Предшественники: Сократ, У. Джемс

История психотерапии уходит в глубь веков и описана во многих руководствах. Повторений, по-видимому, не избежать. И на полноту изложения я не претендую. В основном буду рассматривать те пол­ожения, которые вошли в систему целенаправленного моделирования эмоций. Приводя исторические данные, я расскажу о самом методе. Не исключено, что кто-то этим и ограничится. Вообще читать учебное пособие от корки до корки как художественную книгу никто не бу­дет, и грех мне претендовать на это, но очень хотелось бы, чтобы оно читалось взахлеб.

А теперь обратимся к Сократу. Сократ (469-399 до н. э.) был сыном скульптора и сам стал бы скульпто­ром, если бы его не освободил от мастерской и не дал ему образования Критон, привлеченный его душевной красотой. Поняв, что физическая философия современ­никам безразлична, он стал рассуждать о нравствен­ной философии по рынкам и мастерским. Сама его биография и образ жизни могут служить образцом, к которому следует стремиться и нам, врачам, и нашим подопечным.

Основные положения научной психотерапии изложе­ны Сократом в диалоге «Хармид». Пересказывать антич­ных авторов дело неблагодарное — все равно получится длиннее. Перейду к цитированию. «Как не следует пы­таться лечить глаза отдельно от головы и голову — от­дельно от тела, так и не следует лечить тело, не леча душу, и у эллинских врачей именно тогда бывают неуда­чи при лечении многих болезней, когда они не призна­ют необходимости заботиться о целом, а между тем, если целое (здесь и далее выделено мною. — М.Л.) в пло­хом состоянии, то и часть не может быть в порядке. Ибо все — и хорошее и плохое — порождается в теле и во всем человеке душою, именно из нее все проистекает, точно так же, как в глазах все проистекает от головы. Потому-то и надо прежде всего и преимущественно лечить душу, если хочешь, чтобы и голова и все осталь­ное тело хорошо себя чувствовали. Лечить же душу... должно соответствующими заклинаниями, последние же представляют собой не что иное, как Верные речи: от этих речей в душе укореняется Рассудительность, а ее укоренение и присутствие облегчают внедрение здоровья и в области головы и в области всего тела.... Пусть ни­кто не вздумает убеждать тебя излечить ему голову с помощью этого лекарства, если он прежде не даст под­лечить с помощью заговора его душу. Ныне распростра­ненной среди людей ошибкой является попытка некото­рых из них лечить либо одним из этих средств, либо другим. Он [учитель Сократа] наказывал весьма настой­чиво, чтобы я не поддавался на уговоры ни богатых лю­дей, ни знатных, ни красивых и не поступал бы вопреки этому наставлению. Я же послушаюсь его (ведь я же поклялся ему, так что мне необходимо повиноваться!), и если ты пожелаешь, согласно наставлениям чужеземца, предоставить мне душу, чтобы заговорить ее заговором, то я присовокуплю к этому и лекарство; если не поже­лаешь, то у меня нет средства помочь тебе, мой милый Хармид. Критий, услышав мои слова, воскликнул:

— Мой Сократ, головная боль была бы для юноши истинным даром Гермеса, если бы вынудила его ради головы усовершенствовать и свой разум!»

Здесь отражены современные положения о необходи­мости психотерапии во всех областях медицины, пра­вильно решена психосоматическая проблема, поставлен вопрос о необходимости комплексного лечения, заложе­ны идеи гештальттерапии, показана связь меду эмоция­ми и мышлением. Сейчас ведь уже доказано, что при творческом мышлении в кровь выбрасываются эндорфины, весьма благоприятно влияющие на адаптационные процессы. А Критий указывает на сигнальное значение симптома и как бы намекает, что болезни возникают из-за отсутствия рассудительности, что ведет к неправиль­ному образу жизни и болезням.

