», а не «что я не хочу осознавать?»

Перле полагает, что каждый индивид, просто благо­даря тому, что он существует, имеет огромный матери­ал для терапевтической работы. В раннем детстве ребе­нок «проглатывает» (интроекция) опыт взрослых, но он не в состоянии его «переварить», ассимилировать и ин­тегрировать по-своему. Этот непереваренный опыт ста­новится привычкой, чертой характера, патерном поведе­ния и т.п. Весь этот материал необходимо «переварить», ассимилировать и интегрировать или отторгнуть, ибо в противном случае человек будет жить не своей жизнью, не так, как ему нужно, а так, как его запрограммирова­ли в раннем детстве родители, и напоминать утку Мюн-хаузена, которую поймали на удочку.

Как происходит это программирование? Дети такие, какие они есть, родителям не нужны. И они заставляют детей делать не то, что им хочется, а то, что нужно им самим. Ребенку хочется избить обидчика, а его застав­ляют просить у него прощения, он хочет играть, а его заставляют учить уроки. К родителям возникает чувст­во ненависти, но оно не находит разрядки, вытесняется в бессознательное. Уже во взрослой жизни человек на­ходит себе для общения примерно таких же людей, с которыми он общался в раннем детстве, и безнадежно пытается завершить те же детские дела до тех пор, пока невроз не выбьет его из реальной жизни.

Перлc в своей практике использовал положения гештальтпсихологии, первое из которых — анализ частей не может помочь пониманию целого, поскольку целое определяется взаимосвязью и взаимозависимостью час­тей. Винегрет — это не капуста, не картофель, не мор­ковь, не огурец; это — винегрет. Выделенные из винег­рета капуста, картофель, морковь, огурец не равны тому, чем они были в винегрете. Так и выделенные из гештальта части не тождественны тому, чем они были ра­нее. К.Левин рассматривал поведение как вектор всех сил, действующих в психологическом «жизненном пространстве». Его представления и легли потом в основу групповой психотерапии.

Второе положение — организм приспосабливается к среде, достигая оптимального равновесия и организации частей, и нельзя изменить какую-то одну часть, чтобы при этом не изменились и другие. Организм в данном поле выбирает для себя нечто значимое. Оно становит­ся фигурой, а все остальное становится фоном. А выби­рает организм то, что ему интересно и важно в данный момент. На рис. 1 человек, испытывающий жажду, уви­дит рюмку. А человек с сексуальными проблемами — целующуюся парочку. На рис. 2 повеса увидит привле­кательную женщину, а женщина, которая не ладит со свекровью, — уродливую старуху. Все органы, ощуще­ния, движения мысли подчиняют себя этой потребнос­ти. Они могут быстро сменить свои подчинение и функ­цию, как только потребность удовлетворяется, фигура отступает в фон.

Вы уже целый час читаете с интересом эту книгу. Интерес стал угасать, и появилось чувство голода, но необходимость продолжать чтение заставляет вас не

отрываться от книги. На одном фоне две фигуры. Вы уже не усваиваете того, что написано здесь, и в то же время вас беспокоит чувство голода. Жизнь становится серой. Прекратите чтение, пройдите на кухню, заверши­те гештальт, связанный с чувством голода. Как только удовлетворится потребность в еде, фигура (чувство го­лода) отступит в фон, и вы вновь с интересом будете читать книгу. Понятия гештальтпсихологии великолеп­но объясняются Г.Н. Крыжановским. В сооветствии с его теорией о детерминантных структурах во время той или иной деятельности в головном мозгу из отдельных цент­ров формируется детерминантная структура. Один из этих центров становится детерминантным. Остальные ему подчинены. Когда действие совершено, структура(гештальт) распадается, и освободившиеся от детерминантного очага центры вступают в связь в другой ком­бинации в зависимости от потребностей организма, а детерминантным центром становится другой участок мозга.

Перле утверждал, что каждая встреча врача с паци­ентом — это экзистенциальная встреча человеческих

Рис. 2

 

существ, а не разновидность классического отношения между терапевтом и больным. Люди творят и раскрыва­ют свои миры. Ум (сознание) понимается Перлсом как интенция (намерение) и не должен рассматриваться отдельно от того, что мыслится. Каждый психический акт — это интенция, и он не может пониматься отдель­но от того, что мыслится, а каждое намерение должно быть понимаемо из самого себя, а не с точки зрения более фундаментального акта. Понимание иногда стано­вится утонченной формой невежества. Если мы поймем красный цвет с точки зрения определенной длины во­лны, то мы упустим самое главное — сам красный цвет. Это так, потому что это так. Причинные объяснения недостаточны для понимания действий и намерений че­ловека. Вот почему в трудах Перлса нет цепи аргумен­тов. Вы можете на основании собственного опыта при­нять или отвергнуть его положения.