Теперь позволю себе сразу перейти к XIX в. Уильям Джемс (1848—1910) — наиболее яркая фигура в ис­тории мировой психологии. Его идеи широко использо­вали основатели современных психотерапевтических на­правлений. Он — первый профессор психологии в Гар­вардском университете, создатель первой психологиче­ской лаборатории в Америке. Среди основателей науки психологии Джемсу принадлежит особое место. По сути, им обозначен целый ряд устремленных в будущее на­правлений продуктивного развития новой отрасли зна­ний. Он осознавал, что ни один исследователь не может быть совершенно объективным. Позднее эту мысль под­черкивал Э.Фромм, когда говорил, что Учитель всегда несет в себе этические импликации: если ученики верят в то, чему вы их учите, и действуют в соответствии с этой верой, ваше учение имеет реальные последствия. И я хочу, чтобы вы мне поверили (а для этого вначале хочу вас убедить). Вот почему Джемс не занимался раз­витием единого подхода.

Его философия явилась предшественницей бихевио­ризма, экзистенциальной психологии, гештальттерапии, роджеровского подхода. Он легко мирился со взгляда­ми, которые противоречили его собственным. Он указы­вал, что в каждом личном сознании мысли все время меняются. А если не меняются, то это уже не мысль, а штамп, ибо только при поверхностном подходе многое кажется повторяющейся мыслью.

«От года к году мы видим вещи в новом свете. То, что было нереальным, переросло в реальное, то, что было волнующим, стало скучным. Друзья, определявшие наш мир, стали бледными тенями, женщины, когда-то божес­твенные, звезды, ветры, воды — все переменилось».

Сознание селективно; «оно всегда интегрируется бо­лее одной частью объекта, чем другой, оно принимает и отвергает или выбирает все время, пока оно мыслит.

Что определяет выбор — это и есть тема большей части психологии». «Только то, что я заметил, формирует мой ум. Мой опыт — это то, на что я согласился обра­тить внимание. Только интерес создает акценты и аспекты, свет и тени, фон и фигуру — одним словом, воспринимаемую перспективу». Нетрудно заметить, что здесь уже намечены идеи гештальтпсихологии, в основе которой лежит целостный подход, а одним из централь­ных понятий является понятие фигуры-фона.

Вклад Джемса в психологию трудно переоценить. Он много говорил о привычках. Привычка отличается от инстинкта тем, что она создается, может быть изменена или устранена сознательным управлением. «Привычка упрощает движения, необходимые для достижения оп­ределенного результата, делает их более точными и ме­нее утомительными. Привычка уменьшает сознательное внимание, с которым исполняются наши действия. Фак­тически наши добродетели являются привычками, как и пороки. Вся жизнь есть лишь сумма привычек... неот­вратимо влекущих нас к нашей судьбе, какова бы она ни была» (основы сценарного анализа Э.Берна).

«Обычно мы видим лишь то, что предвосхищаем, пред­полагаем», а может быть, хотим увидеть. Почему одна идея принимается, а другая отвергается? Джемс счита­ет, что частично это эмоциональное решение. Теория должна быть логичной и эмоционально приемлемой. Да и все решения должны быть эмоционально приемлемы­ми. К кому мы обращаемся за советом? Пить мне водку или нег? Я заранее знаю, что мне скажут родители, учи­теля, друзья. И если для меня эмоционально приемлемо пить водку, я за советом обращусь к тому, кто мне это посоветует. Не трудно заметить, что здесь описан один из феноменов психологической защиты, который психо­анализ назовет рационализацией.

Формирование привычки Джемс сравнивал с нама­тыванием клубка, лотерею. Как только прекращаешь наматывать, сразу начинает разматываться. Он призы­вал больше доверять разуму. «Дайте своим эмоциям прийти или дайте им уйти... и в любом случае не прида­вайте им значения. Они не имеют отношения к делу. Они лишь индикатор вашего темперамента или физи­ческого состояния (уже здесь заметен когнитивный подход. — М.Л.).