 

Основные положения гештальттерапии

 

1. Организм — это единое целое как в отношении организменного функциониро­вания, так и с точки зрения создания единого поля дея­тельности. Между ментальной и физической деятель­ностью нет пропасти. Просто ментальная деятельность осуществляется на более низком энергетическом уров­не, чем физическая. Когда интенсивность реакции орга­низма на среду уменьшается, физическое поведение пре­вращается в ментальное, когда увеличивается, металь­ное поведение превращается в физическое. То, что де­лает человек, дает много информации о нем, как и то, что он говорит и о чем думает. Между индивидом и его средой имеется контактная граница. У здорового она подвижна, постоянно допускает как контакт со средой, так и уход из нее. Контакт — это формирование гештальта, уход — его завершение. У невротика контакт и уход искажены. Не закончив одно дело, невротик при­нимается за другое. Индивид оказывается перед конгло­мератом гештальтов, которые в той или иной мере не закончены, не полностью сформированы или заверше­ны. Ключом к ритму контактов и уходов является иерар­хия потребностей. Доминирующая потребность прояв­ляется как фигура на фоне остального, что есть в лич­ности. Эффективное действие направляется в сторону доминирующей потребности. Невротики неспособны определить и почувствовать, какая потребность являет­ся доминирующей. Нередко эта потребность вытесняет­ся из сознания, и тогда все действия оказываются неэф­фективными.

Приведу пример.

 

Один пациент был раздосадован недостойным пос­тупком своего друга. В дискуссии мы безуспешно пыта­лись решить эту проблему, затем выяснилось, что у него были напряженные отношения с отцом. И здесь наши советы оказались неэффективными. Но как только мы стали обсуждать его взаимоотношения с приятельни­цей, то довольно быстро нашли решение проблемы. Мы даже выработали правило: если что-то не получается, значит, не то делаешь.

2. «Здесь и теперь* («here-and-now»). Невротик не способен жить в настоящем, поскольку несет в себе незаконченные ситуации (незавершенные гештальты). Их внимание, по крайней мере частично, привлекается эти­ми ситуациями, поэтому им не хватает ни осознания, ни энергии, чтобы полно жить в настоящем. Как можно быть эффективным в сексе, если ночью думаешь о днев­ном конфликте? Хорошо, что еще это осознаешь. А если незавершенные гештальты не осознаются? Суть гештальтистского подхода как раз и состоит в том, чтобы не исследовать прошлое в поисках воспоминаний о травми­рующей ситуации, а предложить пациенту сосредоточить­ся на осознавании того, что переживается в настоящем: фрагменты травмирующих ситуаций из прошлого неиз­бежно всплывут как часть опыта в настоящем. Тогда пациенту предлагается вновь проиграть их и пережить, чтобы закончить и ассимилировать их в настоящем.

Вот один характерный пример.

 

Больной с неврозом навязчивых состояний страдал от издевательств своего начальника и подшучиваний друзей. Первый момент он осознавал, и нам удалось с этим справиться. Но состояние не улучшалось. Когда удалось выяснить, что еще больше он страдал от дру­жеских шуток, то решение этой проблемы привело к значительному улучшению. Один из его приятелей уди­вился:

-«Ты ведь никогда так не реагировал».

На что наш больной ответил:

-«Нет, я всегда так реагировал, но только после того, как с тобой прощался. Вел мысленные раз­говоры с тобой ночью в постели. Больше не хочу с то­бой спать. Теперь я тебе ответил, и ты поспи со мной, а у меня есть с кем спать».

Тревожность Перле определял как напряжение меж­ду «сейчас» и «тогда». Неспособность принять это на­пряжение заставляет невротика планировать, репетиро­вать свое будущее. Это отвлекает от настоящего, посто­янные репетиции создают незаконченные ситуации. Раз­рушается открытость в будущее. Это часто проявляется вопросом: «А вдруг станет хуже?» или ответом на во­прос о самочувствии: «Пока хорошо!» А ведь сейчас хорошо! Жизнь в настоящем сама по себе есть нечто хорошее.

3. *Как важнее, чем почему*. «Если я понимаю, как делаю, то я в состоянии понять и само действие». Каждое действие имеет много причин, и каждая причи­на сама имеет множество причин. Объяснение этих при­чин все дальше уводит от понимания самого действия. В гештальттерапии акцент делается на возрастающем осознании человеком своего поведения, а не на растра­ты энергии на исследование того, почему он ведет себя таким образом. Эти идеи позволили нам сформулиро­вать правило общения: «Не интересуйся, почему чело­век именно так поступает, а проси, чтобы он совершал те поступки, которые тебе необходимы».

4. Сознавание. По Перлсу, процесс роста — это рас­ширение зон самосознавания, а основной фактор, пре­пятствующий росту, — избегание самоосознавания. Перле рассматривал здорового зрелого индивидуума как самостоятельное саморегулирующееся существо. Он раз­вил понятие континуума сознавания. Прерывание само­сознавания не дает человеку проработать неприятнос­ти. Он остается лицом к лицу с незаконченной ситуа­цией. Сознавать — это значит все время уделять внима­ние постоянно возникающим в собственном восприятии фигурам.

Перлс полагает, что у человека есть три зоны созна­вания: сознавание себя, сознавание мира и сознавание того, что лежит между тем и другим — своего рода проме­жуточная зона фантазии. Эту промежуточную зону иссле­довал Фрейд, который забыл такие зоны, как себя и мир.

Перле дает два критерия психологического здоровья и зрелости: опора на себя и переход на саморегуляцию, тогда как незрелый человек пытается манипулировать другими людьми и менять ситуацию. Терапевтический процесс направлен на созревание организма, который обладает способностью достигать оптимального равно­весия внутри себя и между собой и средой. Надо не жаловаться на волны, а обучаться в них плавать. Само­регулируемые опирающиеся на себя индивиды характе­ризуются свободным изменением и отчетливым форми­рованием фигуры-фона, в выражении своих потребнос­тей в контакте и уходе. Они знают о своих способностях и возможностях выбирать средства для удовлет­ворения потребностей, когда эти потребности возника­ют. Они сознают границы между собой и другими и вни­мательны к различению своих фантазий о других и сре­де и того, что воспринимается в непосредственном кон­такте. Пути психологического роста Перле видит в за­вершении ситуаций, или гештальтов.

Невроз Перле рассматривает как пятиуровневую структуру. Рост и освобождение от невроза происходит по мере прохождения этих пяти уровней.

Первый уровень — уровень клише («Доброе утро», «До свидания» и т.п.), уровень знакового существования.

Второй уровень — уровень ролей, или уровень игр. Он (как будто) характеризуется тем, что на нем мы притворяемся такими, какими хотели бы быть: компетент­ным бизнесменом, всегда очаровательной девушкой и т.п.

Реорганизовав эти два уровня, мы достигаем треть­его уровня — уровня тупика, или фобического избега­ния. Здесь мы переживаем пустоту. Это критический момент. Он иногда напоминает депрессию. Близкие люди вдруг становятся чужими, дело оказалось неинтересным, все, что раньше было важным, стало ненужным. И тут некоторые индивиды опять возвращаются к знаковому существованию и игранию ролей.

Если мы способны поддержать сознавание себя в этой пустоте, то достигнем четвертого уровня — уровня умирания, или внутреннего взрыва. Старая личность с ее защитами умерла, а высвободившаяся энергия прояв­ляется четырьмя вариантами взрыва: взрыв горя и печа­ли, взрыв гнева, взрыв оргазма у людей сексуально за­блокированных, взрыв смеха и радости. Не следует кон­тролировать энергию этих взрывов.

Пятый уровень — уровень эксплозивный, уровень внешнего взрыва. Подлинная личность осознает его.

Невротики, т. е. те, кто прерывает свой рост, не при­нимают собственных потребностей, а также не могут провести четкое разграничение между собой и осталь­ным миром. Обычно при этом человек чувствует про­никновение слишком глубоко в себя границ социальной среды («Ты должен!»). Невроз состоит в защитных ма­неврах, предпринимаемых индивидом, чтобы уравнове­сить себя в этом нападающем мире.

Имеются четыре основных невротических механизма искажения границ, препятствующих росту: интроекция, проекция, слияние и ретрорефлексия.

Интроекция, или «проглатывание непережеванным» — это механизм, посредством которого люди при­сваивают стандарты, нормы, способы мышления. Они не становятся их собственными, не ассимилируются, не «пе­ревариваются». Одно из следствий интроекции: инди­вид перестает различать, что он действительно чувству­ет, а что другие хотят, чтобы он чувствовал. А если требования интроектов противоречивы, то ему кажется, будто его рвут на части. Интроекты необходимо «пере­варить» или «отрыгнуть».

Вот как описывает пациент этот процесс.