Эмоциональный взрыв — одно из средств разруше­ния укоренившихся привычек; он освобождает челове­ка, дает ему возможность попробовать вести себя по-новому. Дело не в самом событии, а в том, как реагиру­ет на него индивид».

Препятствием для личностного роста Джемс считал дурные привычки и неурегулированные эмоции. Он пол­агал, что необходимо что-то делать с эмоциональной энергией, блокирование которой ведет к заболеванию. Но он подчеркивал, что нет необходимости выражать сильные эмоции, если это может повредить другим и себе. Ибо причиненный вред в свою очередь вызовет сильную отрицательную эмоцию. Возникнет порочный круг. Но какой-то выход найти необходимо, чем и зани­мались более поздние школы психотерапии. Джемс при­зывал почаще выражать благородные чувства, но в меру, ибо каждая добродетель, если она принимает преувели­ченную форму, приносит вред своему обладателю.

Джемс выдвинул понятие о психологической сле­поте — неспособности понять другого человека. Мы не осознаем своей психологической слепоты (смотрим, но не видим), и это основной источник наших неприятнос­тей. Мы начинаем решать за других, что для них хоро­шо, что им нужно, чему их следует учить... и впадаем в ошибку (описаны вытеснение и проекция).

Эта слепота не дает осознавать интенсивность насто­ящего момента. А ведь всегда «есть «изюминка», вкус, волнение реальности». Так мы часто теряем сознавание, контакт с природой. Здесь можно узнать принципы гештальттерапии — жить «здесь и теперь» и осознавание. Как подчеркивал Джемс, «нас приучают искать исклю­чительное, избранное (жить в будущем. — М.Л.) и не обращать внимания на обычное... Мы растем глухими и нечувствительными к более элементарным и общим ра­достям и благам жизни». К другим проявлениям слепо­ты он относил неспособность выражать чувства, отсут­ствие чувства меры, попустительство собственным дур­ным привычкам.

Джемс полагал, что, когда мы воспринимаем ситуа­цию, возникает инстинктивная физическая реакция, а затем мы уже осознаем эмоцию. Эмоция, с его точки зрения, основана на узнавании этого физического чув­ства, а не исходной ситуации. Мы чувствуем печаль, потому что плачем, нам весело, потому что смеемся. Это положение подтверждается психофармакологией. Препараты создают определенное физическое состояние, и появляется соответствующая эмоция. Улыбайтесь, и вам будет весело. На основе теоретических положений Джемс разработал ряд практических рекомендаций, са­мая известная из которых «keep smiling» (держи улыб­ку). Связь эмоций с мышечными движениями и деятель­ностью внутренних органов лежит в основе современ­ной аутогенной тренировки.

Известна формула Джемса: самоуважение = успех: уровень притязаний. При отказе от последних человек испытывает такое же облегчение, как и при их удовлет­ворении. «Как прекрасен день, когда мы отказались от стремления быть молодыми или стройными. Слава богу, говорим мы, с одной иллюзией покончено.... Уменьшите свой уровень притязаний, и у ваших ног будет весь мир».

Большой вклад внес Джемс в развитие педагогики. Он говорил
, что обучение будет успешным тогда, когда содержание обучения будет соответствовать потребнос­тям и интересам учащихся или хотя бы казаться соот­ветствующим. Ученики должны осознавать связь между тем, чему они учатся и их собственными нуждами. В преподавание необходимо постоянно вводить новое. «Предмет требует обогащения, ибо от неизменного пред­мета внимание неизбежно ускользает.

Вначале следует выработать и развить у себя способ­ность, потребность и привычку учиться. На этом этапе содержание обучения не имеет значения. «Тогда мы сде­лаем нашу нервную систему помощником, а не против­ником. Все наши приобретения консолидируются в ка­питал, и мы легко сможем жить на проценты с этого капитала».