 

«Долгое время принцип: плох тот солдат, который не мечтает стать генералом, я понимал буквально. Мой жизненный путь наметил отец. Я должен был занимать­ся наукой. Для этого надо пойти в научный кружок, там взять тему, затем поступить в аспирантуру, быстро за­щититься, стать ассистентом, затем доцентом, а после защиты докторской диссертации и профессором. Легче всего это сделать, если заняться хирургией. И хотя у меня к хирургии не было большой склонности, я стал ею заниматься. Но в клинику не пошел, а стал зани­маться оперативной хирургией, чтобы быстрее начать делать сложные операции, правда, на собаках, и быст­рее защититься. Были и определенные успехи — не­сколько удачных сообщений на студенческих научных конференциях. После института я безуспешно пытался поступить в аспирантуру. Потом я хотел защитить дис­сертацию как соискатель. К этому времени я уже стал терапевтом, но тематика научных работ была связана с лабораторными исследованиями, которые меня не очень интересовали. Карьера не получалась. Не все ладилось и в личной жизни. Начались болезни. После психотера­певтического лечения я вдруг понял, что мечтать стать генералом надо для того, чтобы быть хорошим солдатом ( интроект «переварился». — М.Л .). Я увлекся психоте­рапевтическими методами лечения, выздоровел сам и стал успешно лечить своих больных. Мысли о том, что­бы двигаться по служебной лестнице, меня не посеща­ли (« отрыгивание» интроекта. — М.Л .). Научный мате­риал накапливался. Я сделал несколько сообщений. Мне предложили оформить все это в диссертационную рабо­ту. Вскоре пришло и повышение по службе. И ведь вер­но, что успех — побочный продут правильно организо­ванной деятельности!»

Проекция — это тенденция переложить ответствен­ность за то, что исходит от себя, на другого, поместить вовне то, что принадлежит тебе самому. Понимание про­екции в системе гештальттерапии соответствует трак­товке защитных механизмов других школ. Проецирую­щие люди видят свои неосознаваемые качества в других людях. Они видят «сучок в глазу брата своего», но не замечают «бревна в собственном глазу».

Слияние делает невозможным здоровый ритм кон­такта и ухода, поскольку контакт и уход подразумевают «другого». Слияние также делает невозможным приня­тие различий между людьми. Человек, страдающий сли­янием, нередко заявляет, что «все одним миром маза­ны». Мама, страдающая слиянием со свои собственным ребенком, рассказывая о нем, говорит «мы». «Вот поба­ловаться мы любим, а вот чтобы заниматься — это нам не нравится».

Ретрофлексия — это обращение энергии против самого себя вместо того, чтобы направлять ее на изме­нение среды. Эта форма защиты еще называется «ока­менелость»: «Готов убить его, но держу себя в руках», т.е. убиваю себя. Иногда кулаки стискиваются так, что ногти впиваются в ладони, губы прикусываются до кро­ви. Но чаще всего убийство самого себя идет путем раз­вития психосоматических расстройств: артериальной гипертензии, инфарктов, кровоизлияний, язв и пр.

«Интроектор делает то, чего хотят от него другие, проецирующий делает другим то, в чем их обвиняет; человек, находящийся в патологическом слиянии, не знает, кому что делает; ретрофлектор делает себе то, что хотел бы сделать другим... Интроектор обнаружива­ет себя, когда говорит «я» вместо «они»; проекция обна­руживает себя употреблением местоимения «они», ког­да реальное значение — «я»; При слиянии используется местоимение «мы»; ретрофлектор обнаруживает себя употреблением рефлективныхся, себя».

Данные механизмы редко действуют отдельно друг от друга. Главное, что при этом происходит, — наруше­ние чувствования границы.

Перлс считал, что в нашем обществе слишком пере­оценивается, а точнее, не там, где надо, используется интеллект. Он больше верил в мудрость организма, но ее он понимал, скорее, как интуицию. Перле полагал, и отчасти можно с ним согласиться, что в нашей культуре переоценивается словоговорение. Он назвал три его уров­ня: цыплячий помет (болтовня в обществе), бычье дерь­мо (извинения, рационализация), слоновья струя (тео­ретизирование).

Задача лечения в гештальттерапии — возвращение потенциала, задержанного мышечными напряжения­ми. Врач в гештальттерапии фрустрирует больного. Удовлетворяет его потребность во внимании и приня­тии, но в то же время отказывает ему в поддержке. В процессе лечения больной начинает осознавать и видеть, как он играет роли. Обычно гештальттерапия проводится в группе.