У.Джемс изучал и психоделические состояния. Он экспериментировал с закисью азота (веселящим газом). «У меня было чувство интенсивного метафизического озарения. Ум видит логические связи с очевидной тон­костью и внезапностью, не имеющей параллели в обыч­ном сознании. Дальнейшие исследования этих психоде­лических состояний привело к разработке таких мето­дов, как «второе рождение» (С.Грофф) и «первичный крик» (Янов).

Известны исследования У.Джемса, посвященные био­логической обратной связи. Он выдвинул положение о двух видах воли: активной и пассивной. Нас учат быть настойчивыми, упорными, преодолевать те силы, которые мешают делать то, что мы хотим. Но мы не обучены быть пассивными. Пассивная воля определя­ется как способность не вмешиваться, дать событиям происходить так, как они происходят, «не стараться». Тогда человек научается медитации, которую можно использовать даже при лечении рака, наркомании и алкоголизма.

Гипноз Джемс рассматривал как орудие для изуче­ния сознания, а не как метод лечения. Он изучал и эк­страсенсорные явления, но исследовал лишь доступные ему случаи и не создавал теоретических моделей. Он высказал предположения, что между матерью и груд­ным ребенком существует телепатическая связь, что на основе телепатии возникает чувство эмпатии.

Джемса заботило, что люди делают со своей жизнью; он был сторонником активной, вовлеченной, дей-ственнной в «гуще жизни» науки. И психотерапевты до сих пор идут по его следам. Джемс также оказал чув­ствительное влияние на образование, философию и пси­хологию. Его то принимали, то охаивали.

Чтение книг Джемса доставляет удовольствие. О том, как он писал, можно судить по следующему отрывку. Очень важно, чтобы учителя поняли важность привы­чки, и психология оказывает нам в этом большую по­мощь. Мы, правда, говорим о дурных и хороших привы­чках; но большей частью, говоря о привычках, имеем в виду дурные: привычки к курению, ругательствам, пьян­ству, а не привычку к воздержанности, к умеренности или привычку к мужеству. Но факт состоит в том, что наши добродетели — такие же привычки, как и наши пороки. Вся наша жизнь, в той мере, в какой она имеет определенную форму, это сумма привычек — практи­ческих, эмоциональных, интеллектуальных, система­тически организованных на горе или на радость нам и несущих нас неизбежно к нашей судьбе, какой бы она ни была (Э.Берн примерно так определяет сцена­рий. — М.Л.).

Поскольку ученики могут понять это уже в довольно раннем возрасте и поскольку понимание этого немало добавляет к их чувству ответственности, было бы хоро­шо, если бы учителя могли говорить с ними о филосо­фии привычки в таком же несколько абстрактном клю­че, как я собираюсь сейчас поговорить с вами.

Я полагаю, что мы подлежим закону привычки вслед­ствие того факта, что обладаем телами. Пластичность живой материи, нашей нервной системы является при­чиной того, что мы делаем нечто с трудом, если делаем первый раз, но постепенно мы делаем все легче и легче, наконец, после достаточной практики почти механиче­ски, едва ли осознавая вообще. Наша нервная система «врастает» в способ, каким упражнялась, как лист бума­ги или кусок ткани, будучи согнут и сложен, стремится сохранить эти складки.

Привычка, таким образом, — вторая натура, или, как говорит Веллингтон, «удесятеренная природа», — во всяком случае в отношении ее важности для жизни взрос­лых, поскольку обретенные к этому времени привычки воспитания подавили или исключили большую часть естественных тенденций, которые могли быть ранее на их месте. Девяносто девять сотых или, возможно, де­вятьсот девяносто девять тысячных нашей деятельности совершенно автоматичны и привычны, от утреннего вста­вания до вечернего отхода ко сну. Одевание и раздева­ние, еда и питье, здорование и прощание, поднимание шляпы и уступание места дамам, более того, большая Часть форм нашей обыденной речи столь стерилизованы повторением, что могут быть названы почти что рефлек­сами. На каждый род впечатлений мы имеем автомати­ческую, заранее готовую реакцию. То, как я вам сейчас говорю, может быть примером; прочтя уже не одну лек­цию на эту тему, напечатав главу о привычке в книге, прочтя эту главу в печати, я обнаруживаю, что мой язык как бы сам попадает на старые фразы и повторяет почти буквально то, что я говорил ранее.

Итак, мы — связки привычек, стереотипизированные создания, имитаторы и копии самих себя в прошлом.... При любых условиях забота учителя должна состоять в том, чтобы заложить в ученике набор привычек, кото­рые будут наиболее полезны ему в жизни. Образование создает поведение, а привычки — тот материал, из ко­торого поведение состоит...

Нет наиболее несчастного существа, чем человек, в котором нет ничего привычного, кроме нерешительнос­ти, для которого закуривание сигареты, поднесение ко рту чашки, время, когда он встает и когда ложится спать, начало любого фрагмента работы — дело явно волевого решения. Добрая половина времени такого человека уходит на решение делать и отказ от делания вещей, которые должны быть столь прочно укоренены в нем, чтобы вообще не занимать его сознания. Если такого рода ежедневные дела не укоренены в каком-либо из моих слушателей, нужно сейчас же заняться исправле­нием положения.

В главе проф. Бейна о «Моральных привычках» есть несколько прекрасных замечаний; из них следуют две важ­ные максимы. Первая состоит в том, что при обретении новой привычки или искоренении вредной старой нужно позаботиться о том, чтобы включиться в это со столь интенсивной инициативой и столь решительно, как это возможно. Используйте все возможные обстоятельства, которые могут усилить нуж­ные мотивы; прилежно ставьте себя в условия, которые способствуют новому способу поведения, и берите на себя обязательства, не совместимые со старым; бейтесь публично об заклад, если обстоятельства это позволя­ют; короче говоря, окружите свое решение всяческой возможной помощью. Это даст вашему начинанию та­кую силу, что намерение нарушения не исполнится так скоро, как могло бы, а каждый день отсрочки наруше­ния увеличивает шанс, что он не произойдет вообще.

Следующая максима такова: используйте первую же возможность реализовать решение, которое вы приняли, пользуйтесь каждым эмоциональным побуждением для обретения привычек, к кото­рым вы стремитесь. Решающим является не форми­рование намерения, а порождение моторного действия, именно это передает новую связь в мозг.

Недостаточно иметь набор максим и самые лучшие чувства, если не используется каждая конкретная воз­можность для действия (идея, которая затем использо­валась в экзистенциальном анализе. — М.Л.); такой характер может остаться совершенно невосприимчивым к лучшему. Как гласит пословица, благими намерения­ми вымощена дорога в ад. Это очевидное следствие из тех принципов, которые я изложил. «Характер, как го­ворит Дж. Ст. Милль, это совершенно сформированная воля». А волю он понимает как совокупность тенденций действовать твердо, безотлагательно и определенно во всех важных случаях жизни. Тенденция действовать уко­реняется пропорционально тому, сколь часто мы безот­лагательно совершаем действия, и мозг «врастает» в эти действия. Если решению или тонкому отблеску чувства дают угаснуть, не принеся практического результата, это хуже, чем упущенная возможность: это прямой вред будущим решениям и эмоциям, которым будет труднее найти нормальный способ разрядки. Нет более жалкого человеческого существа, чем вялый сентиментальный мечтатель, проводящий свою жизнь в засасывающем море чувствительности, и никогда не делающий конкретных человеческих дел».

Джемс дает ряд техник медитации, тренировки эмо­ций, осознавания и пр. Приведу упражнение для укреп­ления воли. Его нужно выполнять в течение пяти минут каждый день.